Общее дело (СИ)

Дараг старательно копался в мешках и сумках, оказавшихся в захваченном лагере. Его в первую очередь интересовала еда. Сушеные крысы и прочая гадость, которой они питались последние дни, ему порядком поднадоела, и он рассчитывал найти чего-нибудь посвежее и повкуснее.

Итогом кулинарных изысканий гном остался крайне недоволен. Похоже, отряд церковников, устроивший им засаду, находился здесь довольно долго, так что из еды у них остались те же галеты и сушеное мясо. Благо, не крысиное. И не свиное, что тоже порадовало отважного подгорного воина.

Обругав незапасливых хруртов, Дараг развел костер и начал варить похлебку, забрасывая в солидный котел все, что попадалось под руку. Сытный мясной запах расползся по лесной поляне, заставляя эльфа и шрука то и дело отвлекаться от разговора с пленником. Сам человек тоже принюхивался и заинтересованно посматривал в сторону котла с ароматным варевом. Видно, кормили его не очень хорошо.

Беседа продолжалась уже полчаса. Дараг покинул товарищей в самом ее начале. Общаться со жрецом, пусть и хруртским, он не захотел и предпочел заняться более полезными и важными делами. То есть едой. Если бы здесь был Ырх, то он, безусловно, поддержал бы почин гнома, попутно уничтожив половину запасов еще в процессе готовки. Но хорошая компания ведь лучше сытного обеда?

Альвейн и Спигр всерьез заинтересовались пленником. Эльф знал о хруртах только из летописей и слухов, зачастую противоречивых и нелепых. Шрук же, хотя и активно ими интересовался, стремился расширить свои познания. Многие его сведения о людях изрядно устарели.

Человек им попался весьма словоохотливый. Он прекрасно понимал, что так и остался пленником, хотя и перешел в собственность другого отряда. К тому же состоящего из нелюдей, которых он, как верный сын церкви, должен яро ненавидеть. Но на практике сей факт его нисколько не смущал. Поначалу он не столько даже рассказывал о себе, сколько расспрашивал эльфа. Тому это не нравилось, но на некоторые вопросы он соизволил ответить, а потом пресек попытки человека превратить разговор в допрос и начал задавать свои.

Вскоре они узнали, что хрурта зовут Вайсом Гулиндисом, что ему тридцать семь лет и что до недавнего времени он был священником Плачущего в столичном храме. Плачущим люди называли своего бога, знаком которого была красная слеза, обведенная красным же кругом. Жрец долго обитал в сердце империи, но два года назад жизнь Вайса резко переменилась. В виду некоторых событий, о которых священник говорил сбивчиво и путано, он оказался на самой границе империи в маленьком городке Ихлире.

— Тысяча человек, три таверны и постоялый двор. И все, — кратко описал Вайс поселение. — Раньше, по словам местных, это был крупный город и чуть ли не столица какого-то древнего королевства. Но потом его кто-то сравнял с землей. Так что еле-еле отстроили. Былого величия, правда, вернуть не удалось. То ли гномы постарались, то ли иные враги. Зато уцелели руины храма Плачущего. Очень древние и живописные. Раньше там были святыни и других богов, но от них не осталось и развалин.

— Не сходится, — подчеркнуто грустно сказал эльф, печально двигая ушами. — Ты говоришь, что ты священник Плачущего, но и в плен тебя захватили вроде как иные жрецы того же бога. Что скажешь?

— А можно я спрошу? — влез в разговор зловеще сверкающий глазами шрук. — Мне-то он сразу ответит!

— Не боишься? — Альвейн испытующе посмотрел на Спигра. — Или забыл, как тебя тот жрец чуть ли не в лепешку раскатал?

— Так то — тот, а это — этот! — путано пояснил лже-мурх. — Этого я не боюсь!

— Я тебя тоже не боюсь, троесущный, — сказал Вайс Гулиндис спокойно глядя в человеческие глаза обитателя Галая. — Может, я и не самый лучший жрец — да, мне далеко до Испытующих — но и я не буду трепетать в страхе перед демоном!

— Когда догадался? — спросил Спигр, отступая под прямым взглядом Вайса.

— Сразу! — ответил тот. — Тебя любой жрец за милю почувствует, как ни скрывайся!

— Ну, не скажи, — шрук нервно облизнул губы. — Есть… свои способы. Не вмешивайся, эльф!

Альвейн послушно замер. Он прекрасно понимал, что в нынешнем виде Спигра выявит любой жрец Плачущего, а если шрук знает способы улучшить маскировку, то… пусть делает, как знает. Человека для расспросов можно и нового поймать. Хрурты всегда плодились очень быстро. А по мнению некоторых, даже слишком.

Потому эльф просто смотрел, запоминая все подробности происходящего. Дараг же, которого никто не предупредил, едва не опрокинул котел, в котором он здоровенным половником размешивал наваристую похлебку. Зрелище два дезертира из армии Добра и Света увидели прелюбопытнейшее…

Спигр положил руки на плечи священника и посмотрел ему прямо в глаза. Человек ответил шруку таким же уверенным взглядом. Он не боялся и был готов ко всему. По крайней мере, казалось, что он искренне в это верит. Какое-то время они играли в гляделки. Спигру приходилось тяжелее, он весь покрылся испариной, потом гусиной кожей. Затем его начала бить крупная дрожь.

Оставив похлебку без присмотра, Дараг приблизился к эльфу. Уши Альвейна переливались разными цветами, в умных глазах светилось такое любопытство, что гному стало неловко за товарища. Шрук творит очередное галайское непотребство, а они просто смотрят! Надо же что-то делать!

— Не лезь, Дараг, — шепотом остановил порыв гнома бывший капитан лесной армии. — Они слились, если разорвать связь, то…

Дараг застыл на месте, крепко сжимая кулаки и свирепо сверкая глазами. Он был совсем не против такого исхода. Хрурт-то явно не переживет ритуал, а если и переживет… Подгорный воин помнил, как Альвейн хотел убить гоблина, спасшего им жизнь в подземельях… Лишь потому, что тот кое-что знал о них…

Гном резко мигнул и отшатнулся. Эльф также сделал шаг назад, уши теперь горели ровным красным пламенем. Дараг ошеломленно уставился на пару священника и шрука, постепенно теряющую человеческие черты. Руки Спигра покрылись чешуей, обросли когтями и… И опять вернулись в привычное состояние. Потом еще раз и еще. Вскоре к ним присоединилась голова, которая то моргала шестью мурхскими глазами, то возвращалась к человеческому облику.

Но самым странным было то, что жрец не отставал от обитателя Галая! Темный костяной панцирь появлялся на худом теле, потом снова исчезал и вновь становился видимым. Человек растерял былую уверенность, он тяжело дышал, словно пытаясь сдержать превращения, в глазах появился безумный блеск. Лопнули веревки, все еще стягивавшие его руки, и жрец положил их на плечи лже-мурха.

