О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 6 Морской круиз. Конец путешествия

Чтобы все спасти — нужно на все решиться.

Тяжелая болезнь нуждается в решительном средстве.

Фридрих Шиллер.

Утром, улучив удобный момент, я пересказал всё услышанное Катерине. К моему удивлению, девушка не стала стонать, плакать, заламывать руки и взывать к небесам.

— Значит, до Марселя у нас есть время? — уточнила она, — Это дня два… Нужно успеть что-то придумать!

— Всю ночь думал! — вздохнул я, — И ничего путного… Не то, чтобы совсем мыслей не было, но как-то всё хлипко и ненадёжно получается.

— А на каком языке они общались? — рассеянно спросила девушка.

— Откуда ж я знаю? Я первый раз такую речь слышал.

— Ну, хоть как слова звучали?

— Эх!.. — почесал я затылок, — Мне бы ещё рта перстнем коснуться! Я бы тебе в точности передал! А так… ну, вроде бы…

И я постарался воспроизвести по памяти слышанные звуки.

— Похоже на испанский, — кивнула головой Катерина, — Да и имя Доминго испанское. А второго он точно Гаспаром называл?

— Точно.

— Господин матрос! — повернулась девушка к ближайшему, проходящему мимо моряку.

— Ишь ты! — усмехнулся тот, останавливаясь, — Впервые слышу такое обращение: «господин матрос»! Всё больше: «Эй, ты! Протухшая каракатица! Чего стоишь⁈ Линя захотел⁈». Так что же вы хотели спросить, синьоры?

— Я хотел спросить, как имя второго помощника капитана, чью каюту мы занимаем?

— Его зовут Гаспар, синьоры. Гаспар из Картахены.

— Эй, ты! — заревел неподалёку боцман, обращаясь к нашему собеседнику, — Ленивая образина! Чего встал⁈ Линя захотел?!!

Матрос грустно усмехнулся, подмигнул нам, и бросился со всех ног прочь. Боцман окинул нас подозрительным взглядом.

— Значит, второй помощник капитана не погиб в схватке… — задумчиво покусала себя за нижнюю губу девушка, — Значит, его отправили, набирать абордажную команду… Что ж! Во всём нужно видеть хорошее! По крайней мере, можно надеяться, что мы не ввяжемся в схватку на пути в Марсель! Раз у нас нет абордажной команды.

— А не попытаться ли нам улизнуть где-нибудь в промежуточном порту? — предложил я, — А до Марселя добираться уже по суше?

— Попробовать можно… Но, боюсь, капитан не даст нам сойти на берег.

— Как⁈ Даже, если мы попросимся просто прогуляться?

— Даже если бы у него были самые добрые намерения и он не хотел бы скормить нас рыбам, всё равно не отпустил бы. На берегу мы можем закупить себе провизии, а это лишит его изрядного дохода. Оно ему надо? А уж, если он собирается нас убить, то выпускать нас даже на пару минут из поля зрения ему совсем не с руки. Нет, надо придумать что-то другое!

— И что это вы тут вынюхиваете⁈ — опять капитан подкрался неслышно! — Что вы спрашивали у бедного матроса⁈

— Только бы Катерина не вздумала врать! — промелькнула у меня мысль, — Капитан обязательно проверит!

— Имя второго помощника капитана, чью каюту мы занимаем, — наивно улыбнулась ему Катерина, — Понимаете, я своему оруженосцу говорю, вот, мол, какой порядок у людей должен быть! Не то, что у тебя — вечно всё разбросано, а вот такой, как… как… А как у кого, и сказать не умею! Вот, уточнил у матроса. Теперь могу с чистой совестью сказать, что порядок должен быть, как в каюте у Гаспара из Картахены! А что тут такого?..

— Ничего такого… — скривил губы капитан Доминго, — Я только хотел сказать, что сейчас «Ловец ветров» наконец-то покажет свою прыть! Мы стоим идеально к ветру. Вы же хотели полюбоваться? Любуйтесь!

