Ночное дежурство

Глава двадцать третья

Росс

– Не простудись и не заблудись, – произносит Конни, а потом хихикает от смущения так сдавленно, словно смеется во сне: – Шутка. Аньес будет очень благодарна. И все мы. Возвращайся быстрее.

Сейчас Россу лучше не оглядываться назад, потому что всё вокруг магазина выглядит как ночной кошмар, в который он угодил наяву. Он уходит от него – по крайней мере от магазина, – не успевает Конни договорить об Агнес. Пробегая мимо витрины, он отваживается подмигнуть Мэд. Ее внешний вид, как и вид всех остальных, приводит его в смятение: сероватое лицо с тусклыми глазами, кожа в синяках теней делают ее похожей на ходячего мертвеца, а ее механические действия – наклониться, чтобы поднять очередную книжку, через силу распрямиться, чтобы найти для нее место, – только усугубляют картину. Она мимолетно улыбается ему, чтобы подбодрить, и ее губы дергаются, словно от тика. Затем Росс проходит витрину, и ему кажется, что туман скрыл его от Конни. Она не сможет заметить, если он направится к своей машине.

Все его тело рвется к парковке для персонала, однако он не поддастся. Ему плевать, будет ли Агнес благодарна и до какой степени она останется все той же занозой, – он просто не может оставить ее в лишенной света ловушке. По крайней мере, сейчас он видит, что делает, хотя бы в общих чертах. Аварийные службы наверняка вернут электричество в магазин, и тогда Мэд и все остальные снова станут выглядеть нормально. Он пообещал всем, что поможет. Он не имеет права их подвести, в особенности Мэд. Он быстро проходит мимо проулка, отведя от него взгляд.

И все-таки он был бы не против компании. Если бы Грэг держал свой рот на замке, Росс, наверное, взял бы с собой Джейка. Хотя Джейк, вне всякого сомнения, рассуждал бы вслух о том, что их ждет впереди. Росс сосредотачивается на быстрой ходьбе, не оставляя себе ни секунды на размышления, чтобы не сдаться. Его шаги звучат одиноко и жалко во всеобъемлющей тишине, как-то по-детски, и эта тишина угнетает не меньше тумана. Даже когда он вспоминает, что скоростная трасса закрыта, тишина не кажется от этого более естественной. С другой стороны, весь торговый центр рукотворный, и не значит ли это, что молчаливая темнота как раз возвращает место к его природному состоянию? Россу кажется, что с каждым вдохом он впускает в легкие туман, который накапливается, просачиваясь оттуда в мозг. В свете прожекторов, распухших, словно коконы, из которых вот-вот что-то вылупится, поблескивающая муть расстилается по пустынному тротуару и по асфальту без автомобилей, неохотно отползая лишь от фасадов магазинов. Рекламные плакаты в окнах «Веселых каникул» напоминают ему о множестве мест, где он хотел бы сейчас оказаться, хотя такое впечатление, что названия некоторых, написанные от руки, содержат ошибки, или он просто слишком устал и сам не понимает, как должны писаться эти слова, или все сразу? В «ТВиде» кто-то оставил включенные телевизоры, вероятно, настроенные на какой-то спортивный канал, потому что на всех экранах люди сходятся в рукопашной, но фигуры такие размытые и неустойчивые, что то ли тонут, то ли сливаются с темнотой позади или под ними. Во «Всякой всячине для подростков», должно быть, работает кондиционер: тонкие одежки колышутся в полумраке, как будто какой-то злоумышленник крадется за вешалками, впрочем, тогда этот злоумышленник либо совсем мал, либо перемещается на четвереньках. Россу даже кажется, он успевает заметить голову, точнее подобие головы, которая высовывается из ворота раздуваемого ветром платья на плечиках. Он ускоряет шаг, оставляя позади и эту витрину, и одинаковые тряпичные лица, во множестве глядящие стеклянными глазами из «Всего для малышей», однако от стремительного движения только хуже. У Росса остается ощущение, что среди кукол промелькнуло лицо, прилипшее к окну и похожее на подбрюшье улитки; еще ему кажется, он видел, как сплюснутые серые пузыри глаз движутся, размазываясь по стеклу, чтобы проследить за ним. Обернувшись, он, конечно же, не замечает ничего подобного, а блестящий вертикальный след на стекле явно оставлен стекающими каплями конденсата. Теперь он вышагивает вдоль фасада «Будь на связи», где несколько мобильных телефонов на полочках нервно помаргивают в темноте. Совершенно непонятно, что именно заставило их включиться, но его внезапно охватывает уверенность: все они передают одно и то же сообщение для него. Вероятно, если бы у него был мобильник, он мог бы позвонить, не уходя так далеко от магазина, или они имеют в виду что-то еще, чему он был бы рад еще меньше? Росс стремительно приближается к недостроенной части комплекса, где слова, накарябанные на фанерных щитах, которыми закрыты здания, совершенно утратили родственные связи с любым человеческим языком – мокрые подтеки исказили их, а заодно и схематичные рисунки рядом с ними, и теперь все это выглядит пробой пера некоего сознания, настолько примитивного, что его даже нельзя назвать детским. От всего увиденного Россу начинает казаться, что Заболоченные Луга вернулись в какое-то первобытное состояние, в эпоху до того, как здесь появился хотя бы проблеск разума, достойный упоминания. И он понимает, что благодарен сверх меры, когда слышит голос.

