О чем молчат рубины. Книга 2

Глава 10 Мино

С азартом жить на свете так опасно,

Любые так рискованны пути,

Что понял я однажды очень ясно:

Живым из этой жизни — не уйти.

Игорь Губерман.

— Ну, что ж… — приняла решение Катерина, — До Мино километров шестьдесят… Часа за два доедем!

— За полтора! — попытался уверить я, и встретил скептический взгляд.

— Кто здесь все дороги знает? — покосилась на меня девушка, — Кто твёрдо уверен что наш путь лежит по предгорьям и виляет как собака хвостом? Два часа! Но это значит, что у нас есть ещё время для других дел…

— Перекусить? — с надеждой уточнил я.

— Обжора! — проворчала Катерина, — О душе бы подумал, а не о брюхе!

— И что я должен думать о душе?

— А то! — оживилась девушка, — Что здесь есть собор святого Венигна, покровителя Дижона. Я хочу помолиться именно там!

— Я думаю, Бог тебя везде услышит… — зевнул я, — Даже, если ты будешь молиться молча.

— Ну, ты балда! Как ты не понимаешь, что если ты молишься в соборе имени святого, то этот святой присоединяется к твоим молитвам⁈ А значит, Господь твою молитву яснее слышит и более снисходителен к грехам твоим. А святой Венигн — уважаемый святой! Пошли!

— Пошли… — вздохнул я, — Но после пообедаем. Обещаешь?

— Обещаю, обещаю… Прощайте, господин Шарль! Вы были столь любезны, что мне, право, жаль расставаться!

— Прощайте, ваше сиятельство — высунулся из-за борта белозубый Шарль, — Благослови вас Господь! Даст Бог, ещё доведётся мне оказать какую-нибудь услугу такой щедрой леди!

И мы отправились в собор святого Венигна.

— Ничего себе! — воскликнул я, с почтением оглядывая огромное сооружение, — Это не келья святого отшельника, это гораздо больше!

— Кафедральный собор! — с гордостью сообщила Катерина, словно сама его строила.

— Кафедральный?..

— Ох, ну ты… Давай, я тебе быстренько: самое простое — это часовня. Маленькое сооружение, как правило, посвящённое одному из святых, без алтаря. Чуть побольше — капелла. Здесь уже можно служить литургию, поскольку есть частный алтарь.

— Как это, «частный алтарь»⁈

— А так, что капелла может быть замковой или домовой церковью. Вроде часовни. Но с алтарём. Или может быть пристройкой к обычной церкви, но для особых молитв. Ну, ты понял: часовня с алтарём — это капелла. Дальше — храм. Он же — церковь. Он же — костёл. Короче, место для молитв. Главный храм в городе — собор. Он как бы «собирает» все церкви под своим руководством. И служит там не кто-нибудь, а сам епископ! У собора ещё несколько предназначений. Не зря он «собор», то есть, место собраний. В соборах, как правило, происходят собрания горожан, по разным вопросам, касающимся общегородских тем, для проведения торжественных церемоний, а кроме того, именно в соборе спасаются люди, в случае вражеского нашествия. Грех убивать людей в церкви, но трижды грех убивать их в соборе! Если же в соборе устроена кафедра епископа, то это кафедральный собор. Ещё важнее! Кстати, «кафедра» — это трон. Ну, то есть, в соответствии с Евангелием от Иоанна, в подражание Иисусу и двадцати четырём восседавшим рядом с ним старцам, в кафедральном соборе устраивается трон для епископа и двадцать четыре обычных стула для священников. Это особо святое место в кафедральном соборе! Не считая алтаря, конечно. Теперь понял?

— Понял, — вздохнул я, — Келью святого расширили, понастроили вокруг высоких стен, установили алтарь, поставили трон для епископа и всё это назвали кафедральным собором. Ах, да! Про святого не забыли! Его именем кафедральный собор назвали!

