Обмануть смерть

Глава 11 Временный отдых

— Хорошо! — валясь на травку и поглаживая себя по животу, провозгласил сержант.

Остальные охотно последовали его примеру. Проходящего мимо слугу отчетливо перекосило. За здешней любовно ухоженной лужайкой перед особняком, скорее всего, тщательно ухаживали, и местные чинно прогуливались по выложенным каменными плитами дорожкам. Легионеры плевать хотели на неодобрительные взгляды. Особенно после приятного и сытного завтрака.

— Мне начинает нравиться такой поход, — мечтательно сказал Чимпай, потягиваясь.

— А мне нет! — отрезал Феликс. — Нас осталось одиннадцать из тридцати!

Не все погибли. Таковых было не больше десятка. Часть с неприятными ранами отправили лечиться в здешний гарнизон. Неизвестно еще, кому повезло больше. Уцелевшим и рано или поздно вынужденным отправиться в дальнейший путь или пострадавшим. С другой стороны, впереди новые впечатления и даже повышения по службе — в связи с уменьшением количества народа. Все приятнее, чем рыб кормить. Тот, с гастритом, уже не станет жаловаться на пищу. Его путь закончился на палубе галеры, упал с распоротым животом.

В целом добрая половина экипажа отправилась на встречу с Последним Судьей. Правда, и абордажников повалили за сотню, но кому от этого легче? Натуральная бойня, и вполне реально, а не для приукрашивания, ходили в крови после абордажа. Потом трое суток телепали до порта с недостаточным количеством гребцов, текущим трюмом, под вопли умирающих и оперируемых. Маг только своего старшего и пользовал, а всем остальным помогал лекарь. Многих реально вытащил с того света, и дело свое хорошо знал.

Не было в нем расчетливости торгаша, присущей Талмату, богомольности ханжеской или исступленного фанатизма Пулада. Он не страдал алчностью и шел на зов моментально, независимо от происхождения раненого и больного. Без разницы лекарю, аристократ или прикованный раб страдает от боли. Нет в нем корысти. Кроме того, отсутствовала трусость, иной раз прячущаяся за красивыми словами. Мог отразить удар, смазать по морде и, не дрогнув, помочь уйти в мир иной безнадежному. Приличный человек, достойный уважения, хотя и не из своих.

— Тора не было ни среди убитых, ни среди раненых, — сказал Крей с успокаивающей ноткой в голосе.

Прежде чем отправить на встречу к рыбам, покойников обирали до нитки, а на прощанье вскрывали живот, чтобы не всплыл. Не то чтобы много добра нашли на налетчиках, но у кое-кого украшения в ушах и на шее, да и оружие неплохое попадалось. У своих тоже кое-что присутствовало. Но это другое дело. Не трофеи — честный дележ. Были бы родичи, ушло бы к ним. Только почти все в их отряде молодые. Не успели обзавестись женой и детьми. Значит, справедливо разобрать имущество товарищам.

— Мало ли вывалилось за борт!

— Этого уже не проверишь.

— Ты не понимаешь, — ответил с тоской Феликс, — я остался один из отделения и взвода. Последний.

— Такая наша судьба, — твердо заявил старший товарищ. — Для того в Легионе и служим, чтобы жизнь отдавать.

— Не могу сказать уверенно, присаживаясь рядом, сообщил лекарь, — лица не рассмотрел. Форму не спутаешь. По крайней мере, одного из ваших пираты уволокли с собой.

— Почему сразу не сказал? — насторожился сержант.

После случившегося лекарь не превратился внезапно в легионера. Но ими не стали и фемы, рубившиеся рядом. Тем не менее, уже не замолкали при его виде и спокойно обсуждали внутренние дела. Человек не просто полезный, еще и сам готов помочь при случае. Да и сказки рассказывать мастер.

— Некогда было. Потом забыл. Моя вина. Главное, кто-то в плен попал, а не утонул, вывалившись за борт.

— И что хорошего? — угрюмо покосился Крей.

— Ну, такому человеку рабство обычно не грозит. Надпись на теле «Мое отечество — Легион», и как минимум три даты: поступление, выпуск и первое сражение, — он выразительно посмотрел на Феликса.

