Ночное дежурство

Глава девятая

Рей

«Пунто» неторопливо ползет к задней стене «Текстов», и бледная масса размером с гроб как будто вспучивается, отделяясь от цементной поверхности. Когда машина почти упирается носом в стену и лучи света от фар ярче подсвечивают туман, масса съеживается и разделяется надвое, словно амеба. Половинки, похожие на огромные и плоские пустые глаза, слепят Рея, пока он не гасит фары. Красноватое свечение позади машины, похожее на разбавленную кровь, исчезает, будто бы туман поглотил его, пытаясь добраться до Рея. Ключ зажигания, чиркнув, выходит из замка, и остывающий двигатель тикает, словно часы, с каждым моментом все медленнее и медленнее. Рей забирает с пассажирского сиденья обед – его необходимо съесть по настоянию Сандры; пакет с рекламой магазина для малышей и молодых мам, в который завернута еда, хрустит, когда он ступает на скользкий асфальт.

Четыре автомобиля уже съежились под двумя последними буквами в названии магазина. Ставя машину на сигнализацию, Рей старается держаться подальше от соседнего автомобиля, чтобы ненароком не потревожить его. Он плотнее запахивает пальто – нет нужды застегиваться на пуговицы ради того, чтобы пройти сотню ярдов, – но тут ему приходится высунуть руку наружу. Ну разумеется, пронзительное верещанье издает его сотовый телефон, он понимает это раньше, чем успевает отзвучать первая фраза гимна «Манчестер Юнайтед», – но откуда у него такое чувство, будто это привлекает к нему внимание? Он кладет обед на крышу автомобиля и вынимает телефон из кармана заодно с комком бумажных салфеток, которыми он на днях утирал рот крошке Шерил. Засохший шоколад превратил бумажный комок в твердый камешек, который скачет по асфальту, когда он прерывает мелодию звонка.

– Это ты? – спрашивает Сандра.

– А ты ожидала кого-то другого?

– Мне на секунду показалось, я услышала еще чей-то голос. Почему ты так разговариваешь?

За полтора года, прошедших с рождения Шерил, он уже привык обнаруживать, что делает что-то, о чем сам понятия не имел.

– Как именно?

– Как будто ты в подвале. В общем, где-то глубоко под землей.

– Здесь нет подвалов, – отвечает Рей, когда озноб все-таки заставляет его застегнуть пальто. – Ты же знаешь, что в любое время можешь приехать сюда и все увидеть собственными глазами.

– Не раньше, чем у крошки прорежутся зубы. Ты же не хочешь, чтобы она устроила истерику, когда люди рядом пытаются читать.

Рею хотелось бы, чтобы Сандра перестала уже смущаться каждый раз, когда Шерил плачет на людях, – совсем необязательно думать, что она провалила какое-то испытание.

– Ты так и не ответил, где ты, – напоминает она.

– На улице позади магазина.

– Там, где была эта несчастная девушка?

Сумрак не отпускает его, как и голос Сандры, и он задумывается: действительно, не стоит ли он на том же месте, откуда неизвестный, угнавший машину Мэд, начал преследовать Лорейн? От этой мысли возникает такое ощущение, как будто туман сгустился где-то в животе.

– Все в порядке, – успокаивает он себя, а заодно и Сандру. – Я уже на пороге.

– У тебя будет время заехать во «Фруго»?

– Только не сейчас. А что тебе нужно?

– Еще одни компрессионные колготки. Те, которые я купила на выходных, я продырявила своим толстым большим пальцем. Не надо, если тебе не важно, хорошо ли я выгляжу. Просто не хочу, чтобы ноги у меня стали такими же, как у моей матери после родов, вот и все.

– Ты же знаешь, что мне это важно, и ты никогда не выглядела лучше, чем сейчас.

– Хотела бы я видеть твое лицо, когда ты произносишь эти слова, Рей.

