Обострение

Глава 22

Штольц! Откуда он здесь? Как? Зачем? И вид… Обычно — щеголь, а нынче же… Нынче совсем наоборот. Обрюзг, сутулился… И взгляд — как у затравленного волка! Да, да — волк. И очень опасный.

— Берёт извозчика! — ахнула Анна Львовна. — Сейчас уедет!

— Скорее, за ним! — доктор тут же подозвал «лихача». — Вон за тем фаэтоном. Плачу вдвое!

— Ты что… — удивилась Анна.

— Нельзя упускать! Ни в коем случае нельзя!

Поехали. Понеслись!

Замаячили по сторонам угрюмые домики городской окраины, покосившиеся заборы, кусты. Что дальше? Куда едет Штольц? Ясно, что из города… Здесь его ловят, здесь опасно. Но, куда он так мчит?

Переливалась зимней искрою дорога. Лошадка бодро мерила версты.

Вот и повертка.

— Любезный! Чуть поотстань…

— Господи! — Анна Львовна приподнялась в санях. — Это же Зарное! Вот те раз…

— Спокойно, Аннушка… — Иван Палыч взял учительницу за руку. — Едем за ним… спокойно выходим… Он ведь не просто так сюда. К кому? Если что, делаем вид, что никого не заметили. Не узнали.

Расплатившись с извозчиком, доктор помог девушке выбраться из саней:

— Отворачиваемся… идем к трактиру, потом — к ярмарке…

Прямо перед трактиром, на площади, развернулась небольшая рождественская ярмарка. Копеечные леденцы, пироги, сбитень. Всякие деревенские подарки — заколки, дешевые колечки, ленты. Не то, чтобы убого, но… Что поделать — война!

— Это мой шанс, Анна! — кусая губы, прошептал доктор. — Шанс оправдаться, восстановить своё доброе имя… Упустить его нельзя!

— Так, может, покричать? Навалиться всем миром… — нерешительно предложила девушка.

Иван Палыч улыбнулся:

— И что будем кричать? Держи шпиона! Так всем еще надо доказать, что он — шпион. Тем более, он, наверняка, вооружен, и откроет огонь без промедления! Вон, как глазами-то зыркает. Голодный, уставший, злой… Надо за ним… Не упустить! Эх, жаль, Гробовский в городе. А мы-то не успели предупредить, погнались. Но, пристав должен быть на месте… и урядник! Сообщить! Вместе возьмем… Анна…

— Я поняла. Я сбегаю…

— Нет! — доктор схватил возлюбленную за локоть. — Штольц сюда явился не зря. Рискует быть узнанным — но, пришёл! Почему? Значит, у него есть здесь сообщники… Вполне могут быть! Быть может, кто-то из раненых… За нами могут следить! Или — за домом пристава. Вот что, Анна… Давай-ка — на станцию, на телеграф. Адрес Алексея Николаевича я тебе скажу… его конторы…

Иван Палыч остановился, огляделся. Увидев как Штольц, оглянувшись, вошёл в трактир.

— Давай, Анна!

— Ага…

Учительница ушла, скрылась из виду, и Артём с облегчением перевёл дух. Аннушка, Анна… Теперь бы шпиона не упустить! Кто здесь, в Зарном, знает, что Штольц — шпион? Да, пожалуй, никто! Кроме самого доктора и полицейских. Ну, и возможных сообщников. Если они есть. Наверное, есть, иначе б зачем бежать из города на село? Только — надеясь на помощь!

Что же сейчас делать? Что делать-то, Господи? Думай, доктор, думай! Соображай, и, желательно, побыстрее…

Зачем Штольц зашёл в трактир? Ищет кого-то? Или просто — перекусить? Так он ведь съел уже что-то… пирог или ещё что…

— Господин доктор, — негромко произнесли сзади.

Иван Палыч резко обернулся.

Угрюмый мужик лет хорошо за тридцать, с узким небритым лицом и усталым взглядом. Поднятый воротник шинели с погонами младший унтер-офицера.

Шафиров! Бывший мастер с Путиловского. Рабочая аристократия. Последний из раненых, из тех, кто долечивался в больнице. Вернее — на постое в доме местного воротилы Игната Устиныча Феклистова, нынче прибравшего к рукам и трактир.

Трактир! Так, может, Феклистов…

Но, что нужно Шафирову? Может, насчёт выписки?

— Здравствуйте, Кузьма Ильич.

