(20). Сторона 2. 11 мая, понедельник.
Что-то быстро прокуратура дело закрыла о смерти Нефёдова, отчим сказал, что вещество, следы которого нашёл Чуров, это был какой-то сильный транквилизатор, и его старик покупал по фальшивым рецептам, потому что давно уже кукухой двинулся. И лечил его, опять же неофициально, наш Медведчук, больничный психотерапевт, лекарства он прописывать права не имел, зато в таких болезнях неплохо шарил. По словам врача, таблетки он только порекомендовал, посоветовавшись обратиться в психдиспансер или к частному психиатру, и вообще Нефёдов не был опасным сумасшедшим, а что до суицидальных и садистских наклонностей, то у кого их не бывает. Обвинить Медведчука могли только если за то, что он не заполнял карту пациента и брал деньги мимо кассы, но заниматься этим должен был не следственный комитет, а Минздрав и налоговая, поэтому дело у Нестеровой забрали и отдали в следственный отдел полиции. Что, собственно, и вернуло отношения двух молодых людей в нормальное русло, то есть в романтическую плоскость.
Я ещё пару раз вжикнул метлой, уселся на скамейку, закурил. Синхронизация давала прожить целую неделю за какой-то час, и полнота ощущений терялась. Первый раз — он был потрясающий, но такой бури эмоций я больше не испытывал. Да, я я прекрасно помнил, какими духами пахла Алиса Нестерова, и какой наощупь была её кожа, но не оставляло чувство, будто смотрю кино или сериал про свою собственную жизнь. Иногда я даже злился на себя, Дмитрия Куприна, потому что на той стороне он поступал не так, как, по моему мнению, должен был. Но пока что до раздвоения личности не дошло, я всё так же оставался одним человеком, живущим в двух мирах. Смущала только очерёдность событий, вроде как прожил пятницу, субботу, а потом блямс, и снова предыдущее воскресенье.
И появилась идея. Как только доступ к планшету восстановят, точнее, если восстановят, надо будет до трёх часов, а лучше — до пяти, увеличить длительность процесса, может, слишком быстро информация в память передаётся, и из-за этого все проблемы.
— Палыч, ты чего, уснул? — бабка со второго этажа стояла передо мной, уперев руки в бока, — Лившиц мусор мимо бака выбрасывает, а ещё академик. Куда глядишь-то.
— Он его потом и собирает.
— Всё равно, непорядок. Вон паразит этот с ведром идёт!
Похоже, старушке просто нечем было заняться.
— Мурашкина, — я встал, опёрся на древко метлы, словно на посох, — скажи, кто у нас старший по подъезду?
— Чавось? — не поняла бабуля.
— Старший по подъезду вашему кто? Кто за порядком следит? Супервайзер?
— Нет у нас такого, прости господи, — Мурашкина перекрестилась. — Слова-то чудные говоришь, Палыч, матерные, что-ли?
— Короче, — не стал я вступать в пререкания, — ты, Вера Семённа, совсем не следишь за событиями. Тебя же назначили старшей, приказ городской администрации. Я что, простой дворник, поделать с нарушителями ничего не могу, а ты можешь. Выше — только участковый.
— Гаспарян что-ли?
— Он самый.
— А я значит, его заместитель? — бабка хитро улыбнулась, — и главнее тебя?
Такие наезды надо было пресекать сразу, старушкам только дай на шею сесть, они в покое не оставят.
— Мурашкина, пожилая женщина, а такие глупости говоришь. У Гаспаряна звание какое? Лейтенант. А я майор. Вот и подумай, кто главнее. Если я дворник, не значит, что погоны сняли. Теперь, пожалуйста, займись-ка своими прямыми обязанностями, вон Лифшиц, паразит, сейчас ведро опрокинет, а мусор мимо. А ведь он в твоём подъезде живёт, если что, участковый с тебя спросит.
— Сволочь, — моментально отреагировала бабка, и двинулась наперерез тучному мужчине с пышной кудрявой шевелюрой, который неторопливо шёл по двору, размахивая мусорным ведром, — щас я ему мозги вправлю, мигом всю науку усвоит.
Хотел было сказать «фас», но сдержался. Наводить порядок мне здесь оставалось недолго, пять дней, а потом вместе с вещами — на выход. В коммунистической симуляции частных квартир не было, все — служебные, и через неделю в однушку заселится другой дворник, а я перемещусь в другую локацию, вполне возможно, что не на этой планете.
Мурашкина догнала Лившица и орала на него так, что стёкла тряслись. Вот ведь, девяносто лет бабуле, а бодрая, как будто догоняется каждый день чем-то. Хотя почему как будто, может и догоняется, а значит, и мне пора. Прожив неделю без инопланетного допинга, я решил, что буду колоть «глазные капли» каждый день. Неизвестно, что потом произойдёт, остаться совсем без оплаченного элексира не хотелось, а с собой брать рискованно, могут отобрать.
Как почти врач, я был против такого режима приёма лекарств, а как игрок — только «за», когда бегаешь с шотганом, пузырьки эти и аптечки везде валяются, только успевай подбирать, зато когда их нет, одна дорога, на респаун.
