О бедном мажоре замолвите слово 2

Глава 21

Следующим утром, за три часа до времени «икс», барону Алексееву на телефон прислали координаты места дуэли. Обычная практика — до последнего момента локацию держат в тайне от сторон, чтобы они не смогли заранее подготовиться и получить преимущество над противником. Что в наших обстоятельствах особенно забавно — бой-то подстроен от начала до конца.

Но и фиг бы с ними. Мы на их хитрый болт найдем гайку с нужной резьбой. Посмотрел на карты местности — ничего особенного в выбранном месте не обнаружил. Десять кэмэ от границы Красноярска, приличный кусок леса в несколько гектаров, пересечёнка, овраги, кусты и вот это вот всё. Есть где развернуться — как силам Зубова, так и нашему «засадному полку».

С другой стороны, для тридцати мужиков (по пятнадцать с каждой стороны) — не такая уж и большая площадка. Что-то около трех городских кварталов, без зданий, разумеется, но со своими особенностями в виде бурелома, ограниченной видимости и перепада высот.

— Коварная местность, — задумчиво заметил Семёныч — командир дружины барона, который вместе с нами изучал карту. — Можно в два счёта напороться на неприятности. Хорошо, что я парней обучил работе в «зелёнке».

В отличие от Колодина, чьи силы были представлены наемниками, у Алексеева бойцы были выходцами из родовой дружины. Он так-то для провинции считался игроком среднего размера: десяток предприятий, куча земли различного назначения, недвижимость в нескольких городах. И дружина в три десятка бойцов. Это много, кстати, большая часть местных «феодалов» обходится в половину меньшей численностью.

Но у Ивана активы достаточно сильно друг от друга разбросаны, поэтому так. И сейчас половина его сил готовилась к бою насмерть. Насмерть, блин! Как по мне — диковато для двадцать первого века, пусть и с поправкой мира на аристократию и магию. Причем, больше даже напрягала готовность подчинённых идти умирать за интересы господина. Напрягала лично меня — память Шувалова считала это естественным.

Но объяснение этому было довольно простое. Родовые дружинники, это что-то вроде кадровых военных при феодале. Всю жизнь тренируются, готовятся, получают нехилую зарплату с соцпакетом, которая распространяется даже на членов семьи. И все ради таких вот моментов — умереть за господина. Или не дать умереть ему.

Эдикт Равных — механизм созданный именно для того, чтобы сохранять жизнь одаренному дворянству. Защитить генофонд, так сказать. Если бы графы с баронами лично бы друг другу фаерболами морды чистили, этой белой кости осталось бы уже очень мало.

А так — посрались Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, а вместо них на смерть идут дружинники и наёмники. Тоже зачастую с даром, но более слабым, и, как выражаются сами аристо — «мусорным». Не буду углубляться в тему, скажу лишь, что выше Воина подняться вне дворянской семьи и не обладая благородным происхождением, сложно. Кто-то даже скажет — практически нереально. Большинство дружинников Алексеева, например, Ученики и Подмастерья.

Поэтому и выглядят не как маги, а как спецназовцы перед миссией. Бронежилеты, автоматы, пистолеты, всякие тактикульные наколенники с налокотниками. Каждый из них способен выдать парочку простеньких атакующих спеллов и одно защитное. СОБРы на максималках, короче.

А вот Семёныч — Илья Семёнович Грошев, командир отряда Алексеева — был Воином, как и мой телохранитель Влад. Боевая единица сама в себе, как говорится. Способная в одно лицо перемолоть половину отряда в пятнадцать человек. Подозреваю, что среди наемников Колодина, минимум один такой же монстр найдётся, а то и двое сразу. И это не считая зэков, которых на дружинников пустят в качестве «зерг-раша».

— Так как определяется победа? — уточнил я у этого усатого дядьки, когда мы уже готовились к выезду на место.

— Как вышло, что вы этого не знаете? — слегка удивился Семёныч.

— В столице Эдикт особой популярностью не пользуется, — пожав плечами, ответил я почти чистую правду. — Редко кто прибегает к нему для решения вопросов. Так что я просто не вникал особо. Основные положения знаю, а дальше — тёмный лес. Тем более, у вас же здесь, на местностности и свои особые условия есть, уверен.