Что дурного в том, чтобы почаще видеть ту женщину, в которую он когда-то влюбился? Рей сбился со счета, сколько раз удерживался от этого вопроса, чтобы она не приняла его за завуалированный комплимент. Для него самое главное, что она все та же Сандра, под тем же количеством защитных слоев, как и у него самого, пусть и страдающая от смены настроений – неизбежная фаза материнства.

– В следующий раз увидишь, – обещает он. – Я зайду в супермаркет в перерыве на обед. Мне уже пора на работу.

– Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня ты сокращал себе перерыв.

– Но я же не буду есть целый час, у меня и еды-то столько нет. – Когда до него доходит, что она может воспринять его слова как жалобу, пусть и необоснованную, он слышит, как Шерил начинает плакать.

– Слушай, мне действительно пора идти, и, кажется, тебе тоже, – произносит он. – Поцелуй ее от меня. И себя.

Как она сможет исполнить его последнее пожелание? Из-за этого окончания фразы он чувствует себя дураком. Убрав телефон в карман, он берет свой пакет с обедом, который сделался слишком уж холодным и мокрым за такой короткий срок. Когда он торопливо огибает магазин, на всем пути его сопровождает неумолчное шебуршание насекомого – голые стены усиливают беспокойное шуршание его пакета, и трепещущий звук разносится по парковке, исчезая в массе тумана. Вуди стоит в ожидании у входа в магазин и сразу же показывает большой палец, приветствуя Рея. Когда Рей смотрит на часы, оказывается, он пришел на несколько минут позже, чем думал, хотя и не опоздал.

– Жена позвонила, – он чувствует, что необходимо как-то объясниться.

– О’кей, ладно, хорошо. – Это явно не так, потому что потом Вуди спрашивает: – Уверен, что это была твоя жена?

– Точно так же, как уверен, что где-то за этими тучами взошло солнце.

– Где-то уж точно. Что ж, полагаю, ты в состоянии узнать собственную жену.

Рей уже готов поинтересоваться, возможно даже вежливо, что все это означает, но тут Вуди сам объясняет:

– А то мне вот звонят люди, которых вовсе не существует.

– Полагаю, все мы сейчас в некотором стрессе.

– Это случилось вчера, еще до трагедии. – Вуди пристально глядит в туман, словно видит там Лорейн, и продолжает: – Росс убедил меня, что мне звонила одна моя знакомая.

– Я так понимаю, это была не она.

– Она постаралась со всей доходчивостью объяснить мне это, когда я позвонил ей сам вчера вечером. Вряд ли мы будем общаться после всего, что наговорили друг другу. Я вполне обойдусь без ощущения, будто меня втянули в какие-то непонятные махинации.

– Но вы же не думаете, что это Росс куда-то вас втянул?

– Он все отрицает, и я ему верю. Из Нью-Йорка, как оказалось, тоже не звонили, и, похоже, я подставил всех нас, позвонив туда, чтобы это уточнить. Подозреваю, теперь они уверены, что я опасаюсь их визита.

Когда Рей ступает на порог магазина, мышцы живота сводит судорога: вдруг сигнализация сработает. Она молчит, и, обернувшись через плечо, он обнаруживает, что Вуди за ним не пошел.

– Кого-то ждете? – спрашивает Рей.

– Раз я все равно жду, пока мой офис не займет кто-то другой, хоть проверю, что все пришли на работу вовремя.

– Но ведь боссы никогда так не делали, разве нет?

– Точно, не делали, – соглашается Вуди, разворачиваясь спиной к туману. – Как думаешь, может, им стоит? Может, я делаю недостаточно?

– Ничего подобного. Я бы сказал, наоборот, вы делаете слишком много.

– Где, например, Рей?

– Я просто надеюсь, вы понимаете, что и Конни, и Найджел, и я вас не подведем. Мы выкладываемся по полной.