Голос доносится из проулка рядом с безымянными будущими магазинами. Из будки охраны, вытянутой белой коробки, лишенной каких-либо черт, с маленькими запачканными окошками, серыми, словно сгустки тумана. Росс не в силах разобрать ни слова, но это и не важно. В будке охраны по меньшей мере двое – и действительно, к двери ведут две цепочки грязных следов.

Может, Найджел там? И что тогда Росс должен ему сказать? Его уже начинает охватывать неловкость и смущение, однако стоит совсем немного замедлить шаг, как его пробирает озноб. Он с такой силой растирает руки, что звук трения заглушает голос, который, как он начинает подозревать, может и не принадлежит никому из людей в будке. Но если это радио, значит, кто-то его слушает. Вероятно, слушатель всего один, потому что только одна цепочка следов ведет к будке охраны, а вторая – из нее.

Тень Росса ложится на белеющую дверь, словно очередной образчик варварского искусства, когда он тянется к металлической ручке. Тот, кто в будке, наверное, спит, потому что радио явно потеряло волну. Смазанный голос звучит так, будто старается протолкнуть слова, если только это не одно слово, сквозь толщу грязи.

– Есть здесь кто? – кричит Росс, стуча по хлипкой двери.

По-видимому, это заставляет охранника выключить радио, но не ответить.

– Привет, – снова кричит Росс, держась за ледяную ручку. Под конец паузы, пока он наблюдает, как несколько его выдохов сливаются с туманом, до него доходит, отчего именно он мешкает на пороге. Раз все эти размазанные следы такие грязные, не должны бы они начинаться за пределами будки охраны? И это попросту означает, что они принадлежат не тому, кто внутри.

– Я войду, можно? – выкрикивает Росс, нажимая на дверную ручку.

Дверь поворачивается внутрь, и оказывается, что будка освещена только светом с улицы. Впрочем, освещать здесь почти нечего. По левой стене, вплоть до металлической раковины, тянется полка. Она застелена газетными листами, и на ней стоят микроволновка, электрический чайник, пустая кружка и кружка, до половины наполненная жидкостью, – то ли остывший чай, то ли кофе, но больше всего содержимое кружки похоже на грязь. Рядом пепельница, набитая окурками, и поначалу Россу кажется, что как минимум один из них дымится, но, должно быть, просто пепел всколыхнулся, когда он открыл дверь, – ведь не может же эта движимая ветром серость быть туманом. Справа от раковины открытая дверь, за ней унитаз с поднятой крышкой, которую полумрак превратил в овальную маску, настолько примитивную, что у нее даже нет черт. Два вращающихся кресла, одно позади другого, развернуты к двери, но вряд ли они развернулись в ответ на его стук и вряд ли те, кто сидел в них, быстро выскочили, чтобы спрятаться. Но если это абсурд, не абсурдна ли вся ситуация? В будке охраны пусто, и никакого радио Росс не видит.

Оно должно здесь быть, наверное, просто потеряло волну, когда он постучал; хотя разве в таком случае не был бы слышен шорох помех? Росс толкает дверь к стене, заставляя себя шагнуть в будку и выяснить, чего же он не понял. Голые доски прогибаются под ногами сильнее, чем хотелось бы, но где в этой тесной полутьме может спрятаться человек? Если позволить себе, можно подумать, что за дверью. Она не настолько плотно прилегает к стене, как ему показалось, ей словно что-то мешает. Он еще сильнее напирает на дверь, не желая выяснять, что это, только чувствует, как мягкое препятствие давит в ответ с неменьшей силой, может, даже с большей. И этот опыт ему не хочется продолжать. Росс захлопывает за собой дверь и устремляется обратно к магазинам.

