Обмануть смерть

Глава 19 За перевалом

Где-то вдалеке грохотал обвал. В последние дни они слышали их немало, однажды видели и лавину. Зрелище страшное, благо, повезло и не на их пике, но деревья ломало моментально. Как прутики. Жуткое зрелище. Никто бы на пути не уцелел. И бежать бессмысленно. Потому реагировали на звук без особого интереса. Все слишком устали, и выпавший снег добавил мучений. Ноги скользили, а кругом настолько бело, что глазам больно.

Всю ночь падали снежинки, а к утру началась настоящая метель. Поскольку надежды на улучшение погоды не было, здоровья не добавлялось, а количество еды, изначально взятое с запасом из-за плохой погоды и замедленной скорости передвижения, стремительно убавлялось, решили идти, невзирая на обстоятельства. Если уже так высоко поднялись, то любой ценой дойдем.

В этой горной стране нет ни одного ровного местечка. Скалы, крутые склоны, расселины. На таких «дурных землях» ни пахать, ни сеять нельзя. Здесь и не растет ничего. Вообще всякие цвета куда-то исчезли, и все стало черно-белым. Только и оставалось плестись за Маргат по еле заметной звериной тропе, мысленно проклиная проводницу, начальство, судьбу, бога и себя самого. Вяло переставляя ноги, короткая цепочка двигалась вперед, уже ни на что особо не надеясь и не рассчитывая. Просто потому, что возвращаться — самоубийство. До низин не дойти — зима на носу.

Хотелось пить. Дикое состояние, когда зверски холодно и одновременно греет солнце, уже никого не удивляло. Дышать тяжело, но помимо трескающихся губ, у всех появились глубокие трещины на руках и кончиках пальцев. Они болезненны даже на легких работах. Нос, небо кровоточили без всякой причины. Каждый уже подумывал на тему, сколько еще сумеет на силе воли переставлять ватные ноги. Измученные трудной дорогой, окоченевшие от холода, полуголодные люди продолжали двигаться к неведомой цели. Их тела ныли от боли, а тяжелые ноши давили на спину и плечи, и конец мог быть лишь один.

Пулад, идущий первым, остановился и вдруг дико закричал, вздымая руки к небу. Затем рухнул на колени и принялся громогласно молиться, благодаря за дарованное счастье.

— Спятил? — с надеждой просипел Крей.

— Мы дошли! — крикнула, обернувшись, Маргат. — Перевал!

Неизвестно откуда взялись силы, и все дружно ломанули вперед. Трудно объяснить, что надеялись увидеть, однако главное обнаружилось сразу. Дальше за скалой гребень не поднимался, а уходил круто вниз. Мы действительно одолели этот жуткий путь.

Впрочем, ничего нового, помимо спуска, не нашлось. Обычный и надоевший до безобразия пейзаж. Слева громадный обрыв, дна которого не рассмотреть. Справа еще один пик, уходящий за облака и покрытый ледником. В темноте обычно приходил мерзкий туман, поднимаясь к вершинам. Он густел и клубился, обдавая сыростью, и слабый костер не помогал. Под утро, даже без вечного пронизывающего ветра, вставали вконец окоченевшими.

— Уже недолго, — пообещала Маргат, дождавшись, пока Пулад прекратит торжественное пение. Голос, кстати, отвратительный и музыкального слуха не имеет. Но здесь и сейчас несколько странно ожидать хора мальчиков и запаха благовоний. — Чуть ниже есть хорошая стоянка.

— По-моему она впервые так прямо сказала, — произнес негромко Феликс.

До сих пор никаких сроков не называла принципиально, отговариваясь невозможностью знать заранее погоду и скорость передвижения. Не самый глупый вариант поведения. Фактически не хотела обнадеживать, да и не выполни обещание, могли бы отыграться на ней из-за разочарования.

Путь и Маргат дался достаточно тяжело. Похудела, шла без прежней завидной легкости, лицо обветренное, морщины, ранее не наблюдавшиеся. Сейчас она выглядела пожилой измученной женщиной, а не молодым крепким парнем.

— Значит, можно надеяться на лучшее, — буркнул Крей.

