Общее дело (СИ)

— Поговорить надо, — сказал убийца полутора десятков опытных воинов, широко улыбаясь.

Тело мурха — а он предстал перед Дарагом и Альвейном в человеческом обличье — было завернуто в зеленые обрывки. Эльф сразу узнал в лохмотьях разорванный плащ одного из собратьев. Гном тоже догадался достаточно быстро и порадовался, что тот не стал раздевать тела подгорных воинов.

— Мы тебя слушаем, — произнес Альвейн, опуская бесполезное оружие.

— Как ты вообще выбрался? — гном снова вскинул секиру и грозно свел брови.

— Мне пришлось нелегко. Мерзкий порошок и магические знаки на могиле сделали свое дело. Я потратил три дня на то, чтобы прорыть ход на поверхность. И сразу же пустился по вашим следам. И уже оказал вам небольшую услугу. Как я понимаю, цели у нас схожие. А значит, нам стоит объединиться. Во имя общего дела.

— Да что ты знаешь о наших целях?! — вспылил Дараг.

Альвейн не вмешивался, предоставляя гному разговаривать с гостем. Но слушал очень внимательно.

— Я знаю достаточно, — мурх скривил губы в легкой улыбке. — Вы хотите остановить поход ваших сородичей. И сделать так, чтобы никто из них не вернулся обратно. Иначе все эльфы и гномы окажутся в рабстве. Вечном рабстве. Неприятно, да?

— А чего хочешь ты? — гном почувствовал себя очень неуютно. В вечное рабство он не хотел. И никому бы такой сомнительной радости не пожелал. Даже хруртам.

— Того же. Я, как и многие мои собратья, не отказался бы заполучить в рабство пару народов, но в данном случае стремлюсь к тому же, к чему и вы. Надо остановить поход и убить Гильвейру. Остальные меня мало интересуют. Но теперь они фанатично ей преданы, так что придется уничтожить всех. Иначе к королеве не прорваться.

— Зачем тебе это? Да и кто ты вообще такой?! — гнома затрясло. Союзник бы им пригодился, но не такой же!

— Кто я такой? — мурх хохотнул. — Можешь спросить об этом своего товарища. Что скажешь, эльф?

— Дараг, это тот, который "ш… знает что", — неохотно пояснил Альвейн. — Видимо, родственничек нашего лже-Паланиана. Так?

— Верно, — кивнул кандидат в союзники. — На родственника не претендую — наши связи гораздо сложнее и причудливее, чем в вашем мире — но в целом, да. Я тоже из того места, которое вы зовете Галаем.

— Так ты ш… — гном резко осекся, поймав разъяренные взгляды мурха и эльфа.

Дараг испуганно отступил на шаг, запнулся об оторванную ногу и упал на землю. Никто и не подумал помочь ему подняться.

— Не зови лихо по имени, — сказал Альвейн, наблюдая за пытающимся встать гномом. — Даже если ты… Особенно, если ты с ним разговариваешь.

— Хорошо сказано, эльф, — одобрил слова бывшего капитана лесной армии мурх. — Не стоит привлекать внимание этого… лже-Паланиана. Неплохое словечко, кстати. Он сейчас самый сильный из нас в этом мире. Так что первым откликнется на такой призыв. Я, конечно, буду рад видеть вас у себя в гостях, но пока я и сам домой не собираюсь. А он нас всех неминуемо туда и отправит. Понял, гном?

— Понял, — недовольно пробурчал тот, поднявшись, наконец, на ноги. — А сколько вас тут вообще ошивается? Не мир, а проходной двор!

— Он задает неплохие вопросы, эльф. По-моему, ты его недооцениваешь.

— Возможно, — признал Альвейн. — Так как насчет ответа?

— Никак. Наша численность отношения к делу не имеет. Важно лишь, что не все мы поддерживаем рискованные маневры лже-Паланиана.

— А чего же он хочет? Что так пугает бесстрашного лже-мурха? — Альвейн плавно перехватил инициативу разговора.

Обитатель Галая дернулся, как от пощечины. Его глаза вспыхнули опасным огнем, ирония эльфа сработала даже лучше, чем тот рассчитывал.

— Не шути так! Любой другой мой собрат убил бы тебя на месте. Тебе повезло, что я достаточно много изучал ваш мир и ваши нравы. Но однажды и я могу не сдержаться.

— Хорошо, — в глазах Альвейна промелькнуло торжество. Он нащупал слабое место мурха, которое можно будет использоваться в своих целях. — Чего же хочет лже-Паланиан?

— Его имя на вашем языке будет звучать примерно как "Огнозг".

— Забавное имечко, — пробормотал под нос гном. — Мне с таким именем тоже дома бы не сиделось. Все соседи засмеют…

— А планы у него грандиозные, — лже-мурх предпочел не заметить слова Дарага, хотя они ему явно не понравились. — Он хочет снова раскрыть этот мир.

— И какого шрука ему это пона… — гном в ужасе осекся. — Вот ведь шрук!..

— Бежим! — крикнул Альвейн, устремляясь к выходу из ложбины.

Лже-мурх побежал молча, на ходу перекидываясь в свой многоглазый облик. Последним выскочил Дараг, крепко сжимающий секиру и арбалет. Ему пришлось задержаться, чтобы подобрать брошенное оружие. Но и он успел покинуть опасное место.