Даже «Тексты» похожи на спасительное убежище, но он обязан вызвать помощь для Агнес. Достигнув лишенного в расплывшемся свете красок проулка, Росс разворачивается, однако дверь будки так и не открылась. Он не уверен до конца, но, похоже, низкий голос снова начал бубнить – возможно, препятствие за дверью было радиоприемником, который он умудрился снова настроить на волну. Росс спешно выскакивает из проулка, направляясь к «Стопке стейков».

Проходя мимо супермаркета, он замирает. Неужели кто-то там работает так поздно? Может, ему позволят позвонить, если он покажет пропуск «Текстов»? Он подходит к ближайшей двери и, сощурившись, всматривается в пространство за пустыми кассами, в проход, где, как ему померещилось, какая-то фигура опустилась на корточки или же стоит на коленях перед полкой.

– Есть здесь кто? – выкрикивает он и стучит по стеклянной двери, которая гудит в ответ, словно затонувший колокол. – Я из «Текстов». У нас там проблемы.

Вероятно, у «Фруго» тоже. Росс запоздало замечает, что супермаркет освещается только прожекторами с улицы. Стал бы кто-нибудь работать там в столь поздний час? Ему приходится поднести запястье к самым глазам, чтобы разглядеть сквозь подернутую изнутри влагой пластмассовую поверхность часов, что уже начало третьего ночи. Должно быть, во «Фруго» нечаянно заперли бродячую собаку или кошку: в дальнем конце прохода какой-то размытый силуэт, припавший к полу, сбрасывает со второй снизу полки пакеты. Росс не задерживается, чтобы увидеть продолжение. Придется ему звонить из «Стопки стейков».

Туман глумится над его продвижением вперед, жадно держась за каждый дюйм супермаркета, прежде чем явить кусочек закусочной. Буквы вывески, ярко-желтые «к», «й», «е», обведенные толстыми оранжевыми линиями, как будто не просто затянуты туманом, но и погашены им. Россу кажется, туман украл их свет, пока он не замечает, что света нет вовсе. Плевать на вывеску, туман, похоже, заполз и внутрь закусочной. Росс упирается ладонями в витрину, тяжело ударяя по ней с отчаянной надеждой, что кто-нибудь из работников подойдет узнать, что ему нужно, и прислоняется лбом к холодному стеклу.

Холод никак не помогает прояснить разум, от усталости отупевший сверх всякой меры, который упорно твердит, словно ребенок, оставшийся без вкусного, что закусочная должна быть открыта круглосуточно. Дыхание Росса затуманивает стекло и рассеивается, пока саднящие глаза пытаются из последних сил убедить его, что свет внутри горит, как и положено. Наконец до него доходит, что свет за стеклом витрины – скорее всего, то же мутное свечение, в котором стоит он сам, потому что детсадовские краски мебели, бутылок с кетчупом и гигантских сосудов для уксуса и масла выцвели до различных оттенков серого и черного, словно какой-то ребенок, слишком глупый, чтобы использовать эти предметы, просто замазал их грязью. Россу остается лишь заключить, что закусочная закрыта из-за перекрытой трассы, но это же не значит, что все работники разъехались по домам. Он барабанит по стеклянным дверям, колотит по ним кулаками.

– Есть там кто-нибудь? – выкрикивает он. – Я из «Текстов»!

Он уже готов пуститься в объяснения, что это такой книжный магазин, если вдруг им не видно отсюда, как не видно сейчас ему, и тут замечает на полу перед прилавком следы. Отпечатки ног не могут быть такими округлыми, да и что за танец кто-то пытался исполнить? В поле зрения вплывает фотография громадного гамбургера среди прочих затемненных изображений над грилем за прилавком, и он узнает кругляши, разбросанные по линолеуму. Это котлетки для гамбургеров, которые блестят сырым фаршем. Их там не меньше дюжины, и у каждой не хватает кусочка. Если это укусы, то какие-то пугающе бесформенные.

Росс не желает улавливать в этом зрелище смысл. К нему оно не имеет никакого отношения, только позволяет промозглому туману окутывать его. Ноги у него начинают трястись, как было однажды в детстве, когда он сильно болел, и ощущения были такие же: словно он никак не может проснуться от кошмара. Единственное, чем можно помочь, – побежать, на ходу растирая плечи ладонями, которых он почти не чувствует, вот только в какую сторону бежать? К машине, чтобы доехать до ближайшей телефонной будки, и будет быстрее, если обогнуть ту часть тротуара, которую он так и не пересек. Кроме того, тогда он вернется к книжному магазину и сможет рассказать Конни о своих планах, и вдруг кто-нибудь захочет сделать это вместо него. Росс, наверное, предпочел бы остаться с коллегами, как бы те ни выглядели в придушенном свете. Ему начинает казаться, что его вышвырнули в туман в наказание, потому что он не спас Лорейн.