Никто не заставлял баловаться татуировками, но практически все их имели. С первого взгляда после прибытия в полк видно, с кем имеют дело. Участие в боевых действиях, назначения, полк, награды, должность и звание. Мундир содрать еще можно, кожу не так просто. Да и покойника опознавать проще. У иных после схватки лица нет. Или головы.

— Такое не срежешь и не спрячешь. Рано или поздно слух пойдет, пусть хоть язык вырвут.

— И зачем он тогда нужен? Выкупа особого не возьмешь. Не фем.

— Во-первых, легионеры могут и скинуться ради своего, если весточку получат. Во-вторых, любой, хорошо зарекомендовавший себя, может стать среди разбойного люда своим.

— Вот уж радость-то! — саркастически протянул Крей.

А ведь лекарь знает про предсказание, с холодком в груди осознал Феликс. Ничего удивительно, раз ученица в курсе. Поделилась. Не хочет прямо говорить, но для меня достаточно ясно. Не сгинул Тор. По словам Навсара, получит он славу, но не такую. И неважно, плохую или хорошую.

Если я верю (а почему должен отрицать очевидное?), значит жив. Только если исходить из намека, неизвестно, не лучше ли было бы закончить путь в пучине. В атаманы попасть и людей на море или где-то там еще под нож пускать — занятие отнюдь не из тех, о каких мечталось. Не зря бедняга дергался. Выбор впереди нелегкий.

— Никто не волен от всесильной госпожи, доли своей, уйти, — пробурчал сержант. — Ибо убежать от нее никому еще не было дано. Что на роду написано, то и будет.

— Не так нас учат жрецы! — неожиданно взвился Крей. — Телом ты может и не волен, но душу сломить невозможно.

— Кто изменит ради страха, долго не поживет. Из-за алчности вечно станет мучиться душа. Даже голод не оправдание. Есть честь и присяга!

Да, этот не простит, — подумал Феликс. А я? Доведись столкнуться в бою, рука дрогнет? А у него? Лучше никогда не проверять.

— Худшие беды мира не свыше ниспосланы, — сказал лекарь. — Все дело в самом человеке. В сердце его зла частенько больше, чем добра.

— Надо просто делать, что положено. И все!

— А если приказ убить всех — убивать?!

— Иногда и это необходимо, — теряя запал, пробурчал Дюби. — Смерть верная спутница Легиона и кормится от него.

— Жизнь и Смерть вечные спутники, — обрадовано подтвердил лекарь.

— Опять басня? — подозрительно поинтересовался Крей.

— Да пусть, — воскликнул Берлад, последний из их компании, не находящийся в карауле. Был он так же молод, как и Феликс, и черен не хуже Куша. — Умеет же загнуть занимательно.

Вряд ли кому-то требовался тот караул в императорской гавани, но Пулад не доверял ни матросам, ни городским жителям. Отдал приказ нести охрану у багажа и груза. По общему мнению, на почве нападения слегка свихнулся по части бдительности. Сейчас пропадал где-то в городе, пытаясь добиться в скорейшие сроки починки галеры и пополнения экипажа. Если первое администрация старательно делала — видать, весомые бумаги предъявил, что и не удивительно — то со вторым возникли огромные проблемы.

— Заспорили как-то Жизнь и Смерть, кто из них старше, — охотно начал рассказ лекарь, не дожидаясь кивка сержанта. — «Я! — утверждала Жизнь. — С меня начинается существование всего. Не может умереть мертвый, не правда ли? Выходит, я появилась до тебя и старше! Ты возникаешь только потому, что существую я».

«Гребной флот давненько влачил достаточно жалкое существование, — лениво думал Феликс под очередную байку. — О нем вспоминали только тогда, когда, как говорится, клевал жареный петух» В теории к достаточно близкому к проливам порту приписаны несколько галер, но на месте их не имелось. По слухам, моментально подняли оба якоря (у галер в отличие от обычных парусных судов бросают один на носу, а другой на корме), стоило появиться в пределах видимости пострадавшему собрату. Якобы отправились ловить пиратов. Фактически не проверишь. Куда ближе идея, что не захотели отдавать людей из команды. Известное дело, приличных моряков капитаны берегут…

— «Нет я, старше! — возразила Смерть. — До твоего появления на свет все принадлежало мне. Все живое появляется из небытия и в конце концов неизбежно возвращается в небытие».