Почти успел. Так что огненная вспышка только опалила его доспех, а ударная волна пронесла всего на десяток ярдов. Гному даже удалось удержаться на ногах. Ненадолго…

— Ложись! — рявкнул эльф, успевший отбежать на добрую сотню футов.

Подгорный воин сразу же рухнул на землю, отбрасывая секиру и вскидывая над собой арбалет. Огненный сгусток стремительно пронесся над ним, но отточенные рефлексы сработали безукоризненно. Пролетающая в прыжке тварь получила в живот арбалетный болт. Раздался пронзительный крик, во все стороны разлетелись язычки пламени. Дараг отшвырнул разряженное оружие, откатился в сторону и встал на ноги, выставив перед собой подобранную секиру.

На его счастье, чудовище оказалось одно. И сейчас оно сцепилось с лже-мурхом. Две твари сплелись в смертельном поединке, мелькали когти, клыки и жвала. Огненное существо постепенно одолевало обитателя Галая, тот целиком покрылся языками пламени, кричал и затравленно отбивался от наседающего врага. От былого гонора не осталось и следа.

Эльф всадил в огненную тварь десяток стрел, но толка от них было мало. "Как орка мыть", — вспомнил Дараг гномью поговорку, красноречиво описывающую бессмысленные усилия.

Понял это и Альвейн. Он отбросил лук и теперь совершал какие-то пассы мечом. Клинок постепенно разгорался синим пламенем.

"Не успеет", — мгновенно оценил расклад гном. И, подняв над головой секиру, с боевым криком побежал на помощь лже-мурху. Огненная многоножка прижала того к земле и приготовилась нанести последний удар. Поверженный шрук испуганно заскулил и дернулся, пытаясь высвободиться. Безуспешно.

Подскочивший гном с громким хаканьем всадил секиру в спину чудовища. Многоножка быстро развернулась к новому врагу. Действовала она уже не столь стремительно, как вначале. За время недолгого боя лже-мурх успел мощными когтями располосовать ей бок и оторвать аж пять левых конечностей. Из двадцати…

Гном с трудом отбил первый натиск раненной твари. Вторая атака стала бы для Дарага смертельной, но, к счастью для подгорного воина, эльф закончил свое заклинание.

Плотное облако тумана наползло на сражающихся. Гном мгновенно взмок, и тут же его ошпарил раскаленный пар. Место боя окуталось плотной белой пеленой, в центре которой дико вопила огненная многоножка. Встреча с водой ей совершенно не понравилось.

— Рубите ее! — искаженный туманом голос Альвейна властно заставил гнома влезть в самое пекло. — Я недолго заклинание продержу!

Драться пришлось практически на ощупь. Многоножка металась неясной тенью, обжигающий пар заставлял закрывать глаза, но тщательно отработанные рефлексы не подвели Дарага и на этот раз. Подгорных воинов учили сражаться и в абсолютной темноте подземелий, полагаясь на слух и малейшие колебания воздуха.

Размахивая секирой, гном ворвался в плотный туман. Ударом ноги отбив выпад уже потухшей головы, он наполовину всадил в многоножку тяжелое лезвие. С другой стороны тварь кромсал пришедший в себя лже-мурх. Мощные когти пробивали крепкую шкуру не хуже боевого топора работы лучших подгорных кузнецов. Через минуту все было кончено. Десятки кусков, на которые оказалась разрублена и разорвана многоножка, продолжали шевелиться, но опасности уже не представляли.

Альвейн, прекратив поддерживать заклинание, ворвался в белесую пелену и торопливо ковырялся в ошметках, кромсая их кинжалом, рассматривая и отбрасывая в сторону.

— Опять ищешь, чем поживиться? — спросил гном, обессилено опускаясь на землю. — И зачем тебе это? Эй! А что у тебя с ушами? — Дараг уставился на гордо торчащие уши эльфа.

— Ты думаешь, я бы справился собственными силами? — ответил тот, вырезая жвало из пасти многоножки. — Опять не то! Мне пришлось потратить кое-что их трофеев, захваченных в той деревеньке. Ах, вот же оно!

Довольно ухмыляясь, эльф засунул руку в распотрошенное брюхо многоножки. Там что-то хрустнуло, и Альвейн торжествующе вытащил наружу свою добычу. Истекающий зеленой слизью пульсирующий сгусток размером с кулак заставил Дарага отползти назад.

— Хороший выбор, — одобрил лже-мурх, уже превратившийся в человека. Израненного, усталого и заметно испуганного. — Никогда так больше не делай, гном. Повезло, что она была одна. Не будь меня, вас бы…

— А мне-то казалось, что этот ваш лже-Паланиан сам явится, — буркнул Дараг. — Я этого, конечно, не хотел, но все равно странно.

— Ничего странного, гном, — шрук вытер со лба испарину. — В полной силе он может появляться только рядом с Гильвейрой, она его якорь в этом мире. Если бы он пришел сюда сам, мы бы его быстро отправили обратно в Галай. Хорошо еще, что мне повезло с телом. Замечательные создания эти мурхи. Словно специально созданы для убийства, а сопротивляться "вселению" не могут. Я очень удачно попал в него.

— Так это не твой настоящий облик? — спросил гном заинтересованно.