В общем, так и оказалось. Через четверть часа спуска появилась площадка, на которой стояла приземистая каменная хижина, не иначе как специально выстроенная для путников. Камни иногда имели достаточно странные очертания, в каждом несколько углов, но были тщательно подогнаны друг к другу, без щелей. Внутри не задували сквозняки, но отсутствовали и окна, отчего стояла постоянная темень. Очень низкий вход завешан кожаным покрывалом.

Путники поспешили скинуть с себя тяжелые ноши и, дрожа от холода, уселись вокруг очага, построенного посредине помещения. Здесь же были сложены в немалом количестве самые настоящие дрова, не иначе как специально доставленные. Скоро все расселись вокруг огня, который весело горел, быстро заполняя жаром небольшую хижину. Приятное тепло охватило забывших о минимальном комфорте путешественников. Сама возможность согреться и поесть горячую пищу привела в восторг. Можно было высушить одежду, и грязная каменная избушка без малейших следов мебели казалась прекраснейшим из пристанищ. Почти родным домом.

Когда после еды большинство охватило приятная дремота, снаружи раздался крик Пулада.

— Он опять обнаружил перевал? — изумился Крей, хватая оружие.

Люди гурьбой высыпали наружу, готовые к чему угодно. Их бы не удивила очередная тварь или свора налетчиков. Только окрестности оказались пусты и безлюдны.

— В чем дело? — раздраженно потребовала ответа Кара фем Кнаут, не обнаружив ни малейшей угрозы. Даже снег прекратился.

— Вон! — сказал Пулад несколько смущенно, протягивая руку.

Враги отсутствовали. Зато поражал высеченный на камне огромный портрет молодого мужчины, смотрящего в ту сторону, откуда они появились. Увидеть его можно было, только подойдя вплотную к расчищенной и отшлифованной площадке, так расположили. И лицо совсем не похоже на многократно виденных ранее горцев. Очень знакомое лицо. Впечатление, что смотрел с усмешкой на стоящих перед ним.

— Воин? — еле слышно сказал один из легионеров, глядя на характерный вид мечей, высеченных под изображением. Точно такие были у встреченных ранее псоголовых. Но это неважно. Всем известный символ.

— Блор фем Грай, — не дожидаясь возмущения брата Ордена Солнца, объяснила Маргат. — Здесь его последнее пристанище.

— Чего? — изумление вышло неподдельным и всеобщим.

— Его могила в храме Солнца! — возмутилась Кара.

— Кенотаф, — небрежно заявила проводница. — Видимость. Пустой саркофаг. Даже мечи здесь. Каждый может посмотреть.

— И взять, — с сарказмом кинула реплику фемка.

— Они вплавлены в камень одной стороной, бесполезно даже пытаться. Сама Абала и делала. Она великим магом была. Никто с тех пор повторить такое не сумел. Кажется, лежит новенький меч, хоть столетия прошли, а поднять невозможно.

— Это с каких пор?

— Он скончался на перевале, — и Маргат назвала дату, отстоящую от официальной почти на год.

— Ну, знаешь! Всякое приходилось слышать, но такое…

— А ведь похож на того, с картин Жанели фем Кнаут, — невинным тоном прокомментировал лекарь. И, игнорируя гневный взгляд Кары, продолжил. — На самые первые. В молодости.

— Почему тогда не в старости? — язвительно спросила родственница древней художницы.

— Понять бы концепцию… Кто это сделал?

— Абала, — без промедления ответила Маргат. — Псоголовая, у которой он учился. В память о его заслугах.

— Удивительно, — пробормотал Феликс, потоптавшись вокруг и проверяя догадку. Только с этого места и видно. — Это не скульптура, не высечено. Складки породы так составляются, превращаясь в образ. Не представляю, как такое возможно, но точно не резец с молотком.

— Абала была великим магом, — торжественно произнесла проводница. — Люди мало знают о происходящем среди псоголовых, однако власть ее в течение длительного времени была неоспорима не только в собственном роду, но и на огромном протяжении торгового пути. Кстати, и армию империи под ее командованием раздавили. Не последнюю, — уточнила, — присланную Храмом Солнца, а предыдущую, во время Войны богов.

— Давайте на будем слушать на холоде, — быстро сказал лекарь. — В помещении много приятнее, разве нет?

«А заодно и тот, кому мало интересны эти древние дела, поспит спокойно, — подумал Феликс. — В данном случае попытка увести разговор от скользкой темы достаточно неуклюжа. Но вряд ли остальным, включая Крея, любопытно. Разве фемке. Уж настолько историю и связь ее рода с создателем Второй империи он помнит».