— Господин доктор… — поправив фуражку, Шафиров втянул голову в плечи и понизил голос. — Я только что видел Штольца. Помните — ротмистра?

— Ну… да… — осторожно отозвался доктор, жалея, что не попросил у того же Гробовского револьвер. Впрочем, а тот дал бы? — И что — Штольц?

— Я знаю, кто он! Видел сегодня листовку на станции… Опасный преступник и дезертир!

Господи! Мысленно перекрестился доктор. Наконец-то, контрразведка сподобилась на облаву! Хотя бы приметы вывесили.

— Ротмистр — сам себе на уме, — унтер нервно пригладил усы. — Еще раньше, младшего нашего, Королькова, сманивал на какие-то дела. Хорошо, я отговорил, иначе б пропал парень… Доктор, Штольц опасен! У него за поясом — револьвер. Поверьте, я в таких делах понимаю. И… хорошо, что Анна Львовна ушла. Брал у нее как-то книги, брошюры… хорошая она женщина.

Шафиров неожиданно улыбнулся и поправил воротник.

Кажется, он говорил вполне искренне… Хм… Анна Львовна… брошюры… опять агитирует. Надо бы с ней на этот счёт переговорить! Но, позже, позже… Сейчас же…

— Кузьма Ильич, можно вас попросить?

— Говорите, доктор!

Иван Палыч повел плечом:

— Надо, по возможности незаметно, найти пристава… или урядника… ну, этого, молодого, знаете… Найти и предупредить о Штольце! Сказать, что Штольц — здесь, в Зарном! Они поймут… Сделаете?

— Не очень-то я люблю жандармов, — поежился унтер. — Однако, ради дела… Всё сделаю! Но вы… вы зря не рискуйте! Вам под пули не надо лезть. Пусть лучше пристав — у него служба такая.

Кивнув, Шафиров тут же ушел. Сгинул, растворился в собравшейся на площади толпе.

— Надеюсь, я в нём не ошибся, — прошептал про себя Артём.

Рассматривая лежавшие на лотках рождественские подарки, селяне ругали власть, войну и спекулянтов. Буквально с каждым днём жить становилось всё хуже, дороже и безысходнее. И выхода впереди не виделось никакого. По крайней мере, с этой властью… Кстати, точно так же считали и в Думе! Мало того — и в армии. В воюющей армии!

Из трактира Штольц так еще и не вышел. Что же, и вправду — обедал? А почему бы и нет? А, может, просто снял комнату на втором этаже — отдохнуть, отоспаться… Если так — очень хорошо!

Всё же решившись, Иван Палыч загляну в трактир, благо народу у прилавка толпилось много. Повезло, обязанности полового нынче исполнял Андрюшка! Ну, а кому же еще? Дядька ж теперь здесь — хозяин…

Доктор окинул быстрым взглядом залу. Штольца там не было! Чёрт! Неужели, упустил?

— Андрей! — улучив момент, негромко позвал доктор.

Подросток тут же подскочил, улыбнулся:

— Здрасьте, Иван Палыч! Тоже на ярмарку?

— Ага… Андрей, ты Штольца не видел? Ну, помнишь, раненый?

— Да помню… Видал, — покивал половой. — Только что у дядьки про Сильвестра Петровича спрашивал. Потом горестно так вздохнул и на двор вышел. Верно, в уборную…

— В уборную… Чемодан при нём был?

— Да. Старый такой. Потёртый.

— Андрей! А со двора можно в село выйти?

— Да запросто! Там ворота только на ночь и закрываются…

— Мм…

Выругавшись, Иван Палыч выбежал на улицу. Конечно же, Андрюшку поблагодарить забыл — не до того стало!

Чёрт! Всё-таки упустил! Ну, как же так? Как же…

Да так! Он же врач, а не сыщик! Его дело лечить, а не за немецкими шпионами гоняться.

Упусти-ил!

Отчаяние охватило доктора, в глазах потемнело… Правда, ненадолго. Выйдя на улицу и чуть отдышавшись, Иван Палыч быстро взял себя в руки. Да, Штольц сейчас ускользнул… Но он — в Зарном! А Зарное — не город, надолго не спрячешься. День — два, шпион обязательно выдаст себя. Или соседи еще раньше заметят.

Что ж теперь? В больницу! Вернуться к непосредственным своим обязанностям. Кстати, именно там, в больничке, и будут искать доктора пристав с урядником… Да тот же Гробовский! И Аннушка, возвращаясь со станции, вряд ли пройдёт мимо.

