Обещание Серебряной Крови

Глава 16 ОТКРОВЕНИЯ В ТЕМНОТЕ

Острый запах застарелого пота и кислой мочи ударил Лукану в ноздри, когда он вошел в камеру. За пределами слабого света его фонаря сгустилась темнота, давя на него, словно отягощенная страданиями и отчаянием бесчисленных заключенных, которые провели здесь свои последние часы, запертые в темноте, под поверхностью моря. Когда он поднял фонарь, свет не смог проникнуть в дальние уголки камеры, и, вглядываясь в темноту, Лукан не мог отделаться от ощущения, что темнота смотрит на него в ответ. Не будь чертовым дураком...

— Ты собираешься войти или просто стоишь здесь и любуешься видом?

Лукан вздрогнул от этого голоса, слишком громкого в тишине. Очевидно, это место ее не сломило. Еще. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — он не забыл, как Зандруса, не мигая, смотрела в зияющую пасть червя в Костяной яме. Такая храбрая женщина не будет бояться темноты.

Какой бы ни была роль торговой принцессы в убийстве его отца — если она вообще была, — Лукан не мог не испытывать к ней невольного уважения. Посмотрим, заслуживает ли она его.

Он закрыл дверь камеры и шагнул вперед, свет его фонаря заставил чернильную тьму неохотно отступить, открыв дальнюю стену камеры и фигуру, сидящую у нее, скрестив ноги и положив скованные запястья на колени. Зандруса прищурилась от света, стиснув зубы с тем же вызовом, который она демонстрировала в Костяной яме. Он понял, что она была привлекательной женщиной с высокими скулами и полными губами, которые насмешливо скривились, когда она смотрела, как он ставит фонарь.

— У меня было предчувствие, что мы с вами еще встретимся, — сказала она. Ее голос был надтреснутым и хриплым, но в нем все еще сквозило презрение. — В чем дело, не можете позволить невинной женщине спокойно умереть?

— Я бы предпочел, чтобы ты вообще не умирала, — ответил Лукан, присаживаясь перед ней на корточки. — Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не расскажешь все, что мне нужно знать.

Смех Зандрусы едва отличался от скрежета.

— Сколько еще раз, — сказала она, качая бритой головой, — вы собираетесь заставлять меня переживать ту ночь заново? Мне нечего сказать, кроме того, что я уже сказала — я не убивала лорда Савиолу, я не знаю, кто это сделал, и меня не волнует, что вы думаете...

— Меня не интересует, кто убил лорда Савиолу.

Это заставило торговую принцессу на мгновение замолчать.

— Тогда чего хочешь ты?

— Информацию, — ответил Лукан, опуская фонарь. — Ответы, которые только ты можешь мне дать.

Глаза Зандрусы сузились, а на лбу появилась морщинка.

— Я видела много лиц во время моего судебного процесса, если этот фарс вообще можно так назвать, — медленно произнесла она. — Но я не узнаю твое.

— Это потому, что мы никогда не встречались.

— Тогда почему ты сейчас здесь? Кто ты?

— Писец передает тебе привет. — Лукан сунул руку в карман кителя, вытащил маленький глиняный кувшин и поставил его на пол. Взгляд торговой принцессы метнулся к кувшину и снова к Лукану, в нем мелькнул огонек надежды, которого не было несколько мгновений назад.

— Писец, — выдохнула она, слабо улыбаясь. — Вот уж никогда не думала, что услышу это имя снова. А я-то думала, что все друзья меня бросили. — С ее потрескавшихся губ сорвался смешок. — Ты — один из ее слуг?

— Я сам себе хозяин.

— На это можно многое сказать. Что это? — Она указала на глиняный кувшин, звякнув цепями.

— Не знаю, но мне сказали, что тебе следует нанести это на кожу перед следующим появлением в Костяной яме.

— Боги внутри, — пробормотала Зандруса, наклоняясь вперед и щурясь на горшочек. — Если это то, о чем я думаю... — Она замолчала, снова переведя взгляд на Лукана. — Почему печать сломана?