Теперь они напоминали двух борцов, сцепившихся в схватке не на жизнь, а на смерть. Но бой шел не на физическом плане бытия, а на ментальном. Противники не ломали друг другу руки и ребра, не выгибали тела в страшных захватах, не бросали оземь, не били в живот и пах, не топтали поверженного врага ногами, нет, они калечили души, сминая барьеры и подавляя сознание соперника.

Заворожено следящий за схваткой гном понял, что шрук одолевает священника. Ведь тот боролся не только с обитателем Галая, но и с собственной сущностью. Но почему?

— Так он тоже… мурх? — прошептал Дараг.

— Похоже, — ответил эльф, — но что-то тут не так…

В этот момент Спигр окончательно сломал Вайса Гулиндиса. Священник дернулся, отводя взгляд, но было поздно. Шрук перехватил его за голову, заставляя смотреть себе в глаза. Жрец сдавленно закричал, брызгая слюной. Превращения закончились, оба окончательно вернулись в человеческий облик. Теперь горящие глаза Спигра замерли в дюйме от лица Вайса, и шрук все приближался.

"Словно поцеловать хочет", — мелькнула у гнома нелепая мысль. Боковым зрением он смотрел на эльфа, пытаясь понять, что сейчас чувствует его спутник. Альвейн по-прежнему оставался для Дарага более загадочным, чем все те шруки и мурхи, с которыми они сталкивались в последние недели. Эльф облизнул губы, будто предвкушая скорую развязку, уши разгорались все сильнее. Но в какой-то момент резко погасли.

Сплетенные в крепких объятьях человеческие тела рухнули на землю. Оба были без сознания. Дараг проверил это, пнув Спигра под ребра. Тот никак не отреагировал. Гном ударил сильнее. С тем же результатом.

— Померли? — еле слышно спросил он с плохо скрываемой надеждой.

— Нет, — коротко ответил эльф. — Скоро очнутся… то есть очнется.

— Кто?

— Не знаю, — пожал плечами Альвейн. — У тебя есть предпочтения?

Дараг громко запыхтел, обдумывая вопрос товарища. Он не знал, какой вариант устроит его больше. Нужен ли им шрук или нет? В том, что им нужен хрурт или некто, выглядящий как хрурт, он не сомневался. Иначе их никто слушать не будет, и придется прорубаться с боем, что только ослабит людей, на которых вот-вот обрушится армия Гильвейры. Или уже обрушилась?

С трудом ворочая ставшими очень неповоротливыми мозгами, гном попытался припомнить, сколько дней прошло после ритуала на холме. Но он не знал даже примерного маршрута армии Добра и Света, так что все расчеты потеряли смысл. Может, она будет тащиться еще две недели, а может, уже вошла в земли империи, неся идеи всеобщего братства, подкрепленные гномьими секирами и эльфийскими стрелами. Или же…

— Это надолго, — внезапно сказал Альвейн, вогнав в Дарага в краску.

— Да я так… задумался просто, — пролепетал смущенный гном.

— А? Я не про тебя, а про эту парочку. Они так еще долго проваляются. Можно пока перекусить. Как твое варево?

— Что? Ой!

Позабыв про всяческие размышления, бесстрашный подгорный воин стремительно побежал к котлу, через края которого выплескивалась бурно кипящая похлебка. Даже в бой он не бросался столь отважно.

Они успели опустошить по большой миске, когда лежащие тела зашевелились. Дараг даже забыл о второй порции похлебки, которой собирался заняться, и с любопытством уставился в сторону сплетшихся в последнем объятии хруртов. С трудом оторвав от себя крепко вцепившиеся руки поверженного соперника, человек поднялся, осмотрелся и пошел к костру.

Это был Вайс Гулиндис. Гном в ужасе смотрел, как тот, решительно, хотя и неуверенно шагая, подходит к ним. Человек вырвал из крепкой хватки Дарага миску с похлебкой, запрокинул голову и стал жадно пить густое варево прямо через край. По губам потекла горячая жирная жидкость, попадая на и без того замызганную рясу. Во все стороны полетели брызги.

— Как это? — растерянно спросил Дараг, оглядываясь на эльфа.

Тот доел похлебку и теперь спокойно жевал какие-то сушеные фрукты, запивая водой из фляги.

— С возвращением, Спигр, — небрежно кивнул Альвейн Вайсу. — Не буду говорить, что я рад тебя видеть. Ну, ты и сам понимаешь.

— Спасибо, эльф, — с набитым ртом пробурчал в ответ тот. — Гном, плесни мне еще мисочку, — он протянул Дарагу пустую посудину. — Такое ощущение, что этот святоша не ел целую неделю.

Подгорный воин, потрясенно поглядывая на обретшего новое тело Спигра, послушно наполнил миску. Он даже протянул шруку свою ложку, которую не одно десятилетие таскал в сапоге, но тот не обратил на нее внимания и влил в себя вторую порцию, так же как и первую. Только чуть аккуратнее.

— Ну вот, другое дело, — удовлетворенно сказал Спигр, вылизывая миску.

— Отвратительно выглядишь, — заметил Дараг, разглядывая запачканное жиром лицо и одежду шрука.

— Ничего, отмоюсь, — откликнулся тот. — Зато хорошо-то как! Не приходится ни с кем тело делить!

— Убил? — равнодушно осведомился эльф.

— Да. Надоело жить с соседями, — усмехнулся в ответ лже-Вайс. — Захотелось свободы. И жрецам так бросаться в глаза не буду. Тельце, конечно, похуже предыдущего, и в бою совершенно бесполезное, но сейчас маскировка важнее.

— Как же так? Он… ты… разве не тоже мурх? — спросил Дараг, окончательно запутавшись в превращениях и перевоплощениях Спигра.

— Был мурхом, гном. За это его и выгнали из храма. Обнаружили, что он не совсем человек, провели ритуалы по изгнанию нечеловеческой части, а потом и отправили подальше. Здесь он сразу спелся с местными половинчатыми уродцами. Нашел общий язык, так сказать.

Спигр ухмыльнулся, он читал память Вайса, как открытую книгу. Это было гораздо проще, чем расспрашивать человека, отсеивая заведомую ложь от случайных ошибок. К тому же, он получал монополию на сведения, хранившиеся в голове жреца.

— Половинчатыми? — переспросил Дараг. — С этими гномоэльфами в пещерах?

— Именно. Он проводил много времени с ними, заботился о детях, приносил одежду и всячески пытался приобщить их к культуре. Возможно, еще лет двадцать-тридцать, и у него начало бы получаться. Но про его контакты с нелюдью прознали другие жрецы. Они и прислали сюда отряд Испытующих, дабы вырезать местную нелюдь под корень. Те в пещеры лезть не рискнули, зато устроили засаду у выхода и поймали сначала самого Вайса…

— А потом и нас, — закончил за него Дараг. — Хорошо, что ночью не напали.

— Ночью они сами боялись к пещере приближаться. Люди в темноте почти не видят, в отличие от тех же гномоэльфов. Они, конечно, фанатики, но ведь не дураки.

— Ты в любое тело можешь переселиться? — с легкой дрожью в голосе спросил бесстрашный низкорослый воитель.