— Конечно, — лже-мурх улыбнулся жалким подобием своих былых ухмылок. — Мой настоящий облик, эх, — человеческие глаза мечтательно закатились. — Я скользил над исполинскими ледниками, играл с извергающимися вулканами, погружался в безбрежные океанские глубины. Весь мир, наш огромный мир, принадлежал мне. Ну, и моим собратьям. Хотя нас не так уж и много…

Он замолчал, понимая, что и так наболтал лишнего. Эльф старательно делал вид, что занимается изучением вырванного из многоножки сгустка, но напряженно дрожащие уши выдавали его с головой. Дараг же так и вообще застыл с открытым ртом.

От плотного тумана осталась легкая дымка. Отрубленные ноги огненной твари перестали шевелиться. Над местом битвы разгорались небесные огни, сплетавшиеся в сложный узор созвездий.

— Зачем же ты покинул столь… прекрасное для тебя место? — спросил гном затихшего лже-мурха.

— Чтобы остановить Огнозга, — ответил тот недовольно. — Я уже говорил.

— Ты сказал, что он хочет открыть мир. Что это значит?

— Это очень интересный вопрос, — поддержал товарища Альвейн. — Даже я никогда о таком не слышал.

— Вы никогда не задумывались, почему боги перестали появляться в вашем мире? Почему слабеет и хиреет магия? А, эльф? Почему для несложного заклинания тебе пришлось использовать заемную силу?

— Да, раньше магия была сильнее. Гораздо сильнее, — признал Альвейн. — И что же с ней случилось?

— Ваш мир закрылся. Он выпал из потоков силы, пронизывающих все мироздание, потому и магия стала слабеть. Несколько веков — и она совсем исчезнет.

— Почему? — потрясенно спросил гном. — Что произошло с нашим миром? Кто закрыл его?

— Люди, — коротко ответил шрук.

— Жалкие хрурты?! — изумленно крикнул гном и засмеялся. Но его никто не поддержал и он затих.

— Что же сделали люди? — эльф настороженно посмотрел на лже-мурха. Он тоже не верил в такую прыть с их стороны.

— Они стали верить. Просто верить. Но не в настоящих богов, которым поклоняются эльфы, гномы, орки, гоблины, криклеры и прочие разумные расы. Люди… хм… — лже-мурх на мгновение запнулся, — придумали своего бога и начали поклоняться ему. Искренне и истово. В результате их… хм… вымысел стал так силен, что перекрыл доступ в мир для богов других рас. А заодно и магии. Ведь боги и магия связаны в единое целое.

— Но ты, как и твой собрат Огнозг, смог пройти в наш мир извне. Так? — недоверчиво спросил Альвейн.

— Так, — согласился лже-мурх. — Наши миры связаны. Крепко сплетены в единое целое. Потому Галай оказался тоже закрыт, но только частично. С большим трудом из Галая можно уйти… уйти дальше. Многие так и сделали, — неодобрительно произнес лже-мурх. — Но между нашими мирами остались проходы. Узкие и опасные, но вполне доступные. Мы можем пройти по ним, а ваши боги нет. Они слишком тяжелы и могучи для этих тесных нор.

— Зачем же Огнозгу открывать мир? Да и можно ли называть его по имени? Мало ли что! — Дараг испуганно посмотрел на лже-мурха. Новой встречи с многоножкой — или кем похуже — он не хотел.

— Можно. Это имя не в полной мере отражает его сущность, а потому он не услышит. У него множество имен, "Огнозг" же — одно из наименее известных. По крайней мере, сейчас, — лже-мурх странно усмехнулся.

— А остальные? — заинтересовался Альвейн.

— Не имеет значения, эльф. Важно лишь, что он очень силен, а, значит, не может покинуть Галай, пока оба мира скрыты под общим панцирем. Он хочет взломать скорлупу и уйти Вовне. Ему тут надоело, негде развернуться. Огнозг способен на гораздо большее, а здесь он скован цепями, которые не может разорвать.

— И для этого ему нужна Гильвейра и ее армия? — эльф задумался. — Но она же хочет объединиться с людьми! Разве для того, чтобы открыть мир, не нужно их уничтожить?

— Не всех. Только жрецов. И сравнять с землей храмы. Остальные пусть живут. Одним из главных догматов людской веры является ненависть ко всем нелюдям. Жрецы никогда не согласятся на союз с эльфами и гномами.

— И будет резня, — подвел итог Дараг, нервно облизываясь.

— Да такая, что война между гномами и эльфами покажется детскими шалостями… — глаза лже-мурха вспыхнули безумной радостью, но тут же потухли. — Не то чтобы я сильно против, но не в данном случае.

— Ты не хочешь выпустить Огнозга?

— Да, гном, да. У нас старые счеты… старые, как мир, — шрук зловеще ухмыльнулся, показывая неровные человеческие зубы. — Так, значит, мы вместе?

— Да, вместе, — кивнул гном. — Эта мразь не должна вернуться. Но только попробуй нас предать! — Дараг выразительно потряс секирой перед носом лже-мурха.

На того это не произвело ни малейшего впечатления. Обитатель Галая смотрел на Альвейна. Согласие эльфа имело для него гораздо большее значение. Бывший капитан лесной армии, а ныне предатель и дезертир из воинства Света и Добра, задумчиво повел ушами.

— Вместе, — сказал он наконец. — Но я тебе не верю. Ты не все нам говоришь.