Впереди, за присыпанным снегом зарослями рябины, показалась больница… Что-то вдруг затрещало…

Мимо доктора, поднимая позёмку, пронёсся…

…родной мотоцикл «Дукс»!

В седле сидел…

Чёрт! Да Штольц же! И чемодан с ним… старый, потёртый… привязан к багажнику бельевой веревкой.

Нет… не может быть…

Теряя по пути шапку, доктор опрометью бросился в больницу… Еще теплилась надежда, что…

Нет! У крыльца мотоцикла не было. Остались одни следы…

Господи! А если та же Аглая пыталась задержать шпиона, и он её…

Дверь вдруг резко распахнулась, и на крыльце показалась… собственной персоной Аглая, живая и здоровая!

— Иван Палыч! — приподняв брови, девушка всплеснула рукам. — А я ж думаю — вы уехали! Слышала, как мотоциклет завели… Еще обиделась — чего же не зашли-то?

Ну-у… хорошо, хоть так…

— Штольц! Ты его не видела? Не заходил?

— Штольц? — Аглая удивилась ещё больше. — Да нет, не видала уж его целую вечность… Ой, к нам, кажется, пристав! И урядник с ним, Прохор… на коне!

Шафиров не обманул, всё исполнил, как надо. Конного урядника тут же отправили на станцию — телеграфировать обо всем. Лаврентьев же с доктором уселись в смотровой и стали держать совет.

— Мотоцикл! — не в силах сидеть, Иван Палыч взволновано мерил шагами комнату. — Теперь понимаю… Последняя его надежда! Все дороги нынче — его! И, знаете, все казачьи разъезды шпиона спокойно пропустят. Он же, наверняка, поедет под видом испытательного пробега… Ну, помните? Как тот убитый мотоциклист…

— И сразу — к линии фронта, — покивал Лаврентьев. — Хитёр. Или просто повезло — воспользовался тем, что имелось. Как бы то ни было, а надо ловить! Эх, жаль, у нас телеграф-то еще не везде… А дорог… это у нас мало, а чуть западнее — так полным-полно! И все хорошие, расчищенные! Кати — не хочу. А фронт — вот он, считай, что уже рядом.

Останавливаясь у окна, Иван Палыч угрюмо потер переносицу:

— Думаете, может уйти?

— Как говорят шулера — как карта ляжет, — хмыкнул пристав. — Может и уйти. А, может — и нет. Тут от везения много зависит. Ещё — от нашей расторопности. Разъезды мы организуем, народ известим… А дальше уж не только от нас зависит! Контрразведка пускай тоже пошевелится!

— Вот именно. Контрразведка…

Тяжко вздохнув, доктор глянул в окно… и присвистнул, увидев въезжающие во двор шикарные сани, запряженные двумя гнедыми. В гривы коней были вплетены праздничные разноцветные ленты — Рождество! — нарядно одетый кучер выглядел, как министр.

— Кажется, гости к нам, — повернулся доктор.

Пристав подкрутил усы:

— Да уж слышу! Каблуки по крыльцу стучат…

Послышались взволнованные женские голоса… в смотровую ворвалась Анна…

— Меня Вера Николаевна подвезла… Иван Палыч! Беда!

— Что? Что случилось? — доктор подскочил к возлюбленной, обнял за плечи. — Ты цела?

— Не со мной беда… Вот, Вера Николаевна расскажет…

Ростовцева выглядела взволнованной и бледной, даже фазанье перо на дорогой зимней шапке — и то как-то грустно поникло…

— Вера Николаевна! Садитесь, вот… Что с вами? Воды?

— Да, если можно…

Выпив полстакана, помещица, наконец, взяла себя в руки. И обратилась к Лаврентьеву:

— Очень хорошо, господин пристав, что и вы здесь! Понимаете, моя кузины, Ксения… Они с Юрой поехали кататься… На малых санях… У нас, за усадьбой. Там липовая роща! Так красиво… Ксения как раз приехала на Рождество. Должны были к обеду вернутся, но… уже скоро темно! В роще их нет… И, я даже не знаю…

— Отыщем! — заверил пристав. — Сейчас вернется урядник, он на коне… Отыщем!

— Да уж… — Ростовская горестно качнула головою. — Знать бы только, где искать…

Пристав делал свое дело уверенно и спокойно. По возвращению урядника, тот час отрядил его на село — собирать людей с санями. Ну, не пешком же по всей округе рыскать! Правда, и сани не все подойдут, волокуши, к примеру — ни к чёрту. Однако, убивали двух зайцев — искали и пропавших, и шпиона… Правда, нужно было поторапливаться — скоро вечер.

