Общее дело (СИ)

До следующего утра гоблин дожил вполне благополучно, чем несказанно удивил отлично выспавшегося Дарага. Да, выглядел пойманный ими зеленокожий не лучшим образом: мешки под глазами, посеревшая кожа, испуганный взгляд. Видно, что ночью Ырх так и не уснул, справедливо опасаясь подвоха со стороны лже-мурха. Но, несмотря на недосып и усталость, выглядел он вполне живым и бодрым.

Пока остальные продолжали спать — хотя насчет Спигра Дараг был не до конца уверен — гном подсел к гоблину, угостил того размокшей галетой, а потом задал очень интересовавший его вопрос.

— Ты где наловчился так ругаться? — спросил Дараг Ырха, торопливо дожевывавшего кусок хлеба.

Пленник заинтересованно воззрился на гнома. Тот так же пристально уставился на зеленокожего охотника.

— Ты же и двух слов связать не можешь! А такие обороты несколько раз закручивал, что даже у меня уши краснели. Похлеще, чем от Большого подгорного загиба, когда я услышал его в первый раз! А ведь тогда я был простым ротуком. И кто же тебя научил так ругаться?

— Ругаться?! — гоблин выглядел таким пораженным, что из глаз пропало выражение страха. — Ругаться — плохо! Ругаться — пороть. Подгорный козел — пороть. Шелудивый крыса — пороть. Мама пороть. Луком. Больно! А вождь — тыкать. Копьем. Попа. Очень больно!

— Хм… Что же тогда за слова ты говорил, а, морда зеленая? — гном протянул пленному охотнику флягу с водой.

Тот жадно припал к горлышку и враз осушил емкость наполовину. Если бы Дараг не вырвал флягу из тонких, но неожиданно сильных рук, то гоблин вылакал бы ее до дна.

— Ну, так что же это?

— Песня! — Ырх облизнул губы и с жадностью поглядел на флягу. Он хотел еще.

— Песня?! — удивленно воскликнул гном и одним глотком допил воду. Гоблин сразу погрустнел. — Мать моя гномомать! Что еще за песня?!

— Хороший строчка, — похвалил Ырх Дарага. — Вставить песня. Надо. После позорный тупой волк, познать радость любви с три вшивый писающий горный барс под луна, — последние слова гоблин пропел, порадовав гнома неплохим альтом. — Дудка надо. Совсем хорошо. Мать моя гномомать!

Дарагу очень захотелось вломить гоблину латной перчаткой по лицу. Но тот выглядел таким довольным, искренним и невинным, что гном сдержался.

— Вбить тебе в глотку твою дудку, провернуть три раза в кишках, пока печень не лопнет, а потом сыграть на ней предбоевое построение, не вынимая… — пробормотал гном.

— Сношать дудка трех поганых туров насквозь, вставить в твоя глотка и влить тухлая моча три вшивый писающий горный барс из первый строчка! — глаза гоблина загорелись азартным огнем.

— Да ты чего? — Дараг от удивления поперхнулся. — Это же чистой воды ругань. Какая это песня?

— Красивый песня! — гордо воскликнул Ырх. — Акын хвалить. Всегда! Ругань — другое. Подгорный козел — ругань! Пороть! Шелудивый крыса — ругань! Пороть! Писающий подгорный козел, сношать какающий шелудивый крыса через дудка — песня! Хвалить! Еда! Тепло! Красивый девушка… — тут гоблин немного погрустнел.

Видимо, с красивыми девушками у него не получалось так же просто, как со всем остальным. То ли мастерства не хватало, то ли не ценили гоблинки высокое искусство…

— Эта брань у них песней зовется, — задумчиво проговорил Дараг, разглядывая воодушевленного гоблина. — А чего это ты петь начал, когда в ловушку попал?

— Хороший песня! — сказал Ырх таким тоном, словно это все объясняло. Но увидев, что гном не понимает совершенно очевидных вещей, снизошел до более подробного ответа: — Хороший песня — отгонять! Злой дух! Остроухий понравиться. Восторг! Спасти Ырх от злой дух. Хороший песня! Теперь все племя петь! И мать моя гномомать! Тоже!

— Если ты вернешься в свое племя, — гном был совершенно в этом не уверен. Несмотря на все обещания эльфа.

— Вернуться! Обязательно! Красивый песня помочь!

Ругательные таланты у гоблина, очевидно, наличествовали, но вот смогут ли они остановить Альвейна или Спигра? Дараг досадливо поцокал языком, он не желал смерти пленника.

Да, конечно, во время Болотной войны подгорные воины — да и сам Дараг тоже — поубивали немало гоблинов. Но там и ситуация была другая — война как-никак! И гоблины попадались все как один — грязные, крупные, злобные, очень тупые и вонючие. Почти как орки. Убивая их, Дараг не испытывал ничего, кроме отвращения. Даже ненависти не было. Ненависть пришла потом, когда началась Большая Эльфийская война. Она же — Большая Гномья, как называли ее жители лесов.

Гном оставил Ырха в покое — тот продолжал негромко комбинировать "мать моя гномомать" с другими оборотами из своего неожиданно богатого лексикона — разжег костер и разогрел на нем несколько кусков мяса. Холодная еда ему уже поднадоела.

Вскоре проснулись эльф с лже-мурхом. Они присоединились к гному, который жадно ел горячее мясо. Тот жизнерадостно поинтересовался, как им спалось. Спигр пробурчал что-то невнятное, эльф оказался более многословным.

— Нормально, — сказал он недовольно. — Пока ты не уселся прямо на мой охранный круг возле гоблина. У меня чуть голова не лопнула. Знаешь, как в ней это заклинание отдается?

— Не знаю, — просопел в ответ гном, которому и вправду было стыдно. Помнил же про круг, а все равно уселся прямо на линию!

— Я тебе как-нибудь покажу, — зловеще пообещал эльф, закинул в рот горстку очень мелких сушеных яблок и быстро заработал челюстями.

Потом Альвейн вспомнил про гоблина и кинул ему полоску сушеного мяса из своей доли. Тот шустро поймал ее на лету и в момент сжевал, довольно чавкая и улыбаясь. Охотник твердо уверовал в силу своих песен и не боялся даже Спигра, который бросал на него кровожадные взгляды.

— Я его уже кормил, — сказал Дараг, делая маленький глоток из фляги с пивом. Емкость с водой она превосходила раз в пять. К сожалению, содержимое неумолимо приближалось к концу.

— Так даже лучше, — вместо эльфа отозвался лже-мурх. — Голодные слишком быстро умирают. А этот еще и помучиться успеет, когда я до него доберусь.