— Да у нас тоже не часто, в общем-то, но — бывает, — отозвался Грошев. — Как у всех, думаю. Пятнадцать на пятнадцать или двадцать на двадцать. Чем больше людей выставляешь, тем больше полигон под это отводится. Победа по разным критериям присуждается, но в основном на вынос.

— Вынос?

— В том смысле, что для победы одна сторона должна уничтожить другую. Хотя бы на две трети — с этого момента противник может объявить о сдаче. После этого схватка считается завершённой.

Ну, это точно не наш случай. Чтобы не оставлять свидетелей, люди Колодина никому пощады не дадут. Даже раненых добьют.

Разговор наш проходил в одном из двух вместительных микроавтобусов, которые везли дружину Алексеева к месту схватки. Воронина, как я уже успел выяснить, тоже выдвинулась со спецназом по указанным координатам. О последнем пришлось сообщить барону, а то бедолага весь на нервах был. Но узнав, что у нас имеется свой «засадный полк», немного выдохнул.

Пока ехали, командир дружины не только на мои вопросы отвечал, но и успевал давать наказы бойцам. Парочку особо развеселившихся, он даже строго одернул. Не забыв напомнить им какие-то стандартные ошибки, к которым они оказались склонны. Сам же вел себя спокойно и, казалось, совершенно не волновался, что через час будет сражаться с другими людьми.

— А каким образом фиксируется выбывание участников? — продолжал я засыпать его вопросами. — Там же не будут под огнем наблюдатели бегать?

— Так «маяками» же, — буднично пояснил тот, будто это мне должно было сказать если не всё, то многое.

Вот этого не знал ни я, ни мой реципиент. Прошло мимо, как не стоящее внимания наследника княжеского рода. А ответ оказался предельно прост — убитых считали по погасшим артефактам, которые звались — «маяки».

Они имели вид обычного кулона, размером с пятирублёвую монету, носимого на крепкой цепочке. И работали на стыке лекарской и рунной школ магии. Конструкт отслеживал всего три параметра: наличие пульса, температуру тела и движение. Как только два любых показателя переставали считываться — амулет деактивировался, а его владелец считался мертвым или тяжело раненным.

— А если его снять? — ментовская привычка докапываться до всех мелочей не позволила проигнорировать этот вопрос.

— Можно, — кивнул Семеныч. — А толку? Там-то мы не на «маяки» смотреть будем, а на противников. А с бирюлькой он или нет — без разницы. Наблюдателям за кордоном так вообще плевать — погас амулет, стало быть — умер человек.

— По вооружению есть ограничение?

— Ручная стрелкотня — любая. Артефакты защитные и атакующие — тоже, но до второй ступени, — последнее мне пояснять не пришлось, в памяти само всплыло, что тот же конструкт с щитом второй ступени равен защите Подмастерья. — Гранаты любые под запретом.

— А что так?

— Чтобы растяжек не наделали да не затихарились, — хмыкнул Грошев. — Связь ещё нельзя использовать. Любую, что техническую, что артефактную. На это особо проверяющие перед входом на полигон смотрят, чтобы, значит, не было за «веревочкой» наводчиков.

Типа, чтобы никто участникам не помогал советом? Неглупо. Вот только цена этой предосторожности — копейка. Особенно, учитывая намерение противника ввести в бой неучтенную живую силу.

— Периметр охраняется?

— За законностью подготовки к схватке должен наблюдать кто-то из дворян. Аккредитованный от Высочайшей Комиссии. Как правило, кого-то из соседней губернии приглашают, чтобы, значит, с местными знакомств не было. А так, ну выставляют оцепление, да. Но реденькое, чтобы только участников обратно разворачивать, если они заблудятся.

Как в том анекдоте: «У нас принято верить джентльменам на слово!». Край непуганных идиотов, чесслово! Надеюсь, что предупрежденные о мошенничестве противной стороны Семёныч со своими людьми не попадет под раздачу в первые же минуты боя. Так-то он мне до конца не верит, по лицу видно. Но хоть слушает — подчиняется решению господина. И то хлебушек.

Представителем Высочайшей Комиссии оказался некий граф Завьялов — тучный мужчина с одутловатым лицом невыспавшегося бульдога. Несмотря на заверения командира дружинников о том, что он ни с кем из местных дворян знаком быть не должен, к нашему приезду граф уже стоял рядом с бароном Колодиным и о чем-то весьма оживленно с ним трепался. Ну, может, конечно, просто светская болтовня — во что я лично не верю. Будь я на месте Зубова, поворачивающего рейдерские захваты, в первую очередь озаботился бы «покупкой» аккредитованного представителя от надзорного органа.

Алексеева он поприветствовал сдержанно, но вежливо. И тут же погнал бойцов, как наших дружинников, так и наемников Колодина, на проверку. Специально приехавшие для этого сотрудники графа внимательно осмотрели снаряжение участников, сверили их имена со списком, и удовлетворённо кивнули начальству, мол, всё нормально.

Мы с Иваном все это время простояли в стороне. Я изображал из себя приятеля барона, приехавшего его поддержать, так что с вопросами ко мне никто не лез. А в лицо — не знал.

После проверки Завьялов подозвал спорщиков и без особой надежды предложил им помириться. Оба барона ответили категорическим отказом. А потом еще и попытались срач устроить.

— Надеюсь, вы не забыли, барон, нашего уговора, — надменно процедил Колодин. — После вашего поражения я жду публичных извинений.

Вживую, кстати, противник Алексеева производил еще более неприятное впечатление, чем на фото. Так и хотелось побрызгать рядом с ним одеколоном — будто сам воздух рядом с ним портился. Хотя, казалось бы, — внешне лицо приятное, высокий голубоглазый блондин. Фиг его знает, как это все работает.

Иван ответил спокойно, но мне было заметно, что он едва сдерживает бешенство.

— Держать свой язык за зубами я, так и быть, вас сегодня научу, барон, — не остался в долгу Алексеев. — А вот с высокомерием вам, увы, придётся справляться самому.

Со стороны алексеевских бойцов послышались тихие смешки. Колодин не стал ничего отвечать, мол, собака лает — караван идёт. Лишь сверкнул глазами и демонстративно отвернулся.

— Стороны подтверждают условия схватки? — скучающе осведомился Завьялов.

— До смерти! — как вызванный, Колодин имел право выбрать и тип сражения.

— До смерти! — подтвердил и Алексеев, едва сдерживаясь, чтобы не повернуться в мою сторону.

— Тогда отправляйте своих людей на позиции, — махнул рукой граф.

Иван в последний раз переглянулся с Семёнычем, тот коротко кивнул и увел дружинников в лес. С другой стороны поляны, на которой всё и происходило, также поступил и командир наемников Колодина.

Когда фигуры бойцов растворились среди голых ветвей, мы ещё минут пятнадцать оставались на месте — ждали, когда те выйдут на позиции. О готовности стороны сообщили одиночными выстрелами. И сразу после этого в небо небо взмыла красная сигнальная ракета, возвещая о начале «дуэли».

А Завьялов повернулся к спорщикам.

— Как мне сказали, тут в паре километров есть неплохое кафе. Предлагаю ждать результатов схватки там, а не этом холодном ветру. Да еще не дай Создатель, какая-нибудь шальная пуля сюда прилетит. Господа?

— Составлю вам компанию, граф, — тут же отреагировал Колодин.

Представитель Высочайшей Комиссии кивнул, уселся в люксовый внедорожник, куда с небольшим запозданием нырнул и противник Алексеева. Машина взревела мотором и уехала, оставив на поляне только нас с Иваном, и буквально десяток людей из свиты графа, которые лениво поползли в оцепление.

Так, подождите, это им настолько пофиг или они настолько не скрываются? То есть, настолько пофиг, что не скрываются? Гадать не приходилось — Завьялов на окладе у Зубова. Его быстрый отъезд, да и десяток людей в оцеплении — на такую площадку! — все говорило именно об этом.

— Ну что, Иван? — повернулся я к Ивану, когда мы остались в гордом одиночестве на продуваемом всеми ветрами пятачке. — У вас ещё остались сомнения? В общем, ждите меня здесь и… будьте осторожны.

Барон нервно кивнул и полез в автобус. Мы тоже — сначала. Там с Владом скинули гражданскую одежду, мало подходящую для прогулок по осеннему сибирскому лесу, переобулись. Убедились, что оцепление пропало из виду. И спокойно отправились в сторону алексеевских бойцов, с которым заранее договорились о месте встречи.

Как и обещал Ворониной, на рожон я лезть не собирался. Но по плану мы должны были соединиться с дружинниками, после чего ждать «зерг-раша» Колодинских. Конкретно я, за спинами бойцов, в сопровождении телохранителя. Чтобы в нужный момент подать сигнал напарнице и обрушить на врагов всю мощь кавалерии.

На бумаге это выглядело просто. На деле — я начал материться едва мы вошли в лес. С погодой еще «повезло»! Порывы ветра, мелкая морось и чёртова грязь. Пока на пятачке стояли, ещё терпимо было — хотя бы потому, что ноги не разъезжались в стороны.

Заложив приличный крюк и выйдя к границам полигона с другого бока, я смог лично убедиться, что оцепления не было от слова совсем. Вообще никого не встретили: заходи, кто хочешь, выноси хоть всё.

— Ну давай мать, веди к нашим, — скомандовал я Ксюше, у меня-то связь имелась. — Режим навигации до точки рандеву.

— Принято, — отозвалась виртуальная помощница. — Через тридцать метров — поляна. Слева по карте — овраг, тянущийся…

— Ксюш, ну ты чего? — ругнулся я, в ответ на её неуместную шутку. — Выведи карту… Так… Увеличь… Ещё… Стоп. Вот в таком размере оставь. Поехали. Нам туда, — указал я направление Владу. — Впереди прогалина, соваться не будем, так что забираем правее.

Хотел еще добавить про то, что вот так вот подготовленные белые люди и ходят по дикой тайге, но в этот момент провалился по щиколотку в какую-то нору, после чего решил держать язык за зубами.

Топать до группы Семеныча было недалеко, но это если городскими мерками мерить. А вот по пересечёнке, где все кусты и деревья одинаковые, да еще соблюдая максимальную осторожность…. Сложно, короче. Я еще и щит на всякий случай держал — вдруг лупанет кто из бурелома, доказывай потом, что ни при чём. Короче говоря, уже через пять минут я задолбался в край.

В какой-то момент впереди и слева вспыхнула яростная перестрелка. Одиночные выстрелы, очереди, какие-то крики — и все это рядом совсем, метров, может, в двухстах.

— Что там у вас? — тут же вышла на связь Воронина. Видать,тоже пальбу услышала и решила позвонить.

— Не имею ни малейшего понятия, — хмыкнул я. — Мы только идём к точке сбора. Но это рядом уже. У вас что?

Судя по карте, на которой Ксюша любезно подсвечивала метку напарницы, наш «засадный полк» уже находился на оговоренной точке.

— Только что мимо нас прошла крупная группа вооруженных людей. Я почему и набрала — тут человек пятьдесят, навскидку, Миша! Да, Егоров подтверждает — полсотни. На подходе к зоне действий, разделились на три отряда где-то по пятнадцать человек. Все упакованы — оружие, бронежилеты, рации. Мы издалека слышали, как они между собой переговариваются.

— Ну охренеть! — только и смог выдавить из себя я.

Все построенные нами планы только что с громким и неприятным звуком были смыты в унитаз. Я как рассчитывал — что Зубов выставит десяток, ну два «мертвых душ», причем чисто в качестве мясного фарша. Аника же сообщает о хорошо оснащенном и умело взаимодействующим отрядом численностью в пятьдесят человек. Это уже не «зерг-раш», это какая-то частная армия, получается.

— Что делаем? — долго думать Воронина мне не дала.

— А фигли тут делать, Ань? Алексеевских пятнадцать человек, твоих десяток и нас двое. А у них пятнадцать плюс пятьдесят. Серьезное преимущество в огневой мощи, даже если учесть, что зэки — не одарённые.

— Ты предлагаешь отступить? — в голосе начальницы послышались вдруг незнакомые нотки. Какое-то разочарованное недоверие. Или мне показалось?

— А ты предлагаешь убиться об них, как об стену? Мы так-то опера, а не долбанный спецназ!

Несколько секунд Воронина молчала, после чего быстро прошептала:

— Твою мать, вот не хотела же! Миша, жди, мне нужно сделать один звонок!