Оракул

Глава 3

Клуб назывался «Саби нойзу», весьма психоделическое имя, переводилось с японского как «Шум ржавчины». У хозяина или его пиарщиков было специфическое чувство юмора. Хотя, я сильно сомневаюсь, что кто-то из завсегдатаев клуба мог оценить иронию.

Музыка, разумеется, доносилась из клуба, а откуда же еще? Но сигнал, кричащий о беде, вел меня в сторону. Обойдя клуб, я вышел в сквер, столь же грязный и запущенный, как и все в этом ржавом районе. К толстому тополю в центре прижался спиной растрёпанный парень лет восемнадцати, судорожно сжимавший катану, и я издали видел, какого скверного качества этот меч.

На парня наскакивали два шустрика в косухах с многочисленными заклепками. Они тоже размахивали катанами, возможно, не такими скверными, как у их жертвы, но тоже дрянными. Пока особого вреда никто никому не нанес, хотя у страдальца уже пострадал рукав на левом плече. Одет бедняга был в кожаную крутку, но цивильную, менее колоритную, чем у его противников. От нападавших несло хищником также, как от покойного Никиты Филимонова. Я даже подумал, что, наверное, так и жилось бедному Андрею Васнецову, запертому в универе с молодыми, пробующими на нем свои зубки, волчатами.

И хотя я уже свел счеты с обидчиками Васнецова, я почувствовал непреодолимое желание обучить этих волчат чему-то полезному. Например, хорошим манерам.

В любом случае, двое на одного — совсем нечестно, так что я со спокойной совестью вмешался. Менять облик я не стал, разборка явно дворянская, а стало быть, и судить происходящее следует аристократу Васнецову. Сперва, демонстративно не обращая внимания на агрессивных щенков, я спросил у жертвы:

— Как тебя зовут?

— Паша, — начал парень дрожащим голосом, но взял себя в руки и поправился гораздо тверже, — Павел Вязников.

— Эй, — один из волчат махнул мечом в мою сторону, — это тебя не касается, чеши, куда шел.

Я поднял ладонь, демонстрируя общепринятый жест «подожди, дойдет и до тебя очередь».

— Ты как, Вязников? — я дружески положил руку ему на плечо.

— Все хорошо, — Вязников упрямо задрал подбородок.

Теперь я обернулся к волчатам.

— Что здесь происходит, господа?

— Сказали тебе, придурок, вали! — огрызнулся первый волчонок.

Второй сделал шаг вперед и улыбнулся почти дружелюбно.

— Дуэль у нас, милостивый государь. И простите моего друга за его манеры, но он прав, это действительно наше дело.

— Дуэль? — я удивленно поднял брови. — Так вы, господа, дворяне? Хорошо бы, если так, а иначе это нападение простолюдинов на аристократа, что безусловно является тяжким преступлением.

— Да ты обурел, дебил? — взорвался первый волчонок, второй же закатил глаза.

— Витя, погоди! — Он отодвинул приятеля себе за спину. — Безусловно, мы дворяне, милостивый государь. И ссора с Вязниковым — дело нашей с ним чести. Я прошу вас не вмешиваться.

— Раз уж мы все тут — аристократы, — попросил я любезно, — не изволите ли представиться, как и велят приличия благородным людям.

— А ты-то кто? — вякнул первый волчонок из-за спины второго.

— Я первый спросил. Впрочем, мне скрывать нечего, меня зовут Андрей Васнецов. Теперь же я могу услышать ваши имена?

— Меня зовут Николай Коржин, а он — Виктор Вронский.

— В чем причина ваших разногласий?

— Мне его рожа не нравится! — Витя снова попытался выйти на первый план.

— Вряд ли это достойная причина для дуэли. Да и место выбрано неудачно, в Нарышкине же существует специальная дуэльная площадка. Я это знаю точно, поскольку сам ею пользовался.

— Ничего, мы по-простому, — ухмыльнулся Витя. Сейчас мы быстренько научим этого баклана хороши манерам и вернемся на концерт. Не бойся, Васильков, или как тебя там, мы его не убьем, просто повоспитываем.

— Кто из вас двоих вызвал господина Вязникова на дуэль, а кто согласился быть секундантом?

— Вронский вызвал, а я секундант, — Коржин помрачнел, тихое, но веселое приключение перерастало в серьезный конфликт при свидетелях.

— А разве секунданты сами участвуют в поединке?

— В нашем — участвуют! — буркнул Вронский.

