(14). Сторона 1. 25 апреля, суббота

(14). Сторона 1. 25 апреля, суббота.


Сколько раз Дмитрий с девушками встречался, никогда ему ещё ни одна не звонила сама после первого свидания. А Алиса — позвонила, и даже первая пригласила провести время вместе. Вот только место это было в городской прокуратуре, и Алиса не лежала рядом без одежды, а сидела напротив, в кителе с погонами старшего лейтенанта. Следователь Нестерова — так она представилась по телефону в четверг, точнее, уже почти в пятницу. Куприн на допросе вёл себя так, как учил отчим, на вопросы отвечал прямо и по факту, без собственных рассуждений, встречные не задавал, вёл себя скромно, но с достоинством. Нестерова тоже не особо давила, правда, временами то, что она говорила, пролетало мимо Димкиных ушей, потому что со следователем они совсем недавно целовались.

— Дмитрий Сергеевич, — Алиса понизила голос, — хватит на меня уже так пялиться. Сами понимаете, неделю назад совсем другая ситуация была, а теперь у нас чисто официальные отношения, договорились?

— Ага, — Дмитрий кивнул, — так и есть.

— Ну всё. Вот здесь пишите, что с ваших слов записано верно, подпись, число. Давайте сюда пропуск, я подпишу, и можете идти.

— А когда всё это закончится?

— Что?

— Ну расследование, тогда у нас могут быть не чисто официальные отношения?

— Посмотрим, — строго сказала девушка и покраснела.

От отчима Димка узнал, что Алиса закончила областной институт три года назад, и здесь работает по распределению, досиживает, так сказать. Нестерову ждал перевод в город покрупнее, или вообще в столицу, и это дело ей, по словам Леонида Петровича, который комитетчиков не любил, дали, чтобы она его благополучно профукала. Потому что ходили слухи, что хотят его спустить на тормозах и замять. И к этому были все основания, у Нефёдова-младшего следов насильственной смерти не обнаружили, умер он ещё до похорон отца, записок, правда, никаких не оставлял, но на ладонях нашли остатки того же вещества, которым старшего траванули, и такие же таблетки было в пузырьке, который достали из кармана куртки утопленника. По одной из версий следствия, которая на ладан дышала, выходило, что сынок своего папашу пришил, а потом с горя утопился, вот только мотив отсутствовал напрочь.

От Куприна требовалось, чтобы он рассказал, в каком состоянии нашёл старика и его дочь, и что конкретно делал в квартире. Что он и сделал, скрывать там особо было нечего.

Хоть и пыталась доблестная полиция держать в тайне улов Вики, но слухи постепенно расходились по городу. К субботе даже приезжие на рынке и гастрабайтеры, высаживающие кусты в городском парке, знали, что Нефёдова-старшего, его сына и дочь убил один и тот же маньяк, дочка, правда, успела спастись, но заперлась в квартире и на звонки не отвечала, значит, и до неё добрались. Сюжет об утопленнике даже по местному телевидению промелькнул почти незаметно, зато кто-то выложил ролик в сети, как прапорщик полиции багром цепляет синюю ногу Кирилла Нефёдова, и этой кому-то, а точнее, Марии Сосницкой, очень сильно влетело и от прапорщика, и от мужа.

— Затаились покойнички, боятся на воле помирать, — Чуров гонял на экране служебного компьютера какого-то монстра, поглядывая на часы. — Ах ты сука, получай! Так вот, ни одного вызова за три дня, когда такое было. А у меня, между прочим, машина в кредит.

— Василич, а ты хотел бы жить в СССР?

Димка уселся рядом с чашкой горячего чая, ухватив свободную минуту. Может, за стенами больницы горожане и не мёрли, а вот внутри — очередного жмурика ждала пила в прозекторской.

— В Союзе? Не-а, — врач-лаборант-судмедэксперт наконец завалил босса, и сгребал лут. — Ты сам посуди, Димка, при коммунистах дали тебе оклад и премию, сиди и радуйся.

— И что, по-другому никак?

— Ну почему никак, выкручивались как могли, — Чуров вывел на экран чьи-то анализы. — Дежурства вот как сейчас брали, а ещё халтурили и калымили, иначе как семью-то прокормить, врачи что при советской власти, что при антисоветской, всегда мало получали, но хорошо зарабатывали, только делать это приходилось тайком.