— Потому что я ее сломал. — Лукан пожал плечами. — Боюсь, профессиональное любопытство. Из-за него у меня вечно возникают всевозможные неприятности.

— Внутри мелкий белый порошок?

Теперь настала очередь Лукана нахмуриться:

— Совершенно верно. Как ты...

— Он пахнет, как недельной давности труп, который оставили сохнуть на солнце?

— Что-то в этом роде.

Зандруса откинулась назад и медленно выдохнула:

— Будь я проклята. Я слышала, что такое существует, но не смела и подумать...

— Ты знаешь, что это такое?

— Алхимическая смесь, — ответила торговая принцесса, не отрывая взгляда от горшочка, как будто боялась, что тот может исчезнуть, если она отвернется. — Ее готовят из нескольких редких ингредиентов, не в последнюю очередь из измельченной кости драконьего угря. Говорят, что нанесенный на кожу, он эффективно отпугивает некоторых крупных существ, которые могут захотеть тебя съесть.

— Как червь в Костяной яме, — сказал Лукан, понимающе кивая.

— Вот именно, — пробормотала Зандруса, и ее взгляд внезапно стал отстраненным, как будто она вспомнила Гаргантюа, вставшую на дыбы перед ней с широко раскрытой пастью, усеянной зубами. — Итак, Писец раздобыла порошок, — сказала она, снова переводя взгляд на Лукана, — но у нее не было возможности передать его мне, поэтому она попросила тебя тайно переправить его в Длань, я права?

— Скорее приказала.

— И переодевание в инквизитора тоже ее идея?

— Конечно.

Зандруса усмехнулась:

— Опасное занятие — блефовать таком месте. Надеюсь, Писец тебе хорошо платит.

— Она не заплатила мне ни медяка. Контрабанда порошка для тебя и была ее платой за то, что она помогла мне проникнуть в Эбеновую Длань.

— О? С какой целью, могу я спросить?

— Поговорить с тобой.

Зандруса склонила голову набок, как будто впервые увидела Лукана.

— Когда-то я тоже занималась контрабандой, — наконец сказала она. — Писец рассказала тебе об этом?

Лукан кивнул:

— Она сказала, что ты была одной из лучших.

— Я была лучшей. Не жди от меня ложной скромности. Знаешь, в чем был мой талант? Я могла читать людей, как открытую книгу — я знала, чего они хотят, еще до того, как они открывали рот. И я знала, сколько они заплатят. — Она наклонилась вперед. — Ты задашь мне вопрос, может быть, несколько вопросов, и если я не отвечу на них так, как тебе хочется, ты уйдешь и заберешь этот горшочек с собой. Так?

— Да, — признался Лукан. Но если ты убила моего отца, я не почувствую ни капли вины.

— Тогда задавай свои вопросы. Хотя, возможно, сначала ты окажешь мне услугу и скажешь, кто ты такой.

— Ты меня не знаешь, но, готов поспорить, ты знакома с моим отцом.

— Возможно. Я знаю многих людей. Как его зовут?

— Конрад Гардова.

Губы Зандрусы слегка приоткрылись — единственная уступка удивлению:

— Подними фонарь повыше.

Лукан сделал, как ему было велено.

— Милость Ашеру, — выдохнула женщина, широко раскрыв глаза. — Теперь я это вижу — нос, изгиб челюсти... Ты очень похож на него.

— Так мне говорят люди. Ирония судьбы, на этом сходство заканчивается.

— Конрад часто упоминал о тебе, — продолжила торговая принцесса, не обращая внимания на горечь в голосе Лукана. — Лютер, верно? Или Лукас...

— Лукан.

— Ах, да! — Женщина нахмурила брови, недоумение сменилось энтузиазмом. — Но что ты здесь делаешь, Лукан? И как поживает Конрад?

— Он мертв.

Зандруса склонила голову:

— Мне искренне жаль это слышать.

— Неужели?