– Ты имеешь в виду, у каждого своя территория, и вы не хотите, чтобы я вторгался на нее. – Взгляд Вуди, который просто кричит о недосыпе, задерживается на нем. – Ты ведь не сильно обрадовался, когда я вчера занял твое место на собрании персонала? – продолжает Вуди. – Один из ключевых моментов в работе – сэкономить как можно больше времени.

– Это я понимаю. Я на этом собаку съел, когда работал в канцелярском магазине, пока не пришел в «Тексты».

– Да, хорошо. В таком случае ты понимаешь, для чего нам это и как все устроено. Если бы мы говорили на твоем собрании по очереди, это заняло бы в два раза больше времени, – поясняет Вуди и повышает голос: – Уилф?

Рей рад, что их разговор прервался. Ему неловко обсуждать подобные темы сразу после того, что случилось с Лорейн, и почти на том самом месте, где это случилось. Когда Уилф, торопившийся в магазин, оборачивается, Вуди спрашивает:

– Могу я попросить тебя кое-что сделать для всех нас, Уилф?

– Думаю, да.

– Я знаю, что ты самый подходящий кандидат. Наверное, ты уже догадался, что нам нужен кто-то, кто будет вести читательский кружок вместо Лорейн.

Уилф прижимает указательный палец к губам с такой силой, что губы остаются бледными, даже когда он убирает его.

– Вроде это было назначено уже на завтра?

– И завтра же и состоится. Слишком поздно, чтобы сообщать каждому из записавшихся об отмене, даже если бы мы знали, кто эти люди. Ты же все равно работаешь допоздна, и я вспомнил, как на собеседовании ты говорил, что больше всего на свете любишь читать.

– Но я не знаю, какую книгу она взяла. Может, я ее не читал.

– У тебя есть планы на сегодняшний вечер? – Когда Уилф в ответ лишь поднимает сложенную ковшиком ладонь, словно желая собрать слова и сунуть себе в рот, Вуди прибавляет: – Видишь, я знал, что выбрал правильного человека. Помнишь, как ты говорил, что можешь проглотить целую книжку за вечер? Лорейн выбрала роман Броуди Оутса. И это доказывает, что она изо всех сил старалась стать частью команды. У тебя не должно возникнуть никаких трудностей с книжкой такого объема.

Рей видит, что Уилф решает за лучшее промолчать, и Вуди принимает молчание за согласие.

– Спасибо, Уилф, – произносит он и добавляет с живостью: – Хочешь что-то сказать, Рей?

Это не столько вопрос, сколько сигнал к окончанию беседы.

– Впустишь нас, Уилф? – произносит Рей, чтобы ощутить, что он все-таки какой-никакой начальник, а заодно подсказать Уилфу, что тот подносит к пластине в стене свой пропуск не той стороной. Когда они входят в комнату для персонала, Найджел отрывает взгляд от последнего листка с «Пожеланиями Вуди». Похоже, он сомневается, не стоит ли приглушить блеск в глазах.

– Рей, – произносит он, не столько здороваясь, сколько выражая сочувствие, и добавляет тем же тоном: – Уилф.

– Найджел, – Рей ощущает себя обязанным ответить в тон, хотя ему и кажется, что Найджел здесь немного перестарался. Он проводит своей картой через прорезь под часами и заталкивает в шкафчик шуршащий пакет, после чего направляется к своему столу. Не успевает он включить компьютер, как из кабинета Вуди выходит Мэд в сопровождении двух полицейских, мужчины и женщины, лица у которых такие же одинаково унылые, как и их мундиры.

– Спасибо, – произносит женщина-полицейский, не замечая, что Мэд готова разрыдаться. Когда полицейские проходят через комнату для персонала к выходу, Мэд невнятно бормочет, не поворачиваясь к Рею лицом:

– Можно мне посидеть у вас несколько минут?

– Если хочешь, возьми перерыв.

Она явно не хочет. Она усаживается у него за спиной в кресло Найджела, глядя на стену и темный компьютер. Рею кажется, он загнан в угол, словно переживания, которые она старается обуздать, впитались в лишенные окон бетонные стены. Приглушенное всхлипывание, которое, как ему кажется, он обязан заметить, вынуждает его спросить:

– Может, тебе станет легче, если мы поговорим?