Решив, что бабка прекрасно справится без меня, убрал инвентарь, и поднялся в квартиру. Эта неделя обещала быть спокойной и тихой — врагов схватили наши доблестные органы, внутри себя эти органы пришли к согласию. Что будет дальше, я старался не задумывать, когда ещё выпадет шанс слетать на Луну. Мне, а не Соболеву, тот вон, как таксист, туда-сюда шастал, а простому российскому фельдшеру на спутник Земли только в телескоп и любоваться.
Напевая песню из здешнего телевизора, вышел из ванной — как есть, без трусов, зато с полотенцем на голове, и уткнулся взглядом в женщину, которую видел один раз в этой жизни и ни разу — в другой.
— Здравствуйте, Дмитрий, — сказала незнакомка.
Она сидела в кресле, при виде голого Соболева покраснела, но глаз не отвела. Прямо упёрлась ими в середину организма.
— Добрый день, — я не стал доводить гостью до потери сознания, перекинул полотенце с головы на талию. — Чем обязан?
— Как церемонно, — женщина улыбнулась. — Я к вам по делу, точнее говоря, по двум. Во-первых, тридцать суток адаптации закончились, странно, что вы мне ни разу не позвонили, вопросы-то должны были возникнуть, не каждый день, наверное, перебрасывает из реальности в реальность.
— Позвонить? Может, в мессенджер написать, или на почту? Я даже не знаю, как вас зовут.
— Вы инструкцию прочитали? За холодильником?
— Да.
— На обороте был мой номер телефона.
Странно, я ничего такого не помнил. Прочитал, сложил вчетверо, убрал в карман, потом перепрятал — засунул за оббивку двери снаружи, в дырку в дермантине возле замка. Там этот листочек и лежал с тех пор. На бумагу налипла какая-то грязь, но текст сохранился. Я развернул листок, перевернул чистой стороной.
Действительно, в углу мелко-мелко были написаны десять цифр и имя — Ирина. Карандашом.
— Ирина?
— Да.
— У меня есть вопросы. Дохрена вопросов.
— Дмитрий, — гостья покачала головой, — у вас на это было тридцать суток. Контракт проводника закончился, мне, знаете ли, не улыбается платить штраф только за то, что ваше любопытство удовлетворила. Давайте ко второму вопросу перейдём.
— Подождите, — я вспомнил Лямфельда, — а если я заплачу? Ну и вам, и штраф?
— У вас отрицательный баланс, товарищ Куприн, мне, как проводнику, информация приходит постоянно. Точнее, приходила. Или вы за последние три часа заработали два-три десятка тысяч единиц? Нет? — она достала планшет, такой же, какой был у меня в подвале на другой стороне, только к этому ещё какая-то коробочка была прицеплена. — Шесть тысяч новый контракт, плюс двести единиц в день сопровождение, минимум десять дней. Дешевле заплатить справочной службе.
— И такая есть?
— Всё у вас в терминале, Дмитрий Сергеевич. Будет доступ, уделите время, разберётесь. Ну что, с этим закончили?
— Да.
Ирина посмотрела на меня с жалостью, вздохнула.
— Ладно, один вопрос, только он не должен касаться деталей программы, которые вы можете использовать для погашения долга, и не входит в перечень запретных для обсуждения. У вас три попытки, попробуйте угадать.
— Значит, такой перечень есть? И как его получить?
— Две попытки вы использовали, осталась одна.
Я сплюнул. Сначала мысленно, а потом физически, слюной на пол.
— Так и знал, что на какого-нибудь юриста наткнусь. Хорошо, что такое страховка и зачем она нужна?
— Формально это два вопроса, ну ладно. Надеюсь, меня не накажут, — женщина лукаво улыбнулась. — Сейчас вы живёте в двух мирах, в двух оболочках, одна из них умрёт раньше, другая позже, это естественный процесс, и его не остановить. Что вы будете делать, когда останется одна, а единиц на следующую может не хватить, или вы не захотите жить на две стороны одновременно?
— Не знаю.
— Страховка. Платите каждый год, и когда единственная оболочка умирает, вы получаете новую, в зависимости от выбранной суммы. Очень выручает, если смерть — неожиданная, или не хочется зря тратить единицы на двойное существование. И вообще, она, эта двойная жизнь, очень утомительна, первые два-три раза ещё куда ни шло, а потом лучше без всех этих волнений.
— Разве не в этом смысл программы? — я удивился.
— Если вы искатель острых ощущений или новичок — да. Но в основном обходятся одной, а вторую берут в конце жизни, это, так сказать, почти бессмертие. С ограничениями, о которых вы узнаете сами, потому что я на ваш вопрос ответила.
— Спасибо. Так что за второй вопрос?
— У координаторов для вас задание, — Ирина достала из сумки листок, протянула мне. — Стоимость — сорок тысяч.
Я развернул листок, на нём были написаны координаты.
— Что это?
— Место, которое вы должны найти на Луне. Полость начинается под слоем породы, примерно восемь метров, пробурите ход, проберётесь и уничтожите носитель.
— Что?