— Отстань ты от него, тварь галайская! — от негодования гном вскочил на ноги. — Он тебе не эльф какой-нибудь, чтобы его убивать и мучить! Ой… извини, Альвейн…

Тот промолчал, дожевывая высушенные фрукты, а вот лже-мурх стремительным, но плавным движением поднялся на ноги. На руках выросли когти, лицо наполовину покрылось слизистой чешуей.

— Послушай, гном! Если ты и дальше…

— Уймитесь! Оба! — вмешался в спор эльф. — Не хватало нам еще передраться из-за этого гоблина. На радость Гильвейре и Огнозгу!

— Я всегда готов! — откликнулся гном, поднимая с земли секиру.

— Я тоже… с большим удовольствием, — угрожающе проговорил лже-мурх, возвращаясь к человеческому облику. — Но не сейчас. Пока у нас общее дело. Пока, но не навсегда. Помни об этом, гном.

— Такое не забудешь! — Дараг положил секиру, сел на землю и демонстративно сделал глоток из фляжки. — Ты так и будешь стоять?

— Нет. Я лучше прогуляюсь по окрестным лесам, — с этими словами шрук направился к краю поляны.

— Спигр! — окликнул его эльф. — Нам скоро идти, а ты должен путь показывать.

— Идите на мои знаки, — зловеще ощерился в ответ лже-мурх.

— Что еще за знаки? — недовольно поинтересовался Дараг.

— Вы их услышите и увидите. Сложно будет пропустить!

Спигр исчез в кустах, гоблин проводил его замысловатой тирадой.

— Я уж думал, что он бросится на меня! — гном судорожно перевел дыхание. — Я ясно видел: он очень хочет вцепиться мне в глотку, вырвать сердце и сожрать его. А может, и печень с селезенкой тоже. Почему он сдержался? Мы так нужны ему?

— Да, — спокойно ответил Альвейн, заканчивая вегетарианский завтрак глотком воды.

— Зачем?

— Без нас он бессилен. Мы его "якорь". Как Гильвейра для Огнозга. Поэтому он и побежал за нами, как только выкопался из могилы. Он силен только рядом с нами. Если же отойдет далеко и надолго, то станет лишь обычным мурхом. Тварью опасной, но не слишком. Да к тому же животное начало возьмет верх над его разумом, и он позабудет о том, ради чего пришел в наш мир.

— Почему же? — недоверчиво спросил товарища Дараг.

— Потому что мы убили его, — сказал эльф и тут же поправился, — почти убили. До этого он был свободен в своих поступках и перемещениях. И силен, очень силен. Нам повезло, что он не успел полностью освоиться здесь. А после у него появился выбор. Либо отправиться обратно в Галай, либо зацепиться за нас, его убийц, и сделать нас своим "якорем".

— И он выбрал второе… — прошептал гном, понимая, как ему повезло. — Мы нужны ему живыми.

— Именно. Для него сейчас гораздо важнее остановить Огнозга, а потом…

— Потом он нас убьет, да?

— Попробует. А мы посмотрим, что у него выйдет.

— Альвейн, неужели тебя это совершенно не волнует? — Дараг удивленно уставился на своего спутника.

— А для тебя что важнее? Спасти собственную шкуру или предотвратить попадание своего народа в вечное рабство к Огнозгу? — эльф пристально посмотрел на подгорного воина.

— Конечно, второе! — не колеблясь, ответил тот.

— Значит, с нашим дружком будем разбираться потом, — подвел итог утреннему разговору Альвейн. — Пора собираться в путь. Посмотрим, что за "знаки" укажут нам дорогу.

Они быстро собрались и затушили костер. Эльф снова обвил магическую веревку, на которую был привязан гоблин, вокруг своей руки. Так втроем они и выступили, продолжая вчерашний путь.

Впереди шел обвешанный оружием гном. Славный сын подгорного народа — а дочерей у гномов ныне не было — подозрительно оглядывался по сторонам и с шумом проламывался сквозь кусты, сопровождая каждое движение эмоциональными возгласами, приводившими гоблина в полный восторг.

За Дарагом двигались Альвейн и Ырх. Эти смотрели больше себе под ноги, обходя корни и торчащие коряги, о которые непрерывно запинался бесстрашный, но неуклюжий среди деревьев гном. В густом лесу они разумно предпочитали полагаться на слух. Гоблин навострил чуткие уши, прислушиваясь к окрестным звукам. Несмотря на шумное продирание Дарага через заросли, тренированный слух охотника различал пение птиц в листве деревьев и копошение кротов под землей. Более крупных животных вокруг словно и не было. Вскоре стало понятно, почему…

Через пять минут впереди раздался полный ужаса и муки визг жестоко убиваемого животного. Дараг приготовился к бою, но Альвейн остановил его, заявив, что опасности нет. А еще через десять минут троица наткнулась на труп кролика. Но это были не обглоданные кости, оставшиеся от волчьей трапезы, и не полуразложившееся тело умершего от неведомой болезни животного, которым побрезговали даже падальщики. Нет. Труп ушастого любителя моркови был распят на стволе дуба пятью деревянными колышками, глубоко вбитыми в тело лесного великана. С момента смерти кролика прошло не больше четверти часа…

— Вот ш… — подгорный воин с трудом удержал рвущееся изо рта ругательство.

— Он самый, — подтвердил Альвейн, разглядывая распятого кролика.

— Мать моя гномомать! — воскликнул гоблин.

— И зачем эта бессмысленность? Он ведь не сожрал ни куска мяса! — возмутился гном.

— Это обещанный знак, — сказал эльф, показывая на лапу зверя, направленную на юг. — Нам туда. Что скажешь, Ырх? Верное направление?

— Верно, — прошептал напуганный гоблин. — Верно. Страшно.

— Не важно, — откликнулся Альвейн. — Идем.

Труп несчастного кролика оказался не последним знаком, указующим им путь. Потом они еще натыкались на распятые тушки волка, лисицы, двух ежей, тетерева и фазана — лже-мурх, как выяснилось, отлично лазил по деревьям.

Когда же путешественники обнаружили тело убитой Спигром косули, Дараг жадно сглотнул и предложил устроить привал. Альвейн согласился со спутником — они и так прошли прилично, а продираться сквозь густой подлесок оказалось тяжело даже для эльфа. Он привык к более ухоженным родным лесам. Мнением гоблина, который даже не запыхался, никто, разумеется, не поинтересовался.