— Да, Прохор… Ты сообщил? — на пороге осведомился пристав.

— Всё сделал, как приказали, господин штабс-капитан! — урядник вытянулся, щёлкнув каблуками, и придержал шашку. — Обещали выехать тот час же!

— А, может, и я вам чем помогу? — дёрнулся было доктор.

— Ива-ан Палыч! Мы уж как-нибудь без вас… — уходя, Лаврентьев саркастически хмыкнул. — Займитесь вон, лучше, Верой Николаевной…

Уже начинало смеркаться, когда на околице показались световые полосы фар. Послышался шум мотора, и во двор вполз длинный темно-зеленый автомобиль с поднятым верхом. Контрразведка!

Двигатель замолчал, и по крыльцу поднялись двое — капитан Семенов и поручик Гробовский. Оба с крайне деловым видом.

— Значит, говорите, мотоцикл? — прищурившись, уточнил капитан. — Марка, цвет, приметы?

— «Дукс», серого цвета… приметы… Ну, это ж не мерин!

— Я понимаю… Что ж, господин поручик — пора! Слава Богу, фары у «Руссо-Балта» яркие!

— Постойте!

— Нет, Иван Палыч! Делом своим займись… А нам уж позволь — своим.

Что ж, пришлось отпаивать госпожу Ростовскую чаем. С картофельными калитками, любезно предложенными Аглаей.

— Душечка, ваши пирожки чудо, как хороши! — помещица понемногу приходила в себя. — Вы никогда не служили кухаркой?

— Вера Николаевна! Порошу не переманивать персонал, — хохотнул доктор. — Тем более, Аглая Фёдоровна нынче у нас — заведующая больницей! Да, да, именно так.

Санитарка, услыхав комплимент, покраснела и, сославшись на неотложные дела, выбежала в коридор, в палаты… С эпидемий тифа справились, не так там и было людно.

Господ офицеры вернулись примерно через час. Анна Львовна первой заметила свет автомобильных фар, отошла от окна, закричала:

— Едут! Едут!

Едут…

С удачей или нет?

Господи… да хоть с чем-то бы повезло. Лучше бы — с Юрой и Ксенией, и чёрт-то с ним, со Штольцем! Мало ли нынче шпионов? Семёнов наловит ещё, за ним не заржавеет! Господи-и…

— Несут! — заглянув в смотровую, взволновано выпалила Аглая.

Несут…

Гремя сапогами в дверь вошёл Гробовский и с ним какой-то молоденький солдат с модными усиками, по-видимому, водитель «Руссо-Балта». Гробовский нёс на руках Юру… бледного, в мокрой одежде, уже покрывшейся ледяной коркой:

— Чаю! Горячего! Живо!

Аглая тут же засуетилась:

— Сейчас!

— Да тут можно и не только чаю, — усмехнулся Иван Палыч, доставая из шкафчика спирт. — Раздеть! Растереть! Укутать!

— Юра! — Ростовская со слезами бросилась к сыну. — Юрочка! Жив! Жив! Какое же счастье!

— В машине — второй, — Гробовский бросил на топчан шапку — упарился! — Без сознанья… Сейчас, притащим…

Вторым оказался Штольц!

Тоже мокрый, в заледеневшей шинели, без шапки… Волосы и усы — ледяные сосульки, на лбу растекался здоровенный синяк и кровавилась ссадина…

— Похоже, сильно ударился головой… Возможно сотрясение… — задумчиво прикинул Иван Палыч. Странно, но в этот момент он не испытывал к Штольцу никакой антипатии. Это сейчас был не враг, а пациент. Сначала вылечить, а уж потом…

— Ага, уже приходит в себя… Спирту!

— Их бы в баньку сейчас… — вдруг улыбнулась Аглая. — Мигом бы на полке отогрелись! Алексей Николаич… А где тот, строгий?

— Да, — Анна Львовна оторвалась от хлопот — помогала. — И Ксения Николаевна где-то потерялась…

— Никуда они не делись! — хохотнул Гробовский. — Семёнов твой, Иван Палыч, мотоциклет гонит. Больше не умеет никто! А Ксения Николаевна — за ним, на санях. Скоро уж должны бы быть… Ага! Вон, в окошке-то фара сверкает!

Они вскоре вошли… Мадемуазель Ксения и капитан Семёнов.