— Да мы уже… — пробормотал я, — Любуемся… Мы в восхищении, господин капитан!

Признаться, только ночные события заставили нас отвлечься от всего окружающего и не замечать очевидного. Шебека полностью оправдывала своё название! Она мчалась на всех парусах, казалось, обгоняя ветер, ловко перепрыгивая с волны на волну и сбивая с их гребней пенные барашки. И скорость всё нарастала.

— Да… — капитан ласково похлопал ладонью по борту и его единственный глаз затуманился, — Эту девочку ещё никому не удавалось обогнать… по крайней мере, под углом к ветру! Кхм… Ну, ладно, любуйтесь!

Доминго круто развернулся и зашагал от нас на капитанский мостик.

— Капитан, а как с завтраком? — запоздало спросил я его удаляющуюся спину.

— Цена вам известна… — не оборачиваясь бросил капитан, — А если это дорого, то считайте, что у вас пост! Хе-хе-хе!

Целый день мы строили и рушили наши планы. Строили. И рушили. Опять строили. И опять рушили.

— А если… — вдохновенно предлагала Катерина, — А если корабль подходит… ну, к Ницце, например, мы такие: «Пустите нас на землю!», Доминго: «Не пущу!», мы как бы в печали спускаемся к животным, а сами — раз! — открываем этот порт в корме корабля — два! — отвязываем коней и выталкиваем их наружу — три! — выпрыгиваем сами. И вплавь до берега! Эльке и Трогот будут держаться за конские гривы, а мы с тобой плавать умеем…

— А карета? — уныло спрашивал я, — Карету крестоносцам возвращать нужно.

— Ну-у… пошлём кого-то, хоть Трогота, чтобы сторговать карету у капитана. Купим в пять раз дороже цены. Но, зато, сами живы и всё у нас цело! А? Как план?

— Плохо… — вздыхал я, — Во-первых, как только мы начнём выталкивать коней, нас уже заметят. Один выстрел картечью из пушки, и можно забыть о нас навсегда. Во-вторых, Доминго может заявить в порту, что мы его матросы и сбежали с судна. И потребует поймать беглецов и вернуть. Сама же мне рассказывала о морских законах! Ну, и последнее. Допустим мы убежали и спрятались. И отправили Трогота на переговоры. Приходит такой Трогот торговаться про карету. А его — цап! — и пытать с пристрастием, где хозяева прячутся⁈ А потом шестьдесят головорезов по наши души — вот они!

— У тебя есть план лучше⁈

— Ну-у… а если нам захватить капитана в плен⁈

— Что-о-о?..

— А чего? Ночью, когда все, кроме вахты, спят, подкрадываемся к капитанской каюте, я этого Доминго какой-нибудь железкой… да, хоть подковой, по голове — хрясь! Он без сознания. Мы его связываем, а потом, утром, выталкиваем на палубу с ножом у горла! Дескать, отдадим вам живого капитана, когда вы нас в порту выгрузите! А если нет, то глотку ему перережем! Нас выгружают, мы отъезжаем подальше, развязываем капитана и хор-р-рошим таким пинком отправляем к своим пиратам.

— Ну ты… балда!

— Почему⁈

— Потому что мы выталкиваем капитана на палубу, а первый помощник нам такой, с усмешкой: «Режьте! Я капитаном стану, а вас, как убийц, все стражники всех христианских стран искать будут, пока не найдут и не вздёрнут!». И что ты ему ответишь⁈

— А если…

— А если…

Но, увы, все эти «если» разбивались об упрямую железную логику. Не получится! Это не те люди, с которыми можно договариваться. Это пираты! И самый главный пират — Чёрный Пёс Доминго.

А шебека всё неслась стремглав, разрезая морские воды, оставляя нам всё меньше и меньше времени, чтобы принять окончательное, единственно верное решение.