— Нет, гном, — после некоторой паузы ответил шрук. — Моих сил в нынешнее время хватает только для того, чтобы оказаться в теле мурха. Они слабее всего сопротивляются вторжению, видимо, в силу двойственности своей природы. А этот, — Спигр выразительно постучал по груди свое новое тело, — позволил убить свою нечеловеческую сущность. Он потерял силу мурха, но сохранил все слабости. Вряд ли мне в ближайшее время повезет с более подходящим телом для переселения. Придется пользоваться этим. Надеюсь, его хватит, чтобы завершить наше общее дело. Благо, жрецы теперь не смогут выявить меня, — закончил шрук удовлетворенно.

— Что ты еще узнал? — поинтересовался Альвейн. — Чтобы остановить Гильвейру, нам нужна будет помощь хруртов, а если они все, как те церковники, что встретили нас у пещеры…

— Нет, не все. Вайс в политику старался не лезть. Он все пытался отсидеться и скрыть свою нечеловеческую сущность, но кое-что знал, благо, историю империи жрецы изучали основательно…

— И что же? — нетерпеливо перебил эльф шрука.

— Ты думаешь, так просто рыться в чужих воспоминаниях? Тут же все напутано, даже мне с трудом удается…

— Я думаю, что в новом теле ты гораздо более уязвим, чем в старом, — нехорошо улыбнулся Альвейн. — Так что делай выводы!

— А что со старым-то? — вдруг всполошился гном. — Этот мурх за нами опять поползет?

— Не должен! — отрезал эльф, глядя по-прежнему на шрука. — Если хочешь, можешь подстраховаться, Дараг…

Тот, недовольно бурча, подошел к телу мурха — они не знали даже его имени — и несколькими ударами секиры расчленил труп на части. На всякий случай. Он помнил, что сделали с ним порошок эльфа и их лопаты. Но, несмотря на это, мурх — пускай во многом и благодаря шруку, вселившемуся в его тело — полностью восстановился за несколько дней. Потому особенно тщательно гном поработал над головой, ее он размозжил обухом топора, а ошметки раскидал по поляне. Зрелище получилось очень неаппетитное. С таким тщанием подобранный гардероб шрука оказался неисправимо испорченным. "Хорошо, что поел уже" — подумал Дараг, закидывая ногу в кусты. Желудок у представителей подгорного племени был крепкий и мог выдержать и не такое испытание.

А вот у нового тела Спигра он оказался послабже. И дело тут было не в том, что проделывал на глазах шрука гном с предыдущим вместилищем обитателя Галая, нет. Просто желудок Вайса, которого последние две недели практически не кормили, не выдержал нагрузки в виде двух мисок сытной похлебки, так что ответ на свой вопрос эльф услышал нескоро…

Заметно побледневший и осунувшийся Спигр отвечал на вопросы Альвейна быстро и деловито. У него было достаточно времени, чтобы не только очистить чересчур нежный желудок Вайса, но и основательно покопаться в его памяти, вытащив из нее все, что могло им пригодиться.

— К счастью, нынче между жрецами Плачущего и императором, которого поддерживает почти вся светская знать, возникли серьезные противоречия. Да, Церковь очень сильна, особенно в отдаленных от столицы провинциях, но в крупных городах власть императора Тогикора Второго Хетекома незыблема. Жрецы уже не рискуют открыто выступать против него, так как несколько храмов было сожжено возмущенными горожанами…

— Значит ли это, что план Гильвейры насчет объединения всех народов может на самом деле сработать? — спросил эльф, напряженно обдумывая ситуацию.

— Нет. И император, и сенат, и просвещенная часть населения выступает не против религиозных догматов. Они сопротивляются лишь увеличению власти Церкви. За последние пару веков позиции жрецов значительно усилились благодаря целой череде слабых императоров.

— Целой череде? — удивленно спросил Дараг. — За два жалких века?!

— Ты опять забыл, что хрурты живут гораздо меньше нас? — недовольно покосился на товарища Альвейн.

— Да, — пристыжено ответил тот, вновь замолкая.

— Из шести последних императоров только один умер не от старости, — заметил Спигр, извлекая из памяти Вайса нужные сведения. — В пятьдесят семь лет — а это для хруртов почтенный возраст! — он переоценил свои силы и помер прямо на своей молодой любовнице от истощения…

— Оставь ненужные подробности, — буркнул эльф, отводя глаза и прикрывая ладонями пунцовые уши.

— Это очень важно, — мстительно заявил шрук. — По слухам, доходившим до жрецов, девушку, полную силы и энергии, подсунул отцу уже далеко не юный наследник престола, который заждался своей очереди. Он же повелел засадить дворцовый парк цветами, чей аромат возбуждает желание и страсть, чем и довел отца до гибели…

— Да какое отношение это имеет к нам?! — вспылил Альвейн, покрасневший едва ли не целиком. Таким товарища Дараг никогда еще не видел.

— Самое прямое, — спокойно ответил злорадно ухмыляющийся Спигр. — Наследник этот, под именем Токигора Второго семь лет назад ставший императором людей, до сих пор благополучно правит доставшейся через труп отца страной. Так что дело нам придется иметь, скорее всего, с ним. Многие лета, славных побед и достойных детей! — выкрикнул неожиданно для гнома и эльфа шрук.

— Ты чего это?! — спросил Дараг, отползая от такого странного после переселения в новое тело Спигра.

— Да так… Память тела сильно влияет на мое поведение. После упоминания императора полагается выкрикнуть в его честь здравицу. Я сдерживался, сколько мог, а потом… потом вот. В старом теле я был один, хотя меня там было трое, а в этом — я другой, зато один.

— Ты меня совсем запутал! — произнес гном, пытаясь разобраться в словах шрука.

— Предыдущее тело я делил с личностью самого мурха, которая состоит из двух частей — человеческой и нечеловеческой. Я доминировал над ними, но избавиться до конца так и не смог. В новом же животная сущность была уже уничтожена, а людскую я успешно убил, чтобы не мешала. Вайс не сильно расстроился, он устал от такой жизни, так что сопротивлялся только вначале. Когда же понял, что я хочу сделать, сразу прекратил. Иначе у меня могло бы и не получиться.

— А какой ты настоящий? — спросил Дараг, с любопытством глядя на новое лицо обитателя Галая.

— Я всегда настоящий, — откликнулся Спигр. — Но в каждом облике — по-разному. Мне сложно сравнивать. Изнутри такие вещи видятся плохо.

— Знаешь, в новом теле ты не такой омерзительный, как в старом, — сделал шруку сомнительный комплимент гном. — Мне даже не очень хочется дать тебе в морду. Только если за выходку с похлебкой… Столько еды зря перевел.

— Переселение отнимает у тела слишком много сил. А этот жрец и так был совершенно истощен, — шрук похлопал себя по худому брюху. И тут же скривился от боли.

— Хватит обмениваться любезностями! — прикрикнул на спутников Альвейн. — Рассказывай дальше, Спигр. Что еще ты… то есть Вайс… тьфу! Что интересного ты можешь извлечь из памяти жреца насчет императора?

— Немного. Достоверных сведений мало. Откуда обычный жрец может знать о жизни правителя страны? Все больше слухи и пересуды…

— Излагай!