— Умничка, эльф. Мне не нужна твоя вера, я же не человек и не людской выдуманный бог, — лже-мурх презрительно хмыкнул. — Я сказал все, что вам надо знать. Многие знания — многие печали. Значит, мы теперь вместе.

— А как тебя зовут-то? — внезапно спохватился гном. Ведь только что они заключили договор с существом, о котором не знали почти ничего. — Или у тебя тоже множество имен, как у твоего галайского дружка?

— Пожалуй, что поменьше, — лже-мурх задумался, что-то высчитывая. — Да, поменьше, но тоже достаточно. Зовите меня Спигром. Это хорошее имя, оно мне нравится.

— Меня зовут Дараг, — представился гном.

— А я — Альвейн, — эльф церемонно поклонился.

— Замечательно, — подвел итог Спигр. — Надеюсь, теперь нам ничто не помешает приступить к делу.

Отрубленная лапа многоножки, лежащая между новоявленными союзниками, дернулась. Гном смачно рубанул по ней секирой.

— Что это еще за пакость? Она тоже оживет и поскачет за нами?

— Нет, это всего лишь один из прислужников Огнозга. Очень опасный и живучий, но не более. Эльф, ты можешь сжечь останки?

— Могу, — ответил Альвейн, двигая гордо торчащими ушами. — Но не буду. Силы надо беречь. Пускай лучше Дараг огонь разожжет, а мы дров натаскаем. Проще и надежнее как-то. В магию я нынче не очень верю. Даже в свою.

Так они и поступили. Гном высек заботливо припасенным кремнем искру, и огонь сразу перекинулся на предназначенные для розжига лохмотья. Их с трупов содрал хладнокровный Спигр. Изуродованные тела ничуть не смутили лже-мурха, и он очень бойко снял с них разорванную им же одежду.

Останки многоножки догорали. Лже-мурх довольно щурился, глядя на умирающий костер. Тварь, присланная Огнозгом, оказалась очень сильна. Очень, но недостаточно. Тут могущественный шрук просчитался. То ли он недооценил своих врагов, то ли вообще не посчитал нужным обращать на них сколь-нибудь серьезное внимание, то ли возможности его крайне ограничены и проявлялись только рядом с "якорем"-Гильвейрой, то ли… В любом случае, в следующий раз одной многоножкой им не отделаться…

Альвейн исходил из того же.

— Дараг, — в очередной раз объяснял он смущенному гному. — Ты никогда не должен произносить это слово. В этот раз нам повезло, но кто знает, что произойдет, если это вновь повторится?

— Я знаю, — вмешался Спигр. — В этом мире станет на три трупа больше. Но если вы погибнете окончательно, то я всего лишь вернусь обратно.

— Всего лишь? — эльф скептически приподнял левое ухо.

— Ну да, это будет очень неприятно. И серьезно помешает моим планам. Я не скоро смогу найти новую дорогу сюда. Но, по сравнению с тем, что ждет вас, я отделаюсь очень легко.

— Даже когда твой дружок Огнозг взломает мир и вырвется в это самое Вне? — недовольно буркнул гном. Ему не нравилось, что с ним, опытным и умелым воином, обращаются, как с несмышленым ротуком. — Мне почему-то кажется, что он сначала захочет свести старые счеты, а силенок у него после открытия мира станет побольше.

Спигр неприязненно посмотрел на Дарага. Тот опять задал очень точный и болезненный для шрука вопрос, хотя и сам не понимал этого.

— Да, это будет совсем отвратительно. Но этого не будет. Уж я-то постараюсь. И вы, надеюсь, тоже!

— Разумеется, — спокойно подтвердил Альвейн, понимая, что ничего нового от лже-мурха сейчас не узнать. — Надеюсь, Дараг, ты все понял?

— А может, мне и не думать об этом слове, а, остроухий? — гном вскипел не на шутку.

— Думать можешь сколько угодно, это твое личное дело. А вот рот лучше держать на замке. Иначе я сам этим займусь. Ты ведь помнишь, что мне под силу заставить тебя надолго замолчать?

— А то замолчишь навечно, — шрук снова зловеще ухмыльнулся. Но его очередная усмешка уже никого не испугала. Привыкли.

— Да понял я, понял, — пробормотал Дараг, опуская глаза. — Больше никогда и ни за что! А что мы дальше-то делать будем? Пойдем в обход хребта, как и задумывали?

— Конечно, — кивнул товарищу эльф. — Заночуем, а завтра двинемся по следам армии Гильвейры.

— Зачем в обход? — удивленно спросил Спигр.

— А ты знаешь пути через эти горы? — хмуро поинтересовался у опасного соратника Альвейн.

— Я — да. Когда-то я достаточно времени проводил в этих местах. Славные были века…

— Оставь подробности при себе! — прикрикнул на него Дараг. Эльф разочарованно дернул правым ухом, он был готов слушать лже-мурха хоть всю ночь. Но гном уже наслушался. — Я спать. Завтра решим, куда идти. Бегство от этих несчастных, — Дараг мотнул головой в сторону горы мертвых тел, — меня изрядно утомило.

С этими словами практичный, как и все подгорные жители, гном расположился на травке. Заряженный арбалет он положил с одной стороны, секиру с другой и сразу же захрапел.

Шрук с эльфом переглянулись.

— Ловко он ушел от ночного дежурства, — одобрил действия Дарага Спигр. — И кто же будет сторожить первым? Мало ли кто тут выползет

— Разве обитатели Галая нуждаются во сне и отдыхе?