— Значит, хуже тогда было?

— Вот ты достал. Хуже, лучше, у каждого свои понятия. Я про себя говорю, дурень, другому может и лучше бы жилось, работяге какому-нибудь или учёному, а чиновники, эти при любом царе найдут, где нахапать. Понял?

— Не-а.

— Молодой ты ещё, Дмитрий Сергеич, жизни толком не видел. Иди лучше в лабораторию, там сейчас новенькая лаборантка сидит, второй день, а косячит, как будто всегда тут работала, схвати её за сиську, или нет — лучше сразу за две, сильно сожми и скажи, что если она ещё раз мне такое пришлёт, я её заместо трупа препарирую.

— Ага, уже иду. Чьи анализы?

— Лямфельд Семён Львович, всё не откинется никак. От печени один жир остался и киста, вот что бывает, когда водку вместо воды пьёшь и жирной пищей закусываешь. Заруби себе на носу, но потом, а сейчас бегом в лабораторию.

Новая лаборантка сиськами подкачала, не было их почти, зато татуировок, пирсинга и разноцветных волос хоть отбавляй. Голос у неё был высокий, мелодичный и грубоватой внешности не соответствовал.

— Пусть твой Чуров идёт и делает, — сказала она. — Гуревич налажал, козёл, а я крайняя получаюсь, в вашей больничке бардак — такого ещё поискать. Подождёт до понедельника, некому сейчас биопсию брать, в отделении пустота, вечер субботы, между прочим. И вообще, к чему такая спешка?

— Чуров, — Дима пожал плечами. — Он такой, если в голову чего вбил, не слезет. Сможешь мне помочь?


Куприн не только не имел права трогать аппарат УЗИ, он и пункцию без врача не должен был брать, и ключи от кабинета. Лямфельд, пожилой неряшливый мужчина, противно рассмеялся, когда ему намазали гелем живот, и завизжал по-бабьи при виде длинной иглы. Образование было с ровными краями, лаборантка уселась на ноги больного, и пообещала ему, если тот дёрнется, повторить обрезание, только уже под корень, а потом на каком-то иностранном языке выдала фразу, будто прохрипела, Лифлянд её понял и затих. Лаборантка забрала шприц с мутным содержимым, убежала, а Дима повёз больного обратно в палату.

— Хорошая девочка, — вдруг сказал старик, — выглядит плохо, но хорошая. Ты чего на меня уставился?

— Скажите, — фельдшер остановил каталку возле лифта. — Мне тут визитка попалась странная, «Лифлянд, Коган и партнёры». Это не ваша?

И оттолкнул старика, который чуть было не вцепился ему в горло.

— Откуда ты её взял? — Лифлянд обессиленно упал обратно, рывок, похоже, все его силы израсходовал. — Стой, подожди. Тебе передали монету? Парень, я старый человек, при смерти, не ври мне пожалуйста.

— А что вы про них знаете?

— Пустяки, ценная вещь, но не очень. Она золотая, хочешь, я у тебя её куплю? Дам десять тысяч. Долларов!

Двери лифта отворились, Димка попытался завести туда каталку, но старик упёрся ногой в стену.

— Двадцать тысяч. Пятьдесят. Сколько на ней единиц?

— Каких единиц?

— Ой, не надо так, послушай, просто ответь. Там есть хотя бы сто тысяч?

— Нет.

— А хотя бы десять? Я верну, мамой клянусь. Монета останется у тебя, ты только одно сообщение пошлёшь, я продиктую.

— И десяти нет, извините, — непонятно почему молодой человек почувствовал себя неловко.

— Ой-вей, — Лифлянд закашлялся, и только через несколько секунд Димка понял, что тот смеётся. — Послушай, парень, Дмитрий, да? Димочка, послушай старого глупого еврея, никогда никому не говори, что у тебя есть монета и терминал, первый раз оштрафуют, а потом — всё. Мне-то уже плевать, они меня списали. Погоди, я сейчас.

Он зашарил по карманам больничной пижамы.