Торговая принцесса резко подняла голову:

— Конечно — мы с твоим отцом были друзьями, нас связывали давние отношения. Он никогда не упоминал обо мне?

— Нет, но он вообще редко со мной разговаривал.

— О? Я удивлена. Он хорошо отзывался о тебе в своих письмах.

— Каких письмах? — спросил Лукан, пытаясь скрыть свое удивление. — Почему мой отец тебе писал?

— Как я уже сказала, мы были друзьями.

— Вы были близки?

— Да.

— Насколько близки?

— Мы были друзьями, — твердо сказала Зандруса, почувствовав направление мыслей Лукана. — Ни больше, ни меньше.

— Я и не подозревал, что у моего отца были друзья.

— О, были, хотя я понимаю, почему ты так думаешь. Конрад всегда был в некотором роде волком-одиночкой, преследующим свои теории о людях Фаэрона. Он был просто одержим ими. Он часто подолгу рассказывал о них — какими, по его мнению, они были, какая судьба, по его мнению, могла их постигнуть...

— Мне жаль, что тебе пришлось все это выслушивать, — сухо сказал Лукан.

— О, я находила это увлекательным. Некоторые из его теорий были просто замечательными.

— Академия Парвы так не считала.

— Действительно. Я помню, как Конрад был расстроен тем, что они не признали его работу.

— Иногда мне кажется, что дело было не столько в его теориях, сколько в нем самом. Мой отец был...

— С ним было нелегко ладить? — предположила Зандруса, и уголок ее рта изогнулся в полуулыбке.

— Это еще мягко сказано.

— Конрад был одержим. До таких людьми часто бывает трудно достучаться. Раскрыть. И, временами, с ним было нелегко. Сложный, упрямый...

— Ты его знала.

— ...но, несмотря ни на что, он был хорошим человеком. И, возможно, у него было не так много друзей, но те, кто у него были, сделали бы для него все, что угодно. — Ее взгляд стал отстраненным. — Я бы сделала.

— Почему? Откуда ты вообще знаешь моего отца?

Зандруса моргнула, словно очнувшись от воспоминаний:

— Эту историю придется отложить до другого раза. Пожалуйста, расскажи мне, как умер Конрад?

— Он был убит.

— Убит? Кем?

— Я надеялся, что ты сможешь мне это сказать.

— Я? Я даже не знала, что он мертв. — Торговая принцесса с любопытством посмотрела на Лукана. — Если ты даже не знал о моей связи с твоим отцом, зачем ты меня разыскивал?

— Из-за этого, — сказал Лукан, доставая из кармана смятую записку. — Он написал твое имя, истекая кровью. — Он развернул листок и передал его Зандрусе, которая, прищурившись, посмотрела на кровавые каракули.

— Он написал это своей собственной кровью? — Торговая принцесса покачала головой и опустила записку. — Боги внутри. Что случилось?

Лукан уставился на нее, пытаясь найти хоть какие-то признаки обмана или вины. Он ничего не увидел. И все же эта женщина была контрабандисткой. Обман, должно быть, был для нее естественным.

— Я не знаю, — ответил он. — Шафия, управляющая отца, обнаружила тело в его кабинете, в руках он сжимал эту записку. Его ударили ножом. И не один раз. В комнате все было перевернуто вверх дном.

— Мне так жаль, Лукан. — Зандруса сложила записку и вернула ее Лукану. — Пожалуйста, поверь мне, когда я это говорю. И я понимаю, почему ты думаешь, что я могу быть причастна к его смерти, но к твоему отцу я всегда испытывала только одно чувство — величайшую привязанность. Я не принимала во всем этом никакого участия.

— Почему я должен тебе верить?

— Зачем бы мне это отрицать, если бы принимала? — Цепи торговой принцессы звякнули, когда она пожала плечами. — Ты пришел сюда, готовый убить меня, и с того места, где я сижу, стальной клинок в горле кажется более привлекательным предложением, чем снова встретиться с этим чудовищем в Костяной яме. — Она наклонилась вперед, ее голос смягчился. — Подумай, Лукан. Твой отец часто говорил о твоем живом уме. Советую тебе воспользоваться им сейчас.