— В вашем мире и в чужом теле — да. Ну, так кто?

— Все будем спать! — ответил эльф. — На что-то я еще способен.

Альвейн сотворил заклинание, палаш запылал грязно-зеленым огнем. Эльф пошел вокруг лагеря, очерчивая по воздуху мечом широкий охранный круг.

— Еще как способен, — пробормотал ему вслед лже-мурх. — Уж я-то помню…

Утро для троицы борцов с Огнозгом и Гильвейрой наступило задолго до восхода. Началось оно очень резко и неприятно. С пронзительного вопля гоблина, попавшего в крепкую хватку защитного заклинания Альвейна. Тщедушное бледно-зеленое тело отчаянно трепыхалось. Но красная сеть, неожиданно выпрыгнувшая из травы и поймавшая отважного гоблина, надежно держала свою добычу.

Дараг вскочил сразу и, размахивая секирой, побежал к врагу. Тут оказалось, что заклинание эльфа не разбирает, с какой стороны пересекают охранный круг, и бесстрашный подгорный воитель оказался в одной ловушке с несостоявшейся жертвой. Над горами разнеслись отборные гномьи ругательства.

Даже гоблин перестал орать и засмеялся. Мерзко и ехидно, чем еще сильнее разозлил Дарага, который отбросил секиру — ту сразу спеленала все та же сеть — и попытался дотянуться до зеленокожего руками. Не вышло.

— Не достать! — завопил гоблин и показал такой длинный язык, что при желании мог бы дотянуться до лба.

Дараг в ответ выразился очень замысловато и выразительно. Проснувшийся — а может и вовсе не спавший — Спигр с интересом наблюдал за этой сценой. Она того стоила. Гоблин включился в игру и начал отвечать на ругательства гнома, показывая недюжинные способности и эрудицию. К счастью, никто из них шруков не поминал.

Альвейн встал последним. Грустно оглядел веселящуюся троицу и пробормотал: "Надо было заклинание тишины добавить". Затем убрал охранный круг. Спорщики повалились на землю, гном сразу попытался придушить гоблина, но тот ловко вывернулся, подхватил лук и тоненькое копьецо и бросился бежать подальше от опасного места.

Ему не повезло — лже-мурх оказался быстрее. Он моментально перекинулся и в несколько длинных прыжков догнал незваного гостя. Гоблин снова закричал. Дико, протяжно, очень громко и очень грубо.

— Не убивай! — команда эльфа перекрыла даже вопль прощающегося с жизнью зеленокожего.

Гоблин затих и бессильно обвис в лапах лже-мурха. Тот недовольно убрал острый коготь от тщедушной шеи и вернулся в человеческий облик.

— Зачем он тебе? — хмуро поинтересовался недовольный Спигр у подошедшего Альвейна. Шрук не привык выпускать добычу из когтей.

— Он местный, — ответил эльф, забирая из рук вынужденного союзника несостоявшуюся жертву.

Гоблин уже пришел в себя, приоткрыл левый глаз и с интересом изучал странных пришельцев. Он в жизни ни видел никого, кроме собственных соплеменников. А тут такое разнообразие! Зеленокожий наивно полагал, что его попытку подсмотреть никто не заметит.

Но эльф жестоко разочаровал его, щелкнув пальцем по приоткрытому веку. Гоблин жалобно завыл.

— Хочешь обратно в нежные объятия нашего друга? — равнодушно осведомился у него Альвейн.

Зеленокожий сразу затих и отрицательно замотал головой.

— Так зачем он тебе? — шрук по-прежнему хотел получить ответ на заданный вопрос.

— Я же тебе не верю, ты не забыл? Поэтому мне нужен местный проводник, на случай, если ты захочешь сделать нам какую-нибудь гадость.

— Я могу убить вас в любой момент! — заявил Спигр, повысив голос.

— Возможно, вполне возможно, — эльф совершенно не разделял уверенности обитателя Галая. — Но смерть — это не самая страшная мерзость, которая может произойти с нами. Далеко не самая страшная. В любом случае, гоблина я пока оставлю у себя.

— Как угодно! — лже-мурх порывисто развернулся и пошел обратно в лагерь.

— Ты разговаривать умеешь? — спросил Альвейн у пойманного гоблина.

Тот не ответил. Эльф встряхнул его за шкирку. Это подействовало.

— Уметь. Плохо. Уметь.

— Хоть так. Кто ты и где остальные гоблины?

— Ырх я. Ырх. Охотник. Племя — далеко. Три дня. Туда, — зеленокожий махнул на юг.

Даже если он врал, и под боком у них бродит толпа гоблинов, то никакой опасности в этом нет. Эльф был твердо уверен, что лже-мурх с легкостью — и с удовольствием! — расправится хоть с сотней гоблинов.

— Охотник, говоришь? На ту сторону хребта ходил? — эльф показал на горы и снова тряхнул добычу.

— Ходить. Да. Страшно. Да. Далеко. Да. Уходить — четыре руки. Вернуться — один. Я. Ырх. Охотник. Опасно!

— Для гоблинов может и опасно, — произнес Альвейн, разглядывая бледно-зеленую тушку размером с ребенка. — Но ты, видимо, неплохой охотник, раз один из двадцати вернулся. Дорогу хорошо помнишь? Сможешь нас провести?