Дараг разжег костер, придирчиво изучил тушу косули, вырезал лучшие куски и начал обжаривать их, жадно вдыхая вкусные запахи.

— Эх, сюда бы травок ароматных, — с тоской вздохнул он, пожирая взглядом подрумяненное мясо. — Хорошо хоть соли из лагеря с запасом захватил.

— Ты вообще, как я посмотрю, запасливый, — Альвейн вновь привязал Ырха к дереву и расположился на земле рядом с костром. — Как ты столько оружия и доспехов на себе таскаешь?

— Привык, знаешь ли. Нас же не сразу посылают воевать. Поработаешь лет пятьдесят в угольном забое или в кузнице, так полный доспех легче перышка покажется.

— Это ж по сколько лет этим вашим… которые самые младшие… — эльф на мгновение задумался. — Ротукам, что ли?

— Да, ротукам, — подтвердил гном. — Им лет под семьдесят уже. Мы же медленно взрослеем, борода пристойная отрастает так ближе к сотне. А до этого гном считается практически ребенком.

— Надо же, — удивился Альвейн. — Даже у нас, эльфов, а живем-то мы гораздо дольше, взрослыми лет в сто становятся. А из-за войны пришлось так вообще тридцати-пятидесятилетнюю молодежь вооружать и в бой отправлять. Многие так и не вернулись…

— Ааа… — понимающе протянул гном. — Так вот откуда у вас подмога неожиданно взялась. А мы-то удивлялись. Вроде бы перебили ваших самых опытных воинов, а откуда-то вылезли новые. Молодые, неопытные, но много…

— Да, — признал эльф. — Король Трайнир приказал вооружить детей. Обучить их толком не сумели, так что потери были страшные… — Альвейн неожиданно завелся. — Кровожадный выродок! Предлагали же ему другой вариант… Я сам предлагал!

— Это какой же? — заинтересованно спросил Дараг. — Не знал, что ты с королем на короткой ноге.

— Да был одно время, — проворчал Альвейн, уходя от прямого ответа. — А предлагал я вместо детей на войну эльфиек отправить…

От гномьего хохота задрожали листья деревьев, а привязанный к дубу гоблин испуганно сжался в комочек.

— Ох, уморил! — выдавил из себя, наконец, Дараг. — Женщин — и на войну! Надо же такое удумать!

— Зря смеешься, — недовольно возразил Альвейн. — Во время Великой Северной многие эльфийки показали себя отменными бойцами. Особенно лучницами. У нашего народа издавна женщины сражались наравне с мужчинами. В первую очередь, конечно, как стрелки и маги. С приходом Трайнира к власти все изменилось. Он решил приковать их к домашнему очагу. И преуспел в этом при активной помощи многих других эльфов. Так что моя идея была совершенно оправданной и разумной!

— Но все равно безумной, — гном икнул, пытаясь сдержать очередной приступ смеха. — Ни у одного народа женщины не воюют! Ни у хруртов, ни у криклеров… Эй, гоблин! У вас женщины воюют?!

— Нет! Женщина. Дом. Очаг. Дети. Мать моя гномомать! — отозвался Ырх, жадно принюхиваясь к запаху подгорающего мяса.

Дараг снова захохотал.

— Славный мальчик, — сказал он сквозь выступившие от смеха слезы. — Лучше уж гоблинов на войну отправлять, чем женщин!

— Это я тоже предлагал, — сквозь зубы проговорил эльф, ожидая нового взрыва смеха.

— Что?! — от удивления гном громко икнул. Мясо на костре стало обугливаться по краям.

— Ну да, еще до идеи с эльфийками, после которой Трайнир меня слушать вообще перестал. Предложил нанять хоть гоблинов, хоть хруртов, хоть недобитых орков. Все лучше, чем гнать на убой собственных детей!

— А что Трайнир? — спросил враз посерьезневший гном.

— А что Трайнир? — зло передразнил товарища эльф. — Трайнир уперся, заявил, что сие недостойно благородных лесных воителей. И распорядился начать обучение молодежи. В результате, кто погиб, а кто… а кто — лучше бы погиб!

— Это мы сможем исправить, Альвейн, — уверенным тоном пообещал гном. — Они не должны вернуться.

— Не должны, — подтвердил эльф не столь уверенно.

— Эй, гоблин! Жрать хочешь? — крикнул Дараг Ырху, уходя от слишком тревожной для товарища темы.

— Жрать — ругаться! Пороть! — завопил в ответ зеленокожий охотник, жадно сглатывая слюну. — Есть — хочу! Очень!

— Ну, еще бы, — ухмыльнулся гном. — Альвейн, тащи нашего дружка сюда.

— Твоего дружка, Дараг, — поправил тот верного спутника. — Я со всякими гоблинами дружить не собираюсь. Сюда!

Конец веревки, привязанный к дереву, рванулся к руке эльфа. Сдавленно ругаясь, гоблин покатился по земле. Через мгновение полузадушенный Ырх валялся у костра. Потрясенный охотник нервно разминал перетянутую веревкой шею и судорожно дышал, с ужасом глядя на жестокого мага.

Но голод вскоре взял свое. Пленник жадно повел носом, безошибочно выбрал самый сочный и прожаренный кусок мяса косули, обжигаясь, вытащил его из огня и сразу же впился мелкими острыми зубами. По губам потек горячий жир, гоблин восторженно заурчал. Дараг посмотрел на него с нескрываемой нежностью.

— Жри, жри, маленький похабник, — произнес гном, вгрызаясь в косулью ляжку. — Обычно, небось, похуже питаешься?

— Да. Плохо, — ответил Ырх, закончив с куском мяса и довольно хлопая себя по набитому, как барабан, животу. — Лягушка. Мышь. Птица. Яйца. Дохлый горный козел. Дохлый олень. Много дохлый олень, — грустно произнес он, нацеливаясь на косулье ребро. — Дохлый и тухлый олень. Больной. Фу. Свежий косуль! Да! Вкусно!

— Зачем дохлятинку-то жрать? — осведомился гном, передавая гоблину лакомый кусочек. — Здесь же зверья наверняка уйма! Если, конечно, наш галайский дружок все не перебил и не распугал. Косули, олени, кабаны всякие, — вспомнив, что кабан приходится родней свиньям, Дараг погрустнел.

— Кабан? — от ужаса охотник даже перестал работать челюстями. — Страшно! Сильный. Все племя страшно. Олень лучше. Дохлый и тухлый.

— Мелковаты вы, ребята, — признал гном. — Ваши-то болотные собратья поболе будут. Раза эдак в два. Посвирепее, да и потупее тоже. Или ты среди своих самый крохотный?