Но он пока еще может спасти Агнес. Здесь ведь все не настолько серьезно, уж это-то у него получится – Вуди никак ему не помешает. А может, когда Росс вызовет подмогу для Агнес, он позволит себе заблудиться в тумане и отыщет только один путь, который ведет к нему домой. Эта перспектива придает ускорение его трясущимся ногам, и пейзаж вокруг тоже способствует. Здание рядом с закусочной почти достроено, но вместо окон там пока полотнища беловатой пленки, которая как будто понемногу вздувается волнами, пока Росс проносится мимо, и он замечает, как кривляется его собственное едва заметное, искаженное отражение. Позади ряда магазинов тьма щетинится арматурой, торчащей из прямоугольника блеклого бетона размером с будущий магазин – как будто металлический набросок постройки забыли, потому что никто не смог придумать, как ее завершить. Туман, струящийся по арматуре, скрывает ее, когда Росс пробегает мимо фундамента, ограниченного нижней частью стены, и ему на ум приходят руины или какие-то древние строения, смысл которых давно утрачен. Не быстрее было бы через парковку? Он бежит по тротуару, словно марионетка, пытаясь решить этот вопрос, а стена заляпана грязью и совсем неровная, ему с трудом верится, что перед ним возвышается новая постройка, и тут кто-то окликает его.

Во всяком случае, ему кажется, что его позвали по имени. Это шепот, больше похожий на шипение, и он совершенно точно не узнаёт голос.

– Лорейн? – выдыхает он.

– Росс.

Зазвучав громче, голос лишился высоты, и Росс сам недоумевает, как мог спутать его с голосом Лорейн. Помни, но живи дальше, так сказал ему отец, заметив, что дома Росс превращается в ходячую депрессию – можно подумать, его старик понимает разницу между «не суметь спасти» и «не суметь удержать».

– Найджел? – переспрашивает Росс уже довольно уверенно. – Где ты?

– Здесь.

Он где-то за недостроенными зданиями. Стоило Россу остановиться, и он начинает дрожать, словно лист на ветру. Ступая между заброшенными зачатками стен, он как будто попадает в земли гномов, вырастающих не выше верхнего ряда кирпичей. Туман обнажает влажную черную дорогу, которая ведет мимо торгового комплекса в сторону скоростной трассы, и остроконечную живую изгородь в шесть футов высотой, которая тянется вдоль противоположной стороны дороги, протыкая неровные дыры в проклятой стене мглы.

– Я тебя не вижу, – жалуется Росс.

– Здесь.

Найджел в поле за живой изгородью, на которой, словно бусины, висят шарики тумана. Как бы сильно ни хотелось Россу оказаться в компании Найджела, он и так уже замерз, чтобы еще и рисковать промочить ноги.

– Что ты там делаешь? – кричит он.

– Увидишь.

Должно быть, он ждет его с нетерпением, если отвечает так односложно. Может, он так же, как и Росс, мечтает оказаться рядом с кем-то, и потому Росс трусцой пересекает пустынную дорогу в поисках просвета в живой изгороди. Бесконечные бусины тумана начинают напоминать ему тусклые, но внимательно следящие за ним глаза. Он как раз позади закусочной, когда натыкается на переход через изгородь, наполовину скрытый с обеих сторон разросшимися кустами. Росс правой рукой берется за столбик и встает на нижнюю перекладину. Древесина под ногами кажется пористой и скользкой, а у него под рукой она еще и сочится влагой, ледяной, как туман. Негодование, граничащее с раздражением, заставляет его крикнуть:

– Я тебя потерял. Куда тебя занесло?

– Здесь.

Найджел где-то на блестящей от грязи тропинке или рядом с ней; она тянется вдаль через полотнище тени, падающей от живой изгороди. Пока Росс перебирается на другую сторону, его тень поднимает голову над крышей закусочной, прежде чем исчезнуть из виду, словно солдат, нырнувший в окоп. Он делает вид, что ничего не заметил, что все это в порядке вещей, когда опускает одну ногу на землю.