Еще, казалось бы, для некоторых офицеров возможность перевода — приятное дело. Феликс знал, что богатые фемы редко шли на флот. В основном там служили самые бедные, большей частью беспоместные и однодворцы. Прочие если и попадали, то стремились определиться на береговые должности. Фактически они из порта и не выходили, а на палубу корабля ступали лишь с целью проверки. Но тоже вышло неудачно для карьеристов. Капитан и штурман уцелели, погиб только первый лейтенант — третий на судне.

— «Этот мир сотворен Богом. Ты, Смерть, появилась лишь тогда, когда умер на земле первый человек. Стало быть, ты моложе». «Да нет, Жизнь. Ты заблуждаешься. Это как раз и доказывает, что именно Смерть породила жизнь».

Феликс понимал, это совсем не та должность, за которую бьются. Первый лейтенант обязан был присутствовать с капитаном на осмотрах судна, вести роспись матросов по вахтам и на случай боя лично осматривать судно ночью. Отвечал за откачку воды из трюма, разбирался с происшествиями, присматривал за всякой корабельной работой, следил за режимом прохода на судно и схода с него, содержал у себя шканечный журнал и все навигационные инструменты, отвечал за их сохранность и исправность.

Короче, все шишки падали на него, и в любом происшествии оказывался виноватым он. Не погибни в бою, отдали бы под трибунал за недосмотр.

— Долго они спорили, так и не придя к согласию, обратились к Высшему Судье.

А за что винить несчастного? Из разговоров моряков Феликс хорошо усвоил тактику пиратов. Заметив неприятельское судно, бандиты тотчас убирали мачты, смотрели на направление ветра и старались держаться за солнцем. За час до захождения светила они быстро шли на веслах к кораблю или галере. Чаще всего ночью, но иногда, как в этот раз, подлетали неожиданно и всей массой валили на борт, в краткий миг овладевая палубой. Неожиданность и большое количество вооруженных людей почти всегда оказывались на стороне атакующих.

— «Как можно, говоря о Смерти, не упомянуть о Жизни, которая ей предшествует? — удивился Бог. — И как можно отделить Жизнь от Смерти, к которой неуклонно движется все сущее. Ни один из вас не может существовать без другого. Никто не старше и не младше. Жизнь и Смерть — два лика единого. Вы ровесники навеки, и вам суждено существовать вместе до конца мира».

«Странный все ж человек, — продолжал думать Феликс, не вмешиваясь в обсуждение и изучая довольно улыбающегося лекаря. — Так ни разу и не сказал ни „Солнце“, ни „Ра“. Исключительно — Бог. И ведь придраться не к чему. На вопрос сделает удивленные глаза и пожмет плечами. Именно это якобы он и имел в виду. А на самом деле все его притчи имеют двойное дно. Не прост целитель, совсем не случайно говорит то или иное. И к нам подсаживается регулярно не зря».

Никто, конечно, рядовых солдат и сержанта не ставил в известность о целях их экспедиции. Однако при легионерах, особо не стесняясь, порой обсуждали достаточно занятные вещи. Довольно быстро Феликс понял, куда они направляются, хотя так и не получил представления о смысле похода. Для начальства, к которому, собственно, относились все, кроме них, легионеры просто охрана, причем достаточно специфическая, резко отделяющая себя от окружающих. Двойная выгода. Лишний раз языки с прислугой или чужими распускать не станут и никаких родственников со связями. Жалоб и отказов тоже не ожидалось. Большинство просто следовали приказу и не задумывались.

Для него, напротив, всегда на первом месте стояло любопытство. Другое дело, что теперь и поделиться выводами не с кем, а он уже привык проверять аргументы на приятелях. Это имело немалый смысл, помогало оттачивать логику. Пока же он собирал информацию, и выглядела она достаточно забавно. Для начала — компания подобралась более чем странная. Глава экспедиции Пулад — Орден Солнца. Маг — Ранер, из службы связи. До сих пор не приходилось слышать, чтобы люди с данной службы находились вне Центрального собора или другого Храма. Получается, приказ с самого верха. Еще Высматривающий — Талмат.