— Ырх большой! — возмущенно выкрикнул гоблин набитым ртом. — Славный охотник! Хороший воин! Скоро жена!

— Уже? — подал, наконец, голос эльф. К мясу он даже не притронулся, предпочитая кушать собранные по пути ягоды. — Тебе сколько лет?

— Тринадцать! — гордо ответил Ырх, выпячивая закапанную жиром тощую грудь. — Взрослый. Охотник. Воин. Скоро жена, — грустно закончил гоблин, облизывая губы, а заодно и щеки длинным бледным языком.

— А чего такой невеселый? Не нашлось девушки достойной? — спросил улыбающийся гном. Эльф же снова потерял интерес к разговору.

— Есть. Искать и найти! Подвиг надо!

— Какой еще подвиг, Ырх? Что за геройство можно потребовать от такой малявки?

— Ырх не малявка. Ырх большой! Враг надо, — гоблин хищно щелкнул мелкими зубками. — Уши вождь. Жена будет. Враг нету. Совсем…

— Так ты к нам за ушами полез?! — разъяренно спросил гном, замахиваясь изрядно обкусанным бедром косули.

— А ты что подумал? — с усмешкой спросил Альвейн. — Что он с тобой целоваться будет?

— Ну, скажешь тоже, — буркнул Дараг, возвращаясь к прерванной трапезе. — Да не бойся ты, не прибью!

— Ырх не бояться! Ырх смелый! — в подтверждении своих слов гоблин показал обглоданное ребрышко. Которым он лакомился, шустро работая мелкими зубами, даже в тот момент, когда гном готов был прибить его.

— Славный парень, — пробормотал Дараг и неуклюже потрепал охотника по голове, заодно вытерев заляпанную жиром руку. — И где же наш дорогой Спигр? Все еще топает вперед и распинает несчастных тварей?

— Здесь я! — знакомый голос, раздавшийся прямо над головой, заставил отважного подгорного воина подпрыгнуть. — Пока ты тут нянчился с этим гоблином, я мог бы у вас у всех уши отрезать. Да так, что вы бы только через час заметили.

— Не у всех, — поправил лже-мурха Альвейн, отправляя в рот очередную ярко-алую ягоду.

— Да, — присоединился к его словам пленник. — Ырх славный охотник. Ырх слышать!

— А я что… один все проморгал? — изумленно произнес гном.

— Видимо, да, — без улыбки подтвердил эльф. — Далеко успел пройти, Спигр?

— Достаточно, скоро поворачивать надо обратно в горы. Там будет нужный проход.

— Да, — подтвердил Ырх, сжимаясь под вопросительным взглядом Альвейна. — Проход. Горы. Опасно!

— Кому как, — самоуверенно заявил шрук.

— Жрать будешь? — грубовато осведомился гном, всем своим видом показывая, что ни куска поджаренного им мяса Спигр не получит.

— Нет, я и так неплохо подкрепился, — лже-мурх облизал окровавленные губы. — Не все же вам оставлять. Да и вообще идти пора. Хватит уже есть. Такое ощущение, что вы постоянно что-то жуете!

— И что? — недовольно пробормотал Дараг.

Ырх же промолчал и незаметно — но только для гнома — засунул под грубую тунику кусок мяса. Альвейн претензии Спигра попросту проигнорировал. Ягоды у него кончились, и он запил скудный обед двумя глотками воды.

— Идем, — сказал эльф, поднимаясь. — Отдохнули мы хорошо. Теперь нескоро снова получится. Так? — спросил он, пристально глядя на Спигра.

— Именно, — ответил тот.

— Да, — подтвердил слова шрука второй проводник отряда. Лоснящаяся от жира физиономия гоблина приобрела унылое выражение.

— Не нравится мне это, — под нос проговорил гном, собирая свое многочисленное оружие и оправляя доспехи. — Ну, идем так идем! Чего встал, морда галайская? Веди уж!

Лже-мурх дернулся, как от удара, но вновь взял себя в руки и послушно повел отряд дальше. В уме шрук перебирал все известные ему виды медленной казни, прикидывая, какой окажется для гнома самым подходящим. Вариантов набралось множество…

— Сюда? — брезгливо поинтересовался у проводников эльф, рассматривая покрытые липкой зеленой слизью стены пещеры.

Вернее, не пещеры даже, а простой расщелины в сплошном скальном монолите. Вскоре после обеда они вновь свернули к горам, поплутали немного по ложбинам и вышли к этому ущелью, которое оканчивалось очередным тупиком.

Но это на первый взгляд. Раньше других вход в пещеру обнаружил гном. Он никогда не бывал в этих местах, но сразу почувствовал едва уловимый ветерок, пахнущий родными подгорными глубинами.

— Сквозной проход, — моментально определил Дараг.

— Точно, — шрук в кои веки посмотрел на гнома уважительно. — А я-то беспокоился, что за прошедшие века могло завалить.

— Гоблин же прошел, — возразил эльф, отворачиваясь от омерзительного зева пещеры. Ему совершенно не хотелось лезть в узкую подгорную утробу и плестись по ней несколько дней.

— Если бы я верил всяким гоблинам… — презрительно сказал Спигр, окидывая зеленокожего проводника-пленника хищным взглядом.

— То был бы гораздо умнее, — закончил за него Дараг.

— Хватит! — прервал зарождающуюся перепалку Альвейн. — Ырх, когда вы здесь проходили и сколько это заняло?

— Год, — голос гоблина дрожал от неприятных воспоминаний.

— Год идти? — недоверчиво переспросил гном.

— Год назад, — поправился охотник. — Идти туда — три рука день. Бежать обратно — одна рука! Страшно!

— Мы дня за два-три дойдем, — перевел слова пленника эльф. — Нормально. Больше я в этой дыре не выдержу.

— Не такая уж там и дыра, — встал на защиту пещеры шрук. — Просто мы не с главного хода подошли, а с одного из боковых.

— У этой штуки еще и разные входы есть? — подозрительно осведомился гном.

— Конечно. Там, — Спигр ткнул рукой в дыру, — сложная система тоннелей. Залы, переходы, шахты…

— Шахты? — удивленно отреагировал на последнее слово Дараг. — Неужто это гномьи пещеры?

— Понятия не имею! Когда я там был, хозяева и строители уже куда-то делись. Так, всякая окрестная живность наползла. Может и гномы рыли, а потом то ли разбежались, то ли передохли!

— Гномы не убегают! — гордо заявил представитель славного подгорного племени.

— Тем лучше… — проговорил Спигр, недовольно поглядывая на Дарага. — Так мы идем или нет?!