— Но я почему-то не вижу секунданта Вязникова.

— Не положено ему, — Вронский терял на глазах былой энтузиазм.

— Вы слишком вольно трактуете дуэльный кодекс, господа! По мне, так вы задумали убийство.

— Да никто никого не убьет! — задергался Вронский.

— У нас дуэль! А вы, уважаемый, не имеете к ней никакого отношения! — Коржин испробовал последнюю жалкую попытку взять дело под контроль.

— Павел, — обратился я к жертве. — Вы не возражаете, если я возьму на себя обязанность секунданта?

— Я не… Спасибо!

— Вот и славно.

— Васнецов, Васнецов, — наморщил лоб Коржин. — Знакомое имя. Тройная дуэль?

— Совершенно верно. Ну раз мы все выяснили, пора приступит к делу. Ан гард, господа.

Я обнажил катану, которую до сих пор скрывал с помощью ликвора. Студиозы оказались фехтовальщиками куда худшими, чем те же Филимонов с Ерофеевым. Я позволил себе немного развлечься, располосовал им пафосные рокерские куртки, оставив на теле неглубокие, но кровоточащие разрезы. И только после этого я перерубил их клинки один за другим, мечи у горе-дуэлянтов были куда хуже Никитиного.

— Вот и все. Предлагаю вам господа немедленно обратиться за медицинской помощью, иначе вы истечете кровью. И будьте уверены, как секундант господина Вязникова я обязательно расскажу о нарушениях дуэльного кодекса распорядителю Бобровскому.

— Ты чо, стукач? — ощерился Витя.

— Ты чо, дурак? — ответил я ему в тон и отвесил невеже затрещину, от которой Вронский грохнулся на землю.

— Не пойти ли нам в клуб? — с этого момента я подчеркнуто не обращал внимания на волчат, общаясь только с Вязниковым. — Никогда там не был, да и выпить нам с тобой не помешает!

— Но я… — Паша потрогал разрезанный рукав.

— Мне кажется, ты отлично впишешься в круг местных модников, — утешил я дуэлянта. — Идем. Ну или, если хочешь, езжай домой, дело хозяйское.

Под моей защитой смельчак, конечно же, решился на подвиг.

Граффити служило основным элементом дизайна клуба, изначально явно задумывавшегося как модный лофт с неотделанными кирпичными стенами и огромным количеством неоновых вывесок. Хватало и простой подсветки, а также лазерных лучей, пронизывающих пространство.

Очевидно, каждый посетитель этого замечательного места счел своим долгом привнести лепту в оформление фойе, нарисовав что-то красивое с помощью баллончика с краской. Как правило, флюоресцентной. Многие просто писали нечто остроумное.

В само здание мы вошли без проблем, хотя некоторые посетители, курящие у входа и в предбаннике, оценивающе глянули на нас, гадая, насколько мы вкусная добыча. Я отвечал им лучезарной улыбкой, и почему-то у курильщиков пропадал к нам интерес. Даже странно, у Васнецова такая милая улыбка.

Громила на входе в зрительный зал спросил билеты. Паша свой потерял, а у меня его и не было никогда, но нашелся универсальный пропуск. Верзила сунул сотню в карман и шагнул в сторону.

Зал отличался от фойе только обилием экранов, транслирующих движуху на сцене. Там же группа в рванине а-ля «ходячие мертвецы» играла типичный трэш-металл.

Собственно, это был не зал, а клуб с танцполом и столиками по периметру, в том числе и на двух ярусах балконов. Мы протолкались сквозь толпу к барной стойке

— «Мертвое море», — с придыханием прошептал Паша, — в универе все от них прутся.

— Надеюсь, это возрастное, — проворчал я.

Паша заказал себе коктейль, а я рюмку текилы. Настроение потихоньку начало выправляться. Музыканты старались как могли, им не хватало умения и элементарной силы голоса, зато они все же попадали в ноты, да и музыка была неплохой, что-то между Металликой и Оверкиллом.

Меж тем песня закончилась, ударник отыграл на тарелках гамму привлечения внимания, солист торжественно объявил в микрофон:

— Вам повезло, братаны! С нами сегодня поет не «кто-нибудь», а сама Гоморра!

Клуб взорвался овациями, свистом и радостным улюлюканьем. Публика радовалась.

— Гоморра! Андрей, это же Гоморра! — Паша вцепился мне в плечо.