– Они сказали, я могла оставить машину незапертой.

– Думаю, ты ее заперла.

– А я не просто думаю. – Мэд разворачивается в кресле и пристально глядит куда-то мимо него, и от гнева слезы у нее на глазах высыхают. – Они сказали, никаких следов взлома нет, но ведь это означает только то, что преступник знал как, правда ведь?

– Думаешь, ребенок справился бы?

– Только Росс утверждает, что там был ребенок, но он не разглядел, как тот выглядел. Лично я никого в машине не видела. – Она переводит взгляд на Рея, все такой же гневный. – Кроме того, могу поспорить, в наше время некоторые дети способны не только вскрыть машину, но и сделать что-нибудь похуже.

– А вот это вполне вероятно.

– И обвинять меня в том, что мою машину угнали, все равно что говорить, будто я хотела, сама хотела смерти Лорейн!

– Господи, я ничего такого даже не думал. И я уверен, никто…

– Но кто-то же хотел, – говорит Мэд и пристально смотрит в приоткрытую дверь кабинета Вуди на монитор системы безопасности, где серые фигурки, укороченные до гномьих размеров, бродят по лабиринту экрана. – Может, когда полиция завершит осмотр моей машины, они смогут их выследить.

– Будем надеяться. Как ты сюда добралась сегодня?

– Отцу пришлось отпроситься, чтобы меня подвезти. Родители хотели, чтобы я взяла дня два отгулов, но вряд ли у меня есть на это право. Это все равно как заявить, что я тоже пострадала.

Рей хотел отвлечь ее от переживаний, однако она, похоже, не желает отвлекаться.

– Мне кажется, это очень… – Ему удается произнести вступление, только он понятия не имеет, как продолжить. Он радуется, когда Вуди дает ему повод умолкнуть.

– О, ты все еще здесь, – обращается Вуди к Мэд, направляясь к своему кабинету. – Какие-то сложности?

Она утирает глаза тыльной стороной ладони так быстро, что можно подумать, она просто взглянула на часы.

– Только осадок, оставшийся после допроса.

– И долго он будет проходить?

– Рей сказал, я могу пойти на перерыв.

– В самом деле? Что ж, тогда, как мне кажется, стоит воспользоваться моментом. – И он обращается к Рею, словно Мэд не может или не должна услышать его слова: – Она, по крайней мере, вышла на работу.

– А кто-то не вышел?

– Росс позвонил и сказался больным. Полицейским придется ехать к нему на дом.

– Надеюсь, они не станут на него слишком давить. – Рей предпочел бы, чтобы Мэд не слышала его следующего вопроса: – А им известно, что у него с Лорейн… э… намечался роман?

– Во всяком случае я им ничего такого не сообщал. Я что-то пропустил? А тебе об этом известно, Мэделин?

– Да, – с трудом признается она.

– Правда? Что ж, очень жаль. Это в некотором роде подтверждает тот вывод, который я сделал для себя.

Поскольку Мэд никак не реагирует, Рей произносит:

– И какой же?

– По опыту знаю, ничего хорошего магазину не приносит, когда между работниками возникают слишком близкие отношения.

– А, – вырывается у Мэд.

– Это мой личный опыт, – повторяет Вуди, словно не понял или же ему просто наплевать, что она предпочла бы этого не слышать. – Та девушка, которая, как я подумал, мне звонила, Рей… так вот, сомневаюсь, что ее присутствие помогло бы мне сосредоточиться на работе.

После всего, что Мэд пришлось выслушать, она с большим достоинством поднимается с места и проходит через комнату для персонала, где Найджел нараспев перечисляет собравшихся:

– Гэвин. Грэг. Джейк. Агнес, Джил.

– Не делай такой голос, а не то я расплачусь, – умоляет Джейк.