— Конечно же, все это произошло неспроста! — уверенно заявила через четверть часа Маргат у очага, согревая замерзшие руки и отметая всякую возможность сомнений. — Абала подобрала его в горах. Практически мертвым. Такое случается. Бывает, помогают подчиненным племенам людей и, соответственно, могут с отдельным человеком обойтись нормально. Но он был абсолютно чужой, и псоголовые никакими клятвами со свалившимся им на голову не были связаны. Они и объясниться бы не смогли, откуда жителю низин знать здешний язык жестов и тем паче понимать их речь-лай? Зачем помогать, лечить, учить, давать чрезвычайно дорогое оружие? Очень немногие получают его из рук здешних хозяев.

— Сегодня, — с нажимом сказал лекарь.

Кара бросила на него возмущенный взгляд. Ни в одном из источников и летописей не содержалось даже намека на нечто подобное. Блор прямо сказал леди Кнаут, что ходил с ее отцом искать некие сокровища. Имелся глухой намек, что люди передрались из-за золота, но это, скорее всего, выдумки. Ничего он не принес с гор, буквально босой домой вернулся. Только оружие. А оно могло появиться самыми разными путями. Например, быть банально купленным фем Кнаутом и достаться подростку после смерти хозяина.

— Так было всегда! — отчеканила Маргат в ответ на реплику. — Купить иногда можно. Либо мечи, либо сталь. Взять в качестве трофеев не возбраняется. Подарков не делают никому!

Собачья сталь дорога, но вовсе не такая уж редкость. Могли и выковать местные кузнецы, взяв за образец реальные клинки. Ничего удивительного. Многие горцы пользуются похожими, пусть и из худшего металла. Иногда попадаются очень непростые мечи у вроде бы обычных людей, доставшиеся от предков. Нигде и никогда в письменных источниках не находилось сведений о его близком знакомстве с собакоголовыми.

— А вы попробуйте сначала победить этих зверюг, а потом рассуждайте. Разве в спину можно им выстрелить. В настоящем бою выиграли всего четверо, и об их подвигах поют саги уже столетия. Каждый такой клинок известен и на сторону не уйдет!

— Но в спину — бывает, — утвердительно сказал лекарь.

— Это не воины! — воскликнула гневно Маргат. — Отребье. Шваль. Рано или поздно их находят, даже если успел продать подло украденное оружие, и смерть таких мало приятна. Как и их близких родичей. Кровная месть обязательно свершится, и старейшины сами выдадут убийцу, не дожидаясь прихода карателей. Мечи такого класса не спрятать. Дешевле обойдется, даже убив, не трогать. Есть шанс, что не узнают. А клинок крато в человеческих руках сразу кричит всем увидевшим об огромных грядущих неприятностях.

Она помолчала.

— Ходят слухи, сами клинки мстят за бывшего хозяина. Покупатели долго не заживаются. Я полагаю, это ерунда. Просто такая действительно оригинальная вещь стоит с немалое поместье в центре империи. Масса желающих отобрать обнаружится моментально. Разве на уровне герцога можно носить, не опасаясь. Потому и в империи настоящих клинков немного. А Блор ходил с собачьими мечами открыто, и никто не попытался их забрать. Кто он был? Да никто! Нищий фем без покровителей и силы. Да Жаклин фем Кнаут, прости, госпожа, — повинилась проводница без следа раскаяния в голосе, — просто обязана была грохнуть случайного типа и зажилить немалую ценность. Еще один воин? Ха! Да за эти деньги она бы наняла два, три, четыре десятка опытных вояк.

— Надо еще продать…

Кажется, лекарь посмеивается, удивился Феликс. Чего странного? Ему сказанное представляется вполне логичным. Иметь родной собачий клинок — все равно что таскать с собой мешок золота. Желающих облегчить ношу найдется огромное количество. И поединок не обязателен. Есть самые разные варианты, от алчного судьи до отравителя трактирщика.

— Да имелось бы желание! Заложить Храму, например. Нет, с ним всегда было не чисто. Блор нес на себе заклятие, и не одно. Про здоровье, силу или реакцию, умение фехтовать — никто ведь не сомневался. Будущий полководец якобы воспитывался в Храме. Откуда ему знать воинские науки, а? Здесь вложили, — с торжеством произнесла Маргат.