Под пышной, мокрой травой почва еще менее твердая, чем он ожидал. Подметка скользит по ней, прежде чем утонуть не меньше чем на дюйм, и он замечает, как вода выступает вокруг ботинка. Наверняка там дальше почва тверже, иначе с чего бы Найджелу с такой невозмутимостью дожидаться именно там. Росс опускает на землю другую ногу и пытается удержать равновесие, прежде чем с неохотой отцепиться от сочащейся влагой лесенки через изгородь. Когда он с опаской сдвигается вперед, его тень тащится за ним, рывками выбираясь из окопа, частью которого успела стать, и начинает сливаться с чернеющей землей. Росс выбирается из темноты, порожденной закусочной, однако с каждым чавкающим шагом туман подступает ближе, и с боков, и сзади, становясь при этом все грязнее, словно впитывает в себя почву. Росс едва ли проходит несколько сотен ярдов по скользкой, утопающей в земле тропинке, когда понимает, что больше не в силах разглядеть ее на фоне размокшего поля.

– Далеко еще? – возмущенно кричит он.

– Здесь.

Голос Найджела звучит ближе. Вопрос лишь в том, не угаснут ли совсем последние отблески света от торгового комплекса к тому времени, когда Росс добредет до него. Должно быть, ему там все видно, иначе как он покажет Россу то, о чем говорил? Вероятно, это оно и есть, впереди, невысокий холмик шести футов в длину, на который наползает кромка тумана. Нет, это же человек, распростершийся на земле, который заглядывает в какую-то нору. Это Найджел!

– Что это ты делаешь? – выпаливает Росс.

Найджел не отвечает. Он настолько поглощен своей находкой, что даже не шевелится. Что же там такого завораживающего, чтобы ради этого валяться в грязи? Росс спешит к нему, однако спешка хуже чем бесполезна: глазам приходится приспосабливаться к плотному колеблющемуся сумраку, и он не может отличить ту дыру, которую изучает Найджел, от поросшей травой земли вокруг. Он опускается на корточки, обхватив себя за трясущиеся от холода колени, чтобы не свалиться, и тянется к Найджелу, насколько это вообще возможно, не теряя равновесия.

Его глаза так и не привыкли к темноте. Он даже не понимает, что именно должен увидеть. Поморщившись, он упирается рукой о землю, которая, кажется, колышется, приветствуя его, и опускает голову почти на уровень Найджела. Едва заметное свечение со стороны торгового комплекса начинает разливаться по земле – вот, наконец-то, его глаза начинают различать, что перед ним. Он пытается убедить себя, что ошибся, однако зрелище слишком уж очевидное, чтобы быть наваждением. Рядом с головой Найджела нет никакой норы или ямы. Его лицо глубоко, до самых ушей погружено в почву.

Сколько времени прошло с тех пор, как он разговаривал с Россом? Точно не настолько много, чтобы перестать дышать. Росс, пытаясь усидеть на корточках, стремительно подается к Найджелу, чтобы обхватить его за плечи. Не пытался ли он уже выбраться сам? Все фаланги его пальцев утоплены в грязи по самые костяшки. Росс тянет Найджела за плечи, силясь подняться на ноги, однако тот не сдвигается ни на дюйм. В отчаянии Росс зарывается руками в грязь, чувствуя, как она забивается под ногти, и нащупывает скуловые кости Найджела. Он тянет за них, и голова Найджела откидывается на окоченевшей шее, а почва, облепившая его, слюняво выдыхает. Слезы облегчения или благодарности стекают по почерневшим щекам Найджела, но потом Росс замечает, что эта жидкость – составляющая грязи, которая покрывает не только лицо Найджела, но и глаза, которые иначе слепо таращились бы на него. И эта же жижа заполняет его ноздри, и, похоже, из-за нее рот Найджела раскрыт во всю ширь, что Росс явно ощущает под пальцами.

Звуки, вырывающиеся у Росса, когда он отшатывается назад, не похожи на человеческую речь. Найджел шлепается лицом в грязь, которая в тот же миг начинает засасывать его обратно. Росс падает на спину, но тут же садится от ужаса, что почва поглотит его. Он не в состоянии соображать или ориентироваться на местности. Хотя он вроде бы помнит, что подходил к Найджелу от дальнего конца комплекса, теперь прожектора светят где-то у Росса за спиной. Пока он барахтается, пытаясь принять вертикальное положение, свет достаточно яркий, чтобы его слабенькая тень восстала над копной волос – все, что осталось в поле зрения от затянутой в топь головы Найджела. Голова похожа на одну из кочек, поросших грязной травой, насаженную ему прямо на шею. Росс изо всех сил старается выбросить эту картину из головы, пока бежит, сотрясаясь всем телом, обезумев от ледяной сырости, льнущей к нему со спины, в сторону торгового комплекса.