— Напугать надо капитана! — мрачно заметил я, после скудного обеда, прошедшего в тоскливом молчании, — Напугать до заикания! Чтобы он был рад избавиться от нас, да ещё и приплатить готов тому, кто его от нас избавит!

— И как ты его напугаешь? — язвительно поинтересовалась Катерина, — Опять себе болячки на теле нарисуешь? Так он тебя попросту за борт вышвырнет. И будет прав: нечего всякую заразу из моря на берег везти! А кровавым дождиком его не напугать. Он в таких кровавых дождиках побывал… да и нет сейчас дождика!

— Он очень любит свою шебеку… — задумчиво сказал я.

— И что⁈

— А то, что он говорил, будто под тем местом, где наши кони стоят, там у него пороховой склад!

— Та-а-ак…

— Ну-у… пригрозить, что если он нас не отпустит, то мы его взорвём! Вот и лампа в каюте! Масляная. Если масло пролить и поджечь… такой ба-бах будет!

— И как ты это выполнишь? Ну, пригрозил. Он тебе говорит: «Отпускаю! Иди!». Ты выходишь на палубу, а на тебя два десятка с абордажными саблями! И что?

— Ну-у… я остаюсь, а вас отпускают! А я стою с горящей лампой и готов выплеснуть из неё горящее масло… Во-о-от… А когда вы будете в безопасности… то я… м-м-м…

— Вот именно! Ничего ты не сделаешь. Погибнешь. Ну, спасёшь всех нас. И что? Какого лешего мы без тебя во Франции забыли? Чтобы опять в Мариенбург кругалями возвращаться, но уже без тебя? Стоило ли ради этого всё затевать?

— Ты права. Ты абсолютно права. Но что-то в этой мысли есть… Надо ещё подумать… Чего ещё боится капитан?

— Бунта на корабле, — не задумываясь ответила Катерина, — А ещё подводных рифов, морских чудовищ, сирен и русалок, морского епископа и своих друзей пиратов! Может ещё кого-то, но это уже надо у самого Доминго спрашивать.

— Морской епископ⁈[1]

— Ну, есть такое поверье у моряков… Кстати, у всех! Что есть в море, не то рыба-епископ, не то морской человек-епископ. И будто бы он может благословить экипаж, а может и наслать проклятие. И тогда…

— Понял-понял! Вода будет держать корабль, не давая ему двинуться, всякие морские гады из волн морских на палубу лезут, подводные рифы сами собой подпрыгивают, чтобы днище корабля пробить и всё такое прочее.

— Верно. Хотя я слышала, что уважаемые люди клялись, будто видели этого морского епископа собственными глазами!

— Жаль, что морского епископа нам негде взять… Тогда можно было бы такие условия ставить! И попробуй не выполнить, вся команда взбунтуется! Эх, если бы я владел подобной магией… Типа, дыхания под водой и хождения по воде! А одеться епископом труда не составит.

— Да, но пока не владеешь, давай искать другие выходы!

— Давай…

— Земля!!!

— Что, уже⁈ — испугалась Катерина, — Быстро же! Только вечереет! А мы ещё ничего не придумали!

— Лево руля! — раздался рык капитана.

— Есть лево руля!

Шебека плавно повернула и поплыла вдоль далёкого берега.

— Так держать!

— Есть так держать!

— Штурмана на капитанский мостик!

— Штурмана на капитанский мостик!!! — это уже вахтенный офицер.

— Ну, что? — тревожно взглянул я на девушку, — Какой план принимаем?

— Пока никакого… Это может быть Ница, может быть Антиб или Кан, может быть, в крайнем случае, Сен-Рафаэль. Но никак не может быть Марселем! Мне кажется, у нас ещё есть время подумать!