— Ею тоже восхищаются в Универе? — не удержался я от ехидства.

— Ты с какой планеты, Васнецов? — Паша изумленно уставился на меня. — Ее все знают, она же звезда-звезда, и она реально классная!

На сцену тем временем вышла жгучая брюнетка в черном плаще до колен из тонкой блестящей ткани и красных туфлях на шпильках. Казалось, что другой одежды на девушке не было. Плащ не застегивался, а был прихвачен ремешком из той же ткани. При каждом ее движении он слегка распахивался, ничего запретного не обнажая, но создавалось впечатление, что вот-вот, и мы увидим самое прелестное.

Шумный, пьяный, обдолбанный зал рок-клуба затаил дыхание. Гоморра обвела публику взглядом, улыбнулась, и запела. В ее голосе звучало обещание чего-то прекрасного, но не возвышенного, а исключительно плотского.

Паша привстал, чуть не сверзясь с барной табуретки. Я его понимал, сам хотел броситься, сломя голову, на сцену, чтобы прижаться к Гоморре всем телом. Впиться своими губами в ее и просто смотреть, что из этого выйдет.

Но я, конечно, никуда не бросился, и Пашу удержал, положив руку ему на плечо. В отличие от моего юного протеже, да и всех остальных в клубе, я знал, что здесь происходит. Я видел, как бурлит ее энергия в горящих красным неоном каналах, пронизывающих ее тело.

Казалось, еще миг, и публика потеряет голову и ломая мебель и соседей ринется на сцену, но Гоморра замолчала. Сразу ударил по ушам грохот, издаваемый металлистами, почему-то не слышный ранее за голосом певицы.

— Пойдем, выразим восхищение ее талантом, — я похлопал Пашу по спине.

— Куда? — глаза моего нового приятеля превратились в маленькие блюдца.

— В гримерную, куда же еще.

— Прямо к ней в гримерную? — Паше, наверное, казалось, что его подводит слух.

— Именно так. Только цветов бы купить, а то неприлично с пустыми руками. Боюсь, что в этом славном заведении мы кроме льда и бутылки водки ничего не найдем.

— Нет-нет! — воскликнул Паша краснея. — Есть круглосуточный ларек буквально за углом. Специально для концертов точку держат!

— Деньги у тебя есть, герой-любовник?

— Я из богатой семьи! — выпятил грудь аристократ Вязников, но тут же сдулся. — Только там налик принимают. Не одолжишь мне?

Я сунул ему в руку пару сотен. Глядя ему вслед, а Павел умчался очень шустро, я заволновался, не вляпается ли этот отчаянный дуэлянт в очередную беду, но плохих предчувствий эта мысль не вызвала.

Ничего интереснее пары рюмок текилы за пятнадцать минут, которые потребовались студенту, чтобы сбегать за цветами, не произошло. А вот когда он вернулся, и мы стали пробиваться сквозь толпу танцующих к проходу за сцену, я что-то почувствовал. Но пока сам не понял, то ли ощущение сильного хищника поблизости, то ли предчувствие беды. С первым были проблемы, вокруг бесился отнюдь не травоядный народ, не говоря уж о самой певице, которую ликвор опознал как хищницу из хищниц. Она сбивала мой внутренний локатор.

Паша удивлялся, что я безошибочно нахожу дорогу в абсолютно незнакомом мне здании, но я видел след Гоморры абсолютно четко. У дверей гримерки дорогу нам преградил охранник.

— Мы хотели бы засвидетельствовать почтение уважаемой певице Гоморре, — сказал я очень вежливо и мило улыбнулся.

Почему-то страж побледнел и потянулся за пистолетом, плохо спрятанном в кобуре под мышкой.

— Госпожа Гоморра отдыхает. И уж точно не склонна принимать у себя всякую пьянь.

Я укоризненно покачал головой, думая, как погасить конфликт, не нанося увечий человеку, просто выполнявшему свою работу. Пусть даже человек и грубит. Ситуация накалялась, но тут раздался низкий женский голос:

— Пусти его, Петенька! Он все равно пройдет.

— Кого из них? Их двое.

— Да пусть заходят оба. Главное, больше никого не пускай.

Плащик стриптизерши певица сменила на легкий брючный костюм в бежевых тонах. Она сидела перед большим зеркалом, доводя до совершенства и без того прекрасный макияж. Когда мы вошли, она обернулась, глядя на нас испытующе.