Тельце в руках эльфа испуганно задрожало, на глазах выступили слезы.

— Страшно! Опасно! Не ходить!

— Вернуть тебя тому, кто тебя ловить? Тьфу! Сам заговариваться стал!

— Нет! Идти! Хорошо!

— Вот и договорились. Как перейдем горы, я тебя отпущу.

Гоблин опасливо покосился на бродившего неподалеку лже-мурха, скорость которого произвела на Ырха неизгладимое впечатление.

— Обещаю, что он тебя не тронет, — добавил эльф, понимая тревогу охотника. — Ни до, ни после.

— Хорошо. Отпустить!

Альвейн поставил гоблина на землю и разжал руки. Тот снова попытался удрать, но светящаяся удавка, обвившаяся вокруг шеи Ырха, вернула того обратно. Зеленая кожа охотника заметно покраснела, на лбу выступил пот.

— Дурак, — констатировал эльф и потащил добычу в лагерь. Гоблин какое-то время волочился по земле, затем ухитрился подняться на ноги и покорно зашагал рядом.

— Знакомое заклинание, — осклабился Спигр, разглядывая магическую веревку. — Не много ли чести для гоблина?

— Достаточно. Так надежнее. Идем?

— Я давно уже собрался. Ждал, когда ты с этим недорослем договоришь, — буркнул Дараг.

— Значит, идем. Веди Спигр!

— Как будет угодно.

Лже-мурх зашагал к выходу из ущелья. Гном, эльф и скулящий гоблин двинулись следом.

Они снова выбрались в лес, но пошли не на север, как изначально собирались Альвейн с Дарагом, а на юг. Спигр уверенно вел союзников вдоль горного хребта, игнорируя то и дело появляющиеся слева ущелья. Эльф останавливался возле каждого и тряс не слишком общительного гоблина. И лишь после того, как тот подтверждал, что они заканчиваются тупиками, шел дальше.

Дараг тащился следом за Альвейном, ощущая себя совершенно никчемным существом. Даже от гоблина нынче было больше пользы! Подгорного воина такая ситуация очень смущала, он жаждал боя, но враги — если они тут были — отнюдь не торопились вылезать из своих нор.

Так прошел целый день. Заночевали они в лесу. Альвейн снова насторожил охранный круг, привязал гоблина к дереву так, чтобы он не смог дотянуться ни до кого из спящих. Перехватив угрожающий взгляд шрука, эльф начертил еще один круг. Вокруг Ырха, чтобы прикрыть проводника от возможного нападения Спигра.

Остановить лже-мурха такая магия, конечно, не смогла бы, но предупредить Альвейна — вполне. Правда, что делать со шруком, если он застукает его во время убийства гоблина, эльф не знал. Ни умирать, ни оставаться без обоих проводников сразу он не хотел.

Дарага же такие размышления не волновали. Гном сжевал две галеты и кусок мяса из своих запасов, запил водой из ручья и сразу же уснул. Он не боялся даже Спигра, четко осознавая, что шансов против обитателя Галая, заключенного в тело мурха, у него просто нет. Вообще нет. А значит отсутствует и повод для волнений.

За годы войны гном привык к ощущению близкой смерти. Он пережил сотни стычек с эльфами и несколько крупных битв. В том числе страшную сечу на подступах к Карруту, в которой и гномы, и их лесные противники понесли такие тяжелые потери, что еще десять лет не могли вести активных боевых действий, пытаясь поставить на ноги многочисленных тяжелораненых и обучая искусству войны молодежь.

После каждой такой битвы сотни искалеченных, одноруких, одноногих и одноглазых гномов отправлялись в подгорные глубины, занимая места в кузницах, шахтах и на грибных фермах. В ответ Каррут отрыгивал на поверхность молодых, неопытных бойцов, только-только обученных держать оружие. Мало что понимающих и умеющих, но уже горящих ненавистью к врагу, которого они никогда и не видели. Из десяти ротуков не больше половины становились настоящими воинами. Остальные с радостью отдавали жизни во славу подгорного племени. Жрецы Камня умело накачивали молодняк враньем и яростью.

"Ублюдки в серых балахонах!" — зло выругался Дараг, переворачиваясь на другой бок, а потом и обратно. "Грязные лжецы, прикрывающиеся именем бога!". Долгое время он, как и прочие гномы, верил, что появился в результате ритуала, во время которого Каррутуг наделял каменные изваяния душой.

Его, как и многих других гномов, конечно, интересовало, зачем у гномов есть части тела, которые прочие создания используют для продления рода, но Дараг все равно верил жрецам. Верил, пока один из служителей бога не открыл ему самую страшную и сокровенную тайну подгорного племени.

Дараг не раз отличался в боях с эльфами. Командиры приметили его и стали давать все более сложные и ответственные задания, требующие не только высокого боевого мастерства, но и выдумки. Постепенно он поднялся до командира полусотни. Дараг заслужил уважение у новых подчиненных, сходил с ними в десяток набегов и поучаствовал в паре крупных стычек.

И вот однажды — не так давно по гномьим меркам — его вызвал к себе генерал Локторн. Заслуженный предводитель гномов — а лет ему было далеко за полтысячи — высоко оценил боевые способности Дарага и поручил ему особое задание. Намекнув, что за его выполнение пятидесятник получит неведомую, но очень приятную и очень "особую" награду. Гном, разумеется, с радостью поклялся выполнить любой приказ героя всех последних войн, в которых участвовал подгорный народ.