— Первое, о чем стоит упомянуть — это любовница императора…

— Опять? — страдальчески протянул Альвейн. — Ему ее тоже наследничек подложил, чтобы через постель уморить?

— Нет, наследники слишком молоды, чтобы заниматься такими делами. Старшему — двенадцать. Все рождены от законной жены, в браке, благословленном самим Первожрецом Плачущего. Как полагается. С любовницей история более запутанная. Она появилась у Токигора очень давно, задолго до того, как он стал правителем. И живет с ним уже двадцать лет. Больше, чем жена. При этом никто не видел ее лица… Кроме императора, разумеется. Хотя и на этот счет слухи расходятся…

— А она точно одна и та же? — спросил Дараг, прикинув, что за двадцать лет внешность человеческой женщины претерпевает значительные, если не фатальные изменения.

— Считается, что да. Но тут открывается такой широкий простор для домыслов, что ничего точно сказать нельзя. По крайней мере, он зовет ее всегда одинаково: Алора. И носит она обтягивающие синие платья с пришитым капюшоном из плотной ткани, скрывающим ее лицо от посторонних глаз.

— Алора и синие платья? — переспросил Альвейн несколько нервно.

— Да. Больше о ней ничего не известно. Кто-то считает, что именно она на самом деле правит империей. Многим это не нравится, особенно жрецам, привыкшим к всевластию за последние годы, но Токигор плюет на их мнение. Они ему самому поперек горла. Особо ретивых, пытавшихся указывать императору, как и с кем ему жить, по слухам, до сих пор так и не нашли.

— Дальше, Спигр!

— Что дальше? — растерянно переспросил шрук. — Про любовницу Вайс больше ничего не знал.

— Да про императора дальше! — раздраженно сказал эльф. — Ты же сказал, что любовница — это только "первое".

— Ааа… — протянул Спигр. — Да, есть еще и второе. И третье, и четвертое, и пятое… Но они не очень важны. В отличие от второго.

— Так давай второе!

Взбешенный эльф выглядел, с точки зрения Дарага, забавно. Гном не мог не отметить того мастерства, с которым шрук выводил Альвейна из себя. Причем делал это явно умышленно. Переселившись в новое тело, обитатель Галая потерял в силе и живучести, но явно приобрел в эрудиции и уме. Такие изменения нравились Дарагу, но эльфа, который претендовал в их маленькой компании на роль самого знающего и проницательного, выводили из себя.

— Хорошо, — пробормотал Спигр, невинно улыбаясь. — Будет и второе. Взойдя на престол, император сразу увеличил армию, как численно, так и по разнообразию состава.

— Как это? — загадочная формулировка заинтриговала Дарага.

— Несмотря на сопротивление жрецов, он снова привлек на службу магов, пусть и слабеньких, и даже сформировал отряд орков. И те и другие пока сидят по окраинам, чтобы чрезмерно не раздражать подданных империи, но тайны особой из этого никто не делает. Поговаривают, что Токигор собирается взять орков в гвардию. Многие лета!.. тьфу… — Спигр вновь едва не сбился на славословия, но сумел удержаться.

— Цель? — коротко спросил эльф.

— Я опять-таки могу говорить только о слухах, известных Вайсу, — уточнил шрук.

— Так говори!

— По первой версии, император решил окончательно избавиться от жрецов. Вернее, поставить их на место. Сейчас у Церкви есть огромные земельные наделы, уйма золота и даже собственные войска.

— Как те, с которыми мы столкнулись у пещеры? — гном припомнил битву с людьми, чьи доспехи украшал символ Плачущего.

— Не совсем. Испытующие — это особый отряд, предназначенный для борьбы с ересью, отлова нелюдей и тех, кто им сочувствует. Кроме них, есть и обычные солдаты, подчиняющиеся напрямую Первожрецу.

— Опасная ситуация, — проговорил Дараг. — Жрецы Камня у гномов сильны и влиятельны, но никто не позволяет им напрямую командовать войсками.

— Да, при последних "слабых" императорах служители Плачущего стали слишком сильны. В стране сложилось двоевластие, в результате которого несколько южных провинций отделились и стали самостоятельными королевствами. Их шесть, они расположены на побережье Золотого моря и постоянно грызутся между собой. Но когда в их свары пытается вмешаться империя, они выступают против нее единым фронтом.

— Это и есть вторая версия? — спросил эльф.

— Да, — ответил шрук. — Восстановление империи поддержат и подданные, и даже жрецы, так как в новых королевствах культ Плачущего не в почете. Тамошние монархи ни с кем не хотят делить власть, а потому предпочитают поклоняться старым богам, слегка переименовав их для приличия и сделав людьми. Паланиан, ставший Палланом, не обидится. А если и обидится…

— То сделать уже ничего не сможет, — закончил очевидную мысль гном.

— Ладно хоть до поклонения таким, как ты, не докатились, — презрительно бросил Альвейн.

— Еще как докатились, — осклабился довольный Спигр. — В королевстве Нозз поклоняются именно им… то есть нам.

— И тебе тоже? — поинтересовался Дараг. — Неужели мы путешествуем в компании бога?

Хриплый смех гнома распугал окрестных птиц. Слетевшиеся на останки мурха падальщики-вороны с громкими криками поднялись в небо и закружили в вышине, издавая тоскливые вопли. Им тоже хотелось кушать. Что ж, к их услугам два десятка трупов у пещеры, но туда они почему-то не торопились. Боялись гномоэльфов?

— Нет, — серьезно произнес Спигр, подавив усмешку. — Мне — нет. Некоторые мои собратья соблазнились, но не я. И не Огнозг. Мелковато для нас. Королевство так себе, небольшое, бедное и никаких перспектив, да еще и влиянием пришлось бы делиться друг с другом. Правитель-то тамошний не дурак, устроил целый пантеон. Выходит, конечно, накладно, но риска поменьше. Да и…

— Еще версии? — невежливо прервал рассуждения шрука Альвейн.

— Я и с этими не закончил, эльф. Некоторые подозревают императора в изощренной хитрости. Якобы он сначала, при помощи жрецов, хочет расправиться с отпавшими провинциями, а потом, опираясь на закаленную в боях армию, подчинить своей воле и Церковь.

— Разумно, — одобрил Дараг.

— Также он может использовать армию на востоке. Там местные владетели, входящие в империю на правах вассалов, уже давно живут, как самостоятельные монархи, устраивая беспрерывные войны и забывая отправлять императору положенную дань.

— В общем, способов использовать армию множество, — подвел итог Альвейн. — И все кажутся вполне разумными. Что же тут необычного?

— А необычно тут место, в котором император собирает войска. Не на юге, чтобы нанести удар по отделившимся провинциям, не на севере, где расположены основные земли Церкви, не на востоке, дабы привести к покорности зазнавшихся вассалов. А на западе…

— Криклеры? — спросил гном, чувствуя, как руки сжимаются в кулаки, а на лице выступает пот.

— Сомневаюсь. С ними-то у империи отношения нормальные, да и силенок вряд ли хватит. Те, хоть и сами воевать первыми не лезут, но способны разгромить практически любого врага на своей земле.