Лукан моргнул, застигнутый врасплох:

— Он это говорил? В своих письмах?

Зандруса кивнула:

— Не пойми меня неправильно. Конрад в основном писал о своих исследованиях и обо всем, что занимало его в тот момент. Но время от времени он упоминал тебя, и его слова всегда были теплыми. Он гордился тобой, Лукан.

— Я... — Лукан замялся, не в силах подобрать слова, он даже не был уверен, что должен был чувствовать. — У нас были не самые лучшие отношения, — наконец признался он. — Особенно в последние несколько лет, что мы были вместе.

— Да, Конрад упоминал об этом. Это причиняло ему сильную боль.

— Причиняло? Но он никогда...

— Не говорил с тобой об этом?

— Да.

Зандруса вздохнула:

— Твой отец был замечательным человеком. Но я не уверена, что отцовство давалось ему легко.

— В этом мы можем согласиться.

— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, — продолжила женщина, печально улыбаясь. — У меня до сих пор хранятся все его письма. Я была бы счастлива показать из тебе. — Она подняла свои скованные руки. — К сожалению, я не в состоянии.

Лукан кивнул, его охватило чувство разочарования. Он надеялся на какое-то завершение, а не на тупик. Должно быть что-то еще.

— Есть кое-что, что я не понимаю, — сказал он, пряча записку в карман, — Почему отец думал о тебе перед смертью. Почему он написал твое имя? Почему он хотел, чтобы я тебя нашел?

— А, ну, это я могу объяснить. Когда я в последний раз видела Конрада, много лет назад, он подарил мне маленькую шкатулку и попросил присматривать за ней. Он сказал, что однажды ты, возможно, придешь искать меня, и, если ты это сделаешь, я должна отдать ее тебе.

Лукан уставился на нее, ошеломленный.

— Шкатулка? — наконец выдавил он. — Что это за шкатулка?

— Шкатулка Фаэрона. Не спрашивай меня, что внутри, потому что я не знаю. Она откроется только для тебя, так, по крайней мере, сказал мне твой отец. Вот почему я хранила ее все эти годы.

— Где сейчас эта шкатулка?

— В моем личном хранилище в счетном доме Три Луны, где она будет храниться до моей смерти. Кто может сказать, когда я окажусь в буквальном смысле в чреве чудовища? Без сомнения, все мое состояние и активы будут конфискованы моими бывшими коллегами из Позолоченного совета. — Она покачала головой. — Кровавые стервятники.

— Могу ли я как-нибудь получить доступ к твоему хранилищу?

— Нет. Вход разрешен только владельцу хранилища.

— Тогда не могли бы мы подделать какой-нибудь документ? Доверенность или что-то в этом роде?

— Хорошая идея, но это не сработает.

— Почему?

— Счетный дом предоставит доступ к хранилищу уполномоченным лицам владельца хранилища только в случае его смерти. — Зандруса выдавила из себя мрачную улыбку. — Как видишь, я еще жива.

— Значит, я никак не могу получить доступ к шкатулке?

— Нет, пока я в цепях.

— Есть ли шансы, что инквизиция отменит твой приговор?

— Никаких. Меня допрашивал сам Великий инквизитор Фиерро, и этот хладноглазый ублюдок был явно убежден в моей виновности.

— А ты? Я имею в виду, виновна ли ты?

Лукан едва не вздрогнул от ярости, сверкнувшей в глазах женщины, когда она посмотрела на него.

— Конечно, нет, — отрезала она. — Эмилио —лорд Савиола — был моим хорошим другом и главным союзником в Позолоченном совете. У нас были схожие интересы и ценности. Он был одним из немногих порядочных людей в этом гадючьем гнезде. Почему, во имя Ашеру, я должен желать ему зла?

— Мне сказали, что тебя нашли стоящей над его телом с окровавленным клинком в руке.