Очередное затишье как раз подходило к концу. Участились пограничные стычки, разведчики приносили сведения о передвижениях эльфийский отрядов. Весь вопрос был в том, кто обострит войну, совершив нечто такое, что заставит окончательно рухнуть хрупкое равновесие. На этот раз первый ход сделали гномы.

Продолжительные войны и малый прирост населения подкосили подгорный народ. Многие шахты и подземные ходы оказались забыты, некоторые — засыпаны. Так, был перекрыт путь, идущий к восточному краю гор, по которому раньше гномы торговали с людьми. Противостояние с эльфами отнимало все силы, а человеческая империя, подмявшая под себя огромные земли, стала серьезной угрозой для гномов. Особенное недовольство вызывали у них жрецы Плачущего, проповедующие ненависть к нелюди.

Одно время — еще на памяти Дарага — подгорные воины сражались и с хруртами, выжигая города и деревни, слишком близко подобравшиеся к воротам в подземное царство, ловили и убивали жрецов, уничтожали пограничные патрули. Но потом началась война с остроухими, и стало не до людей. Вот и засыпали, от греха подальше.

Оказались утраченными даже карты многих участков подземелий, и разведчики, рискуя жизнями, исследовали заброшенные коридоры, находя подчас целые пещеры, набитые оружием. Которое тут же шло в дело, хотя зачастую и уступало тому, что выковывали нынешние кузнецы. Зато каждый такой арсенал помогал ускорить подготовку к новой взаимной резне на недели и даже месяцы.

Но находили не только оружие. В подземных переходах и залах попадались и неведомые твари, и склепы с тысячами погребенных гномов. Оставалось лишь удивляться былой многочисленности подгорного народа. А один очень длинный коридор так вообще вывел в эльфийский лес. По нему-то и должен был отправиться Дараг со своим отрядом. Для чего? Ну уж точно не для дружеского визита.

Цель генерал Локторн поставил очень просто: дойти, нанести неожиданный удар, уничтожив как можно больше эльфов, и уйти. Осложняло задачу лишь одно дополнительно условие. На обратном пути пользоваться подземным проходом запрещалось. Дарагу надлежало выбраться из него, тщательно замаскировать, чтобы даже эльфы не смогли обнаружить, и нанести остроухим максимальный ущерб. Возвращаться же гномы должны были поверху. Сначала через эльфийский лес, потом по ничейной равнине между лесом и хребтом, и только затем по относительно безопасным предгорьям. Проще говоря, возвращение отряда не планировалось.

Дараг так и не понял, что выдало его тогда. То ли изменившийся голос, то ли сбившееся дыхание, то ли разом вспотевшая борода. А может, и все вместе. Так или иначе, генерал верно оценил его реакцию, одобрительно посмотрел и рассказал, что именно он настоял на привлечении Дарага. Ведь у того, по убеждению Локторна, были хорошие шансы не только ощутимо потрепать эльфов, но и успешно возвратиться. После чего Дарага ожидает заслуженная награда. И звание сотника — лишь малая ее часть.

Задание, и правда, было выполнено успешно. Хотя обратно в родные горы добралась едва ли дюжина гномов из тех семи десятков, которые Дараг провел по подземному проходу. Эльфы же заплатили четырьмя сотнями жизней. Но лишь каждый третий из погибших врагов был воином. Остальные… Дараг очень не любил вспоминать ту кровавую резню в крупном эльфийском поселении, которое обнаружили гномы, выбравшись на поверхность. Удар, нанесенный остроухим, был страшен. Мало кто в обреченной деревне успел взяться за оружие или хотя бы понять, что происходит. Разом вспыхнул окрестный лес, и из клубов густого дыма вырвались десятки подгорных воинов. Вздымались секиры и фальшионы, били в упор арбалеты, настигали убегавших в панике детей дротики и метательные топоры.

Когда же все кончилось, Дараг повел отряд обратно. Широкой дугой обходя выход из подземного прохода. Гномы ворчали. Некоторые жаждали продолжения, другие требовали вести их обратно безопасным путем. Но он сумел пресечь волнения в отряде и собственноручно добивал раненых, которые не способны были идти самостоятельно. Чтобы не попались эльфам и не выдали тайну секретного пути.

И лишь вернувшись, Дараг узнал, что сразу после их ухода подземный коридор обрушили. На всякий случай. И если бы отряд попробовал по нему вернуться, то уперся бы в гранитную пробку в десятки ярдов, на разбор которой ушла бы не одна неделя. Эльфы добрались бы до них гораздо раньше.

Молча выслушав Локторна, Дараг, с трудом ворочая языком, согласился, что это было верное решение. Ведь безопасность всей страны важнее, чем жизни десятков солдат. Генерал вновь одобрительно посмотрел на Дарага и тут же произвел его в сотники, а потом отправил к служителям Каррутуга, за "остальной частью награды".

Как всегда, жрецы Камня не смогли обойтись без пафоса и таинственности, столь непривычных для прямых и практичных гномов. Дарагу завязали глаза и долго водили по каким-то переходам, умудрившись сбить даже непоколебимое чувство направления, с рождения присущее каждому гному. Проще говоря, к тому времени, как его привели в нужное место, новоявленный сотник окончательно заблудился в родных подземельях и вряд ли смог бы быстро найти дорогу обратно.