– Ты и меня доведешь, – предостерегает Агнес то ли его, то ли Найджела.

– Труднее всего было объяснить Бриони вчера вечером, почему я в слезах, – произносит Джил. – Может, вам это покажется глупым, но я почувствовала себя виноватой, потому что она никак не могла вспомнить Лорейн.

– Пусть только кто-нибудь попробует назвать тебя глупой за это, – с вызовом произносит Агнес.

Когда Грэг откашливается, Рею кажется, он собирается ей ответить, но он обращается, скорее всего, к Найджелу:

– Но мы же не хотим, чтобы покупатели заметили, что мы в расстроенных чувствах? Это может их оттолкнуть.

– Такого мы допустить не можем. – Вуди все это время наблюдал на мониторе, как два гномика в полицейской форме выходят из магазина, но теперь появляется в комнате для персонала. – Найджел, уступи мне на минутку трибуну.

– Она в вашем распоряжении столько, сколько нужно. Все время ваше.

– Нет, все время принадлежит магазину. – Вуди позволяет нескольким секундам этого самого времени уйти в тишине, прежде чем произносит: – Ладно, я понимаю, что все потрясены и скорбят по нашей потере. Иначе мы не были бы людьми. Никто не хочет воспользоваться моментом и сказать пару слов?

– Мы обязаны послать цветы, – говорит Джил.

– Заказаны. Уже в доставке.

– А когда… – Агнес приходится начать с начала. – Кода назначены похороны?

– Вроде бы на следующей неделе.

– Наверное, кому-то из нас надо присутствовать, – это Гэвин произносит без малейшего намека на зевоту.

– Разумеется, если это будет ваш выходной или вы поменяетесь с кем-нибудь сменами, но я подумал, что мы можем помянуть Лорейн иным способом. Все вы и та смена, которой в данный момент здесь нет, могли бы взять на себя по половине ее секции. Тогда нам не придется нанимать нового человека, и это будет все равно что сказать: Лорейн незаменима. А так оно и есть, правда? И, я подозреваю, всем вам ясно, что еще это подразумевает.

– Разве? – уточняет Грэг, словно его коллеги могли не уловить сути.

– Всем придется поработать в ночную смену, – объявляет Вуди в наступившей тишине, которая, как кажется Рею, наполнена пожатием плеч и прочими выражениями недоумения. – Почему бы не сказать себе, что мы делаем это в память о Лорейн?

Грэг одобрительно мычит, Найджел вторит ему с несколько меньшим энтузиазмом, а Рей ловит себя на том, что прислушивается, но Вуди, похоже, уже закончил свое выступление. Страх быть пойманным на ничегонеделании острыми когтями впивается в живот Рея. Он включает компьютер, мечтая, чтобы пустой серый экран поскорее проявил признаки жизни. Постепенно на экране появляются значки, и краски сгущаются, заполняя контуры. Но что означает иконка в виде тонкого прямоугольника примерно в середине среднего столбика? Он не помнит, чтобы видел такую раньше, и она никак не подписана. Его так и подмывает открыть программу и выяснить, что же это, но он вместо того щелкает по папке «Персонал».

Регистратор времени прихода и ухода работников выводит на экран все данные, чтобы Рей проверил их, прежде чем пересылать информацию в головной офис. Он открывает записи за ноябрь и прокручивает документ в поисках фамилии Лорейн. Копирует в отдельный файл все сведения о ее работе за последние два дня, когда замечает на экране что-то непривычное. И это не фамилия. Это вроде бы уменьшенная копия той незнакомой иконки, такая размытая, что он не может понять, где заканчивается ее контур и начинается чуть более блеклый фон. Но когда он придвигается ближе, картинка расплывается перед глазами. Она появляется в записях каждого дня из тех, что он успел просмотреть: в первый день ноября через минуту после полуночи, затем в три минуты после полудня и в пять минут – на следующие сутки. Должно быть, проявляется, когда в системе происходит какой-то сбой. Когда картинка снова мелькает в его списке, Рею приходит в голову проследить за ней. Четвертого числа она появляется в семь минут после полудня, затем ночью, в одиннадцать минут первого, в тринадцать минут первого ночью шестого числа… Он слышит шаги за спиной и разворачивается.