— Ночь скоро, — практично возразил эльф.

— Там, — лже-мурх снова ткнул рукой в дыру, на сей раз раздраженно, — всегда ночь! А наотдыхались мы уже достаточно. До ночевки сможем немало пройти. Раньше войдем — раньше выйдем!

— Разумно, — признал Альвейн. — Факелы кому-нибудь нужны?

— Нет, — дружно ответили остальные.

— Так я и думал, — грустно констатировал эльф. — Гном по пещерам, в отличие от леса, и с завязанными глазами пройдет, а гоблины и многие мурхи неплохо видят в темноте. Подарочек от звериной натуры.

— Сам-то как? — участливо поинтересовался у товарища Дараг.

— Нормально. Не зря же я одними фруктами и ягодами последнее время питался. Отказ от животной пищи, несмотря на свою полную отвратительность, неплохо сказывается на магических способностях.

С этими словами Альвейн, преодолевая омерзение, шагнул в пещеру. Остальные пошли за ним. Долгая подготовка им не требовалась. Свежей и вкусной воды они набрали во все фляги — недавно им попался отличный ручеек, весело сбегающий по горному склону. Еды тоже хватало. У гнома в сумке, вдобавок к старым запасам, лежало пять кусков жареного мяса косули, еще парочку, прижимая к набитому животу, тащил гоблин. Эльф же набрал разных ягод и плодов с попадавшихся по дороге диких яблонь и груш. А шрук… чем будет питаться Спигр, никого не волновало. Ну, может, кроме него самого.

На два-три дня этого должно было хватить с лихвой. А потом? Дальше они рассчитывали выйти из подземного прохода в цивилизованные земли хруртской империи. Уж чем-чем, а едой у людей разжиться проблем не составит. И не важно, по-хорошему или по-плохому. С хруртов не убудет.

Подгорный поход начался вполне успешно. Впереди шел шрук, сразу обогнавший Альвейна, и указывал дорогу, после недолгих раздумий выбирая нужные туннели на перекрестках. За ним, разгоняя тьму светящимся мечом, шагал эльф. Время от времени он останавливался и спрашивал у гоблина, верным ли путем ведет их лже-мурх. Ырх принюхивался, изучал склизкие стены, рассматривал пол, покрытый толстым слоем пыли и мелких камней. И неизменно признавал правоту Спигра. Тот презрительно щурился и вел отряд дальше.

Шествие замыкал гном. Поначалу он хотел идти впереди, как главный специалист по пещерам и подземельям. Но вскоре Дараг плавно переместился в арьергард отряда. Он не знал нужной дороги и постоянно отвлекался, разглядывая залы и переходы, через которые они проходили.

Гном был в замешательстве. Поначалу они двигались по естественным пещерам, в которых Дараг чувствовал себя спокойно и уверенно, но вот потом… Он — подгорный житель! — умудрился упустить тот момент, когда созданные самой природой переходы превратились в обработанные чьими-то умелыми руками — или лапами? — туннели.

Дараг глазел по сторонам, пытаясь определить замысел неведомых строителей, но не преуспел. Тоннели были гораздо выше, чем строил его народ. Переходы сплетались в единую паутину под самыми невероятными углами, гномы же предпочитали прямые линии и кратчайшие пути. Здесь же они подчас оказывались в зале, все туннели из которого уводили в обратную сторону, и лишь потом выяснялось, что те изгибаются в толще камня так, что отряд двигается в нужном направлении. На восток.

Зачем же? Дараг пытался найти смысл в столь замысловатой организации переходов. Странные вкусы древних обитателей этих пещер выводили его из себя. Пытались запутать неведомого врага? Требования причудливых ритуалов или капризных богов? Через четыре часа у гнома сильно разболелась голова. Первый раз он попал в подземелья, из которых ему хотелось сбежать. Дараг чувствовал себя здесь неуютно.

Впрочем, спутникам гнома, добровольно или вынужденно разделявшим с ним эту дорогу, приходилось не лучше. Ырх испуганно озирался по сторонам, скулил и тихонько напевал свои странные песни. Но без особого энтузиазма, видимо, не рассчитывая на благоприятный исход. Эльф нервно поглядывал по сторонам, меч — как и заостренные уши Альвейна — тревожно мерцал, выдавая неуверенность хозяина.

Один лишь шрук спокойно шагал впереди, но и он время от времени резко останавливался и изучал боковые туннели, прислушиваясь и приглядываясь к тому, что происходит под их гулкими сводами. Затем смущенно хмыкал и продолжал прерванный незапланированной остановкой путь.

Несколько раз они натыкались на скелеты. В двух из них гоблин опознал своих сородичей, с которыми он пересекал горы впервые. Кому принадлежали остальные, он не знал. Среди них попадались и эльфийские, и гномьи, и даже один человеческий. Странный набор. Видимо, не многим удавалось пройти через древние пещеры. Но почему? Ырх на вопросы отвечать отказался, бормоча что-то про тени в переходах. Беглый осмотр показал, что у обоих гоблинов были сломаны ноги. Похоже, что товарищи попросту бросили их, не желая тащить на себе покалеченных собратьев.

С каждым новым перекрестком проводники — и лже-мурх, и гоблин — чувствовали себя все менее уверенно. Спигр подолгу размышлял, прежде чем выбрать нужный коридор, а Ырх перерывал груды пыли и камней, отыскивая только ему одному видимые следы. Гном и эльф стояли у него за спиной и постоянно чихали, когда поднятая гоблином пыль попадала им в нос. Низкорослому Дарагу доставалось гораздо сильнее, чем высокому Альвейну.

Наконец, наступил момент, когда оба проводника оказались бессильны. Спигр носился от одного прохода к другому, что-то безрезультатно вынюхивая. Гоблин сидел в куче пыли, смотрел в одну точку и дрожал.

— И куда дальше идти? — с деланным недовольством спросил шрука Дараг.

Гном запомнил дорогу и обратно мог дойти даже с закрытыми глазами. А промашка лже-мурха доставила ему истинное удовольствие.

— Не знаю я! — огрызнулся в ответ Спигр. — Спроси у своего зеленокожего дружка! Он-то тут наверняка все знает! Так, гоблин?

Тот мелко задрожал под хищным взглядом лже-мурха и еще плотнее прижался к полу, словно желая слиться с толстым слоем грязи.

— Что скажешь, Ырх? — неожиданно поддержал Спигра эльф. — Или мы и тебя зря с собой тащили?