Паша впал в религиозный экстаз, и я дал ему выплеснуть все переполнявшее его обожание. Гоморра благосклонно приняла букет, поучаствовала в селфи и даже чмокнула юного поклонника в лоб.

— А теперь, мальчик, присядь, дай взрослым поговорить.

Певица указала наманикюренным пальцем на кресло в углу гримерной.

— Значит, в городе новый шериф? — спросила Гоморра меня с легкой насмешкой.

— Скорее новый лесник, который набрел на след браконьера, — я обернулся и выразительно посмотрел на мгновенно уснувшего в кресле Пашу. — Сколько энергии можно выкачать из молодого и полного сил юноши всего одним материнским поцелуем?

— А что, надо было отослать его в бар? Грубо, не находишь, лесник? А нам стоит познакомиться и поговорить спокойно, без лишних глаз и ушей.

— Я был знаком с одной сиреной. Тоже певунья. Но ты не такая! Нет, ты — другой монстр.

— Разве я похоже на чудовище? — брюнетка обольстительно улыбнулась.

— Гоморра — интересный псевдоним. Но не слишком благозвучный, — сменил я тему разговора, пытаясь притушить огонь желания, разгоравшийся от одного ее голоса.

— Можешь звать меня Мара! — певица накрыла мою руку ладонью. — Ну же, охотник, я не причиняю вреда! Я отпила по капельке у каждого в этом зале, они восполнят ущерб, надравшись этим вечером и взгромоздившись на своих неумытых подруг. Я даже не превращаю их в свиней, как моя дальняя родственница, они справляются сами. Но никто не может предать свою суть. Даже ты, мертвый воин. И ты ведь не обидишь слабую женщину.

Я резко выдернул руку. Ощущение опасности жгло мне грудь. Исходило оно не от Мары-Гоморры, хотя и она могла бы высосать мои силы досуха, если бы я поддался ее чарам. И она отвлекала меня, когда мне требовалось сосредоточиться!

— Что-то происходит! — рявкнул я на певицу. — Прекрати свои штучки, суккуб, и прислушайся!

В клубе стало непривычно тихо. Смолк грохот треш-металла, доносившийся из зала, равно как и шум от толпы нетрезвых зрителей. Я растолкал дремавшего Пашу.

Тишина взорвалась криками и трескотней выстрелов. Фанерная дверь в гримерку разлетелась на куски, в комнату рухнуло окровавленное тело охранника. Из коридора полезли маленькие, не выше полутора метров, грязные особи с мерзкими рожами, покрытыми рытвинами оспы. Коротышки размахивали хорошо знакомыми мне шестыми Миротворцами.

Я, не раздумывая, ускорился, отобрал у ближайшего ко мне существа автомат, ударами приклада выбросил нападавших обратно в коридор, и начал их расстреливать из дверного проема.

— Черный ход! Быстрее, охотник! — шепнула мне на ухо Мара, протискиваясь у меня за спиной. Она тащила Пашу по коридору в противоположенную от сцены сторону. Я попятился вслед за ними, прикрывая отход, Я успел подстрелить еще пятерых карликов, когда в Миротворце кончились патроны. К счастью, мы уже добрались до поворота, и я уже не так боялся схлопотать случайную пулю в спину.

Отбросив бесполезный автомат, я достал любимый Скорпион с глушителем. Мы вышли из маленькой дверцы в крошечный пустой дворик, обнесенный бетонным забором, украшенным неизменными граффити. Сделав знак моим спутникам обождать, я выглянул из ворот, первым заметил двоих дежуривших в переулке коротышек, мгновенно и бесшумно снял их двумя пулями в затылки. Путь был свободен.

— Паша, бегите к цивилизации. Не вздумайте заговаривать с кем-либо, в том числе и с полицией. Ловите такси и уезжайте подальше отсюда.

— У меня там осталась машина!

Я повернулся к певице.

— Мара, не залюби мальчика до смерти, из-под земли достану.

— Не волнуйся, верну тебе этого красавчика в целости и сохранности. И вот что еще, охотник! — Мара затянула драматическую паузу.

— Что, — повелся я, просто чтобы не терять драгоценное время.

— Спасибо! — Мара посла мне воздушный поцелуй. — Увидимся!

— А ты куда собрался? — разволновался вдруг Паша.

— У меня еще остались тут дела! — хищно улыбнулся я.

— Охотник должен охотиться, — Мара потащила парня за рукав.

Убедившись, что они без проблем покинули переулок, я вернулся в клуб.