— А мне кажется, что времени у нас осталось немного. Эта ночь и ещё, может быть, следующее утро. А следующий день, пожалуй, пройдёт вдали от портов. Мы просто будем плыть в Марсель. Пока не приплывём. А когда приплывём… я думаю, к тому времени мы будем уже крепко связаны. Конечно, капитан Доминго может нас связать прямо сейчас… но он играет с нами, как кошка с мышкой. Ему доставляет удовольствие видеть, как мы беспечны. Чтобы потом — хлоп! — и мышеловка захлопнулась. Мышке слёзы, кошке смех.

— Так что же ты предлагаешь⁈

— Мне кажется, пора применять решительные меры!

— Какие?

— Увидишь… — туманно пообещал я.

Ещё пару-тройку часов корабль лениво скользил по волнам, всего с одним парусом, поднятым на фок-мачте. Потом приблизились к берегу и стал виден порт. Причаливать Доминго не разрешил. Корабль остановился, как выразились моряки, «на рейде», не знаю, что это означает. Однако, наша шлюпка, с десятком моряков, самим капитаном и одним из офицеров, быстро заскользила в сторону порта.

— А где это мы? — пользуясь отсутствием капитана, Катерина принялась расспрашивать вахтенного офицера.

— Антиб, синьор… — помолчав и подумав, вахтенный офицер решил, что великой тайны не выдаст.

— Как интересно! А зачем капитан отправился на берег?

— Так положено, синьор. Отметиться в порту.

— А долго мы здесь пробудем?

— Как решит капитан… — вахтенный офицер явно не отличался словоохотливостью.

— А как далеко до Марселя? — захлопала ресницами Катерина.

Мне кажется, она переигрывала. Подобное поведение простительно девушке, но подозрительно у юноши. Даже, у очень любознательного юноши. Как бы сказать… не так он будет вопросы задавать! Не так и не такие вопросы!

— До Марселя? — задумчиво переспросил вахтенный офицер, с сомнением поглядывая на неизменный капюшон, закрывающий голову девушки, — До Марселя… знают только Бог и капитан!

И вахтенный офицер решительно отвернулся от нас, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Ну, и на том спасибо…

Быстро темнело. То, что мне нужно. Я в волнении потёр руки и почувствовал, как теплеет перстень, ободряя меня, мол, не бойся, я с тобой! На носу корабля зажгли сигнальный фонарь. Хитрое устройство! Представьте, масляный фонарь, спрятанный в такую коробку, со стеклянными стенками! А сверху дырочки, чтобы дым выходил. И верёвочная петля, чтобы можно было эту конструкцию подвешивать на крюк.

Команде сегодня выдали к ужину по чарке вина и матросы ходили довольные. Потом всех загнали в этот… твиндек, что ли? В общем, под палубу. На палубе остались только вахтенные. Которые с неудовольствием поглядывали на нас с Катериной, всё ещё стоявших у борта и поглядывающих в сторону берега.

— Что такое⁈ — громко спросил я.

— А что? — взглянула на меня девушка.

— Мой Шарик беспокоится! Ты разве не слышала?

— Н-н-нет…

— А я слышал! Вот что! Пошли-ка ко мне Трогота, мы с ним посмотрим, что там с конём!

— Да он там же и спит, с конями! Ты разве забыл?

— А, да… Отлично! Тогда я навещу его.

— Что ты там увидишь, в темноте⁈

— Ничего! Но, если что-то с Шариком, я и на ощупь определю!

Я решительно открыл крышку люка и начал спускаться на вторую палубу, в загон для скота.

— Эй, Трогот! Ты что, спишь, что ли? — громко звал я, спускаясь, — Спишь, и не слышишь, что коню нужна помощь⁈ А ну, откликнись немедля!..

Сказать, что я удивилась, это ничего не сказать! Этот… этот бросил меня среди пиратов, ради своего коня! Нет, положим, пираты не собирались прямо сейчас швырять меня за борт, акулам на съеденье, они отложили это на завтра, но всё же!