— Значит… — Альвейн вперил проницательный взгляд в шрука.

— Да, — ответил тот. — Император, судя по всему, рассчитывает вмешаться в противоборство гномов и эльфов. Но он явно не в курсе, что ему придется иметь дело не с разобщенными и измотанными врагами, а с объединенной армией, ведомой колдуньей.

— Где он сейчас?

— Последним, о чем Вайс слышал, была новость о том, что император собирался лично отбыть на запад страны в герцогство Лонби. Там, в окрестностях города Дзима находится главный лагерь имперской армии. Это здесь недалеко, миль сто на север.

— Любопытно, — пробормотал эльф. — С одной стороны, хрурты сами готовы исполнить за нас всю работу и уничтожить Гильвейру вместе с армией. А если посмотреть с другой, то получается, что, разбив королеву, они обрушатся на наши земли. Это будет крайне неприятно.

— Они не смогут, — уверенно сказал Дараг. — Железо у них дурное и выучка плохая. Если эти Испытующие — лучшие солдаты Церкви, а та на равных может спорить с императором, то шансов у Его Хруртейшества нету. Совершенно!

— Гвардия императора сможет на равных сражаться с гномами и эльфами, — заявил Спигр. — Вайс видел их тренировки на площади перед дворцом. Хорошая подготовка и у многих — гномье оружие, сохранившееся с тех давних времен, когда между двумя народами шла бойкая торговля.

— И сколько их? — скептически спросил Дараг. — Даже если они и ровня обычным воинам, то против Подгорной гвардии даже они не выстоят! За прошедшие века наши мастера освоили новые способы изготовления оружия. Более крепкого и смертоносного! — гном выразительно потряс своей секирой, лезвие которой заметно отливало зеленью.

— Император сумел собрать магов, — сказал шрук, выступающий в данном споре на стороне людей. — Они смогут сравнять шансы.

— У эльфов тоже есть маги, — заметил Альвейн. — Пусть и немного. Нынешние, конечно, не чета волшебникам древности, но размазать хруртских чародеев смогут. А уж когда в дело вступит сама Гильвейра… Или ее лже-Паланиан, который Огнозг…

— Он не вмешается! — твердо произнес Спигр. — Пусть император и на ножах со жрецами, но веры его солдат хватит на то, чтобы не дать Огнозгу разгуляться. Да и магам, что эльфийским, что человеческим придется ой как не сладко! Творить заклинания в окружении большого количества людей — и тем более жрецов — будет крайне сложно.

— Итак, что мы имеем? — Альвейн внимательно осмотрел соратников. Нынче даже у него шрук не вызывал чрезмерных подозрений. — Хруртская армия готова к вторжению. Гильвейра тоже. Значит, скоро они встретятся. Но даже при серьезном численном превосходстве у императора шансов на победу мало. Что из этого следует?

— Нам придется убивать Гильвейру самостоятельно? — спросил Дараг. — Уже после того, как она уничтожит хруртов?

— В крайнем случае, да. Но мы можем поступить и по-другому.

— Как же? — скептически буркнул гном. — Поможем императору в этой бессмысленной битве? Вряд ли три воина смогут переломить ее ход!

— Попробуем, — холодно ответил эльф. — В конце концов, мы не просто опытные бойцы. Мы многое знаем об организации наших армий, выучке, тактике и оружии. Наши советы могут помочь императору гораздо сильнее наших мечей.

— И что же ты предлагаешь? — хмуро осведомился шрук.

— Немедленно пойти на север! Мы должны встретиться с имперской армией до того, как они вступят в сражение с воинством Гильвейры!

Спигр скептически хмыкнул. Своим нечеловеческим чутьем он ощутил, что там, где-то далеко на севере, куда собрался Альвейн, что-то произошло.

Шрук посмотрел на север, человеческие ноздри расширились, словно ловя бесконечно далекие запахи. Он нервно клацнул зубами, проклиная нелепое тело, существенно ограничивающее его возможности. Впрочем, в предыдущем он не заметил бы даже и этого. Все-таки жрец Плачущего обладал более высокой чувствительностью, чем живущий в лесах мурх, оказавшись в обличье которого, Спигр потерял многие свои способности. В том числе и остроту ума, за которую его и боялись сородичи.

Некоторые шруки, конечно, были сильнее, но сила их была подобна мощи селевого потока, несущегося по склону горы после долгого ливня и сметающего все на своем пути. Стоит отойти в сторону — и все. Смесь грязи и камней промчится мимо, бессильно тратя силу и ярость на огромные валуны и попавшиеся на дороге деревья.

— Забавно, — пробормотал вдруг Спигр, вновь нырнувший в глубины памяти Вайса Гулиндиса.

— Вспомнил что-то еще? — спросил проницательный эльф, заметивший, что собеседник погрузился глубоко в себя.

— Про мурхов, как люди к ним относятся. Чего у них только в головах не намешано…

— У хруртов или мурхов? — уточнил гном.

— Не то чтобы это было очень важно сейчас, — пробурчал Альвейн, рассчитывавший на что-то большее.

— У хруртов про мурхов, — пояснил шрук.

— Да какая разница… — вяло запротестовал эльф.

— Говори! — приказал Дараг, вспомнивший кровавую битву с мурхами, девушку-с-щупальцами и, конечно, свинью в доме.

— А, все никак не забудешь про нее, — хмыкнул Альвейн, прочитав все мысли товарища по его внезапно покрасневшему лицу. — Тогда рассказывай, Спигр. Может, это окажется интересным.

— Мурхов в империи не любят и простые жители, особенно в глухих деревнях, где ими пугают детей, — начал шрук. — Что уж говорить о жрецах Плачущего, считающих любую нелюдь исконным врагом рода человеческого?

Дараг слушал его речь с удовольствием, ощущая разительный контраст с тем, предыдущим воплощением обитателя Галая, стремившимся, кажется, только к убийствам и пыткам. Эльф же чувствовал себя неловко. Несмотря на прошедшие века и огромный жизненный опыт, он так и не овладел в полной мере искусством сплетения слов. Но рассказ шрука захватил и его, надменного и гордого представителя лесного народа. Навостренные уши выдавали Альвейна с головой.

— Мурхи же, по мнению жрецов, являются двойным святотатством. Ибо, с одной стороны, представляют собой несомненную нелюдь, подлежащую немедленному истреблению, а с другой — могут успешно притворяться человеками, вводя в заблуждение и жрецов, и прочих людей. Посему охота на мурхов является одной их важнейших задач Испытующих. Деятельность эта проходит по большей части скрытно, чтобы не пугать честных поселян и добрых горожан. Кому понравится, что сосед или даже собственный ребенок может оказаться нелюдью?

Шрук полностью освоился в новом теле и говорил как по писаному, забывая делать поправку на то, что черпает сведения из памяти Вайса, и они являются, по большому счету, обычными слухами. Дараг даже забыл, с кем они спутались на самом деле. Ему казалось, что сейчас он разговаривает с обычным человеком. Да, с грязным и гнусным хруртом, подлым порождением шруков, но отнюдь не с одним из властелинов Галая, безжалостным, хитрым и умеющим овладевать умами окружающих… Хотя стоит ли грести всех шруков под одну гребенку?