— Зачем? — озадаченно потребовал ответа Феликс, не задумываясь над тем, что влезает в разговор. Уж больно тема интересная. — Зачем этой твоей…

— Абале, — подсказал лекарь, одобрительно кивая.

— Да, какой ей смысл делать из чужака будущего победителя?

— Откуда ж нам теперь знать расчеты и мысли давно живших?

— Нуууу, — разочаровано протянул Феликс.

— Ты ждал точного ответа? Его нет ни у кого. Доподлинно известно: псоголовые всегда имели в низинах среди людей готовых им служить. Это не тайна. И берут чаще не страхом или деньгами. Умеют убеждать.

Феликс обратил внимание, как смотрит Кара. Ей тоже было любопытно.

— Конечно, и за золото многие готовы услужить, но кто сказал, что хозяева гор не имеют интересов аж в Карунасе и не следят за посылкой войск? Не раз и не два империя покушалась на границы. Предусмотрительные вожди просто обязаны думать о будущем и иметь агентов. Вот тебе одна причина. Блор прославился, потому что жил во время развала прежнего государства и сумел подняться на этой волне. Честь и хвала за такой результат. Но кто сказал, что не было других? Не столь ярких и прославившихся?

— И демон тоже у каждого подосланного был?

— У Абалы имелся, — с усмешкой сообщила Маргат. — И у детей ее тоже. Они до сих пор существуют и хранят всем известный род. А больше нет ни у кого. И никто не слышал, чтобы появлялись хоть где-нибудь в горах, помимо определенной семьи.

— Еще один подарок, высвечивающий якобы шпиона не хуже факела в темноте, — хмыкнул Феликс.

— Теории без доказательств хороши для пишущих сказки, — пренебрежительно сказал Пулад. — Так недолго и объявить, что фем Грая подменили псоголовые. Не тот человек вообще, а совсем иной. Имя краденое, да и настоящий погиб на пару с предком фем Кнаутов.

— Тогда он вообще выходец из Ямы! — обрадовался лекарь.

— Тоже неплохая теория, прекрасно объясняющая наличие сомнительного спутника, — согласился Пулад. — Задним числом не проверить, но уж точно не глуп был тот демон и сильнее человека. С какой стати служил молодому парню без магических способностей? Никто так и не объяснил.

— Кто поручится, может, он сам — великий колдун, а способности просто скрывал?

— В чем только не обвиняли враги, но даже они до такого не додумались, — удивилась Кара.

— Такой быстрый взлет не случаен. Тем более что приблизил к себе жреца Солнца и с самого начала ему покровительствовал.

— Ни горцы, ни псоголовые не чтут вашего Ра, — отрезала проводница.

— А причем здесь они? Основатель сам по себе был. Не стоял же за спиной советник, лаем отдавая приказания.

— Да зачем ему вообще возвращаться, пусть трижды не человек? — возмутился Феликс. — Это как-то объясняют?

— Потому и шел, чтобы перед Абалой отчет о содеянном дать, — торжественно сказала Маргат. — Не куда-то в неизвестность, а по очень конкретной дороге. Ниже есть развилка и выход как раз к землям ее рода. Прекрасно знал, куда идет.

— Или, что гораздо проще, — возразил лекарь, — его сыну и первому императору надоело ждать, пока власть получит. Титул имелся, а папа все время заслонял. Вот и уехал после смерти Изабеллы, предоставив полную свободу наследнику и не дожидаясь яда.

— Что абсолютно не мешает моей истории, — торжествующе заявила Маргат. — Куда и зачем идти в горах, когда полно кровных и усыновленных родичей? Неужели места для старика не нашлось бы?

— Родичей, у которых собственные интересы и которые примутся разыгрывать его на манер козыря в династических играх.

— Да не такой он и старый был, — возразил Феликс. — Шестидесяти вроде не исполнилось.

— Заклятье назад звало!

— Еще одна недоказуемая теория, — пренебрежительно сказал Пулад. — Где такое можно прочитать? Нет таких чар, чтоб десятилетиями держались. И чтобы боялся собственного сына?! Это где ж такое бывает? Мало примеров, когда родители детей изгоняли или убивали.

— И обратного сколько угодно.