Вахтенный офицер тоже заинтересовался и даже подошёл поближе к люку и заглянул внутрь. Но спускаться в полную темноту не решился. Из люка слышалось пыхтение, невнятный шёпот, ругань свозь зубы… Не вовремя Андреас затеял проверять лошадей, вот что я вам скажу! Даже, если это Шарик. Вот стукнет ему кто-то из коней, испугавшись в темноте, копытом в лоб, будет знать!

Минуты через три вылез Трогот и в расстроенных чувствах хлопнул крышкой люка.

— Ты что⁈ — испугалась я, — Там же ничего видно не будет!

— Там и так ничего не видно… — проворчал кучер.

— А Андреас⁈

— Нащупал какую-то шишку на ноге Шарира… Сидит, плачет. Я ему говорю, дай, мол, я пощупаю, я сызмальства при конях, а он мне ка-а-ак даст в лоб! И ведь, не промахнулся в темноте! А потом сел и заплакал…

— А ну-ка, пусти!

— Не трогайте его… Он словно ума рехнулся. Причитает, что недосмотрел, не уберёг. А конь его, дескать, не одну тыщу вёрст безропотно на себе нёс, да ещё оберегал при этом. Пусть проплачется. Авось, в разум вернётся?

Почти с полчаса ничего не происходило. Во всяком случае, на корабле пробили склянки — полчаса!

— Пойду-ка я проведаю нашего господина… — закряхтел Трогот, — Авось, проплакался?..

И он скользнул в проём люка.

— Эх, ваша милость! — послышалось из темноты, — Что ж вы так убиваетесь-то?..

Ответ был слышен невнятно, словно сквозь рыдания.

— Дык ведь, конские болезни, они разные… — рассудительно возразил Трогот, — Многие и вылечить можно. Вот, был у меня случай: жеребёночек приболел. Пузо отвисло, на все четыре копыта хромает. Ну, думаю…

Андреас ответил что-то раздражённое, но опять невнятное.

— Ну и не буду… — покорно согласился Трогот, — Ну и поплачьте, сударь, если душа просит. Душа — она сама знает, когда плакать, а когда остановиться!

Трогот снова вылез на палубу.

— Переживает… — вздохнул он, — Слов утешения не слышит…

— Он что там, всю ночь сидеть собирается⁈ — возмутилась я, — Ну-ка, пусти!

— Не нужно вам туда… — с нажимом сказал кучер, — И опасно, и вообще, иногда человеку нужно своё горе в одиночку пережить. Может, он сейчас Господа Бога об исцелении коня просит? Зачем же его смущать, такой важный разговор на полуслове прерывать? Не порадуется он этому, право слово, не порадуется!

— Ты так думаешь? — у меня забрезжили какие-то сомнения.

— Уверен! — твёрдо заявил Трогот.

Вахтенный офицер задумчиво ходил кругами вокруг нас, наверняка ругая себя последними словами, что позволил Андреасу спуститься вниз. Я его понимаю. Соваться в темноту ему совершенно не хотелось. Запросто можно шею сломать. И даже не потому, что кто-то там его с дубиной поджидает, а просто оступившись на ступеньке. А ведь, могут и поджидать! Отправить вахтенного матроса? А что делать, если матрос не вылезет и не ответит? Считать, что его лягнул конь и он потерял сознание или расценивать это как нападение? Поднимать по тревоге всю команду? А что сделает команда? Всей толпой ломанётся в темноту люка? Зажигать лампу категорически нельзя!

Кажется, склянки пробили ещё раз. И из проёма люка высунулась голова Андреаса. Он горестно всхлипывал и размазывал слёзы по щекам. Мне показалось, что дядька Трогот вздохнул с облегчением. Впрочем, вахтенный офицер тоже.

— Бедный… бедный Шарик… — причитал парень, — Что теперь с тобой будет! Как же тебя, бедного, угораздило… Это всё я! Нет мне прощения! Ты меня… мне… а я… у-у-у…

— Да, что там⁈ — не выдержала я.

— Всё уж-ж-жасно!! — еле прорыдал Андреас, — Пойдём в каюту, я тебе всё расскажу!