— Нет, ну где же. Вон, где медсёстры сидят, принеси мне бумагу и ручку. Пожалуйста, — и получив клочок бумаги и карандаш, начал вырисовывать на листике закорючки. Точно такие же, какие были на клавиатуре планшета. — Ты ведь не знаешь, что это? О, наверное, первый раз, я тоже был таким молодым и глупым. Что там, я три раза был молодым и глупым, знаю, о чём говорю. Набери эти значки на терминале.

— И что произойдёт?

— Ты получишь восемьсот семьдесят две единицы, это всё, что у меня есть, клянусь. А моя дочь получит весточку от старого папы. Сделаешь это для меня? Ты хороший мальчик, поможешь старику, правда?

— Постараюсь.

— А ты очень постарайся, — Лифлянд крепко сжал его руку. — Не веришь мне, да?

Он написал несколько слов на обороте.

— Отнеси бумажку Нефёдову, его тут все знают, он даст тебе тысяч триста за хлопоты, этот шлимазл мне сильно должен. И потом сделай то, что я попросил. Всё, вези меня в палату.

Под конец голос Лифлянда звучал всё тише, договорив, он закатил глаза и отключился. Дима передал его дежурной медсестре, получив от неё втык за кражу больного, посмотрел на часы — до конца смены в морге оставалось ещё около часа, а потом начиналась смена в травме. Никакие закорючки в планшет он вводить не собирался, решил, что принесёт его сюда, покажет издали этому Лифлянду, и вытянет из того всё, что старик знает. Заодно и про Нефёдова расскажет, триста штук с мертвеца не получить. Но всё это не сейчас, в воскресенье ближе к обеду, потому что работа, она в реальном мире, а эти монетки, единицы и прочее — в непойми каком.


Вторая синхронизация прошла намного спокойнее, прожитая Николаем Соболевым неделя записалась на подкорку за несколько минут, вызвав головокружение и тошноту, которые прошли. Димка позавидовал своей бурной сексуальной жизни на той стороне — воспоминания воспоминаниями, а ощущения всё равно немного терялись, и решил пока ничего не предпринимать. Когда вернулся из туалета, в кабинете сидел пациент, а врач разглядывал на экране рентгеновский снимок.

— С тобой всё в порядке? — дежурный травматолог вопросительно посмотрел на фельдшера.

— Да, что-то нехорошо стало, — Димка намочил сложенный гипсовый бинт, и привычно сформировал лангету на руке очередного бедолаги, упавшего с крыльца на локоть.

— Ты десять минут сидел, в одну точку глядел, а потом на толчок пошёл. Я уж думал, всё — превратился Куприн в зомби-засранца окончательно. Вот здесь подожми. Ну что, Савушкин, три недели походишь, а потом можешь снова падать со своих крыш. Раньше нельзя.

После четырёх поток людей с переломами, ожогами и рваными ранами резко пошёл на убыль, все, кто хотел себе навредить, это сделали, остальные пошли спать. И Дима тоже прилёг в ординаторской, провалившись в тяжёлый сон.

В восемь появилась следующая смена, молодой человек вышел на улицу покурить, когда вернулся, поднялся в терапию, где лежал Лифлянд. Всё-таки про Нефёдова следовало сказать, глядишь, и выпалит на нервах старик что-нибудь ещё. Но в палате юриста не было.

— Перевели его в неврологию, — дежурная медсестра зевала, пытаясь сбить сон кофейным напитком из автомата, её сменщица ещё не появилась. — Мозгами поехал.

— В смысле?

— Да сегодня в четыре утра как заорёт, я прибежала, а он сидит на кровати и в одну точку смотрит, и бормочет что-то непонятное. Я его спрашиваю, он не отвечает, словно нет меня. Прислушалась, а он тихо так — «Программа завершена, память очищена». И повторяет это из раза в раз, хохма, да?

— И что тут смешного? — не понял Димка.

— Куприн, ты тупой? Он же этот, адвокат бывший, а стал вроде как программистом. А, ладно, чего с тобой говорить, нет у тебя чувства юмора.

— Есть, — обиделся молодой человек. — Галь, так чего с ним?

— Медведчук его смотрел, говорит, на почве алкоголизма синдром Корсакова, осложнённый чем-то ещё, в общем, полный распад личности, себя и других не узнаёт, но про то, как надо в туалет ходить и ложку держать, помнит хорошо. В психушку определят, он и так-то долго бы не протянул, а там его доконают. Тебе от него чего надо было?