— Но про Стива нигде такое не сказано!

— Ну да, прямо в хрониках царствования династии напишут. Оттуда старательно вымарали все даже о происхождении Блора, — пробурчал лекарь. — Только иногда у недоброжелателей и можно найти обрывочные сведения. Что вовсе не северянин, а из переселенцев с юга.

— Ну, это не тайна. Достаточно на портрет посмотреть. Он опирался на северян, используя их в качестве воинов, а сам имел совсем другой тип лица. Типичный хильдони. Расчетливый, храбрый и щедрый. Сам себя создавший, без всяких нелюдских подсказчиков. Зачем принижать великого, выдумывая глупости? — Пулад всерьез возмутился. — Даже если он действительно ушел неизвестно для чего в горы перед смертью…

Маргат дернулась, но не стала возражать.

— … это его право и решение. А нам не проверить, чьи кости лежат в могиле, даже задайся целью их выкопать. Пусть при этом случится чудо, но где доказательство, что это не останки очередного мага?

— Потому что в наших сагах, передающихся из уст в уста поколениями, слова не заменяются и страницы не вырываются!

— Откуда нам знать? Для вас поклонение Солнцу отвратительно, но ведь именно фем Грай жег и грабил храмы других хозяев городов! Он служил светилу, и этого не отнять, какие бы мотивы ему не приписывали!

— Стоп! — поспешно сказала Кара. — Каждый верит в свое. Пусть так и останется. Будем отдыхать. Завтра нам снова идти и нужно набраться сил.

— Теперь будет легче, — уверенно заявила Маргат. — К могиле часто ходят, и тропа достаточно удобна. Да и путь вниз.

Солнце с другой стороны перевала оказалось достаточно щедрым, и с шести вечера до шести утра ощутимо согревало даже зимой. Маргат утверждала, что они пересекли некий порог, и чем южнее, тем будет теплее. Якобы дальше в долинах летом случаются снежные бури, а зимой достаточно приятная погода. На самом дне центрального нагорья отлично вызревают бананы и апельсины. А дно это, между прочим, лежит на немалой высоте.

Дорога, точнее, узкая тропинка, все время заворачивала кругами, и спуск происходил достаточно медленно. Ко всему еще дважды встретились следы прошедших снежных лавин. Прилившие силы достаточно быстро иссякли, и они, так и не достигнув долины, с уходом солнца устроились на ночлег. Утром подниматься оказалось тяжело, двинулись дальше уже в привычном отупении, когда переставляешь ноги, не задумываясь о причинах и цели. Просто так надо.

Через несколько часов на очередном повороте появился городок с непроизносимым названием Усаксуаман. То есть, он стал виден с горы, а добрались уже под вечер. Здесь проживало племя силазоров, по словам Маргат, частенько совершающих дерзкие набеги на соседей и имеющих не особо приятную славу. «Они изменчивы как ветер на вершинах гор», — предупредила проводница заранее.

Здания прилепилась к склону горы. Улицы казались тропками, пробитыми и протоптанными в твердейшем камне десятками или даже сотнями поколений. Как и во всех встречавшихся ранее горных постройках, стены домов сложены из каменных глыб. Но здесь, похоже, жили достаточно зажиточно, и иногда строения имели чудовищный размер. Каждое из этих зданий само по себе было могучей крепостью с подогнанными друг к другу огромными кусками скал, порой грубыми и шершавыми, порой обтесанными искусной рукой, но снаружи всегда одни слепые стены без малейшего зазора. Узкие двери-амбразуры смотрели на приближающихся внимательными глазами многочисленных вооруженных людей.

Стоило подойти, и что-то крикнули. Не требовалось знать язык, чтобы определить: это запрещение идти дальше. Маргат ответила, и в череде множества незнакомых слов прозвучало ее имя. Какое-то время они переговаривались. Потом здешний народ зашевелился, и оружие исчезло из рук. Несколько человек принялось спускаться, остальные просто разглядывали экспедицию, причем теперь появились и женщины с детьми.

— Хотели знать, кто мы и куда идем. Я сказала направление, без упоминания Ямы. Якобы идем в Султанат. Есть еще одна дорога помимо обычной. И попросила продать еду и животных, — объяснила проводница суть переговоров. — Они недоумевают. К проклятым местам здесь не ходят, пришлось сказать, что сбились с дороги в буране. Потому и своих яков с лошадьми потеряли.