— Где? — рыдая, Ксения с порога бросилась к доктору. — Где они? Юра, Штольц…

— В палате! — успокаивающе улыбнулся Иван Палыч. — В порядке всё. Да живы будут, не волнуйтесь. А что случилось-то?

— Юра! Ах…

Вбежав в палату, девушка снова заплакала, но, тут же улыбнулась:

— И впрямь… Спасибо, дорогой Иван Палыч! А случилось… Юра с горки поехал, на ледянке… там, в парке у нас, недалеко… Там пруд. И наши кухонные прорубь пробили — воду брать. Да ледком затянуло сверху… Вот Юра и… Сразу под лёд! Ах, Верочка!

— Ничего, ничего, Ксеня… не плачь, — подойдя, Ростовцева обняла кузину за плечи. — Всё же кончилось! Всё…

— Всё… — тихо повторила девушка. — Ах, если б не Федор Иваныч! Понимает, Юра сразу под лёд, на дно… А я… Я не знаю, что делать — бегаю, машу руками, кричу… Усадьба-то — рядом, услышат… Хотя, мы и не собирались к пруду, хотели в рощице… Бега, кричу! И тут вдруг — мотоцикл… Я думала — вы, Иван Палыч… оказалось — господин Штольц! Я ему — мол, Юра… прорубь… Он сразу всё понял. Слез с мотоциклетки и прыгнул! Ну, вот прямо в прорубь нырнул… Ах, как страшно, господа! C’est juste de l’horreur! (Это просто ужас). Вытащил Юру, я помогла… Сам потом вылез — шатается, весь в крови… Ах, Фёдор! А потом я смотрю — машина!

— Юра, всё так и было? — уточнил капитан.

Мальчик порывисто дернулся и кивнул:

— Да! Если б не Фёдор Иваныч…

— Фёдор! — встрепенулась Ксения. — Где он? Можно к нему?

Иван Палыч едва успел ухватить вскочившую девушку за руку:

— Позже, позже! Господин Штольц сейчас спит. Восстанавливает силы.

Гробовский с Семёновым переглянулись… и дружно посмотрели на доктора.

— Да, — кивнул тот. — Идёмте, глянем… А вы, дамы, пока — тут, с Юрой!

Задержанный шпион восстанавливал силы под присмотром часового — шофера. Лежал под импровизированной капельницей с забинтованной головой. Увидев вошедших, неожиданно улыбнулся:

— Ксению пустите, господа? Или сразу в камеру?

— Ксению? Возможно…

Семёнов вдруг обернулся, на тонких губах его заиграла улыбка:

— Позвольте представить вам, господа… Риттер Венно фон Ашенбах, майор германской разведки и близкий друг её начальника, полковника Вальтера Николаи! Всё правильно, господин майор? Ist alles in Ordnung?

— Не знаю, о чём вы говорите…

— Ничего… Скоро всё расскажете… — недобро прищурился капитан. — Доктор! Его уже можно забрать?

— Думаю, утром — вполне… — Иван Палыч кивнул и подошел к койке. — Как себя чувствуете, господин… Штольц?

— Вашими молитвами, доктор! — светски улыбнулся шпион.

— Сейчас я сменю капельницу… Господа, можете пока пройти в смотровую…

— Да-да, пройдём… — сухо кивнул Семёнов. — Герр майор, мы ж с вами виделись… в пятнадцатом году, в Польше. Неужели забыли? Правда, тогда обстоятельства были… совершен обратные…

Скрипнув, захлопнулась дверь.

Игла. Вена. Чистый бинт… Часовой у входа.

— Вы же… вы же могли просто проехать мимо, — глядя в глаза пациента, задумчиво прошептал доктор. — Почему ж тогда…

— Наш род известен со времен Генриха Птицелова, — горделиво отозвался «Штольц». — И Ксения, и Юра — мои добрые знакомые! Вот и думайте, мог ли я… У вас есть принципы — врачебные. И у меня — офицерские.

К утру все разъехались. Из гостей остался лишь Гробовский да Анна Львовна… понятно, почему. Ещё заглянули Лаврентьев с урядником… К шапочному разбору! Что ж, бывает и так…

Светало. Аглая наладила чай.

— Мотоцикла-то твоя, Иван Палыч, в целости? — пряча улыбку, поинтересовался поручик. — А то можем контрразведке и счёт предъявить!

А вот так! В каждой шутке есть доля правды.

Становые откланялись.