Зандруса откинулась на спинку стула, с ее губ сорвался глубокий вздох:

— Да, это правда. Мы вместе поужинали на вилле Эмилио, а затем провели вечер, обсуждая политику. Я сходила в уборную и, вернувшись, обнаружила его на полу с ножом в горле. Я ничего не могла поделать — он был уже мертв. Я вытащила нож, и, конечно же, в этот момент вошел слуга Эмилио с закусками. У этого человека было обыкновение появляться в самые неподходящие моменты.

— Он вызвал стражников?

— Конечно. Не могу сказать, что я его виню, я знаю, как это выглядело. Но я не убивала лорда Савиолу, понимаешь? Меня не было долго, туалет был прямо по коридору. Эмилио был жив, когда я уходила, и мертв, когда я вернулась. И я ничего не слышала. Ни шепотка.

— У тебя есть какие-нибудь предположения, кто убийца?

— Ни единой зацепки — но это точно не обычный бандит. Это была работа профессионала. Но у меня есть предположение, кто ему заплатил.

— И кто же это?

— Лорд Мурильо, — ответила Зандруса, скривив губы в отвращении. — Еще один торговый принц, один из самых могущественных в Позолоченном совете. Держу пари, что старый змей стоит за всем этим. Он ненавидит меня почти так же сильно, как любит монету.

— Так ты думаешь, он тебя подставил? Почему?

— Потому что я олицетворяю все, что он презирает, все, чего он боится. Я простой человек из Зар-Гхосы, который сколотил состояние и пришел к власти, и я хочу использовать свое влияние, чтобы помочь другим добиться того же.

— И Мурильо это не нравится.

— Да, чертовски верно. Мурильо — глава старого, престижного рода: «старая кровь, старые деньги», как в поговорке. Он владеет несколькими серебряными рудниками за пределами города и обращается со своими рабочими как с животными — именно так поступали его предки на протяжении многих поколений. Они трудятся в темноте за гроши, в то время как он богатеет на их страданиях. Мой законопроект все это изменит, и Мурильо ненавидит меня за это.

— Потому что это нанесет удар по его прибыли?

— О, дело не только в деньгах, — продолжила Зандруса, внезапно повысив голос. — Речь идет об улучшении жизни тысяч сафронцев и предоставлении им права голоса там, где раньше у них его не было. Речь идет о том, чтобы изменить саму структуру нашего общества, сделать его более справедливым, изменить баланс сил в этом городе, чтобы власть больше не была исключительно в руках Позолоченного совета.

— Благородная цель, — признал Лукан, — особенно учитывая, что ты являешься частью того же совета.

— Цель Позолоченного совета должна заключаться в улучшении жизни граждан Сафроны, а не в том, чтобы набивать карманы самых богатых ее членов.

— Так вот почему ты стала честным человеком все эти годы назад? Вот почему ты отказалась от контрабанды ради политики?

— Я решила, что самый простой и, возможно, единственный способ реализовать мое видение Сафроны — присоединиться к Позолоченному совету и попытаться изменить ситуацию изнутри. Это заняло у меня много времени, но в конце концов мне удалось приобрести необходимое богатство и репутацию, необходимые для того, чтобы войти в эту змеиную яму. — Она печально улыбнулась. — Я стала первой зар-гхосской торговой принцессой. Жаль, что у меня не было больше времени насладиться этим достижением — было слишком много работы, которую нужно было сделать.

— Как другие торговые принцы отреагировали на твое вступление в Совет?

— Мурильо и более старые семьи начали ворчать. Я даже узнала о кампании по моей дискредитации, но это ни к чему не привело — я слишком хорошо скрывала свое контрабандистское прошлое. Но большинство других принцев приняли меня, пусть и неохотно, потому что, в конечном счете, они уважают монету больше всего на свете, а у меня ее было много.

— Монета — единственный истинный бог в Сафроне, — процитировал Лукан, вспомнив слова Веллераса Гелламе.