– Спокойно, Рей, – Вуди разводит руками. – Это всего лишь я.

– Вы не могли бы взглянуть? Тут кое-что, чего я совершенно не понимаю.

– Покажи.

Теперь в голосе Вуди угадывается куда больше нервозности, чем он только что приписывал Рею. А Рей разворачивается к нему спиной и прокручивает документ в обратном направлении, замечая внизу экрана промельк какого-то движения, напоминающего коленца червя, который зарывается в почву. Строчка, утверждавшая, что мелкий прямоугольник появился в тринадцать минут после полуночи, только что исчезла, не оставив по себе даже пробела. Когда он прокручивает все дни, которые уже просмотрел, а затем снова возвращается вниз, к последней смене, он не находит даже намека на лазутчика.

– Я уже вижу то, что ты имел в виду? – интересуется Вуди.

– Его тут больше нет, но я покажу, как только замечу, что оно снова всплыло. – Дело кажется чрезвычайно важным, поэтому Рей закрывает программу, не сохранив последние изменения. Он совершенно сбит с толку, когда она закрывается так, словно никаких изменений и не было внесено, и недоумевает еще сильнее, заметив, что безымянная иконка успела исчезнуть с экрана. – Она сама себя убрала, – негодует он.

– Это что-то критичное?

– Не знаю. Надеюсь, нет. – Рей снова открывает программу регистратора времени, опасаясь, что записи окажутся поврежденными, однако они выглядят совершенно нормально. – Может, это из тех штук, которые появляются в компьютерах сами, без причин, – решает он вслух.

– Значит, нас это не касается. В таком случае, продолжай сам.

Собрание работников как-то незаметно подошло к молчаливому завершению. Даже дробные шаги звучат негромко и не перемежаются болтовней. Бледное и сплюснутое отражение Вуди на экране компьютера уменьшается до точки, а затем его окончательно поглощают глубины монитора. Его офисное кресло постанывает на своей оси, а затем издает скрип, однако у Рея остается ощущение, будто за ним все еще наблюдают: он легко представляет себе, как кто-то шпионит за ним оттуда, где висела незнакомая иконка, и оттуда, где спряталась ее уменьшенная копия. Он заставляет себя сосредоточиться на задании и добирается до двенадцатого числа месяца, не наткнувшись на лазутчика, и в этот момент весь магазин как будто пробирает дрожь. Но только его барабанным перепонкам и, наверное, изображению на экране кажется, будто кто-то колотит в задние двери «Текстов».

– Как можно больше товаров! Именно для этого мы здесь, – восклицает Вуди, уносясь в хранилище.

Уже скоро до Рея доносится приглушенное металлическое бряканье дверей, и ему кажется, что он слышит даже, как катится погрузчик для поддонов – похоже на неумолчный подземный гул. Звук как будто затихает, а затем снова разрастается, после чего повторяется металлическое бряканье. И для Рея оно словно финальная точка, наверное, еще и потому, что он доходит до подробностей последнего рабочего дня Лорейн, который как будто бы не закончился, поскольку она не отметила время своего ухода. Осознав это, он ощущает ком в горле, и ему приходится сделать глубокий и не вполне ровный вдох, прежде чем он может сглотнуть его. Снова овладев собой, Рей закрывает программу и принимается составлять электронное письмо в головной офис.