Только невежественные люди могли бы подумать, что у всех этих служителей Солнца одинаковые цели. Все трое представляли разные службы церкви с отдельными, не подчиняющимися друг другу главами. Сюда же идеально подходила и сестра-монахиня, которая якобы не давала обетов, но была приближена к будущей императрице. Тут не надо даже верить Крею. Фамилия фем Кнаутов достаточно известна, пусть особыми богатствами в последнее время похвастаться не могла. Зато род знаменитейший, и любой, читавший хоть что-то по истории Второй империи, не удивится.

Можно не сомневаться, согласия в этой жреческой компании не хватит и на кончик ногтя, они при случае с удовольствием нагадят противнику. На этом фоне не удивляли два уцелевших в драке на корабле фема. Про безвременно покинувших их и скрывшихся в пучинах морских Феликс толком ничего понять не успел. С этими проще. Они, собственно, ничего и не скрывали. Татран — человек Акбара Годраса, и не из дальних. Соответственно, блюдет его интересы. Келли — из хайдутов будущего императора. Очень расстроен назначением и пьет, не просыхая. Потому и болтает, не особо задумываясь об ушах рядом. Вместо придворной должности получил назначение неизвестно куда и с крайне туманными перспективами. Чем-то явно не угодил Ошидару, иначе бы не отправился на край света.

В общем, если не все, то главные лица в стране приставили к экспедиции по соглядатаю, а если учесть погибших и слуг, то, наверное, вся нынешняя верхушка империи. И, самое забавное, к кому. К лекарю. Этого Феликс понять абсолютно не мог. Собственно, никто такого вслух не утверждал, как и не называл цель в горах. Но даже по мелочам со временем нечто становилось ясно. Хирург сколь угодно высокого уровня относился к ремесленникам и цивильным. Сроду бы его за стол с офицерами не посадили, и общаться практически на равных аристократы не стали бы, а все вышеперечисленные по положению на голову выше любого обычного фема.

Эти откровенно подсматривают, подслушивают, волнуются, каково его мнение, норовят набиться в друзья. Лекарь от них пытается сдернуть подальше, но в одиночестве практически не остается. Не зря вечно присоединяется к легионерам. Ему тоже не сильно комфортно от такого внимания вышестоящих, которые просто обязаны цедить сквозь зубы распоряжения, а вместо этого предупредительно уступают место. Очень странно все это смотрится. И, скорее всего, он в курсе того, какова причина, но вряд ли ответит на прямой вопрос. Ну да ничего, путь дальний. Кто-нибудь да сболтнет лишнего. Загадки тем и интересны, что приходится искать отгадки, а не сразу все ясно-понятно.

— Если окружающим поступок кажется глупым, но работает — значит, это правильно, — утверждал лекарь. — Как штурман или опытный капитан может определить по приметам без вычислений приблизительное место или погоду на завтра, так и любой профессионал способен правильно угадать нечто. С вида совершенно нереальное.

— Будь плавание все время легким, любой дурак мог бы ходить в моря, — глубокомысленно порадовал Чимпай.

— Я использую для постановки диагноза глаза, нос, рот, пальцы, слух. Объяснить, как из этого получается результат, не всегда получается. Опыт, множество предыдущих случаев, прошедших через мозг. Вот это и называется интуицией.

Феликс понял, что задумался и нечто пропустил. Когда голова работает, от тоскливых мыслей отвлекаешься. Правда, не стоит забываться и переставать замечать происходящее.

— А интуиция есть у любого. Разве не приходилось чувствовать, что вот-вот в тебя выстрелят или ударят?

Легионеры пробурчали нечто одобрительное.

— Дело не в озарении свыше. Просто за мгновение до этого ты увидел, как напряглись мышцы, прищурился глаз, сдвинулись ноги. Отметил, не думая, на основе прежнего опыта.

— Так можно сказать что угодно, — возмутился Дюби.