— Из-за этой таинственности о мурхах и известно так мало. Впрочем, те и сами не слишком стремятся к известности, предпочитая влачить свое жалкое полуживотное существование в тишине и спокойствии.

— А откуда они берутся-то? — решился перебить шрука Дараг. — В самом деле от связей между хруртами и ш… ммм… твоими соплеменниками?

Шрук рассмеялся:

— Скажешь тоже, гном!

— Что же будет, если вселившийся в тело хрурта… ну, например… — Альвейн сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Спигра, — Огнозг вступит в связь с другим хруртом?

Дернувшись, как от удара, шрук задумчиво посмотрел на эльфа.

— Ну и вопросы у тебя, — пробормотал он после минутной паузы. — Это невозможно! Нас не интересуют подобные… хм… вещи…

— А все-таки? — ответ Альвейна совершенно не устроил. — Неужели никто не пробовал?

— Да мы вообще не можем вселяться в тела людей! — крикнул Спигр, пятясь под взглядом эльфа.

— Ты же вселился, — улыбнулся своему странному спутнику Альвейн. — Пусть и в тело мурха.

— Только так и получается. А эти твари размножаться не могут! — шрук теперь смотрел вызывающе, словно считал свою позицию непоколебимой.

Эльф замолчал, обдумывая его слова. Дараг напряженно пыхтел, пытаясь сдержаться. Он вспомнил про детеныша — назвать эту тварь ребенком гном не мог! — который выпал из распоротого живота женщины-мурха в лесной деревеньке. Альвейн еле заметно подмигнул ему, показывая, что и он тоже помнит об этом. Дараг расслабился, решив доверить ему словесные игры со шруком. Спигр явно чего-то не договаривал, а гном не хотел испортить задумку эльфа, в чем бы она ни заключалась.

— Да, об этом-то я и не подумал. Дурацкий вопрос получился. Ответа на него все равно нет, — сказал Альвейн, к глубокому разочарованию гнома, который рассчитывал, что эльф прижмет завравшегося шрука. — Так откуда мурхи-то берутся?

— Жрецы, понятное дело, считают, что причина — грехи родителей, которых Плачущий обрекает на рождение детей-получеловеков, — бодро затарахтел Спигр, уходя в сторону от неприятной для себя темы. — Чтобы те, после рождения такого вот ребенка-мурха, слезами своими восславили бога и искупили тем самым былые прегрешения. К демонам, как они называют нас, мурхи никакого отношения не имеют.

— Но тебя-то тот жрец, которого мы на поляне встретили, демоном назвал! — вдруг вспомнил гном. — Хотя ты и то, и другое! И мурх и… демон, то есть, — уточнил Дараг путаное высказывание, — и все это в теле человека!

— Да они всех демонами называют, — немедля откликнулся шрук. — Кто ни на человека не похож и ни на обычную нелюдь, вроде гномов и эльфов. Жрец тот оказался очень сильным, вот и раскусил, что во мне было намешано много чего. Разбираться не стал и сразу назвал привычным словом. Они почему-то считают, — Спигр на секунду замялся, — что демон все-таки может овладеть человеческим телом. У жрецов даже ритуалы есть соответствующие, по изгнанию демонов. Но проводят они их над обычными сумасшедшими. Омерзительное зрелище, надо сказать. Вайс пару раз такие ритуалы видел, — шрук замолчал, пытаясь понять, какую реакцию вызвали его слова у Альвейна и Дарага.

— Странные создания, — буркнул гном, разум которого спасовал перед запутанными речами Спигра о причудливых представлениях хруртов.

Дараг всегда мыслил практически, а потому сложные игры с понятиями и словами были ему неинтересны и чужды. Во время разговоров на отвлеченные темы, слабо соотносящиеся с реальностью, он чувствовал себя очень неуверенно и даже ущербно.

— Так значит, жрецы хруртов считают, что демоны могут вселяться в их тела, хотя на самом деле это не так? — уточнил у Спигра эльф, окончательно ввергнув отважного подгорного воина в уныние.

— Ну да, — ответил шрук. — Такие вот странные создания. Верно гном про них сказал.

— Я не только про них, — уточнил тот, сожалея, что вообще влез в этот разговор. — А про всех вообще. И про хруртов, и про мурхов, и про шру… — Дараг осекся под взглядами спутников, — демонов! Я хотел сказать "демонов"! И сказал это! Хватит на меня так смотреть! Как на дите малое! Надоело!

Раздраженный гном, громко гремя сталью доспехов, затопал в лес.

— Дараг, ты куда?! — недоуменно крикнул ему вслед эльф.

— К пещере! Посмотрю, что можно найти на месте боя! Может, что ценное там осталось!

Дараг скрылся в кустах. Еще несколько минут шрук с эльфом слышали его громыхающую поступь и треск ломающихся под могучим гномьим напором веток.

— Чего это он? — удивленно спросил Спигра Альвейн. — В общем-то, по сравнению со мной он даже не дитя получается. А что-то еще более младшее…

— Не знаю, — демонстративно пожал человеческими плечами шрук. — Может, съел чего не того.

— Может, — согласился эльф. — Так откуда мурхи-то?

Вайс Гулиндис, жрец Плачущего, устало сидел в маленькой темной келье глубоко под храмом. Наверху своей жизнью жил великий город Гелд, столица огромной человеческой империи. Пусть события последних веков уменьшили ее территорию где-то на треть, но все равно размеры потрясали воображение. А Гелд — славный Гелд, богатый Гелд, великий Гелд — являлся столицей империи со времен ее рождения. Именно здесь располагалась резиденция императора и колоссальный храмовый комплекс Плачущего, равного которому не было во всем мире. Человеческом мире.

Величие города всегда подавляло Вайса и заставляло ощущать себя изгоем и предателем рода людского. В круговерти горожан и приезжих, дворян, солдат, ремесленников, жрецов, путан, торговцев, чистильщиков улиц он чувствовал себя неуютно. Теперь же это давление отступило. Скоро судьба его будет решена, а потому на сердце у Вайса было необычайно легко. Раньше ему самому приходилось делать выбор, теперь же эта ответственность падет на Жоса Уирика, верховного жреца гелдского храма Плачущего. В том, что многоопытный глава столичного святилища примет лучшее — для себя, конечно — решение, Вайс не сомневался. Так пусть же хоть кому-то будет хорошо!

Прежде чем швырнуть его в келью, Испытующие раздели Вайса и обрили наголо. Он пару раз видел, как изгоняли демонов. В первом случае — из дочери богатого торговца, во втором — из пожилого барона. Подобных унижений им, конечно, не устраивали, но все равно процедура была неприятной. Даже для зрителя. Одетых в длинные льняные одежды людей привязывали к особому столбу, ведущий церемонию жрец сначала долго оплакивал их потерянные и заблудшие души, а затем орошал лица собственными слезами.