В строке темы он пишет ЛОРЕЙН КЭРИ, после чего пытается начать письмо. «Как вам уже известно» звучит как-то слишком буднично. «Как уже было доведено до вашего сведения» слишком казенно. Он делает третью попытку, хотя слова, похоже, не желают покидать его вялый разум, где они так удобно угнездились. «Насколько мне известно, наш директор уже проинформировал вас, что вчера означенная работница стала роковой жертвой несчастного случая, произошедшего за пределами магазина во время ее обеденного перерыва. Несчастный случай не был связан с ее профессиональной деятельностью. Уверен, что ее рабочие часы зафиксированы с точностью до пяти минут. Если у вас остались какие-то вопросы, прошу вас связаться со мной».

Рей подписывается, то есть печатает свое имя, отчего общение делается еще менее человечным. Ощущение такое, что пока он писал, все чувства, какие он мог бы испытывать, вытекли из него раньше, чем он успел их осознать. Лучше бы ему лично пришлось сообщать о случившемся родителям Лорейн – вот тогда он убедился бы, что его вялый мозг все еще способен испытывать настоящие чувства. Рей перечитывает письмо, ставит слово «роковой» перед «несчастным случаем», затем прилагает файл с часами работы Лорейн и отправляет письмо. Он успевает заметить, что у него получилось «жертвой роковой несчастного случая» в тот миг, когда ошибка исчезает в бездне за пределами монитора.

Рей испепеляет монитор взглядом, словно это каким-то образом поможет задержать письмо, и на него в ответ таращится расплывшаяся физиономия с выпученными глазами. Ему остается лишь выключить компьютер и отправиться к часам, где он вынимает карточку Лорейн из кармашка «Приход». Карточка какая-то странно грязная на ощупь, как будто ее сначала закопали, а потом откопали. Он несет ее к своему столу, когда голос Джил над головой произносит:

– Менеджер, пожалуйста, подойдите к прилавку. Менеджер, подойдите к прилавку.

Она явно старается, чтобы голос не сорвался, и это предвещает недоброе. Рей бросает взгляд на монитор системы безопасности и видит Джил между двумя кассовыми аппаратами: указательным пальцем она подпирает верхнюю губу, словно желая сохранить задумчивый вид. Она так и стоит, когда он уже подходит к прилавку.

– В чем дело, Джил? – у него еще хватает дыхания, чтобы задать вопрос.

– Пришел отец Лорейн. Он хочет узнать, где…

– Где он?

– Он сказал, что подождет снаружи. Мне вызвать Вуди?

– Вуди, как обычно, весь в делах. Я сам, – отвечает Рей, но, выйдя, никого не находит перед магазином.

Туман клубится в какой-то сотне ярдов от входа. В поле зрения только один прожектор – тонущее во мгле солнце, словно трофей, насаженный на шест. Ноябрьское солнце скукожилось до сероватого свечения, которое почти сливается с висящей в воздухе мутью. Задумчивое гудение скоростной трассы как будто запуталось в клубах тумана, неумолкающий придушенный гул звучит так, словно затянутый мглой ландшафт силится вдохнуть. Когда Рей ступает на асфальт, блестящий словно грязь, ему вспоминается, как накануне выползла из тумана машина скорой, появление которой возвещали всполохи света, слишком уж праздничные. Как только Рей раскрывает рот, по телу проходит дрожь от промозглого холода, ощутимого на вкус. Он не в силах крикнуть или хотя бы просто сказать: «Мистер Кэри». Вместо того он кашляет.

Уже кажется, что мгла удушила получившийся звук, когда до него доносится осторожный шаг, за ним следуют еще несколько, более уверенные или же более быстрые, и рядом с соседним туристическим агентством возникает фигура. Рей делает резкий вдох, ощущая вкус горя, потому что лицо над заляпанными грязью ботинками, серыми брюками и толстой серой курткой – лицо, уменьшенное пухлым серым капюшоном, – в точности повторяет черты Лорейн. Конечно, это просто вариация на тему, у этого лица усы, похожие на пожелтевшую щетку. И кожа бледная, растянутая и морщинистая настолько, что Рей чувствует: этот человек недавно здорово обессилел, – однако, когда тот разворачивается к Рею, в его усталых глазах загорается живой огонек.

– Вы из магазина?