— Да, — согласилась Зандруса. — Это благословение и проклятие, одновременно.

— Итак, Мурильо приказал убить лорда Савиолу и возложить вину на тебя, — задумчиво произнес Лукан. — Ты, должно быть, действительно прищемила ему нос.

— Мы заставили его и его союзников бежать в страхе, — ответила Зандруса, от раздражения сжимая кулак. — Ты должен понимать, что Совет разделен на две фракции: Мурильо и его собратья из Старой крови, которые унаследовали их богатство, и представители Новой крови — новые принцы вроде меня, которые сами сколотили себе состояние. Представители Старой крови, возможно, обладают бо́льшим влиянием, но представители Новой крови более многочисленны, и многие из них поддержали мои планы. Нам удалось добиться голосования по важнейшему законопроекту, который проложит путь к серьезным реформам. Вот почему я была с Эмилио в тот вечер, чтобы обсудить стратегию. И тогда, конечно, он... — Она вздохнула и покачала головой. — Мы были так близко.

— Настолько близко, чтобы Мурильо решил, что ему нужно предпринять решительные действия?

— Совет должен был скоро проголосовать, и Мурильо знал, что ему придется непросто — его жизнь, полная огромных привилегий и власти, которые он и его собратья по Старой крови считали само собой разумеющимся, оказалась под серьезной угрозой. Поэтому он взял дело в свои руки и решил, что убьет двух зайцев одним выстрелом. Теперь, когда лорд Савиола мертв, а я в цепях, законопроект, за который мы боролись, в руинах. Он никогда не пройдет, если голосование вообще состоится. И Мурильо и его союзники по Старой крови удержат свое богатство и власть.

— Должен быть способ доказать, что за всем этим стоит Мурильо, — сказал Лукан. — Доказать, что ты невиновна.

— Его нет. Нет ни малейших доказательств. — Зандруса подняла руки, гремя цепями. — Вот почему на меня надели это.

— Должно же быть что-то, что мы можем сделать.

— Я ценю твою мысль, Лукан. Действительно. Но ты и так уже достаточно рисковал. Пожалуйста, иди с моим благословением.

— И оставить тебя здесь, прикованную к стене в темноте, за преступление, которого ты не совершала? — Лукан покачал головой. — Нет, я не брошу тебя, ведь ты была другом моего отца. Кроме того, если ты была так близка со стариком, как утверждаешь, он, вероятно, вернется и будет преследовать меня, если я оставлю тебя здесь гнить. А это, черт побери, последнее, что мне нужно.

— Лукан...

— Долг платежом красен, — твердо продолжил он. — Ты посвятила свою жизнь помощи другим. Теперь позволь мне помочь тебе.

— Ты не обязан это делать.

— Нет, обязан. Ради тебя, ради отца и ради себя, потому что я хочу забрать шкатулку Фаэрона, которую оставил мне отец, и, похоже, вытащить тебя отсюда — единственный способ заполучить ее в свои руки. Я проделал весь этот путь в Сафрону не для того, чтобы уйти с пустыми руками.

— Отсюда нет выхода, для меня, — сказала Зандруса, сцепив руки. — Я ценю твою заботу обо мне, Лукан, но ты ничего не можешь сделать.

— Должны же быть какие-то доказательства. Что-то, что мы могли бы использовать.

— Ну, есть кое-что, — призналась женщина. — Странная деталь, которую я не могу объяснить. Я упомянула о ней инквизиции, когда они допрашивали меня, но сомневаюсь, что они обратили на это внимание.

— Продолжай.

— Когда я нашла тело лорда Савиолы, на его одежде был иней. Иней, ради всего святого! — Зандруса покачала головой. — Именно тогда я поняла, насколько холодно в комнате — она была похожа на ледник. Однако окна были открыты, и на улице стоял теплый летний вечер. Это просто не имеет смысла. — Торговая принцесса пожала плечами. — Я знаю, что это немного.