Потом в дело вступали остальные жрецы. Они дружно пели гимн во славу Плачущего, перемежая строфы продолжительными рыданиями, а тела в белых одеяниях бились то ли в истерике, то ли в экстазе. Выворачивались суставы, трещали кости, рвалась ткань одеяний. Жрецы пели все громче и громче, заставляя привязанных к столбам людей корчиться немыслимым образом. Особенно потряс Вайса барон: засохшие от старости суставы пожилого аристократа выделывали такие коленца, каких жрец не видывал даже на цирковых представлениях. Но после завершения ритуала барон двигался, как и до него — с трудом разгибая наполовину разбитую параличом спину. Вайсу оставалось лишь восхититься могуществом Плачущего.

Теперь же что-то подобное предстояло и ему самому. Это и пугало. Он знал, как должен выглядеть человек, из которого изгоняют демона, но не был уверен в собственной реакции на ритуал. Ведь демон в него вроде бы и не вселялся, а то, что жило в глубине его естества, сопровождало Вайса с самого его рождения. Он давно осознал, что внутри обитает еще одно существо, которое он не способен ни понять, ни подчинить. Только жить с этим, гася порывы животного начала и защищая от него людей. А заодно и себя — от слишком пристального внимания окружающих. Долгое время ему это удавалось. Но что произойдет, когда процедура по изгнанию несуществующего демона заставит Вайса забыть про отточенный за долгие годы самоконтроль?

Вайсу дали два часа одиночества. После этого Испытующие, но уже другие, вывели его из кельи и потащили куда-то вниз, в какие-то бесконечные, плохо освещенные подземелья. Вайс хотел идти сам, но ноги подгибались от страха, и конвоиры буквально несли его на руках, спускаясь по лестницам все ниже и ниже. Похоже, они торопились.

Один из них держал белый сверток, но одеться Вайсу дали не в келье, а в небольшой темной комнате перед окованной железными полосами дверью, украшенной исполинской красной каплей. Слеза Плачущего была изображена немного иначе, чем привык Вайс. Да и краска от времени уже выцвела, превратив священный символ в размытое пятно. "Древняя, очень древняя" — только и успел подумать Вайс, накидывая длинную льняную рубаху на окоченевшее тело. Лишь сейчас он понял, что здесь, в таинственных глубинах под храмом, очень холодно.

Никогда раньше Вайс не забирался так далеко в подземелья, о которых среди жрецов ходили самые нелепые слухи. По одному из них, где-то здесь был прикован сам Плачущий, который вновь явился в мир, чтобы спасти людские души от грехов и нелюдей. Но коварные верховные жрецы, сами погрязшие в преступлениях и всяческих мерзостях, заточили его, чтобы сохранить свою власть. Молодой жрец, рассказывавший эту байку, вскоре пропал. Тех, кому он успел ее поведать, разогнали по дальним храмам. Вайсу повезло, его оставили. Теперь он знал, благодаря кому.

Испытующие повели его дальше, и за дверью Вайс снова — второй раз за день — встретился со своим неизвестным доселе покровителем. Уирик выглядел мрачным, подавленным, но очень решительным. Он сделал выбор и намеревался воплотить его в жизнь любой ценой.

Присутствовала и еще пара жрецов высших рангов. Их лица были скрыты капюшонами. Они словно не обратили на вошедших никакого внимания, продолжая заниматься приготовлениями. Испытующие ввели Вайса в комнату и немедля привязали к деревянному столбу, одиноко торчащему в центре помещения, затем молча удалились. Вайс понял, что не будет ни хора жрецов, ни лишних глаз — ритуал проведут трое. По лицу Уирика он догадался, что даже присутствие двух коллег ему неприятно, но обойтись без них он не может. То ли они нужны для самой процедуры изгнания демона, то ли как свидетели…

Один из жрецов проверил надежность веревок и остался недоволен. Он затянул их с такой силой, что у Вайса вывернулись ключицы, и тот впился зубами в губу, чтобы не закричать. Второй жрец поворошил угли в миниатюрной жаровне. Комната наполнилась едким дымом, от которого у всех на глазах сразу выступили слезы. Любой жрец Плачущего мог вызвать их и самостоятельно, но в данном случае верные слуги бога явно решили подстраховаться.

— Начнем, — коротко произнес Уирик.

Жрецы с мокрыми от слез щеками затянули гимн во славу Плачущего. Вайс с трудом видел происходящее. Жаровню разместили так, что весь дым шел теперь на него. Глаза моментально покраснели, во рту пересохло, в носу зачесалось. Не выдержав, Вайс громко чихнул и сразу получил удар по губам.

— Не святотатствуй! — прошипел один из жрецов, на секунду отвлекаясь от пения.

Из клубов дыма на Вайса надвинулась худая фигура верховного жреца. Уирик поднял правую руку, в ней мелькнул маленький, но очень острый нож. Вайс инстинктивно отпрянул, ударившись затылком о столб. Жрец за шею пригвоздил его левой рукой к дереву, намертво фиксируя голову. Острие ножа приблизилось к лицу Вайса, он забился, пытаясь высвободиться из хватки Уирика, но тот держал крепко.

Два коротких росчерка, сдавленный хрип, и по щекам Вайса потекли кровавые слезы. В надрезах на нижних веках, куда попадали соленые капли, сразу защипало. Но боли Вайс не чувствовал…

Боль пришла чуть позже. Она властно проникла в тело привязанного к столбу жреца, разметала тщательно выстроенную стену, которая должна была сдерживать зверя внутри, и словно распотрошила каждую клеточку плоти. Вайс забился в конвульсиях, из горла вырвался хрип, постепенно набирающий силу и превращающийся в звериный вой. Тело стало покрываться чешуей. Выворачивая наизнанку живот, на свободу вырвались тонкие длинные щупальца, увенчанные крохотными, но очень острыми зубами.

Уирик с удивлением и ужасом отпрянул от Вайса, теряющего человеческий облик. Помогающие ему жрецы отреагировали мгновенно. Тональность песнопения моментально изменилась, новая волна боли взорвала тело Вайса, но процесс превращения сначала застопорился, а потом пошел в обратную сторону. В жаровню полетели пучки высушенных трав, огонь яростно зашипел, окрашиваясь в голубой цвет. Дым из белого стал желтым. Его клубы, врываясь в расширенные от нахлынувшей ярости ноздри Вайса, успокаивали сознание и гасили гнев. Вскоре он, совершенно обессилев, прижался к столбу. Кровотечение из век остановилось.

— Жос, ты не говорил, что мы имеем дело с двоесущным, — с укоризной произнес один из жрецов, тот, что повыше.

— Я и сам не знал, — отмахнулся тот, внимательно разглядывая Вайса. Выглядел Уирик совершенно потрясенным и измученным.

— Допустим. Но, как ты наверняка понимаешь, ситуация заметно усложнилась. Ты хотел лишь проверить парня на одержимость демоном, чтобы успокоить Испытующих, а потом потихоньку отправить куда-нибудь подальше, но теперь…

— Понимаю, — задумчиво произнес верховный жрец. — Но не думаю, что ситуация столь критична…

— Куда уж критичней! — резко ответил его неизвестный Вайсу собеседник. — Мы сделали ставку на тебя, а теперь все может развалиться! У тебя уйма детей — это хорошая заявка на место Первожреца, но вот их качество!

