Новая пташка для владыки (СИ)

4

Весело щебетали птицы, солнце ласково касалось кожи. Стоял знакомый и такой любимый аромат травяной настойки, которую отец выпивал каждое утро. В их старом, крытом соломой домике всегда было уютно и даже в самый дождливый день там было солнечно.

Отец мурлыкал под нос очередную мелодию. Говорил, что они приходит к нему ежечасно и жужжат вокруг как мухи, надоедают до тех пор, пока он их не запишет да не сыграет на скрипке. Не открывая глаз, Эллин сонно улыбнулась. Она дома, и все хорошо. Их ждет скромный, но вкусный завтрак с отцом и новый счастливый день.

«Вставай, моя спящая пташка», — произнес ласково отец над ее головой.

Эллин не понравилось это слово. Отец никогда не называл ее так. Что-то было не так. Внезапно солнце закрыли тучи, стало темно и холодно. Аромат настойки отца растворился в воздухе, его голос смолк. Воцарилась тишина, прерываемая непрестанным щебетом птиц. Он становился все громче, громче…Невыносимо!

Эллин вздрогнула и открыла глаза. Она была не в своей комнате. Да и уже давным-давно нет у нее ни своей комнаты, ни отца. Девушка лежала на узкой кровати на шелковых простынях. Она по-прежнему была обнажена. Бледная кожа покрыта мурашками от холода. Эллин порывисто поднялась, и у нее закружилась голова от слабости. Она попыталась вспомнить, когда ела последний раз и не смогла.

Дрожащей рукой Эллин сдернула с кровати необъятную простынь и обвилась ею как туникой. Стало чуть теплее. По крайней мере, теперь она чувствовала себя комфортнее.

Держась рукой за кровать, девушка встала на ноги и осмотрелась. Комната, в которой она находилась, была небольшой и скупо обставленной. Кровать, растения в кадках на полу, шкаф и огромное, почти во всю стену, окно без стекла. Эллин подошла к окну. За ним простирался дикий заросший сад, где отчаянно щебетали птицы. Они-то и разбудили ее, поняла девушка.

Солнце недавно взошло, и стояла умиротворяющая тишина, что бывает только ранним утром, на восходе солнца. Если забыть на миг, где находишься, то можно насладиться и пением птиц, и розовым солнцем. Но Эллин забыть не могла. Она была разбитой, будто провела в дороге несколько суток без сна, отдыха и пищи. Лодыжка болела, и девушка вспомнила, как ей показалось, что туда ужалило что-то.

Она медленно опустилась на кровать и задрала ногу, чтобы осмотреть зудящую лодыжку. В месте, где болело, черным цветом был начерчен незнакомый ей знак: две волнистые линии и круг с точкой в центре. Ей поставили метку, как какому-то скоту!

Неожиданный гнев придал сил. Эллин подскочила с кровати и подлетела к окну. В нем нет стекла — перемахнуть через него и окажешься в саду. А там только бежать, бежать вперед и когда-нибудь она добежит до стены и…

А дальше что?

Но Эллин отмахнулась от этой мысли. Она должна попробовать, а дальше будь что будет. Она живой человек, не чья-то вещь, не пташка, не клейменный скот. Она — свободный человек!

Оглядевшись, девушка перешагнула через широкий подоконник и оказалась в саду. Вокруг не было ни души, если не считать поющих птиц. Густые заросли диких трав, экзотических цветов, кустарников и деревьев скрывали ее от посторонних глаз. Босая, закутанная в простыню, Эллин засеменила на восток, глядя на равнодушное солнце. На востоке безопасно. На востоке нет владыки и его пташек, и охотников на них.

Она бежала, часто оглядываясь по сторонам. Ей везло — никто не встретился по дороге. Более того, этот сад выглядел запущенным — местом, куда много лет не ступала нога человека. Иногда она останавливалась, садилась на корточки, чтобы перевести дыхание и немного отдохнуть. Девушка смутно осознавала, что голодна, но сейчас ее это мало тревожило. Главное — выбраться отсюда, уйти как можно дальше из этого проклятого места.