Доктор вышел на двор, вдыхая всей грудью свежий морозный воздух. Было тихо и благостно. По дворам уже начинали петь петухи, вдалеке, за усадьбой Ростовцевых, занималась заря.

«Дукс» цел, что с ним сделается? Бензина, правда, уже маловато. И на багажнике — обрывок грязной веревки.

Чёрт! Чемодан!

Ну, ведь был же…

— Чемодан? — поставив чашку на стол, настороженно переспросил Гробовский. — Точно, при нём был? Ты не путаешь, Иван Палыч?

— Да был! Еще в городе, — доктор махнул рукою. — Вон, и Анна Львовна подтвердит.

— Чемодан я помню, — кивнула учительница. — Господин Штольц его из рук не выпускал ни на секунду! Небольшой, потертый… и, знаете, по виду — тяжелый. Ну, мне показалось так… Золото там, что ли?

— Золото… — Алексей Николаевич пригладил волосы и вздохнул. — Ищи-свищи… Понятно теперь, зачем Штольц так рвался в Зарное! Чемодан! Хотя, казалось бы, нужно наоборот… Ан, нет! Тут у него — тайник. И тайник, известный не только ему… Иван Палыч! Что скажешь?

— Он в трактир заходил… — припомнил доктор. — Но, на мотоцикле был с чемоданом…

— Значит, где-то по пути спрятал! Сделала своё дело, а потом — чего ж… Можно и в спасатели… — поручик покусал губы. — Эх. лес большой… Но, должно же быть там что-то такое… приметное…

Иван Палыч потер переносицу:

— Слушайте-ка! Юра как-то говорил, они со Штольцем гуляли по какой-то аллее… Недалеко от усадьбы…

— Интересно, там что-нибудь есть?

— Кажется, беседка была… Я там как-то ягоды собирала… — вспомнила Анна Львовна. — Да, да, беседка! Старая уже, заброшенная… На таких больших серых камнях…

— Говорите, беседка? — Гробовский перевел взгляд на доктора. — Иван Палыч! У твоей мотоциклы топлива хватит?

Чемодан они нашли не сразу. Тот бы запрятан по скамейки, за досками, так что пришлось повозиться. Гробовский еле-еле вытащил.

— Ух, и тяжёлый же, гад!

— Неужто, и вправду, золото?

— Сейчас поглядим!

— Стой, Алексей Николаич! А вдруг там взрывчатка? Динамит!

— А мы — осторожно… Но, ты на всякий случай отойди! Инструмент какой есть?

— Отвертка…

— Давай!

Ловко взломав замки, поручик распахнул крышку.

— Стекляшки какие-то… — подойдя, разочарованно хмыкнул доктор. — И стоило их таскать?

— Стекляшки, говоришь? — Гробовский посмотрел одно из стекол на свет и улыбнулся. — Это фотопластинки, Иван! Негативы. Секретные документы, планы железнодорожного узла… Куда дороже золота!

— Однако!

— Ай, да Штольц… или как там его… Фотопластинки! Тащить, правда, тяжело, зато ничего с ним не сделается. Не сгниют, не сгорят даже… Сообщим Семёнову! А он, думаю, прикажет оставить чемоданчик здесь. Ведь должен же за ним кто-то явиться! Тут и постов не надо — в Зарном каждый человек на виду… Правда, негативы я бы всё-таки заменил. Так, на всякий случай…

Вечерело. Иван Палыч отправил Аглаю домой, и, закончив вечерний обход, собирался заполнить журнал. Вообще, Журавлёвых уже можно было выписывать, а то что-то залежались совсем. Кризис миновал, теперь уж долечатся амбулаторно. Будем навещать.

Со двора вдруг донеслось лошадиное ржание. Ну, вот… кого-то уже привезли. Снова раненых? Надо Аглаю звать, она теперь должна за всех расписываться… как И. О.

Кованые сапоги по крыльцу. Стук в дверь…

— Да заходите уже!

Военный. В шинели и шапке. Три нашивки на погонах.

— Коллежский регистратор Петров, Иван Павлович? Доктор?

— Да, я…

— Старший унтер-офицер Михаленко! Попрошу расписаться и завтра прибыть!

— Расписаться?

— Вот здесь.

— А… куда прибыть?

— Там написано. Желаю здравствовать!

Иван Палыч торопливо разорвал конверт. Принялся читать.

— … в соответствии с законом…

Буквы прыгали…

— … принимая во внимание… нынче не состоите в должности… приказываю явиться к отправке… в действующую армию…

Господи! Повестка, что ли? Забирают в армию…