— Пункцию у него брал вчера для Чурова, хотел посмотреть, как он.

Медсестра огляделась, наклонилась к Димке.

— Куприн, ты свихнулся? Опять за свои штучки взялся? А я где была?

— Вахтёр сказал — в магазин ушла. Или не в магазин?

— Так. Забыли про субботу и этого Лифлянда, я была здесь, а тебя тут не было. Договорились?

— Лаборантка ещё, мы с ней вместе.

— Новенькая, плоская которая? — Галя выпятила внушительную грудь. — Сам с ней разберёшься. У тебя смена начинается? Димочка, красавчик, подмени, а? Вот позарез надо на часик домой сбегать, ты посиди здесь.


Лаборантки в планах у Димы не было, была следователь Нестерова. И планшет. И сон — сутки в больнице выматывали, словно неделю кирпичи таскал.

— Спускаешься в подвал? — Светлана Вадимовна опять что-то готовила.

Димка всерьёз опасался за своё здоровье и размер талии — обычно он ел, когда был голоден, но в последнее время начал замечать, что рука тянется к пирожку или куску паштета просто так, потому что это есть.

— Картошку посмотрю, давно лежит, как бы не начала гнить.

— Правильно, заодно мне пакет набери, наделаем драников. Любишь драники со сметаной?

Парень вздохнул, обречённо кивнул, затворил люк, и полез за планшетом, а когда достал, принялся рыться в тайнике. Монеты не было. Ни в терминале, ни в самом тайнике, ни на полу. Пришлось подняться наверх, посмотреть запись с камеры. Она стояла под углом, и включалась, когда зажигался свет.

С четверга подвал посещали три раза, и все три — гостья из деревни. К тайнику она не подходила, зато вынесла четыре банки огурцов, воровато оглядываясь. Судя по тому, что в холодильнике стояла только одна, ещё три пропали бесследно.

— Вот так, приюти у себя жуликов, без штанов останешься.

Димка перемотал записи несколько раз туда и обратно, но никто его сокровища не трогал, если, конечно, не сделал этого в темноте, с фонариком или наощупь. По-хорошему, камеру надо было настроить на движение, но раньше в этом необходимости хозяин дома не видел, а теперь поздно было — монету кто-то украл. Он повертел в руках планшет, и тот внезапно включился сам.

Кружочек с непонятным символом стал больше, и опять пульсировал, вместо меню сразу появился мессенджер, а в нём одно новое сообщение без обратного адреса:


«Напоминаю, что обсуждение программы с участниками и посторонними лицами запрещено. Содержание беседы проанализировано, нарушение признано незначительным. Штраф — 15000 единиц.

Внимание! Ваш баланс перешёл в отрицательную зону, срок погашения долга — двадцать пять недель. Если отрицательный баланс сохранится, участие в программе будет прекращено, неиспользованные средства вернутся на счёт, за вычетом обычной комиссии и расходов на погашение долга.

При отрицательном балансе вы не можете — оставлять сообщения другим участникам программы, изменять частоту синхронизации, оплачивать страховку, покупать дополнительные опции и оболочки, получать вознаграждение в исходном слое, а также пользоваться терминалом и накопительным жетоном.

Координатор».


На страничке баланса сумма в 13424 единицы светилась жирно-красным. Через несколько секунд экран планшета погас, но сумма долга осталась, к ней прибавился ещё один набор цифр — 24:6:18:47:05. Последние две цифры менялись, и когда дошли до нулей, предпоследняя пара уменьшилась на единицу. Димка догадался, что идёт обратный отсчёт, только от этого ему холоднее не стало. Впрочем, и теплее тоже, то, что через несколько месяцев он не будет одновременно двумя людьми, его не расстраивало, подумаешь, легко пришло — легко ушло, есть и игры и поинтереснее, чем в алкаша и спецслужбы. Куда больше молодого человека занимала мысль о том, что хорошо бы следователь Нестерова поскорее закрыла дело, и снова стала просто девушкой, которую можно на свидание пригласить. Эта знакомая ему нравилась гораздо больше, чем та, в другой реальности.

Загрузка...