— Ох и врезала бы я тебе! — мечтательно проговорила Катерина, — Прямо между глаз! Если бы не рядом со святым местом мы стояли! А так приходиться смиряться… хотя и с трудом! Учти это на будущее! Пошли!

— Да, что с тобой⁈ — не выдержала Катерина за обедом, — Я думала, ты голодный! Поэтому меня не слушаешь, вокруг не смотришь, на окружающее не реагируешь, говоришь всякие глупости… Но ты и не ешь! Ты четыре раза зачерпнул ложкой из пустой миски! И отправил себе в рот! Что с тобой, Андреас⁈

— Всё нормально, — попытался отбрехаться я, — И Дижон мне нравится, и этот… кафедральный собор святого… как его? Бенигна?

— Венигна! — холодно поправила девушка.

— Да, его. И внутреннее убранство, и снаружи… особенно крыша… да… Нигде таких крыш не видел![1] И горчицы здесь вкусные…

— Ты ни разу не зачерпнул горчицы! — припечатала Катерина, — Что с тобой, Андреас⁈

— Волнуюсь… — вздохнул я, откладывая ложку в сторону, — Никак не могу придумать, как вести себя с папой авиньонским. Каким я должен быть, чтобы он беспрекословно отдал мне перстень? Что такого я должен сказать, чтобы он выполнил моё желание?

— Тем более, что тебя раскусил простой лодочник, — проворчала Катерина, тоже задумываясь, — Подумать только! Простой лодочник Шарль, и тот понял, что ты не француз! Подожди!..

— Что? — с надеждой посмотрел я на девушку.

— А что, если… хм!.. А почему нет?.. — бормотала она про себя, еле слышно.

— Что⁈

— А с другой стороны… И как он… А если… Ну, ведь может и так быть!..

— Что?!!!

— Есть план! — подняла она на меня взгляд, — Он рискованный, но это лучше, чем ничего! Хочешь быть принцем?

— Нет!

— А придётся. Не тушуйся так, ты будешь незаконнорожденным принцем. Бастардом.

— Ещё не легче!

— И не просто бастардом-принцем, а английских кровей!

— Вообще ужасно!

— А теперь слушай внимательно. Одиннадцать лет назад к власти в Англии пришёл король Генрих Четвёртый Болингброк. Это прозвище по названию крепости, где он родился. В юности, ещё графом Дерби, выступал против короля Ричарда Второго Бордосского, потом помирился с королём, потом король изгнал его из Англии. Тот странствовал по Европе, вроде однощитного рыцаря. И даже, участвовал в войнах и сражениях. Жизнь вёл… соответствующую. Потом самовольно вернулся в Англию, к нему примкнули многие сторонники, и он низложил короля Ричарда. Как я уже говорила, около одиннадцати лет назад он сам короновался.

Ещё до того, как стать королём, он был женат. Жена умерла. После коронации он женился вторично, но детей от второго брака пока нет. А от первого брака у него сейчас шестеро детей, четверо мальчиков и две девочки. Но, говорят, был ещё один ребёнок, который умер, прожив всего четыре дня… И это был самый первый ребёнок… И его звали Эдвард.

— Так…

— А теперь слушай ещё внимательнее! Вопрос: чего хочешь ты?

— Я хочу перстень!

— А чего хочет авиньонский папа?

— Твою мать! — с чувством выдохнул я, — А ведь, меня учили! Меня учил старый, мудрый Фарн: хочешь поймать крокодила — бери с собой гнилое мясо! Ну, кроме кошки, конечно… Ты не любишь гнилое мясо, зато его любят крокодилы! Ловить надо не на то, что любишь ты, а на то, что любит тот, кого тебе надо поймать! Как же я мог забыть⁈

— А почему нельзя дохлую кошку? — с любопытством уточнила Катерина.

— Священное животное, — пояснил я, — Чтобы тебе понятнее было, это как, если бы ты пыталась мощами святых приманить медведя…

— Ну, ты сравнил!!!

— Для египтянина — вполне нормальное сравнение, — отмахнулся я, — Кроме того, это я фигурально, для образности. Но, как я забыл⁈ Итак, что нужно авиньонскому папе? Ответ прост: ему надо вернуть свою власть! А значит…

— А значит, — перебила девушка, — Ему нужны деньги! Золото. А деньги для тебя…

— Пыль! — подтвердил я, — Итак…

— Итак, к нему приходит некий Эдвард, принц Уэльский, которого нынешний король Англии объявил умершим, а на самом деле попросту спрятал по ряду таинственных причин… но вот-вот объявит о том, что он жив! И предлагает папе… ну… полмиллиона золотом! Взаимный обмен. Папа захватывает власть, признаётся всеми единственным и самым правильным папой, а за это поддерживает твою английскую экспансию во Франции. Как будто твою. А в залог будущих дружеских намерений…

— Большой рубин крестоносцев!!! — с жаром воскликнул я, — Блестящая идея! А почему я вдруг «принц Уэльский», а не какой-нибудь другой?

— Потому что первенец, — улыбнулась Катерина, — Ты что, не знаешь этого обычая?

— Нет…

— Ох, ну ты… ладно, расскажу. В тысяча двести восемьдесят третьем году, тогдашний английский король Эдуард Первый, Длинноногий, подавил восстание в Уэльсе, в результате полностью его завоевав. Это валлийские земли и даже язык там валлийский, разновидность кельтского. Собрал он всех валлийских вельмож, и ласково так, мягко, попросил принести вассальную клятву. От такой мягкости у некоторых по спине пробежались ледяные мурашки… Ну, те посоветовались и, дерзко так, отвечают, мол, ладно, быть по сему, но ты назначишь нам правителя-наместника! Который будет управлять нами от твоего имени, но при этом подойдёт под три наши условия! Тут Эдуард слегка удивился и даже с минуту раздумчиво посматривал на своего палача… Но потом всё же спросил, а что, собственно, за условия? Условия — отвечают ему валлийские дворяне — следующие: первое: он должен родиться в Уэльсе! Второе: он не должен ни слова не знать по-английски! Третье: он не должен совершить ни одного бесчестного поступка в своей жизни! А сами друг на друга поглядывают. Мол, кого из нас он выберет?.. Потому что, кого же ещё, кроме как из нас? При таких-то условиях? И тут, внезапно, Эдуард согласился! Хорошо, — говорит, — Завтра я объявлю наместника. Готовьтесь!

Наутро собрались опять валлийские дворяне, друг друга в бока подталкивают, на палача глаз косят… а палач с отточенной секирой позади стоит. Выходит Эдуард и опять, мягко так, душевно: я обещал назвать вам наместника? Чтобы он родился в Уэльсе? Чтобы ни слова не знал по-английски? Чтобы не совершил бесчестного поступка? Я ничего не перепутал?.. Тогда вот мой новорожденный сын! Он родился сегодня ночью! В Уэльсе! Ни слова не знает по-английски! И не совершил ничего предосудительного! Он даже пелёнки испачкать ещё не успел! Можете подходить, присягать… Палач! Проследи!..

Ну, вот, с тех пор и до настоящего времени, первенец короля мужского пола, а значит, наследник короны, носит титул принца Уэльского!

— Хитро! — усмехнулся я, — Подожди! Так ты меня в наследники английского престола метишь⁈

— А чего мелочиться? Сейчас принцем Уэльским считается Генрих Монмут, но мы его подвинем! Правда, после того, как тебя король Генрих Четвёртый признает своим сыном… Но мы же интриганы? Мы и это провернём?

Мы оба расхохотались.

— Гора с плеч! — признался я, — Отличная идея! И у нас больше десяти дней, чтобы эту идею как следует обдумать и довести до совершенства. Великолепно! Та-а-ак… а что это у нас на столе? О! Телячьи отбивные, фаршированная утка, свинина в сметанном соусе… и по какому поводу такое изобилие?

— По поводу того, что когда я спрашивала, заказать ли очередное блюдо, кое-кто тупо глядел в пространство, кивал головой и отвечал: «да-да, конечно!» — проворчала Катерина.

— Ну и правильно! Пора подкрепиться, как следует! А вот эти десять каких то горшочков… это что, горчица? Ну-ка, ну-ка… Отпробуем! М-м-м! Вкусно! А, кстати! Кое-кто мне рассказывал, что лучше бургундских вин и на свете не бывает! Не заказать ли по кружечке?..

— Ожил! — счастливо улыбнулась Катерина, — Ей Богу, ожил!

Вина мне не дали. Сказали, что в трактире могут опять обмануть и вместо настоящего бургундского подсунуть какую-нибудь гадость… да вот, хотя бы опять шампанское! И пообещали, что уж в Мино у меня будет возможность напробоваться. От души!

Я поверил. Ага! Особенно, когда мне сказали, что я могу хоть по десять кружек любого из сорока шести сортов вина, который делают в Мино. Да, хоть по десять кувшинов!

После обеда глаза у меня посоловели и я предложил отложить поездку на завтра. А что? Переночуем в Дижоне, а утречком спозаранку…

— Щаз-з! — односложно ответила Катерина, — Расплачивайся, я жду в карете!

И упорхнула на улицу. Я со вздохом полез за пазуху…

Неподалёку о чём-то беседовала группа пилигримов. Наверное, в любом трактире Европы вы увидите подобную группу. Одни идут к святым местам, другие оттуда возвращаются. И делятся впечатлениями. Бывает, кто-то согрешит, покается на исповеди, и ему дадут такую епитимью, посетить такое-то святое место и там ещё раз покаяться. Чаще, сами дают обет Богу, например, если у жены были тяжёлые роды. Что, мол, если Господь спасёт и жену и ребёнка, то непременно схожу к святым местам и щедрую денежку пожертвую. И все эти люди выглядят одинаково: в тёмных, прочных, дорожных плащах с капюшонами, похожими на монашеские рясы. В таких не страшно попасть под дождь, не запачкаешь, если присядешь отдохнуть на придорожный камень и вообще, практично. Здесь была точно такая же группа. Раньше я на них и внимания не обратил бы, занятый собственными мыслями, но теперь заинтересовался.

— И ты видел самого папу римского⁈ — с почтением спрашивал один, седоволосый.

— Вот, как тебя сейчас вижу… — солидно отвечал другой, — Пошёл я в Латеранский собор, вознести молитву Господу, оглядываюсь… Матерь Божья! Сам папа мимо меня идёт! Я — на колени! И все, кто рядом был, тоже на колени пали. А папа, вот эдак, широко нас перекрестил, благословил, и пошёл дальше, по своим делам…

— Ишь ты! — восхищённо воскликнул ещё один, совсем почти подросток, — Это же такое благословение… оно на всю жизнь!

— Это да… — согласился рассказчик, — После того благословения много чего хорошего со мной произошло. Вот только некогда мне вам всё рассказывать. Дела сами себя не делают. Помогай вам Бог, добрые люди, а мне пора…

И он встал. Меня словно под дых ударили. Это же он! Тот самый, который наше посольство преследовал! Тот самый, который арбалетную стрелу мнимому барону Гастону в самую середину груди вогнал!

Я стоял ошеломлённый, а мой враг прошёл совсем рядом, чуть не толкнув меня плечом, да ещё нагло подмигнул мне на ходу, небрежно бросил пару монет на стойку и вышел прочь. А через мгновенье я услышал как загрохотали подковы нескольких лошадей по брусчатке. Только тогда я пришёл в себя. С удивлением увидел, как мёртвой хваткой сомкнулась моя рука на рукояти меча. С трудом заставил себя разжать руку. Расплатился с трактирщиком и вышел на улицу. Светило тусклое солнышко, чирикали вездесущие воробьи, сновали туда-сюда разные люди, а меня била крупная дрожь.

Как я забыл⁈ Как я упустил из виду⁈ Почему я решил, что если и были преследователи, то они теперь преследуют отряд крестоносцев, а не меня⁈

— Андреас! Ну, где ты пропадаешь? — улыбаясь позвала Катерина, — Пора в путь! Скоро я обниму своего батюшку! Ты понимаешь? Меня полтора года дома не было! Ну что ты встал, словно пенёк? Едем же! Едем!

— А… куда поскакали всадники только что? — хрипло спросил я.

— Какие всадники? А… да, были какие-то всадники! А в чём дело⁈

— Это наши враги… — вынужден был признаться я, — Те самые, которые преследовали посольство. Которые устраивали засады.

— Что⁈ — улыбку Катерины словно стёрло, — Ты не ошибаешься⁈

— Нет… Я их главаря очень хорошо разглядел. Это он. Я узнал его, а он узнал меня. Впрочем, похоже, что он и без того знал, что это я. Они нас преследовали и во Франции.

— Знал и не попытался отравить, утопить или ещё как-то взорвать? Если в посольстве мы принимали все меры предосторожности, то здесь, во Франции, мы вели себя очень беспечно! Он мог избавиться от нас десятки раз!

— Загадка… — вынужден был признать я, — Я не понимаю, почему я ещё жив, почему он ещё нас не прирезал…

— Поехали! — решилась Катерина, — Если в эти два часа нас не убьют, то потом мы будем в безопасности. А я поговорю с батюшкой! И тогда в опасности окажется именно он, наш таинственный преследователь! Едем!

Застоявшиеся лошади рванули изо всех сил.

Скакали ровно два часа. И каждый миг я был в напряжении: а вдруг откуда-нибудь из-за угла вынырнет эта пятёрка? И пойдёт навстречу, на рысях, набирая скорость и растягиваясь в цепь, перегораживая дорогу…

Краем глаза видел, что и Катерина начеку. Во всяком случае, в окошко кареты было видно, что в руках у неё взведённый арбалет. Ещё один взведённый арбалет был в руках Эльке, но я уверен, что Катерина дала ей строгий наказ держать оружие стрелой вверх и ни в коем случае не выпускать из рук. А потом передать ей, когда она прикажет, чтобы Катерина могла выстрелить второй раз. И я уверен, на двоих моих противников у меня будет меньше. А я — что ж? — мне выпало схватиться с тремя бандитами… Во всяком случае, выиграть время, пока Катерина не перезарядит арбалеты.

Когда вдали завиднелся замок, и Катерина в окошко выкрикнула, что это её родовой замок де Мино, я совсем уже был уверен, что враги поблизости. Не могут они позволить, чтобы мы достигли безопасного места, не могут! Ведь они знают, за кем охотятся? И всё же мы вполне благополучно добрались до ворот замка! Никого не встретив в пути.

— Ваше сиятельство! — радостно завопил привратник, разглядев, что за девушка перед ним, — Какое счастье! Ребята! Открыть ворота! Скорее! Её сиятельство вернулась! Ура!!

— Ты пользуешься популярностью… — заметил я, еле переводя дух после бешеной скачки.

— Сомневался? — устало улыбнулась девушка, осторожно разряжая арбалеты, — Зря!

Тем временем ворота протяжно заскрипели и решётка ворот поползла вверх. Нас встречали не через узкую калиточку, а полностью распахнув ворота. Как дорогих гостей, а ещё вернее, как любимых хозяев.

— Я дома! — на глазах девушки выступили слезинки, — Господи! Я дома!!!

[1] Перед вами — старый Дижон, а также его центр — кафедральный собор святого Венигна. Обратите внимание на мозаичные крыши. Это тоже визитная карточка Дижона. Не случайно, даже погружённый в глубокие раздумья, наш герой обратил внимание на эти удивительные крыши!