Ещё солнце не выглянуло из-за горизонта, когда мы с Катериной вышли на палубу. Бледные и мрачные. Всё просто: мы всю ночь ругались. Мы так и не пришли к единому плану. То, что я предлагал, девушке казалось слишком опасным, хотя она соглашалась, что затягивать с нашим освобождением ещё опаснее.

С первыми лучами солнца, на палубу вышел и капитан. Прищурился, разглядывая зарю, и мрачно пошёл на капитанский мостик.

— Свистать всех наверх! — отрывисто бросил он вахтенному офицеру.

И сразу засвистела боцманская дудка. А за ней — словно уже стояли наготове! — загрохотали по палубе десятки ног и команда выстроилась вдоль бортов.

— Пойду-ка я Шарика проведаю! — зевнул я, — Как он там, бедный?..

И, игнорируя все построения, пошёл прямо к нужному люку, нарушая всю стройность и гармонию флотской дисциплины!

Наверное, Доминго просто онемел от такой наглости и бесцеремонности. Иначе не объяснить. Но то, что он аж пожелтел от злости, было видно очень хорошо. И, пока он раздумывал, что предпринять в такой ужасной ситуации, я уже нырнул в темноту люка.

— Поднять якорь! — рявкнул капитан, обретая дар речи.

— Отставить!!! — гаркнул я во всю мощь своих лёгких, вновь показываясь из люка.

— Что-о?!! — капитан оторопел.

— А то! Морской закон! Закон пиратов! Команда имеет голос! Не слышал⁈

— Какая ещё команда⁈ — заорал капитан, — При чём здесь ты⁈

— Будет команда! И будет её голос! — пообещал я, — Ребята! Хотите заработать⁈ Или хотите пойти на дно⁈

Матросы растерянно переглядывались. Они пока ничего не понимали, как не понимал и капитан. Но — главное! — я привлёк внимание и теперь я управлял процессом. Пока. Если успею. Поэтому я торопился.

— Ребята! Господа матросы! Вот здесь… — я показал о-о-очень объёмистый мешочек, — Вот здесь золотые монеты! Вы хотите их заработать⁈

— Да! — выкрикнули несколько нестройных голосов.

Особо жадные. Ну, что ж, уже хорошо.

— А вот здесь… — я высунул из люка небольшой, но вполне приличный бочонок, — А вот здесь… смотрите сами!

Я зачерпнул из бочонка горсть чёрного порошка, бросил перед собой на палубу и поднёс горящую свечу. Ба-бах! — негромко взорвался порошок.

— Порох… — побледнел боцман, — Бочонок пороха над пороховым складом…

— Да-да… — зловеще подтвердил я, — Одно ваше неосторожное движение, и я взорву шебеку к энтой матери! Вы можете выбрать, чего вы хотите: золота или взорваться! И, согласно морскому закону, команда может сказать капитану своё решение!

— А что надо-то?.. — рассудительно уточнил один из матросов, — Ну, чтобы было золото, а не порох?

— Отличный вопрос! — мне слегка полегчало. Мы начали общаться. Это серьёзный и жирный плюс! — Видите ли, я случайно услышал, как капитан обещал скормить нас акулам. А мы этого не хотели бы. Так вот: если вы высадите нас на берег, вы получите золото. Если откажетесь, я взорву шебеку. Да, мы погибнем. Но мы погибнем все вместе! Выбирайте!

— Он лжёт!!! — завизжал капитан, — Он блефует! Он не взорвёт себя! У него кишка тонка!

— Хотите проверить? — закричал я в ответ, — Отлично! Как только я увижу хоть одну рожу в просвете люка, я взрываю корабль!

И я исчез в глубине проёма. На самом деле, я просто шагнул на две ступеньки вниз и остановился. Отлично понимая, что произойдёт дальше. Да и рисковать над пороховым складом не очень-то хотелось. Я даже, на всякий случай, погасил свечу.