Шрук раздраженно зыркнул на Альвейна, но сдержался. Гоблин был их последней общей надеждой. Если и он не найдет дорогу, то придется возвращаться и огибать горы с севера. И потерять еще несколько дней.

— Мы быть здесь, — пролепетал отважный охотник, отводя взгляд в сторону.

— Это хорошо, что вы тогда здесь проходили, — кивнул эльф. — Значит, ты знаешь, куда идти дальше? Прямо? Направо? Налево? Отвечай!

— Нет, — еле слышно проговорил Ырх, поднимая на Альвейна испуганные глаза. — Мы. Быть. Здесь. Мы.

— Мать моя гномомать! — громко воскликнул Дараг, уловивший подлинный смысл слов гоблина.

Из коридоров насмешливо отозвалось гулкое эхо: "Мать-мать-мать".

— Что бормочет этот крысиный выкидыш? — хмуро поинтересовался у гнома лже-мурх.

— Что мы уже проходили здесь…

— Этого не может быть! — Спигр прошелся по небольшому залу, в котором они очутились.

Комната была необычной для этого места правильной квадратной формы, в разные стороны выходили четыре коридора, по одному из которых они только что пришли. Ближе к потолку стены смыкались, образуя практически круглый свод. Гном попытался на глаз определить, где же квадрат переходит в окружность, но не преуспел. Его всего трясло и от слов гоблина, и от столь странной геометрической метаморфозы.

Преодолев волнение, Дараг приготовил секиру к бою. Альвейн недовольно поморщился, но перехватил меч, чтобы использовать его не как светильник, а в качестве оружия. Предчувствиям гнома он верил. Один лишь шрук до сих пор не осознал, что они попали в беду. Или не захотел поверить, что он — великий и могучий обитатель Галая! — мог не заметить, что они заблудились.

Спигр раздраженно стукнул кулаком по стене и свирепо посмотрел на гоблина. Человеческие зубы лже-мурха медленно превратились в грозные клыки, способные разорвать глотку матерому кабану, на руках выступили длинные острые когти. Под взглядом шрука зеленокожий охотник приобрел цвет пыли, в которую он влез почти целиком.

— Этого не может быть! — рявкнул Спигр, когтями оставляя глубокие царапины в стене зала. — Где же наши следы?!

"Следы, следы, следы", — радостно подхватило его слова вездесущее эхо, разнося их на многие мили бесконечных переходов, сплетенных в сложную паутину. А в любой паутине есть свой паук…

— Стирать… — почти плача, прошептал Ырх, загребая полные горсти пыли. Стирать…

— Кто стирать?! — вышедший из себя шрук двинулся к гоблину. Дараг заступил ему дорогу, понимая, что остановить разъяренного обитателя Галая ему не под силу. Выступившие на все еще человеческих ногах когти со скрежетом впивались в каменный пол. — Кто?! Говори, или я дух из тебя выбью!

"Выбью, выбью, выбью", — радостно заголосило эхо. А потом неожиданно вернуло и предыдущее слово. Из темного туннеля за спиной Спигра вылетело страшное уточнение: "Из тебя!". Шрук испуганно обернулся.

— Они стирать… — выдавил из себя гоблин, с ужасом глядя на появляющиеся из всех переходов неясные силуэты. — Они… Следы стирать… Нас стирать…

Петля захлестнула шею Ырха и потащила вверх. Он пытался кричать, но сдавленное веревкой горло отказывалось издать хоть звук, наивно моля о вдохе.

— Руками держись, дурень! — проорал снизу эльф, отмахиваясь светящимся мечом от первого врага. — И не пытайся даже слезть!

Гоблин ухватился за веревку, которая другим концом прилипла к своду зала, давление на шею ослабло, и охотник с любопытством посмотрел вниз. Висеть на руках он мог пару часов — тщедушное тело весило не больше полусотни фунтов, но вряд ли ему придется провести под потолком хоть пятую часть этого времени.

Либо его захватчики, к которым он за время вынужденного путешествия начал испытывать симпатию — кроме, конечно, кровожадного Спигра — победят и снимут незадачливого проводника. Либо… охотника спустят на землю другие. В таком случае он проживет не более пары мгновений. Как и те его сородичи, с которыми Ырх прошел этими переходами год назад. Тогда коридоры не выкидывали шуток с переплетениями и кругами, а местные обитатели приходили за добычей по одному. Похоже, они не воспринимали отряд гоблинов всерьез. Сейчас же…

Спигр, перекидываясь в мурхский облик, бросился на врага. Но стремительному шруку на сей раз не хватило скорости. Темные силуэты мгновенно раздвинулись в стороны, и он пролетел мимо, с трудом затормозив перед стеной. И таинственные обитатели местных коридоров нанесли ответный удар.

Шрук отчаянно завизжал, когда его тело осыпала серебристая пыль, вылетевшая из рукавов темных балахонов. Неведомая магия остановила превращение лже-мурха, на тщедушном человеческом теле многоглазая голова и мощные лапы с футовыми когтями смотрелись нелепо и даже почти безобидно. Враги бросились на вопящего Спигра, рассчитывая на легкую добычу, но шрук, собирая волю в кулак и заставляя изуродованное тело подчиняться, рванулся им навстречу.

Страшный коготь разорвал одну фигуру напополам, она осела на пол, прижимая руки к тому месту, откуда еще недавно росли ноги. Второй враг успел уйти от удара лже-мурха, отделавшись рваной раной на правом боку. Вокруг шустрого обитателя Галая завертелось пять стремительных силуэтов. Ырх с трудом смог определить их количество, несмотря даже на острое зрение и способность видеть в темноте.

Он старался разглядеть хоть какие-то подробности схватки, в центре которой, отчаянно отбиваясь, крутился шрук. Голову и лапы Спигра покрывал десяток рубленых ран, на его счастье враги пока не дотянулись до хрупкого человеческого тела. Но это было лишь делом времени…

Гоблин вздохнул и одной рукой вытащил из-под одежды надежно припрятанный кусок мяса. Жирный шматок косулятины плюхнулся прямо на пути одной из фигур, она запнулась и со сдавленным криком налетела на другую. Спигр воспользовался замешательством и вырвался из смертельно опасного окружения. На полу стало на два трупа больше. Теперь спину шрука прикрывала стена, он завершил превращение и отбивался от наседающих врагов бодро и даже с азартом.

Ырх достал второй кусок, прикинул, что лже-мурх теперь прекрасно справится и сам, вцепился зубами в мясо и начал ужинать, покачиваясь на второй руке и внимательно наблюдая за происходящим.