— Почему не сказать правду? — возмутился Пулад.

— Потому что тогда пришлось бы объяснять, куда и почему забрели. И выложить про крато. С этой минуты наша жизнь не стоила бы ничего. Уж точно — продавать не стали бы даже снег.

— Думаешь, не знают?

— Откуда? Мы шли с последним караваном, и сюда попали первые. Весть придет, но не в ближайшие дни. Есть шанс обогнать ее и уйти вперед.

«Никому до сих пор не пришло в мудрую голову, — подумал Феликс, — а как мы сможем вернуться? Ведь рано или поздно известие о стоящих вне закона дойдет до всех, и что тогда? Их здесь сотни. Нечего и пытаться пробиться». Он в очередной раз оставил сомнения при себе. Дезертировать бессмысленно и некуда. В одиночку погибнет еще быстрее.

— Предложили заночевать там, — она показала на расщелину возле реки. — Я отказалась. Настоящая западня.

Проводница замолчала, потому что приближались первые из жителей. Впереди важно выступал дряхлый старец, опираясь на излишне высокий посох, скорее, символ, чем реальную опору. Несмотря на солидный возраст, вполне боек. Остальные и не пытались обогнать.

Остановились, всей толпой жадно принялись разглядывать приезжих. Маргат опять принялась переводить, часто даже не дожидаясь ответа. У гостей осведомлялись о здоровье, благополучии семей. Она отвечала тем же. Попутно Феликс услышал хвалу Псатху — богу жизни, и Молгыза — здешнему аватару Воина. Неизвестно, уловили ли остальные имена, он просвещать не стал. Какой смысл возмущаться чужими верованиями, раз у горцев придется просить помощи. А Пулад мог бы и взбеситься.

Всем хорош и настоящий боец, однако в иных отношениях упертый хуже осла. А с сильными не хочется спорить и ссориться. Зависело бы это от него, не стал бы кричать и возмущаться в беседе. Хорошо, хорошо — ваши речи умнее, ваша религия самая лучшая. Не лучшая, а единственно правильная, вы говорите? Ладно, согласен. Слова стоят дешево, а верит он только в себя и товарищей. Не в богов. Им до простого человека мало дела. Помогать в схватке не станут. А пока все висит на волоске, и в любой момент может начаться драка.

Окружающие мужчины кроме старейшин — молодые крепкие люди. Красавцы с ослепительно белыми зубами все на подбор. Даже у пожилых рот почти в порядке. В империи в этом возрасте сохранить, чем жевать — немалое счастье. Да и странно смотрится. Детей не видно, только взрослые и крепкие парни. Многие с очень характерными шрамами. Эти воевать умеют и любят, но сейчас без оружия, в знак доверия. Кинжалы не в счет. Это признак свободного, а не сигнал об опасности. Хотя при необходимости просто задавят численностью.

Старейшина сделал широкий жест, и двое молодых горцев пригнали подозрительно косящего теленка. Пришельцы не успели опомниться, как его завалили и, взрезав грудную клетку, извлекли еще бьющееся сердце. Зрелище на самом деле малоаппетитное, но легионерам понравилось. Впереди ожидало неплохое угощение.

— Если они сядут с нами вместе трапезничать, — сквозь зубы сказала Маргат, — нападать уже не станут, пусть в дома и не пустят.

«Интересно, — подумал Феликс, — а счет нам за питание выставят? Хотя какая разница. Император заплатит. Лишь бы не отравили».

И они не разочаровались. Был сварен вкусный суп, приправленный овощами. За ним последовали рисовая каша с поджаренными кусками говядины и недурственное пиво. Общая трапеза очень скоро превратилась в некое подобие праздника, где говорить все равно могла одна проводница, а остальные объяснялись в основном жестами, и потому обидеть кого-то было сложно. Ели, пили, произносили непонятные без толмача тосты и радовались очередному удачно завершившемуся дню. После горячей пищи, дружеских посиделок и обещания продать необходимое настроение у всех снова повысилось.