— Эй-эй! Как там тебя? Господин пассажир! Не балуй! — услышал я испуганный оклик боцмана, — А ну вылазь, ещё поговорим!

— Отлично! Поговорим! — выглянул я снова, потихоньку зажигая свечу вновь от огонька в ладони, — Ваши предложения⁈

— Просто убейте этого гавнюка! — надрывался капитан, — Кто первым снесёт ему башку, получит премию!

— Он врёт! — хладнокровно прокомментировал я, — Он вам всегда врёт! К примеру, мы сговорились, что за нашу перевозку мы заплатим семьсот пятьдесят флоринов. Это же по десять флоринов на каждого! Даже, если офицерам положена большая доля! А сколько он пообещал вам⁈ Или он даже ничего не обещал⁈ Так знайте: он врёт!

— Убейте! Убейте подонка!!!

— Прошу прощения, синьор! — с достоинством возразил капитану боцман и окинул матросов взглядом, — Но команда собирается на совещание! Не так ли, ребята?

— Да… — загудели матросы, собираясь в кучу, подальше от капитанского мостика, — Надо посовещаться…

Если бы взгляды могли убивать, я давно валялся бы дохлым. Капитан Доминго просто прожигал меня ненавидящим взглядом своего единственного глаза. И метался по капитанскому мостику, словно крыса, загнанная в угол.

Совещались матросы совсем недолго.

— Синьор! — шагнул от толпы матросов тот самый боцман, — Команда выбрала золото. Мы высадим пассажиров в порту, хотите вы того, или нет. Вы готовы нами командовать, чтобы выполнить нужный манёвр? Или нам выбрать другого офицера?

— Я скомандую! — прохрипел Доминго, страшно оскалившись, — Я вами, мерзавцами, ещё так скомандую, что вам тошно будет! Ладно… На этот раз, ваша взяла… А ну, по местам стоять!!! С якоря сниматься!!!

Вот, что значит, морская дисциплина! Только что матросы голосовали против своего капитана, но услышав такую привычную команду, их словно ветром смело с носа корабля, и все разбежались по назначенным местам.

Доминго, кажется, взял себя в руки. Только побагровевшее лицо капитана выдавало бушевавшие в нём страсти. Подозреваю, весьма порочные страсти… И всё же, он идеально подвёл шебеку к причалу. Я же говорил, капитан нежно любил свой корабль и ни за что не позволил бы нанести ему вред.

Я заблаговременно нырнул в проём люка. Встал в углу, чтобы не мешать разгрузке и в то же время всегда быть наготове со своим бочонком пороха. На всякий случай, теперь у меня в руках было две свечи. Вдруг, одна случайно задуется ветром? Или проходящий матрос резко дунет, неожиданно наклонившись к свече? Если их две, то, пожалуй, не будет рисковать. Лицо я состроил самое решительное!

Перстень на пальце потеплел, но не пульсировал, не показывал, что есть явная опасность. Матросы, со страхом оглядываясь на меня, кажется, превзошли самих себя в скорости. Считанные минуты, и уже карета, лошади и прочие пожитки были на причале.

— Добро пожаловать за землю!.. — скривился капитан, заглядывая в люк.

— Чтобы ты шарахнул нам в спины картечью? — ответно усмехнулся я, — Нет-нет, я отплыву в море вместе с вами… А там уже и попрощаемся.

И с удовольствием увидел, как заскрежетал капитан зубами от злости.

— Попрощаемся… — задыхаясь, пообещал Доминго, — Навсегда!

— Надеюсь и в самом деле, больше не увидеть твоей хари! — не остался я в долгу.

Ко мне спустилась Катерина, заглянула мне в глаза своими огромными глазищами:

— Ты как?..

— Всё под контролем… — улыбнулся я и перешёл на шёпот, — А вот ты будь осторожна! Если пираты за нами погонятся, они будут нас искать… где?

— М-м-м… за городом?