Гном и эльф сражались спина к спине. На двоих они записали уже трех врагов. Один получил в живот метательный топорик Дарага и теперь пытался доползти до ближайшего коридора. Гоблин пожалел, что висит наверху. Он вполне мог бы проскальзывать под ногами сражающихся и добивать раненых. Ырх грустно вздохнул, переменил руку, которой держался за веревку, и продолжил трапезу.

Других двух врагов добивать не было необходимости. Одного насадил на палаш Альвейн, другого располовинил секирой гном — после таких ударов не выживают. Теперь пара дезертиров из армии Добра и Света, успешно отбившись от первого натиска, уверенно теснила нападавших к стене зала.

Стремительные росчерки светящегося меча сплетались в причудливый и смертоносный узор. Ложные финты и выпады сбивали противника с толку, заставляя напрасно бить в пустоту, в то время как настоящий удар эльф наносил с другой стороны.

Гном работал попроще. Широкое лезвие секиры вздымалось вверх и опускалось вниз спокойно, как на бойне. Недостаток скорости Дараг компенсировал силой. Он мощно отбивал выпады, наносил ответные удары, которые вынуждали врагов отпрыгивать в сторону. Где они попадали под сверкающую круговерть эльфа.

Гоблин дожевал мясо, снова ухватился за веревку обеими руками и затянул свою лучшую песню.

— …мать моя гномомать! — громко закончил он первый куплет и перевел дыхание для второго.

Враги внизу от неожиданности замерли, чем и воспользовались захватчики Ырха. Гном разрубил секирой очередного врага, эльф стремительными сверкающими росчерками пронзил двоих, шрук, вошедший в боевой азарт, мощными клыками оторвал голову одному, выдрал горло второму и бросился в коридор за удирающим третьим. Но вовремя остановился, кровожадно глядя вслед убегающим врагам. Преследовать их по незнакомым переходам он не решился. Воспоминания о серебристом порошке остановили его. Он ограничился тем, что докромсал раненых.

Эльф попытался остановить его, но шрук посмотрел на Альвейна с таким выражением, что тот лишь махнул рукой. Хотя и с искренним сожалением — он собирался допросить парочку пленников. Но ради этого не стоило связываться со лже-мурхом, почувствовавшим боевое возбуждение и вкусившим крови врага. В таком состоянии Спигр мог запросто забыть про необходимость "якоря"…

Альвейн отошел от шрука, который принялся ожесточенно терзать уже изрядно изуродованный труп. Дараг напряженно вглядывался в коридор, в котором скрылись нападавшие, и оттирал секиру от крови. Эльф подошел к телу, лежащему в центре зала.

Наклонился, откинул капюшон, подсветил голову мечом и несколько мгновений удивленно вглядывался в лицо поверженного врага. Затем с ужасом отшатнулся, сделал два шага назад, запнулся о кусок мяса, брошенный гоблином еще в начале боя, и с тихим вскриком упал, ударившись головой о каменный пол.

Заклинание, создавшее магическую веревку, погасло вместе с сознанием эльфа. Но Ырх, в отличие от Альвейна, успел сгруппироваться и падение с высоты в десять ярдов пережил вполне благополучно. Он сразу бросился к упавшему эльфу, вытащил кусок косулятины, небрежно смахнул пыль и впился в многострадальное мясо мелкими острыми зубами. Не пропадать же добру?

— Вы готовы, доблестные воины?! — герцог Экрон Лонби оглядел свое грозное воинство.

И оно действительно было грозным, по крайней мере, по местным меркам. Этих сил вполне хватало, чтобы удерживать определенную автономию от столичных сюзеренов. Даже от выскочки Токигора, который, похоже, и в самом деле стремился воссоздать державу первых императоров, что правили самовластно, слабо прислушиваясь к мнению жрецов и вассалов различной степени мощи и верности.

И то, что император задумал грандиозный поход на восток, дабы уничтожить столь противных служителям Плачущего — а равно и остальных верным сынам Церкви — нелюдей, ничего не меняло. Да, огромная армия пройдет по исконным землям Лонби, но герцог уже получил с императора золото за постой, провиант и фураж.

Сделка эта особенно не афишировалась, так как верный вассал должен был предоставить все это добровольно, по первому требованию сюзерена, а лучше и до него. И известия о ней могли бы подвигнуть заносчивых восточных вассалов империи к открытому неповиновению. Потому-то герцог — старый и опытный политик — разослал в разные концы империи верных людей. На случай, если император решит заодно — по пути на богопротивную нелюдь — аннексировать его герцогство, превратив отчасти самостоятельное образование в очередную имперскую провинцию во главе с наместником.

В таком случае люди Лонби должны были передать письма герцога другим крупным феодалам империи. И Токигор вместо новой провинции получил бы гражданскую войну, в результате которой страна вновь ужалась бы в размерах, отпустив в вольное плавание несколько свежевыпеченных королевств. Тут-то ему точно стало бы не до нелюди…

Впрочем, нелюдь, похоже, решила не дожидаться прихода человеческой армии и сама выползла из глухих лесов к северу от хребта. Когда герцогу сообщили об этом, он был потрясен подобной наглостью. Потом же владетель обширных земель испугался. Расчет императора строился во многом на том, чтобы ударить во фланг ослабшим от многовековой вражды гномам и эльфам, занятым исключительно взаимным истреблением. А тут подгорные карлики и лесные остроухи объединились и сами сунулись в имперские земли. Было от чего прийти в волнение!

Экрон Лонби немедленно разослал гонцов по своим землям, собирая вассалов. Он собирался заняться этим перед самым походом на нелюдь, чтобы слишком рано не срывать храбрых баронов и отважных рыцарей с их владений, где они предавались пирам и немудреным провинциальным развлечениям, но ситуация изменилась в корне. Герцог даже переменил первоначальное решение и собрал всех, хотя изначально планировал передать императору лишь треть от своих подлинных сил. Вдруг тот потерпит поражение или даже погибнет? В такой ситуации каждая сотня воинов будет на счету в неминуемой междоусобице.

Сейчас же верные вассалы собрались за неделю. Герцога уважали и боялись, и потому никто не рискнул прикинуться больным или немощным или утаить часть воинов. Они знали, как хорошо информирован сюзерен об их силах. О его шпионах ходили самые невероятные слухи. К тому же, известие о вторжении нелюди пробудило тщательно вложенную в дворянские головы и души жрецами ненависть ко всяким гномам, эльфам и прочим оркам.