Это сильно нервировало Дарага, а старый жрец добавил ему поводов для волнения, рассказав длинную историю о страшном проклятье — виноваты в нем были, конечно, эльфы — из-за которого статуи гномов перестали оживать в Молитвенном чертоге, но Каррутуг не бросил детей своих в беде. Он одарил их Великой матерью, способной поддерживать род гномов до тех пор, пока те не снимут проклятье, уничтожив эльфов.

Почесав густую бороду, Дараг задал жрецу давно мучивший его вопрос, поинтересовавшись, откуда и зачем у подгорных жителей взялось мужское причинное место, ежели издревле они создавались из камня. Слуга Каррутуга, замявшись на минуту, пояснил, что и это тоже — дар бога своим детям, дабы они — лучшие из них! — могли оплодотворять Гномоматку… то есть Великую Праматерь всех гномов. Причем Каррутуг так расщедрился, что любой хрурт удавился бы от зависти. "Странные подарки", — пробормотал под нос Дараг и спросил, что же требуется от него.

Жрец объяснил во всех подробностях и даже показал выдолбленную на каменной плите — с истинно гномьей основательностью — картинку, изображавшую сие действо. Изображение произвело на Дарага огромное впечатление, хотя Великая Праматерь была изображена на ней предельно схематично. Воспоминания нахлынули на него, из глубин памяти выплыли причудливые образы. Он с трудом отогнал их. Гном попытался сосредоточиться на главной задаче: ему полагалось оплодотворить чрево, породившее его.

Будь Дараг хруртом, эльфом, орком, гоблином или еще кем-то другим, подобная мысль привела бы его в ужас. Но он был гномом, который осознал, наконец, главную цель своей жизни. Не уничтожение эльфов, не создание пусть и выдающихся изделий из камня и стали, а продолжение рода. Странное умиротворение накрыло его, Дараг позабыл все тревоги и еще долго разговаривал со жрецом, задавая множество вопросов. Тот отвечал уклончиво, но Дараг все же смог многое узнать о Великой Праматери, к которой его тянуло всю жизнь причудливой сыновней любовью.

Подготовка заняла больше двух недель. Кормили его на убой, заставляли каждый день мыться и долго молиться, взывая к Великому Каррутугу, чтобы тот придал Дарагу сил и вообще, в бесконечной милости своей, всячески поспособствовал предстоящему свершению. Несколько раз сотник видел других собратьев, которых приводили к Гномоматке. Так Великую Праматерь жрецы называли между собой, когда думали, что никто их не слышит.

Избранные — чистые, опрятные, уверенные в себе — бесстрашно входили в покои Гномоматки, а выходили оттуда вымотанные, напуганные и потрясенные. Куда их отправляли потом, Дараг не ведал и никого из них больше никогда не видел.

Наконец, пришел и его час. Память оказалась милосердной дамой, Дараг так и не вспомнил, что же происходило в самой пещере. Может, дело в странной жидкости, что дали ему служители Каррутуга в последний момент, может еще в чем, но Дараг осознал себя лишь в тот момент, когда выбрался обратно. Гном стоял на коленях в центре зала, руки дрожали, всклокоченная борода торчала в разные стороны, а вокруг с усталым видом ходил жрец. Он печально заявил, что Дараг провалил миссию, оказавшись недостойным для такого великого дела.

Путь обратно длился гораздо меньше, хотя ноги подкашивались, а мысли словно заволокло туманом. Его провели через несколько больших залов, в которых были устроены ясли, ныне почти пустые. Дараг впервые увидел детей. Мельком, так как жрец сразу толкнул его в спину и повел дальше, но это впечатление навсегда осталось в памяти гнома. Дараг не смог бы даже примерно описать, как они выглядели, но, думая о них, он ощущал неясное тепло в сердце.

Его не назначили в новый отряд, не отправили на работу в кузницу или в шахту. О нем словно забыли. Впрочем, Дараг и не стремился куда-то, он погрузился в беспрерывную апатию. К нему приходили старые товарищи и соратники, гном равнодушно слушал их рассказы, что-то отвечал на вопросы, через силу ел и много спал, дожидаясь неминуемого скорого конца, как избавления от гнета никчемного существования.

Так прошло несколько месяцев, а потом пришло неожиданное известие, что с эльфами заключен мир. А еще через какое-то время гномы начали собирать отряд для участия в совместном походе. Дараг — на мгновение очнувшись после очередного приступа меланхолии — сразу же записался в него добровольцем. До последнего он боялся, что ему откажут. К его удивлению, отказа не последовало. Ему даже сохранили звание и дали под командование сотню, которую Дараг сразу же принялся гонять и готовить к скорым сражениям.

Но забыть пережитое у него не вышло. С первого дня похода Дарагу снились лишь три вещи, заставляя почти каждую ночь просыпаться в холодном поту. Позор, пережитый гномом в пещере Великой Праматери, с каждым разом обраставший новыми пугающими подробностями, то ли реальными, то ли выплывшими из неведомых глубин подсознания. Нарциссы, невесть откуда взявшиеся в голове Дарага и представавшие в столь различных, порой противоестественных обличьях, что он начал видеть их в любых попадавшихся ему цветах, но само слово гном запомнил крепко-накрепко. И та эльфийская деревенька, в которой его ребята славно повеселились. Дригарди…