— Я видел чувствующих смерть заранее, — хмуро высказался Крей. — Никаким опытом подобные предчувствия не объяснишь. Он знает, сегодня его день.

— Чаще всего потому и случается, что ждет, — возразил Феликс. Он очень хорошо знал, о чем речь. Еще до выпуска такие разговоры ходили, а Куш делился всякими страстями из папашиной жизни. Бывает у людей необъяснимое. Может, латентные способности к магии. Или как у Навсара. Поди, проверь. — Заранее сдался и не сопротивляется. Бороться надо до конца, пусть и сил не имеется. Через себя переступить, на одной силе воли. Над нами никто не властен, помимо нас самих.

Лекарь покосился на него. «Кажется, брякнул лишнее, — подумал трезво. — Пахнет ересью. По доктрине Солнца все люди в беспредельном подчинении у Господа, единственного властителя, имеющего во всей вселенной право освобождать и прощать. А это из литании Воина. Все в курсе, но вслух редко звучит, даже из уст фемов. Нам и вовсе не положено».

— А я вот задницей неприятности чую, — под общее ржание заявил сержант. В голосах определенно присутствовало облегчение. Тема, достаточно неприятная для многих. — Вот она идет, — в ворота только что проследовал Пулад в неизменном металлическом нагруднике и плаще члена ордена. — Тут и опыт не нужен.

— Исключительно вера в скорое отплытие, — пробурчал Крей.

— Вера не нуждается в доказательствах! — провозгласил торжественно лекарь, подражая напевной речи жреца.

— В таком случае про любого можно заявить, что он придурок, — лениво сообщил Феликс. — А что, я верю, что наш павлин идиот. Мне доказательств особо не надо, и не смейте разрушать мою веру в это!

Высказывание было поддержано дружным хохотом. Начальников в принципе никто и никогда не любит, но этот довел всех бессмысленными мелкими придирками. И даже высокий класс фехтования, показанный во время абордажа, с мелочным сыном Солнца не примирил. Их учили в групповом бою держаться товарищей. Пулад кинулся геройствовать сам по себе и, соответственно, словил арбалетные болты.

А что маг в первую очередь лечил его, а двое их товарищей без своевременной помощи померли, уважения не прибавило. Все прекрасно знали, мог бы потерпеть, в отличие от умирающих легионеров. Мага теперь тоже старательно сторонились. В конце концов, тот решал, за кого браться вначале, и мог просто слегка облегчить состояние, не доводя лечение до конца. Зато люди были бы живы. Нет, предпочел поставить на ноги и без того не помирающего командира. Поведение показательное. Ничего хорошего от Ранера ждать не стоит. Впрочем, как и от любого не легионера.

— Сержант! — резко окликнул Пулад.

Сейчас отдых и смех выйдут боком, поняли все. Найдет, скотина, причину придраться и даст дополнительную работу. Пулада нельзя было назвать злым, но у него всегда все оказывались виноваты, смягчающих обстоятельств он не знал и знать не хотел. Слова «доброта» и «снисходительность» отвергал напрочь, отказываясь признавать их существование и считая вредным и недопустимым признавать подчиненных людьми и замечать их усталость. Правда и к себе был беспощаден, однако любви к спесивому типу на этой почве ждать сложно.

Дюби выругался вполголоса, не особо торопясь, поднялся и пошагал в вольном стиле к начальству, демонстрируя отсутствие желания стучать каблуками и вытягиваться. Судя по спине, пришлось выслушать очередную нотацию. Даже гневаясь, Пулад не махал руками, не орал и вообще был спокоен до безобразия. Со стороны и не поймешь иной раз, разнос это или благодарность. Парни даже спорили, рыбья у того кровь или просто от рождения придурковатый.

Насчет воспитания в ордене никто не сомневался. Приходилось видеть вблизи братьев ордена, особенно в последнем походе. Люди как люди. Ничем не отличаются и так же орут от боли и ярости, чему бы их ни учили за закрытыми дверями. А этот будто замороженный. Даже в бою махал мечом с застывшим лицом отрешенного отшельника. Такое отношение всерьез нервировало.