С последними, впрочем, вассалы Экрона Лонби сталкивались регулярно. Отдельные племена — жалкие осколки некогда великого народа! — время от времени вторгались в герцогство с севера. Панцирная конница легко давила выродившихся орков, которых гнали на благодатный юг голод и морозы. Подчас они приходили с семьями, надеясь не столько на военную поживу, сколько на милость людей. Да, жрецы Плачущего ругались и слали проклятия, но сам герцог закрывал глаза на то, что на его землях осело несколько орочьих племен. Они исправно платили дань и работали на шахтах и лесозаготовках, куда людей было загнать очень непросто. Даже преступников, которые постоянно бунтовали и требовали солидной охраны. Орки же работали на совесть.

Вскоре разведчики донесли, что отряд нелюди, вторгшийся в его земли, состоит из трех тысяч гномов и примерно такого же количества эльфов. В этот момент Экрону Лонби трудно было скрыть свою радость. Он выслушал гонцов с серьезным, как и подобает человеку столь высокого ранга, лицом, выпроводил их и, только оставшись в тесном кругу близких родичей и самых верных вассалов, позволил себе расхохотаться и довольно потереть руки. Судьба сделала ему невероятный подарок!

Всего шесть тысяч нелюдей! Лонби долго не мог в это поверить. Даже орки подчас собирали больше воинов, напирая на северные рубежи герцогских земель живым зеленым валом, но и он разбивался о строй закованных в латы всадников. Вернее, это тяжелая конница — основа могущества герцога — сминала вражеские порядки, опрокидывала обнаглевших орков и гнала обратно на север, вминая железными подковами в снег, грязь или что там полагалось по сезону. А тут — всего шесть тысяч!

Герцог ускорил сбор войска, необходимо было разделаться с вражеским авангардом — а что это еще могло быть? — до подхода основных сил императора. Он утрет нос этому столичному прощелыге, возомнившему себя величайшим правителем в истории империи!

И сейчас, оглядывая ровный строй панцирной конницы, Экрон Лонби крайне гордился собой. Десять тысяч всадников собрать под силу не каждому герцогу! Даже Токигор вряд ли мог похвастать таким количеством кавалерии. Императоры издавна делали упор на пехоту, на закованные в сталь легионы, один из которых расположился сейчас в центре боевого порядка прямо за конницей. Шесть тысяч отлично подготовленных солдат готовы были добивать врагов, выживших после страшного удара конных рыцарей. Он отлично обошелся бы и без имперской пехоты, но командир Пятого легиона — авангарда имперской армии, уже пришедшего на место сбора основных сил — был старым другом Лонби, и тот не смог отказать графу Окто Дилису в его небольшой просьбе. И теперь они вместе проезжали вдоль строя готовой к бою тяжелой конницы, ожидая, когда же покажется вражеская армия.

И противник появился. Из леса, что тянулся на многие мили дальше на запад, в чистое поле — есть, где разгуляться кавалерии! — начали выходить гномы. Они на ходу перестраивались в плотные прямоугольники. Между отрядами тяжелой пехоты расположились эльфийские лучники, подгорные арбалетчики и метатели дротиков. Позиции на флангах заняли копейщики лесного народа. За пехотой герцог приметил кучку фигур — наверняка это были командиры и маги. Они спокойно разглядывали собравшуюся супротив них силу.

Надменное хладнокровие противника вывело Лонби из себя. Но он не правил бы герцогством тридцать четыре года, если бы не умел обуздывать порывы своей горячей натуры. Герцог снова все взвесил. У врага — шесть тысяч пехоты, у него же — десять тысяч панцирной конницы, две тысячи легкой кавалерии, шеститысячный легион и семь тысяч собственных пеших ратников. Он мог бы собрать и больше, но созыв ополчения — дело долгое.

— Вы готовы, доблестные воины?! — выкрикнул герцог, проезжая перед строем.

Дружный гул солдат придал ему уверенности, развеяв неясные сомнения и подозрения. Почему же гномы и эльфы решились на открытый бой? Ведь врага в четыре раза больше! Почему? Дураки потому что! Немудреная мысль отогнала ненужные перед битвой размышления.

Лонби посмотрел на старшего сына. Закованный в тяжелые доспехи тридцатилетний Жетан — опытный и умелый боец, а также хладнокровный командир — поймал взгляд отца и улыбнулся. Сын не боялся, он готов был хоть сейчас обрушиться на врага, увлекая за собой все десять тысяч конных латников. Такой удар мало кто сможет пережить. А у гномов, медленно надвигавшихся на воинство герцога, не было даже длинных копий…

— Сами виноваты, — прошептал сквозь зубы Лонби, готовясь отдать приказ к атаке.

Но его опередили. Ровные прямоугольники вражеских отрядов замерли, вперед вышла эльфийка, окруженная ореолом шикарных волос. Красивый голос с необычными металлическими интонациями разнесся над полем. Герцог вздрогнул от неожиданности, так громко зазвучали ее слова.

— Братья! Мы пришли к вам с миром! Пришло время отринуть былую вражду и соединиться под общим знаменем Добра и Света! Отриньте Тьму и Зло, что властно зовут вас на братоубийственную бойню! Пускай Свет засияет в ваших сердцах! Пусть Добро станет вашей целью в этом мире! Эльфы и гномы воевали сотни лет, но мы смогли забыть о веках раздора, ведь есть в мире что-то сильнее ненависти и вражды! Добро и Свет! Свет и Добро! Братья!

Старый герцог, переживший сотни войн и десятки покушений, застыл, прислушиваясь к таким непривычным речам. Он никогда не верил словам, не раз заключал договоры, скрепляя их подписью и печатью, но потом с легкостью нарушал принятые обязательства и бил в спину. Целесообразность для герцога всегда была важнее слов о чести. В которую он тоже не верил…

Но сейчас он слушал невыразимо прекрасный голос эльфийки и готов был отвергнуть былые убеждения, забыть мудрые заветы отца, погибшего на подстроенной наследником охоте. Экрон Лонби помнил его глаза. Умирая, отец смотрел на сына с гордостью. Ведь отпрыск смог превзойти родителя. А это ли не повод для радости?

За спиной герцога опускались копья готовых к атаке рыцарей, Жетан смахнул с лица скупую мужскую слезу. Он вспомнил, как однажды не вернулся домой из столицы его брат Гиорн, "случайно" погибший в пьяной драке, и из среднего сына Жетан в одночасье стал старшим. Зачерствелое сердце воина и интригана заворочалось в прочной скорлупе лжи и жестокости. Оно рвалось на волю. Голос эльфийки звал его к новой жизни. Честной и радостной. И многие были готовы ответить на ее призыв согласием…