Женщина вздохнула.
— Дмитрий, я вам сейчас как попугай повторяю то, что мне передали, а сама ни слова не понимаю. Синие кристаллы, которые вы нашли на Луне, не выживают без материнского, он находится по этим координатам. Основная примета — полость будет изнутри полностью покрыта этими синими булыжниками. Вы понимаете сами, о чём речь?
Я кивнул.
— Отлично, потому что я — нет. Итак, среди этих кристаллов будет один, другого цвета. Красный. Вы его сразу увидите, по крайней мере мне так сказали. Висит в воздухе, размером примерно в метр, гладкий. У вас ещё осталось лекарство, в ампулах?
— Да, — с сомнением протянул я.
— Надеюсь, что осталось, потому что доставка ещё одной партии влетит, как тут говорят, в копеечку. Не позднее чем за час до контакта, а лучше сразу перед ним, вколете себе десять кубиков.
— Позвольте! — я сразу почувствовал, что меня хотят, как говорится, поиметь, к тому же в флаконе с глазными каплями как раз эти десять миллилитров и остались. — За курс я заплатил, и это лекарство моё. Если координаторы пожелают, могут выкупить, ну скажем, по пять тысяч за кубик.
Ирина уставилась на меня так, словно я что-то очень умное сказал.
— Значит, отказываетесь? — уточнила она.
— Нет, но эти десять кубиков я хочу получить. А лучше двадцать, чтобы наверняка.
Женщина спорить не стала, провела пальцем по планшету, и что-то начала набирать на высветившейся клавиатуре. Знаков там было гораздо больше, чем на моей, штук пятьдесят, не меньше, со своего места я их разглядеть чётко не мог, но знакомые уловил, они шли отдельно, в двух верхних строках.
— Хорошо, — наконец сказала гостья. — Координаторы согласны. Более того, они одобряют вашу инициативу, примете двадцать доз, половину за час, половину — перед контактом. Можете не колоть, а выпить.
Она отковырнула боковую крышку коробочки, прицепленной к планшету, достала маленький тёмно-синий флакончик с синей резиновой крышкой. Внутри был насыпан светло-кремовый порошок.
— Здесь двойная доза, добавите доверху любую жидкость, лучше — спирт, но можно и физраствор, смотря как будете использовать. Хранится не больше года, — Ирина поставила склянку на стол. — Теперь кристалл.
Она снова залезла пальцем в коробочку, достала синий камушек на цепочке.
— Это одновременно и компас, и оружие, Дмитрий Сергеевич. Он обнаружит носитель в пределах ста километров, и будет отклоняться в его сторону. А когда найдёте, просто поместите этот кристалл на поверхность большого, красного.
— И что произойдёт?
Моя собеседница набрала что-то на планшете, подождала, пока придёт ответ.
— Координатор говорит, что это вирус. Не для людей, а для носителя — достаточно заразить, и через три-четыре часа тот кристалл, большой, для людей станет безопасен, и заодно повредит другие, которые с ним связаны. На Луне вы будете без поддержки координатора, никто вам не поможет, так что постарайтесь не провалить задание. У вас на это целый год, третьего шанса может и не быть.
— Что это значит?
— Не знаю. Я передаю только то, что получила от них, — женщина встала. — Да, ещё, как я поняла, у вас скоро закончится срок до выхода из программы из-за штрафа. Ситуация критическая, его продлят, но терминал всё равно будет недоступен. Мой вам совет, личный — не наделайте новых глупостей, другого шанса может и не быть.
Ирина взялась за ручку двери, когда я её окликнул.
— Если что-то изменится, я могу вам позвонить?
— Нет. Этому телу осталось немного, может быть, неделя или две, а потом меня здесь не будет.
— У меня ещё есть лекарство, — зачем-то предложил я. — Оно ведь поможет?
— Я уж испугалась, что вы его всё вкололи, от отмены такая ломка, что можно умереть, — женщина печально улыбнулась. — И нет, спасибо, но это глупая идея. У меня отличный страховой полис.
Она вышла, аккуратно защёлкнув замок. А я остался сидеть с флаконом лекарства непонятно из какой реальности, ювелирным украшением и слегка отвисшей челюстью. Вот эта фраза, про ломку, была очень неприятной, к нам в больницу привозили наркоманов — они очень не любили свой организм, и врачам приходилось его чинить. Не всегда получалось сделать это вообще, и очень редко — за день-два. Остальные что только не делали, чтобы добыть новую дозу, начиная от банальной взятки медсестре и заканчивая попыткой взлома металлического шкафа с лечебной дурью. Ну а если не удавалось, то мучились они очень сильно и громко. Мне бы так не хотелось.
— Доза в неделю, — пообещал сам себе. — Нет, по одному дню буду прибавлять. Со среды.
Со среды, потому что чувствовал я себя после недельного перерыва ну очень хреново, и даже субботний укол не очень положение поправил. Сел с календариком, начал рисовать кружочки, десятый выпал на второе августа. Отличный день для того, чтобы завязать с инопланетным коксом. Но потом вспомнил про ударную дозу, и пять уколов решил оставить про запас.