Однако еще одна причина подступающей к нему паники – туман становится плотнее. Именно поэтому кажется, что свет удаляется с той же скоростью, с какой бежит Росс. Разве не должен он был уже добраться до перехода через живую изгородь или хотя бы до самой изгороди? Он отваживается оторвать взгляд от поблескивающей тропинки и обернуться через плечо, чтобы оценить расстояние, которое он уже преодолел. Найджел стерт туманом, в который удаляются следы Росса, неровная цепочка углублений в проседающей почве. Он всматривается перед собой, силясь понять, что же он проглядел. Голова гудит от напряжения, а потом от осознания. У него за спиной всего одна цепочка следов, а перед ним – вообще ничего. И в этот миг свечение, за которым он следовал, гаснет. Только что оно висело на высоте прожектора из торгового комплекса, а в следующее мгновение снижается сквозь завесу тумана к земле, оставляя Росса в полной темноте.

Он, спотыкаясь, замирает, во всяком случае насколько позволяет дрожь, и вглядывается в удушливую черноту. Глаза так горят от недосыпа, что мерещится свет, бесформенные волны которого откатывают и снова набегают в ритме его сердцебиения. Нет смысла таращиться в темноту, пока он хотя бы все еще может отыскать путь обратно. Нужно только развернуться в ту сторону, откуда он пришел, и он уж точно не пройдет мимо Найджела, когда доберется до него. Росс разворачивает левую стопу, чтобы она встала более-менее под прямым углом к правой. Он неуверенно держится на ногах, даже когда сдвигает их вместе, однако ему всего лишь надо повторить маневр, и тогда можно двинуться в обратный путь. Он снова отрывает от земли левую стопу, когда за спиной Найджел повторят его имя.

Росс разворачивается на месте, не раздумывая. Нога скользит по болотистой почве, и он до смерти боится потерять равновесие. Он обеими руками молотит по липкому невидимому туману и умудряется не упасть, только вот теперь он не имеет ни малейшего понятия, с какой стороны от него остались магазины. Он поворачивает голову рывками, в ритме снова напавшего на него озноба, и сощуривается в надежде, что сможет уловить какой-то намек на свет, когда Найджел окликает его снова. Его голос звучит где-то на уровне поясницы Росса, причем так близко, что Росс может дотронуться до него.

Росс не делает этого. Ногти впиваются в ладони, чтобы не возникло искушения коснуться набитой грязью головы Найджела. Он ловит себя на том, что силится вспомнить какие-нибудь слова отца, способные помочь, однако в голове какая-то каша из его высказываний, бесполезные обрывки, торчащие из мрака: будь самим собой, делай, что должен, не садись завтра за руль, не убедившись, что окончательно проснулся… Как же Найджел разговаривает, когда рот у него набит грязью? Но говорит же, и на этот раз с той стороны, куда шарахнулся Росс. Росс кидается вперед, не думая ни о чем, лишь бы оказаться подальше. Ему уже плевать, куда бежать, а зря. Земля уходит из-под ног, швыряя его в темноту.

Он раскидывает руки как раз вовремя, чтобы они погрузились в невидимую грязь до самых запястий. Когда он упирается в землю дрожащими предплечьями, к нему обращается голос Найджела.

– Росс смотреть здесь, – он сдавленно фыркает и не успевает договорить, как кто-то эхом откликается с противоположной стороны: – Росс смотреть здесь.

Росс слышит, как пара этих пересмешников шаркает в его сторону, но в состоянии думать только о том, насколько бессмысленной была вся эта игра: ну к чему утруждаться и заманивать его в темноту, ведь он был совершенно беспомощен, когда упал рядом с Найджелом? И тут же он едва не задыхается от чужой нескончаемой обиды, ведь он до сих пор в состоянии думать, а единственная цель была примитивна донельзя: низвести его до собственного бессмысленного состояния. Но каким бы воодушевляющим ни было это открытие, оно наполняет ноздри Росса выдохом, который пахнет стоялой водой и дыханием древнего беззубого рта – и этот рот заглатывает его руки до самых плеч. И прежде чем пасть смыкается на всем его теле, остается время ощутить, что она сделана не целиком из грязи и не из студенистой плоти, а из чего-то хуже и того и другого.