Наутро, не успели продрать глаза, появились всадники, пригнали целый табун для торговли. Как и все прочие горские лошадки, здешние оказались низкорослы и волосаты, но той самой породы, которая способна прожить на подножном корму и вынослива не хуже ослов. Этих тоже предложили, но легионеры сразу отказались. Коняшки ничуть не хуже, зато привычнее и не столь упрямы. Каждого жеребца осматривали совместно очень тщательно. Щупали ему бабки, гладили пах, раскрывали рот для проверки зубов и определения по ним возраста и, наконец, испытав на рыси, покупали.

И причина не в опасении обмана. Горцы торгуют добросовестно. Легко могут стребовать тройную цену, посмеявшись над покупателем, не умеющим выбирать, но подсовывать некачественный товар не станут. Тем более имелась Маргат, яростно борющаяся за каждый медяк. К этому времени Феликс уже сообразил, что ей приходилось здесь бывать и раньше, и здешние с ней прекрасно знакомы. Отношение если не дружественное, то уважительное. Женщины так и не показались, а к Каре фем Кнаут старейшина ни разу не обратился ни прямо, ни через переводчицу. Слабый пол тут определено не котировался, а вот с Маргат нормально беседовали и не кривили морды.

Очередной бывший хозяин, поставив отпечаток измазанного пальца на бумаге, скрепляя сделку, отошел в сторону, пересчитывая монеты. Куда пойдут расписки, и увидит ли их вообще кто-нибудь когда-нибудь в имперском казначействе — вопрос мутный. Зато процедура вызывала невольное уважение. И сразу видно — где-то потребуют отчет. Нормальное поведение для покупателя. Любой торговец ведет записи о расходах для компаньонов и семьи. Последнее частенько куда важнее. Родственники всякие попадаются.

Скорее всего, большинство местных продавцов неплохо подработали. Не скоро из-за перевала появятся желающие приобрести вещи за полновесное имперское золото. Судя по всему, долина расположена не на основных караванных трассах, и если требуется продать скот, приходится гонять его достаточно далеко. Да и без них полно желающих. Не зря основной дополнительный заработок вовсе не в честной коммерции. Удобнее и приятнее грабить соседей. Не даром они откровенно предлагали нам продать свои мушкеты. У них в основном фитильные самоделки. По внешнему виду сразу заметно — местное самопальное производство. Сталь ничуть не хуже, а дерево украшено чрезвычайно.

— Не понимаю, — сказал Феликс вечером у костра Маргат. — Не проще ли отобрать наше добро? В конце концов, кто о том узнает, если всех грохнуть? Да и заступаться некому, пусть и не знают про приговор.

— Торговцы-иноземцы, лекари и жрецы пользуются иммунитетом у всех племен при вступлении на их территорию. Потому что уважительное отношение заставит завернуть еще раз или поведать о хорошей встрече другому. То есть рано или поздно будет польза, независимо от причины столь любезного общения.

Она помолчала, глядя в огонь.

— Есть определенные правила, по которым живут все… Даже кровный враг, открыто пришедший и попросивший о гостеприимстве, не будет обижен ни словом, ни действием. Переломить хлеб, в широком смысле — вместе поесть — не просто, это обязывает защищать пришельца. Напасть или обворовать доверившегося — худшее из возможных действий. Не только твоя, репутация семьи будет опорочена. А в горах хуже этого не существует вообще ничего. «Пусть у отца и у матери сын не родится, — процитировала она, — а если появился на свет, так пусть до полудня умрет, коли честь забудет».

— Существует только одна дополнительная тонкость, — с усмешкой сказал лекарь. — Мы неприкосновенны, пока здесь. Стоит отойти на день пути, и охота на наше добро может открыться. Наверняка ведь еще золото имеется. А может, и нет. В поселок не пустили, значит, в друзьях не числят, и все зависит от внутренних дел племени. Есть ли, к примеру, молодые горячие воины, мечтающие прославиться и нажиться. Или данный год удачный, и большинство не собирается воевать. А мы в их раскладах ни ухом, не рылом.

Феликс посмотрел на Маргат. Та молча кивнула. Переспрашивать, зачем они тогда сюда заявились и прямо показали численность отряда, вооружение и, откровенно говоря, слабость, не стал. И так ясно. Без лошадей и продуктов далеко бы не ушли. Не потеряй груз и животных из-за странного зверя, обошли бы стороной поселок. Помогло бы или нет, неизвестно, но сейчас пришлось выбирать между двумя опасностями. И умереть в бою для легионера и фемов, безусловно, лучше, чем подыхать от холода и голода.