Внезапно Эллин резко остановилась и чуть не заревела в голос. Ее скрипка осталась там, в этом ужасном месте! Она там, лежит где-то, затерянная в веренице комнат и дверей. Эллин не могла оставить ее. Но и вернуться тоже. Скрипка ее отца, все, что осталось от него…

Две слезинки скатились по щеке, но Эллин упрямым движением стерла их с лица и пошагала дальше, к солнцу. Если бы отец был жив, он бы понял. И никогда бы не стал равнять свою скрипку и свободу дочери.

И все-таки потеря скрипки напомнила ей другую, более горькую потерю…

Наконец, пройдя не одну сотню шагов, Эллин оказалась на аккуратно выстриженной лужайке. Эта часть сада выглядела ухоженной. Вдоль лужайки вились узкие дорожки, выложенные камнем. Тут и там стояли изящные скамейки с мягкими подушками. Где-то журчала вода. Здесь птицы пели тише и меньше.

Оглядевшись по сторонам, Эллин ступила на тропинку. Ее ступни саднили, изрезанные влажной травой и мелкими камнями. Идти по гладкой поверхности казалось почти блаженством. Пробежав на цыпочках, Эллин подняла голову и едва сдержала возглас радости. Впереди виднелась зеленая, увитая плющом стена. А за ней — свобода!

Оставалось пробежать еще триста шагов.

Она подбежала к могучим деревьям, которые словно для того и росли, чтобы спрятать ее от взоров. Касаясь шершавой коры, едва не падая от усталости, Эллин упорно семенила на восток. Туда, где встало солнце. Туда, где высилась спасительная стена. Шаг, еще один.

— Я бы на твоем месте не стал этого делать, — раздался чей-то голос у нее за спиной.

От неожиданности Эллин вскрикнула и едва не упала. Держась за дерево, она нехотя обернулась. Перед ней стоял молодой мужчина в рабочем костюме, кое-где испачканном землей. Белые волосы были перевязаны шнурком, в руках — большие садовые ножницы. Он был выше Эллин на голову, и с невозмутимым спокойствием взирал на нее сверху вниз.

Девушка инстинктивно закуталась в простыню и посмотрела по сторонам, раздумывая, что же делать дальше. Мужчина не выглядел опасным, скорее любопытным. И если попытаться проявить сноровку, то можно опередить его и успеть добежать до стены. Вскарабкаться и…

— Ты решила сбежать? — прервал ее судорожные размышления мужчина. Эллин хмуро взглянула на него. Может, попробовать вырвать у него инструмент и ударить его по голове?

Мужчина будто прочитал ее мысли и кинул ножницы в сторону, в густую траву.

— Новая пташка? — сочувственно произнес он и сделал шаг к Эллин, — я Ардел, садовник. Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Эллин молча попятилась и уперлась спиной в дерево. План побега провалился с треском, и она еле сдерживалась, чтобы не зареветь.

Ардел вздохнул и посмотрел вниз.

— Твои ноги кровоточат, — сказал он, подняв глаза, — как далеко ты собралась?

Угрюмое молчание в ответ. Может, все-таки сделать попытку. Садовник ножницы убрал, так что большого вреда он ей не причинит. Наверное. Эллин глубоко вдохнула, обхватила крепче злосчастную простынь и побежала к стене.

Ардел догнал ее через несколько секунд. Резко схватил за тонкое запястье и остановил. Эллин чудом удержалась на ногах.

— Тебе, видимо, еще не объяснили, — тихим, но жестким голосом сказал он, — что отсюда не сбежать. Это верная смерть.

Эллин подняла голову и натолкнулась на его пристальный взгляд. Глаза темно-синие, холодные. Но не злые.

— Но если я здесь останусь, — хрипло произнесла она, — то тоже умру. Я хотя бы пытаюсь…Пытаюсь сделать что-нибудь.

Ардел отпустил ее руку и отступил назад.

— Здесь ты можешь прожить очень и очень долго, — сказал он, нахмурившись, — ты станешь пташкой, будешь жить в роскоши. Но если попытаешься сбежать, тебя ждет мучительная смерть. Владыка не знает пощады. За этой стеной, — он кивнул в сторону стены, — еще один двор, где отдыхают гости владыки, а за ним высокая стена. Там всюду люди владыки, и если тебя поймают…

Он не закончил предложение и нахмурился еще сильнее.

Эллин глядела на него, размышляя, сказал ли он правду о том, что находится за этой стеной. Скорей всего. Было наивно верить, что к свободе будет такой легкий путь.

Девушка глубоко вздохнула и плавно опустилась на землю. Она закрыла лицо руками, чувствуя, что вот-вот разревется в голос. Все ее силы почти иссякли. Удивительно, что она вообще продержалась так долго.

К ее плечам прикоснулся Ардел и быстрым движением поставил на ноги. Мягко убрал ладони с лица.

— Идем, — сказал он, — если тебя увидят здесь, то накажут. Я помогу тебе вернуться в твою комнату. Нужно сделать это до тех пор, пока никто не проснулся.

Эллин покачала головой. Она не могла, не хотела возвращаться в эту комнату, в этот дворец, что больше похож на тюрьму. Все, чего она хочет — это оказаться в повозке на пыльной дороге, на пути к очередному трактиру. Она уперлась спиной в шершавое дерево, одной рукой по-прежнему удерживая простынь.

— Упрямая какая, — произнес Ардел и отвернулся. Он поднял свои ножницы и медленно пошел в сторону дворца.

Эллин с отчаянием смотрела то на зеленую стену, которая еще несколько минут назад казалась ей спасительной, то на спину садовника и проклятый замок.

У нее нет выхода, нет. Сейчас, по крайней мере. Глубоко вздохнув, Эллин укуталась плотнее в простыню и засеменила к Арделу. Ей вовсе не хотелось, чтобы он провожал ее, но она боялась, что на обратный путь у нее уже не хватит ни сил, ни воли.

Садовник обернулся и с невозмутимым лицом стал ждать, пока к нему приблизится девушка.

— Сюда, — угрюмо сказал он, указав рукой в непроходимые заросли, — здесь нас не заметят.

Эллин покорно последовала за ним. Больше он не сказал ни слова, а ей поддерживать разговор не хотелось вовсе. Изредка она останавливалась, чтобы дать отдых ногам. Они не устали, но очень болели, изрезанные камнями и острой травой.

Наконец, когда, как ей казалось, прошла вечность, они пришли к стене дворца и ее окну. Эллин вопросительно подняла бровь — она не говорила, в какой части замка находилась комната.

— Все новые пташки живут в этой части замка, — ответил на безмолвный вопрос Ардел, — отдыхай, пташка и постарайся больше не сбегать. Не все такие спокойные, как я. Здесь редко помогают.

— Спасибо, — прошептала Эллин.

Садовник ничего не ответил, круто развернулся и ушел обратно, в сторону зеленой стены.

Эллин осталась стоять перед окном, не решаясь перешагнуть через широкий подоконник. И все же стоять больше сил не было. С трудом сдерживая слезы, она вернулась в свою комнату. В темницу.

Девушка постояла несколько секунд и рухнула на жесткую постель. Состояние у нее было такое, словно она провела несколько ночей без сна. Эллин не уснула, но впала в какое-то странное забытье, она будто оцепенела, уставившись в одну точку на потолке. Ей не хватало музыки. Пытаясь забыться, она стала думать о своих снах, что так часто снились ей. Волшебные края, бирюзовый водопад, песни… Эти видения бередили душу, но и успокаивали. А в этом жутком месте хотелось именно этого — немного покоя и забвения.