— Правильно! Или в самом дальнем трактире. Ну, такая привычка у убегающих — убежать подальше. А ты, наоборот, поселись в центральной гостинице, возле рынка! Только распорядись, чтобы карету и лошадей в какой-нибудь сарай загнали. Я тебя буду искать в трактирах возле рынка!

— Ты, главное, сам выживи, Андреас!

— Выживу! — уверенно пообещал я, — Чего там? Не впервой!

— Я буду ждать! — пообещала девушка, уходя, — Я буду очень ждать!

— Синьор, — вежливо попросил матрос, когда я убедился, что Катерина сошла на берег, — Не могли бы вы со своим порохом… на палубу?.. А то, не ровён час…

— Да-да, конечно… — согласился я.

Но полностью на палубу так и не вылез. Так и стоял на верхней ступени люка, держа в одной руке бочонок, а в другой свечу. Десять минут… пятнадцать… полчаса…

Корабль давно уже оделся во все паруса и мчался уверенной рысью, а я всё медлил. На меня уже поглядывали с нетерпением. Ну… пора! Медленно, озираясь, я вышел на палубу и отставил бочонок в сторону.

И сразу всё на корабле замерло. Больше сотни глаз уставились на меня. Кто-то с жадностью, кто-то с любопытством, некоторые сочувственно… и, по крайней мере, один глаз — с ненавистью.

— Ребята! — довольно бодро окликнул я, — Я обещал вам золота?.. Вот оно! Держи!!!

И я швырнул мешочек на палубу. Я его специально завязал еле-еле. От удара о доски, хлипкий узел развязался и золотые монеты покатились по палубе.

— Лови!!! — раздался испуганный крик боцмана, и десятки тел распластались по палубе, загребая монеты двумя руками.

А я уже мчался со всех ног к противоположному борту!

Длина шебеки составляет около тридцати метров, ширина — втрое меньше, но эти десять метров я бежал, казалось, целый час! Если я сейчас споткнусь, если чья-то рука в последний момент ухватит меня за сапог… Это конец! Но, нет, повезло! И я отчаянно оттолкнулся в последний раз от палубы, прыгая за борт.

— Арбалетчики!!! — чуть не фальцетом завизжал капитан, — С оружием! К левому борту!! Стреляйте сукина сына! Стреляйте!!!

Ха-ха! «Стреляйте»! Я ведь, почему бежал так натужно? Потому что мысленно ещё делал важное дело: с помощью перстня я брал управление над одним из вёсел. Ну, вроде того, как брал управление над метлой в апельсиновой роще. Вот только весло гораздо тяжелее метлы! Но, с другой стороны, у меня уже был опыт!

Как «откуда опыт»? А вы и в самом деле поверили, что я целый час рыдал у копыт Шарика? Нет, если бы с конём и в самом деле произошло что-то подобное, может быть я и заплакал бы. Даже, наверняка заплакал бы. Но вчера это была инсценировка. На самом деле, Трогот изображал, что я в загоне и горюю — талантливо изображал, кстати! — а я оседлал весло и слетал на берег. Через тот самый порт, через который коней заводили, только чуточку его приоткрыв. Иначе, откуда бы у меня бочонок пороха взялся⁈ Так что, сегодня, хоть и было сложно, но уже какой-то опыт был. Поэтому, перепрыгнув через борт, я не плюхнулся в воду, а оказался верхом на весле. И тут же рванул вперёд, очень низко, почти над самыми волнами.

Я думаю, минуты три у меня ещё есть в запасе. Пока капитан приведёт команду в повиновение — а это произойдёт не раньше, пока всё золото не будет собрано! — пока арбалетчики сбегают за оружием, пока они выстроятся вдоль борта, выцеливая меня среди волн… Ничего они не выцелят! А оглядывать горизонт в поисках меня, летящего на весле, никому и в голову не взбредёт! Я ушёл! Точнее, улетел! Я жив! Счастье-то какое!!!

[1] Морской епископ, согласно средневековым книгам, выглядел приблизительно так: