О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 15 Пора в дорогу!

Колесница не поедет на одном колесе. Так и

судьба не везёт, пока человек сам не начнёт помогать ей.

Елена Блаватская.

— Ну и вопросики вы задаёте, милый Андрэ! — озадачилась Александра, — С пленными просто, я напишу записку к барону Матису ле Пюизе, у него, кажется, ещё остались пленные англичане, которые не сумели или не успели выкупить себя из плена. А как быть с художником? Ну, положим, пообещаю я ему, как бы говорите, «хоть бочку золота», вот только где я ему эту бочку возьму?

— Это будет моя бочка золота, — скромно пообещал я.

— А вы где возьмёте?

— Просто авиньонский папа получит на одну бочку золота меньше, — улыбнулся я.

— Когда вы говорили про гору золота для папы, я предполагала, что вы возьмёте заём, — поджала губы Александра, — Допустим, у испанцев. Они недавно устроили еврейские погромы и пока не успели прогулять золото и ценности, отнятые у иудеев… Я предполагала, что у вас есть, скажем, вексель с открытой суммой, подписанный Великим магистром Ордена… Но где вы возьмёте бочку золота здесь⁈ Да ещё срочно? Не возите же вы в самом деле бочки золота с собой⁈ Ха, у вас просто-напросто кони такую тяжесть не потянут!

— Где я возьму бочку золота — это мои проблемы! — довольно сухо заметил я, — В любом случае, я обещаю, что если будет художник, то будет и золото!

— Я всё больше и больше восторгаюсь вами! — заверила меня Александра, — Хорошо! Будет художник! А записку барону я прямо сейчас напишу.

Как я ни упирался, как ни пугал Катерину всяческими страхами, но она вызвалась ехать вместе со мной.

— Или поеду сама по себе! — пригрозила девушка, когда я категорически отказался брать её в поездку.

Пришлось брать… А вы бы что сделали? Вот то-то… Конечно, с ней удобнее, её все в округе знают и помнят, и то, что не позволят мне, с удовольствием разрешат ей… всё это понятно… но страшно: а вдруг по округе рыщет тот самый таинственный враг, который только и поджидает, чтобы мы вот так, опрометчиво, выпорхнули из замка⁈ Единственное, что утешало, что сегодня нас сопровождали четверо бравых всадников из охраны нашего замка. Предупреждённые об опасности, вооружённые и готовые к внезапной атаке.

Почему-то я был уверен, что такая атака не заставит себя ждать, но… мы скакали добрых два часа, а на нас никто так и не напал. Показался замок и стал стремительно приближаться, я всё крутил головой выискивая засаду, но нет. Мы благополучно прискакали к замку и нас без вопросов впустили во двор. Особенно, когда увидели, что в карете сидит Катерина.

— Ваше сиятельство! — расплылся в улыбке хозяин замка, старый, одноногий барон, который, тем не менее, счёл своим долгом выйти на крыльцо, встречать сюзерена, — Какой чудесный сюрприз! Сколько же я вас не видел? А вы похорошели! Или это от прохладной погоды так щёчки зарумянились?.. Прошу, прошу, проходите!

И он заспешил, ковыляя, пристукивая по полу деревянной ногой, но умудряясь оказаться впереди всех.

— Господин Матис!.. — позвала Катерина, — мы приехали по одной-единственной причине…

— И слушать не хочу! — замахал руками старик, — Пока не отведаете моего вина за моим столом… не буду слушать! А вот потом — всё что захотите! Хоть жизнь отдам, только скажите слово! Но, после вина!

Я шёл неторопливо, размеренно, вальяжно. Это мы с Катериной так специально придумали, чтобы я в свою роль потихоньку вживался. А она будет со стороны наблюдать и потом скажет, где я плохо сыграл. Ну, и раз я не торопился, а стража замка не смела меня обогнать, да и наши сопровождающие шли позади, получилось, что наша процессия изрядно растянулась. Старик хозяин оглянулся пару раз с недоумением, кто это отстаёт, когда он, одноногий, успевает, но скорость сбавил и в трапезную мы вошли всё же компактной группой.

Сперва Матис хотел посадить на главное место Катерину, но девушка заупрямилась, и села с краю. Барон Матис подчёркнуто сел рядом с ней. А я, не мудрствуя лукаво, сел напротив, оказавшись, по факту, даже ближе к хозяйскому трону, чем сам хозяин. У барона слегка вытянулось лицо.

— Может быть, вы представите мне своего спутника? — вежливо спросил он у Катерины, пока слуги суетились, расставляя по столу бокалы и лёгкую закуску, пока вносили вино и виночерпий разливал его по кувшинам.

— Э-э-э… — замялась Катерина.

— Пока моё имя скрыто, — сухо ответил я за неё, — Но мир ещё содрогнётся, когда его узнает!

— Неужели? — нисколько не испугался Матис, — Что же такой важный господин делает с такой малочисленной охраной? Вдруг у меня дурные намерения на ваш счёт?..

— А вы рискните, — надменно посоветовал я, — Попробуйте нанести урон моей чести! Не успеете трижды прочитать «Отче наш», и ваш замок по камешку разнесут! А потом вы очень горько будете сожалеть о нанесённой мне обиде. Но не долго. Неделю, две… полагаю, вы большего срока пыток не вынесете… У меня отменный палач!

— Даже так? — округлил глаза барон, — Неужели вы серьёзно⁈

— Серьёзнее некуда! — поджала губы Катерина.

— Ну-у… что сказать? Тогда заранее извиняюсь, за простоту обхождения! Я человек не высокого титула, простой рыцарь, за свою жизнь видел, конечно, и королей, и королевских министров, но… только, когда они отчаянно матерились во время боя! А в дворцах королевских не был и пиров королевских отведать Бог не сподобил. Так что, прошу простить, если мой слуга вам не с той руки вино нальёт!

Старик вроде бы извинялся, но глаза хитро блестели.

— За это прощаю! — барственно откинулся я на спинку кресла, — Знал куда еду! Если же вас, сударь, и в самом деле интересует дворцовый этикет…

— Боже упаси! — отмахнулся в шутливом испуге Матис, — Этак, выучишь слуг дворцовому этикету, так они, канальи, и бокал вина тебе без расшаркиваний не поднесут! Хоть ты умирай от жажды! Не-е-ет, пусть у меня всё по-простому останется!

Но я заметил, как он посерьёзнел. Упоминание о том, что я знаю тонкости дворцового этикета, дало свои плоды. Я же говорил — дьявол кроется в мелочах! Теперь он пытался сообразить, насколько я знатен, если дворцовый этикет для меня — обычное дело.

Наконец, вино начали разливать по бокалам. И вот тут, барон и в самом деле растерялся. Кто должен первым говорить тост? Хозяин? Его сюзерен в лице Катерины? Или неведомый самозванец? А если не самозванец⁈

— Да будет над нами благословение Божие! — небрежно поднял я бокал, даже не удостоив взглядом хозяина, — Да свершится великая воля Его!

— Во веки веков! — привычно и машинально подняли бокалы остальные.

Ну, а потом уже пошло. Тост от Катерины, тост от хозяина, тост от первого гостя, второго… Я лениво цедил вино, рассматривал свои ногти, и всем своим видом показывал, как мне скучно. Дескать, убожество… Не к такому я привык, ох, не к такому!

Наконец, цепочка гостей окончилась, и право тоста вновь перешло ко мне.

— Не пора ли делом заняться?.. — вместо тоста спросил я, и посмотрел прямо в глаза барону Матису, — Мы вроде бы приличия соблюли, вина отведали…

— А что за дело? — поднял на меня взгляд барон, — Ваше… ваше…

— Называйте пока «ваша милость»! — снисходительно усмехнулся я, — Потом всем рассказывать будете, как вы, вот прямо за этим столом, принимали не кого-нибудь, а… кхм! И называли меня попросту! Вам, конечно не поверят. А вы будете им доказывать, свидетелей называть… Хе-хе! В общем, к делу, господа!

— Так, что за дело?.. — барон, кажется, окончательно поверил в мою значимость, и теперь бросал на Катерину умоляющие взгляды, в попытке разобраться, кто же я на самом деле.

— Его высо… кхм! Я хотела сказать, его милость, господин Андрэ, хотел бы поговорить с пленными англичанами! — подыграла мне Катерина.

Брови барона прыгнули на лоб.

— Англичанами? — сдавленно переспросил он, — Увы ваше… я хотел сказать, ваша милость, у меня их осталось всего трое из семерых. Остальные внесли выкуп и были отпущены восвояси…

— Пусть будет трое! — согласился я, — Где они? В темнице? Проводите меня туда!

И, не дожидаясь согласия, поднялся из-за стола. Конечно, барон тоже вскочил. Хотя ему, на его деревянной ноге, это было нелегко.

— Оставьте нас! — непререкаемым тоном заявил я, когда мы спустились в подземелье замка, где были оборудованы камеры заключённых, — Фонарь оставьте, а сами отойдите подальше! Может остаться только леди Катерина.

— Да-да… сударь! — попятился хозяин, — Конечно… сударь!

— Ты английский знаешь? — шёпотом уточнил я у девушки.

— Слабенько… — призналась она, — Но объясниться смогу.

— Начни с ними разговор по-английски! А потом замолчи. Чтобы они одни говорили! Когда я усвою язык, я сам с ними заговорю, тогда можешь помогать. Договорились?

— Договорились! — шепнула девушка и заговорила на каком-то тарабарском языке. Впрочем… некоторые слова мне показались знакомыми! Вроде испорченного немецкого!

Один из пленных разразился ответной тирадой и я поспешно начал свои манипуляции. Сперва я поковырялся пальцем в ухе, вроде бы у меня проблемы со слухом. На самом деле, конечно, я коснулся уха перстнем. Потом вытер рот тыльной стороной руки, опять-таки, коснувшись перстнем губ. Потом почесал в левом виске. Правой рукой, которая с перстнем. Опять же, незаметно коснувшись рубином второго уха. О-о-о! А я понимаю о чём говорит пленный!

— Прошу внимания, господа! — сказал я на чистом английском, — Судя по тому, что вы томитесь в неволе, ваши родные не спешат вас выкупить… или не имеют такой возможности. Я готов сделать это из своих средств! Выкупить одного из вас, или всех вместе. Но! Не абы кого! Мне нужен человек, лично видевший короля Генриха Четвёртого — раз! Этот человек должен не просто видеть короля, но и сопровождать его в походах, пусть даже в качестве кучера! Лишь бы был рядом — два! Этот человек должен знать королевский дворец и уметь рассказать о нём — три! Такого человека я не просто выкуплю из плена. После того, как он расскажет о своём короле всё, что знает, я дам ему достаточно денег, чтобы всю оставшуюся жизнь он жил припеваючи. А теперь вопрос: есть среди вас такой человек⁈

Трое пленников переглянулись.

— А зачем вам это, сэр? — осторожно спросил один из них.

— Вообще говоря, жизнь короля Генриха достаточно известна, — вмешалась Катерина, на ломаном английском, — Но сэр Андре… я хотела сказать, сэр Эндрю пишет подробную биографию короля! И ему хотелось бы услышать некоторые детали, не вошедшие в официальные хроники. Так что, вреда никому никакого не будет, а будущим читателям любая мелочь, касающаяся короля, будет интересна!

Это, кстати, она молодец! По-английски моё имя, действительно, звучит как «Эндрю».

— Ах, вот оно что… — с облегчением вздохнул тот, кто спрашивал, — Ну, вообще-то говоря, мы все трое из отряда стрелков при королевской особе. Дворяне, но… не из самых богатых, как вы догадались. Очень может быть, что король и не узнает нас, если встретит. Зато мы его отлично знаем!

— Ну, что ж… — подвёл я итог, — Если вы согласитесь три дня подряд рассказывать о своих приключениях в обществе короля… то я немедля начинаю переговоры о вашем выкупе!

— Но вы поклянётесь, что это не послужит против английской короны? — с беспокойством уточнил другой.

— Клянусь! — заверил я, — Прямо сейчас клянусь! Копьём Георгия Победоносца, покровителя рыцарства!

— Мы согласны! — за всех решился третий, до сих пор молчавший.

Ох, господа хорошие! Забегая вперёд скажу, что из тех историй, которые рассказала мне эта троица, можно было бы несколько пухлых романов состряпать! И, ведь, не врали! Помня наставления царя Соломона, я первым делом разлучил эту троицу. И, беседуя с каждым, перепроверял те данные, которые говорили их товарищи. А они не могли знать, что сказали двое других! И всё сказанное подтверждалось! Это было так любопытно! Но я отвлекать ваше внимание на их рассказы не буду. Скажу только, что через три дня я мог бы бродить по королевскому дворцу или гулять по королевскому парку с завязанными глазами, а самого короля я представлял, словно он и в самом деле был моим родным отцом. Но всё это будет только через три дня. А пока я торжественно, в присутствии свидетелей, выкупил пленных и мы, расширенным составом, отправились обратно в Мино. Недостающих коней любезно предоставил барон Матис, как и сопровождающего, который должен этих коней обратно пригнать.

— Как я держался? — шепнул я Катерине, едва мы остались одни.

— Неплохо… — сдержанно похвалила девушка, — И всё же, было такое ощущение, что тебе чего-то недостаёт…

— Посоха… — вздохнул я.

— Чего-о-о⁈

— Видишь ли, я вспомнил, как держались наши жрецы во время торжественных церемоний. И взял себе за образец. Но мне постоянно не хватало посоха в руке! Знаешь, такого, с завитым краем, в который вделан драгоценный камень.

— Ну, положим, с посохом ты выглядел бы… вообще, как балда! Но, почему бы тебе не завести себе трость?

— Трость⁈

— Трость. Некоторые пожилые дворяне имеют привычку носить с собой трость. И часто рукоятью служит золотой набалдашник, или, например, горный хрусталь. Или что-то похожее. Ну, им-то трость нужна, чтобы поддерживать дряхлое тело… а тебе — для солидности! А?

— Надо попробовать! — отозвался я, — Купим, где-нибудь в Дижоне. И, пока будем ехать, я к нему привыкну. Или выкину, если не понравится… А в остальном?

— Мне кажется, что вначале ты не очень-то внушил к себе доверие. Но, когда я подыграла… и потом… короче, барон Матис перед расставанием очень настойчиво уточнял, чей ты наследник престола!

— Надеюсь, и перед авиньонским папой ты подыграешь? Мы же вместе едем, нет?

— Только попробуй уехать без меня! Я тебе уеду!

— Отлично! Договорились! Нет, вообще говоря, я поехал бы и без тебя… но с тобой я чувствую себя увереннее!

— А я о чём? Даже не думай без меня смыться!

— Милый Андрэ! А вот и художник! — заявила на следующий день Александра, подталкивая в спину худощавого, нескладного, молодого человека, с перепачканными краской руками.

— А достаточно ли он хорош? — уточнил я, вынужденно прерывая беседу с одним из англичан.

— Говорит, что хорош… — пожала плечами Александра.

— Взгляните на этого человека! — предложил я, показывая художнику своего собеседника, — А теперь отвернитесь! И набросайте его портрет. Не оглядываясь! Тогда я решу, достаточно ли вы хороши для моих замыслов.

— Пф-ф! — односложно ответил художник, принимаясь чиркать карандашом.

Я внимательно следил, чтобы тот не подглядывал.

— Ну-у… как-то так! — распрямился парень, — Если не углубляться в детали и не раскрашивать красками!

С листа бумаги на меня смотрел англичанин. Точная копия!

— Великолепно! — вынужден был признать я, — Вы гений, э-э-э…

— Маэстро Натан из Лозанны!

— Вы гений, маэстро Натан! Господин Гриффин, я вынужден прервать нашу занимательную беседу! Более срочные дела — увы! Вас проводят в вашу комнату…

— Скажите лучше, в камеру, сэр!

— В комнату… Вы, кстати, были в камере и можете сравнивать. А то, что из комнаты вас не выпускают и охраняют, так это временно. Я же обещал: через три дня вы все будете свободны! Идите, сэр Гриффин. Александра! Спасибо тебе! Это чудесная новость, что нашёлся такой замечательный художник!

— Вообще-то я не подарок! — предупредил Натан.

— Вообще-то я тоже! — заверил я, — Но, думаю, договоримся! Если вы такой мастер, то работы вам от силы часа на три. И вы уже богаты!

— Пока меня это устраивает! — усмехнулся Натан, — А если ещё кормить хорошо будут…

— Будут! — заверил я, — И кормить, и поить, и… это… ублажать…

— А в чём работа?

— Ну, вот смотрите: я однажды… точнее, трижды, видел некоего человека. Мне очень надо, чтобы вы изобразили его как можно точнее. С моих слов.

— Трудно… — почесал переносицу Натан, — Но попробовать можно. Даже интересно!

— Тогда берите лист, карандаши, и садитесь за стол. А я буду рассказывать, что я о нём помню…

Я ошибся. Какие там «три часа»! Мы просидели с художником целый вечер и даже часть ночи!

— Не то… — бормотал я, взяв очередной лист бумаги, — Есть некоторое сходство, но не то… Брови надо выше, скулы не так широко… Здесь обычный взгляд, а у того был взгляд колючий!

— Колючий! — парировал Натан, — Лучше б вы, ваша милость, сказали, что глаза маленькие и глубоко посажены! Тогда взгляд выглядит «колючим».

— Точно! — обрадовался я, — Маленькие и глубоко посаженные! И вот здесь, у самого края брови, небольшой шрамик, почти незаметный…

— Ну, давайте ещё раз… — вздыхал Натан, подтягивая себе очередной лист и принимаясь быстро чиркать карандашом, — Вот так… вот так… и вот так! Теперь похоже?

— Не то… Вроде бы, ямочка была на подбородке? Или нет? А, точно, была! И нос острее. Хотя у основания широк, но на кончике острее!

— Ну, давайте измараем ещё листочек! Теперь что не так?

— Щёки! Здесь получились щёки надутые, а он худощавый был. Узкие скулы и впалые щёки!

— Предупреждать надо, ваша милость! Давайте ещё лист…

— Пойду-ка я, господа, спать! Похоже, вы здесь надолго!

— Господи! Александра! А я так увлёкся, что…

— Да, ладно уж! Сама вижу. Давайте, художничайте, лишь бы толк из этого вышел. Я распоряжусь, чтобы вам принесли вина и закуски…

— Спасибо! Доброго сна! Эй, а ты что тут рисуешь? У того волосы тонкие и висюльками, а у тебя они жирные и кучерявые!

— Бумаги-то вам хоть хватит, маэстры? — насмешливо оглянулась на нас Александра.

— Бумаги хватит, — заверил Натан, — Если вы за неё заплатите!

— Заплатим, заплатим! Ты не отвлекайся! Волосы, говорю, висюльками!

Я долго всматривался в окончательный вариант, прохаживаясь по комнате, со свечой в руке. Он! Ей-Богу, он! Тот самый! Или у меня уже взгляд «замылился» и я ошибаюсь?

— Вот что, Натан. Мне кажется, очень похоже. Но я хочу взглянуть на эту бумагу утром, а ещё лучше, при свете дня. И если это будет то, что нужно…

— То вы мне заплатите две тысячи золотых?

— Нет. Тогда тебе нужно будет сделать с десяток таких набросков. Разных. Как будто этот человек отпустил усы и бородку. Или всё сбрил. Как будто он надел парик. Как будто он надел повязку, словно одноглазый. Понимаешь? Мне нужно, чтобы стражники поглядели на него во всех возможных видах. Не у всех развита фантазия, чтобы представить. Лучше, если увидят на портрете. И уже тогда я заплачу тебе две тысячи золотых.

— Серьёзно⁈ Вообще-то я на двадцать золотых договаривался! Но две тысячи мне нравятся больше!

— А? Это я оговорился! Речь шла о двухстах монетах!

— Ну, пусть будет двести… А две тысячи всё же лучше!

— А жадность — это смертный грех! Не слыхал?

— А я из этих двух тысяч щедрый дар церкви сделаю! Тогда и не грех вовсе!

— Ты хотел сказать, из двухсот? Это же лучше, чем двадцать?

— Ладно, пусть будет двести… и десять за бумагу… и десять за срочность… и сорок за то, что я расторг предыдущий контракт… и десять за…

— Триста! — перебил я, — Пусть, для ровного счёта, будет триста!

— Пусть! — согласился Натан, словно делая мне одолжение, — Пусть будет триста! Так и быть!

— Любопытная личность! — задумчиво заметила Александра, рассматривая наброски, сделанные маэстро Натаном, — Такого и в самом деле, достаточно один раз увидеть, чтобы запомнить навсегда… Эй, стража! Позовите ко мне лейтенанта Жан-Реми! А, вы уже здесь, сударь! Взгляните на эти изображения. Видели ли вы этого человека? Или очень похожего?

— Нет! — уверенно заявил бравый стражник, быстро проглядев рисунки, — Я не видел этого человека! Я бы запомнил.

— Ну, что ж… С одной стороны даже хорошо! Значит, его нет в замке. Но всё равно, прошу показать изображения каждому стражнику. Каждому! И если кто-то опознает его в попытке проникнуть в замок… пять золотых от меня лично! Нет! Десять! Держите эти рисунки при себе, и прошу, чтобы каждая смена стражи, перед заступлением на пост, вновь и вновь просматривала эти картинки. Это страшный человек! Всем быть начеку! Ясно⁈

— Да, ваше сиятельство! Будет исполнено!

И лейтенант, спрятав рисунки за отворот дублета, поспешно вышел из комнаты.

— А вы, милый Андрэ, чем вы думаете заняться?

— Я завершил свои занятия, — слегка поклонился я, — Рассчитал и отправил восвояси и художника, и пленных англичан… Меня больше ничего не держит на пути к авиньонскому папе… кроме…

— Кроме моих рекомендательных писем… — закончила за меня Александра, — Ах, как не хочется с вами расставаться, мой друг! Но я понимаю, что для мужчины долг превыше всего. Я подготовила письма… Вот они. А тебя, милый Андрэ, умоляю, возвращайся скорее! Мне каждый день без тебя будет годом казаться. Или даже столетием…

— Кхм!.. — только и смог выдавить я из себя.

На следующее утро, сразу после утрени, мы с Катериной тронулись в путь. Категорически отказавшись от любого другого сопровождения, и в то же время не забывая об осторожности: четыре арбалета лежали в карете наготове — только взвести. И Эльке уже умела взводить арбалеты почти мгновенно.

Конечно, Александра настаивала, чтобы «хотя бы до Дижона» нас сопровождала охрана, но я был неумолим. Чем меньше людей знают о нашей поездке — тем нам спокойнее! И ещё, никому не нужно знать, где именно мы остановимся в Дижоне. А я такую остановку запланировал! Потому что так надо.