— Это только начало, — твердо сказал Лукан, скрывая свои сомнения. — Хотя я не знаю, с чего начать.

— Поговори с доктором Вассилисом — он был врачом лорда Савиолы и позаботился о его теле. Возможно, он тоже увидел иней или почувствовал холод. Возможно, он сможет помочь.

— Где я могу его найти?

— Он читает лекции в Коллегиуме.

— Тогда я поищу его там.

— Ты действительно сделаешь это для меня? — спросила Зандруса с ноткой сомнения в голосе, как будто не смела надеяться. — Ты попытаешься восстановить мое доброе имя?

— Мой отец тебе доверял, — ответил Лукан. — И я не брошу одного из его друзей в трудную минуту. — Он криво улыбнулся. — Кроме того, я хочу забрать ту шкатулку, которую он тебе дал.

— И ты ее получишь, — пообещала Зандруса, — как только я освобожусь от этих цепей. — Она улыбнулась, кивнув самой себе. — Ты действительно сын Конрада. Теперь я понимаю, почему твой отец так гордился тобой...

— Тихо, — прервал ее Лукан, поднимая руку и поворачиваясь к двери. За дверью послышались отдаленные шаги. — Кто-то идет.

— Вот, — прошептала Зандруса, — возьми это. — Она сняла с левой руки золотое кольцо с рубином и бросила ему. — Поговори с моим управляющим, — продолжила она. — Он будет на моей вилле. Магеллис сделает все, что в его силах, чтобы помочь, ты можешь ему доверять. А теперь иди.

Раздался резкий стук в дверь камеры.

— У вас там все в порядке, инквизитор? — раздался голос Рафаэлы из-за решетки.

Лукан испытывал искушение попросить ее оставить его в покое, дать ему больше времени. Торговая принцесса уже рассказала о его отце то, о чем он никогда бы не заподозрил, и теперь его удивляло, насколько отчаянно он хотел узнать, что еще может рассказать ему эта женщина. Отец гордился мной. Это открытие все еще его ошеломляло. Я понятия не имел.

Еще один резкий стук вырвал его из задумчивости.

— Инквизитор? Вам нужно что-нибудь...

— Я почти закончил, лейтенант, — крикнул он в ответ, решив, что сегодня ночью он исчерпал свою удачу. — Пожалуйста, подождите меня в приемной. — Шаги Рафаэлы удалились по коридору. — Я бы хотел, чтобы мы могли поговорить подольше, — сказал он Зандрусе. — Я хочу тебя спросить о столько многом...

— Мы еще поговорим, — ответила торговая принцесса. — В этом я уверена. И, когда мы это сделаем, я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.

— Ловлю тебя на слове. — Лукан взял глиняный горшочек и протянул ей. — Надеюсь, это тебе не понадобится.

— Надеюсь, что нет, — согласилась она, скривившись. — Я никогда не избавлюсь от этого проклятого запаха. — Она спрятала банку под тряпками. — А теперь иди. И, Лукан.

— Что?

— Будь осторожен.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Он схватил фонарь и вернулся к двери, оставив Зандрусу в темноте. — Лейтенант, — позвал он через решетку. — Идите за мной. — Услышав приближающиеся шаги Рафаэлы, он прочистил горло и громко произнес: — Вы предательница и убийца, леди Джеласси. Я надеюсь, Гаргантюа уделит вам немного времени. Это меньшее, чего вы заслуживаете.

— Убирайтесь, инквизитор, — отозвалась торговая принцесса с убедительной долей яда в голосе. — Само ваше присутствие меня оскорбляет.

Лукан ухмыльнулся и, распахнув дверь, шагнул наружу, даже не оглянувшись. Рафаэла ждала его в коридоре.

— Вы получили то, что хотели, инквизитор? — спросила она, закрывая дверь и вставляя ключ в замок.

— Не совсем, — ответил он, не нуждаясь во лжи. — Хотя леди Джеласси сообщила кое-какую интригующую информацию. Она дала мне пищу для размышлений. — И целый ворох новых проблем.