— У меня сто семь детей. И это отличные дети. Плачущий благоволит мне и часто избирает проводником для своего семени. До сих пор! — заявил Уирик с законной гордостью в голосе.

— Отличные? — недоверчиво переспросил жреца таинственный коллега. — Двенадцать мертворождений!

— Да, цифра сама по себе страшная, — согласился Уирик. — Но если взять в расчет общее количество детей, то получается лишь один мертвый на девятерых рожденных. Такой результат есть мало у кого!

— А двоесущные? Испытующие уже выявили троих, и это при том, что ты, как можешь, защищаешь от них своих отпрысков. Сколько же их всего?! Это тоже, по-твоему, благословение Плачущего?!

Из-под капюшона полетели брызги слюны. Жрец буквально захлебывался от ярости. Уирик заметно помрачнел.

Вайс же не удивился услышанному. Он давно подозревал что-то подобное. Жрецам запрещалось заниматься своими детьми. В идеале, они ничего не должны были знать об их жизни, но, как выясняется, кто-то специально следил за их судьбой, подсчитывая мертворожденных и… и двоесущных. Именно так слуги Плачущего именовали подобных ему. Простонародье, как и аристократы, неожиданно единые в этом вопросе с презираемой ими массой, использовали словечки похлеще.

Вайс представил, что было бы, если бы он посещал церемонии Соития, как и подобает каждому жрецу, шесть раз в год. Сколько бы детей появилось от него? И какая бы их ждала судьба? И что стало бы с ним самим? Вайс не был уверен, что его проклятие передастся потомкам, но предпочитал не рисковать. Пусть лучше он будет страдать в одиночку, чем обречет на возможные — очень возможные! — муки ни в чем не повинных детей.

Спор между жрецами все продолжался. Сейчас они решали вопрос более важный, чем судьба самого Вайса. Первожрец был плох, очень плох, а потому вопрос о его преемнике стоял крайне остро. Так, значит, Жос Уирик решил претендовать на титул верховного слуги Плачущего? Вайс с интересом прислушался к беседе. Чем же еще заняться человеку, привязанному к столбу? Собственную участь он успел оплакать десятки раз и теперь не испытывал особых эмоций, думая о том, что ждет его в будущем. Хуже все равно не будет…

— Но это и не проклятие, — вяло отпарировал Уирик. — Это случайность!

— Один раз — случайность! Два раза — совпадение! Три раза — воля Плачущего! — оппонент верховного жреца чеканил каждое слово, напоминая тому расхожую среди жрецов поговорку.

— Этот уже четвертый, — вступил в разговор второй жрец в капюшоне, доселе молчавший. — Но самое печальное состоит в том, что он — первый!

Удивленно охнув, Вайс дернулся и вновь ударился затылком о столб. В иное время это было бы очень больно. Теперь же, после ритуала изгнания демона, он едва заметил сильный и неприятный удар.

Многое вставало на свои места. Быстрый подсчет показал, что он, Вайс, ставший первенцем Жоса Уирика, появился у будущего верховного жреца уже в двадцать пять лет. Очень поздно по меркам служителей Плачущего. Случай самого Вайса — не в счет. Его защищал от излишнего внимания Испытующих отец, да и сам он отнюдь не стремился взобраться на вершину церковной иерархии. Отсидеться бы по-тихому…

— Двадцать пять лет, — произнес все тот же жрец, подтверждая расчеты Вайса. — Первый ребенок у тебя появился очень поздно. Многие даже говорят, что неприемлемо поздно для человека, претендующего на место Первожреца. Потом ты быстро наверстал упущенное, так что все почти забыли этот постыдный факт, но если выяснится, что твой первенец оказался еще и двоесущным, то о нем всенепременно вспомнят.

— Если узнают! — жестко ответил Уирик, выразительно глядя на собеседников.

— Узнают, — пообещал более разговорчивый жрец. — Мы поддерживаем тебя, но мы не можем скрывать такую тайну от остальных. Это совершенно неприемлемо для Первожреца! — в сердцах выкрикнул он. — Другие претенденты могут потребовать проверки всех твоих детей, и если всплывет такое… Твоим надеждам конец. И нашим тоже!

— А если… — Уирик задумался, в глазах промелькнул и тут же исчез безумный огонек. — Если он перестанет быть двоесущным?

— Как? — недоверчиво поинтересовался высокий жрец. — Это невозможно!

— Почему? — с деланным удивлением переспросил Уирик. — Если мы способны изгнать из человеческого тела демона, то наверняка сможем избавить Вайса, — верховный жрец впервые за время разговора назвал сына по имени, — от его нечеловеческой сущности. Или хотя бы скрыть ее достаточно глубоко.

— Но Испытующие все равно…

— Нет, — пресек все возражения Уирик. — Если проверка будет тщательной, то вполне возможно. Но если станет простой формальностью, например, перед отправкой не слишком способного жреца в дальний храм, то Испытующие вряд ли что-то заметят. А потом мои соперники уже не смогут потребовать повторного испытания.

— Ну, если так… — нерешительно проговорил жрец.

— Попробовать стоит, — твердо сказал его малоразговорчивый коллега.

— Ну хорошо, — сдался первый. — Если ты сможешь сделать из него человека, способного пройти проверку, то начинай. Потом я сам проверю его. Я не Испытующий, но кое-что об их методах знаю.

— Идет, — согласился Уирик. — Я думаю, мы можем приступить. Я такими вещами раньше не занимался, но кое-какие мысли есть. Сначала надо усыпить человеческую сущность, чтобы она не вмешивалась в ход ритуала и не пострадала сама. Смерть первенца во время изгнания демона — а мы, я напомню вам, именно этим сейчас и занимаемся, — верховный подмигнул собеседникам, — вряд ли прибавит мне шансов на место Первожреца. Потом надо будет пробудить нечеловеческую половину…

— Что делать нам? — деловито спросил молчаливый жрец, потирая руки. Ему не терпелось взяться за дело.

Зазвучали команды Уирика, слуги Плачущего по очереди отхлебнули какой-то мерзко воняющей жидкости из глиняного сосуда, в жаровню полетели новые пучки трав. По помещению распространился дивный аромат цветов с ощутимой горько-приторной шоколадной нотой. Несколько раз Вайс пробовал это дивное лакомство, покупаемое имперскими купцами у криклеров. Денег шоколад стоил бешеных, но этот чудный вкус… Вайсу он напоминал о детстве — счастливом и беззаботном — которого у него никогда не было…

Окровавленные глаза медленно закрылись, усталое тело расслабилось, дыхание выровнялось, Вайс постепенно проваливался в мир детских фантазий и грез, нежный аромат неизвестных трав вел его в неведомую страну мечты… А где-то в глубине вновь заерзал зверь, почуявший, что связывающие его путы ослабли. Он приготовился к новому рывку и новому бою, пускай тот и окажется последним…