— Так, — сказал сержант, вернувшись с озабоченным лицом. — У меня две новости. Странная и сомнительная.

— Это как? — встрял Крей.

— Это я так шутю. С какой начать? Ага, честно будет так… Господина лекаря, — он поклонился и шаркнул ножкой, изображая придворные манеры, — приглашает к себе с инструментами и лекарствами хорошо известная в городе Валанса.

Кто-то из легионеров в изумлении присвистнул. Похоже, о ней не один Феликс слышал.

— Кто-то в доме заболел?

— Ну, лучше, наверное, сумку взять, хотя Пуладу страшно не понравилось это предложение. В городе есть свои целители, и неизвестно, откуда и что она прослышала.

— Мое имя достаточно хорошо известно в определенных кругах, — Крей отчетливо хохотнул, — так что ничего удивительно, — невозмутимо закончил лекарь.

— Ну, вам с Валансой лучше знать, в каких кругах прославились, — тут уж заухмылялись все слушатели. — Короче, предложение пришло через здешнюю городскую верхушку, и прямо отказать нельзя. Но и отпускать тебя одного Пулад не хочет. Слушай, — озабоченно спросил легионер, — ты уж прямо скажи, под приговором ходишь? Чего без охраны никуда?

— Боятся, сбегу, — спокойно сказал лекарь. — Потому что с ножом к горлу пристали, чтобы поехал. А я не стремился в горы. Мне и дома прекрасно жилось.

— И?

— Ну, пока бежать не собираюсь. Честно.

— Слово дашь?

— А ты поверишь? Все равно ведь он приказал приставить ко мне охрану.

— Да. И выполню. Но тебе поверю. Интуиция, ага.

— Тогда обещаю. Как ко мне, так и я. Вернусь.

— Вот и прекрасно, — вздохнул сержант с облегчением. — Сам понимаешь, торчать рядом… хм… в ответственный момент никто не станет. А в таких домах другой выход всегда имеется. Мне что, всех гнать?

— А я как бы и не против, — заявил Крей. — Мне тоже интересно, нельзя ли это… ответственный момент…

Чимпай тихо заржал.

— Нет, правда. А вдруг обломится?

— Не по твоему рту рыбка, — беззлобно отрезал Дюби. — Один с тобой пойдет, кроме Талмата. Выбирай.

— Феликс? — спросил лекарь.

То кивнул, удивившись в душе. Не подозревал, что его так отличают. Никаких особых причин для того не имелось.

— А почему не я? — возмутился Крей.

— А я? — вскричал Берлад.

— Все, — припечатал сержант. — Остальные займутся другим делом.

— Странным?

— Сомнительным. Мы перебираемся с галеры на парусный бриг. Называется «Водяная корова».

«Чего только моряки не придумают!» — мелькнуло в голове у Феликса.

— Прямо сейчас и потопаем. Амуницию соберем, и в путь. Вас это тоже касается. После беседы, — опять ржание, — будьте любезны явиться на борт до рассвета. Иначе придется принимать меры.

— Я бы задержался, — мечтательно поставил в известность Крей.

— Ты вконец обнаглел. Слушать командира и молчать! — рявкнул сержант.

— Слушаюсь! — бодро ответил ничуть не впечатленный Крей. — Как говорил великий Халдун еще в бытность мою новобранцем, нельзя позволить, чтобы солдат слишком благоденствовал. Он ничем не отличается от осла, который, привыкнув к тяжести, портится от продолжительного отдыха сильнее, чем от работы. Потому рядового должно занимать всегда и вечно, без жалости и снисхождения. Маленький вопрос, разреши?

— Ну чего тебе еще?

— Почему странное приглашение — ясно. Не нашего полета птица. И не его, — кивнул на лекаря. — А вот почему сомнительное?

— Потому что мы идем в горы не за добычей. И все темнят, как последние скоты. Включая этого, не желающего отлучаться из дома. И мне не нравится ситуация. Очень. Пулад заплатил за перевозку вместо того чтобы потребовать доставить нас на военном корабле. Он очень торопится, и дело не в закрытых перевалах. Задницей чую, попомните мое слово, без неприятностей и смертей не обойдется!