– Я менеджер. Рей, – отвечает Рей, протягивая руку и делая шаг вперед.

– Всего один? – Когда Рей обеими руками пожимает его руку, которую он словно забыл, как подавать, мистер Кэри некоторое время всматривается в него, прежде чем едва заметно улыбнуться. – Всего один менеджер, – уточняет он.

Рей не вполне уверен, выражает ли эта улыбка извинение или мольбу, словно мистер Кэри в его положении обязан выдавать жалкие шуточки. Когда Рей чувствует, что его губы растягиваются в такой же точно улыбке, мистер Кэри перестает улыбаться.

– Где она была?

Рей выпускает его холодную вялую ладонь. Показывать пальцем нельзя, он обводит рукой массу тумана позади раздробленного пенька.

– Вон там, – произносит он вполголоса со всем сожалением и деликатностью, для каких только оставляют место его слова.

– А точнее вы не могли бы вспомнить?

– Могу, наверное. – Другое дело, что Рей предпочел бы без этого обойтись, однако меланхоличность мистера Кэри похожа на невысказанное обвинение. Когда Рей оборачивается на ходу, приближаясь к тщедушной рощице, он замечает, что туман сгустился и с жадностью сомкнул голодную пасть на входе в магазин. Магазин исчезает из поля зрения целиком к тому моменту, когда он проходит мимо самого дальнего деревца к тому, в которое врезалась машина Мэд – даже свет витрин не пробивается сквозь сумрак. – Примерно здесь, – произносит Рей, надеясь, что голос звучит не громче, чем необходимо.

Отец Лорейн с достойной жалости поспешностью устремляется к нему. Когда Рей склоняет голову над островком черного асфальта, мистер Кэри отходит и останавливается футах в шести от него.

– Здесь?

– Примерно здесь, как мне кажется. Да, боюсь, здесь.

– Как близко.

Мистер Кэри смотрит куда-то мимо Рея. Рей оборачивается и видит контур входа в магазин и витрины, которые то проявляются, то снова исчезают в тумане, словно мираж. Возможно ли, что подобная иллюзия морочила голову Лорейн в ее последние мгновения? Он надеется, сходная мысль не придет на ум мистеру Кэри, но тот произносит лишь:

– Неужели вы оставили ее лежать прямо здесь, посреди всего этого?

– Мы побоялись ей навредить, поэтому не стали ее трогать.

– Навредить, – эхом повторяет мистер Кэри, словно тоска не позволяет его голосу взмыть до вопросительной интонации.

– Ей под голову подложили пальто, рядом с ней постоянно был кто-нибудь.

– Несмотря на то, что она уже покинула нас. Это я знаю. Поблагодарите этих людей от меня и от ее матери.

– Вы не хотите зайти в магазин?

– А там я смогу ощутить себя ближе к ней?

Как Рей может ответить на подобный вопрос? Он смущенно топчется на месте, и его все больше охватывает впечатление, будто асфальт под ногами такой тонкий, что он чувствует ниже холодную черную землю.

– Стоит зайти, – решает мистер Кэри. – Я ведь увижу ее друзей.

У Рея вырывается какой-то невнятный звук. Вероятно, мистер Кэри не слышит его, потому что он уже направляется к магазину и теперь слова изливаются из него потоком.

– Мы все хотели сделать ей сюрприз и заявиться к ней на работу. Нам хотелось понаблюдать со стороны, чтобы она не знала о нашем присутствии. Никогда не откладывай на потом, кажется, так говорят? До сих пор я никогда не понимал почему. За ее матерью сейчас присматривает ее сестра, если вам интересно. Какое-то время еще проспит на успокоительных, она поэтому сегодня не приехала.

Рей из всего сказанного понимает, что у Лорейн есть сестра. Мистер Кэри доходит до тротуара перед «Текстами» и замирает, ступив на него одной ногой.

– А у вас самого есть дети? – кажется, с надеждой интересуется он.

– Маленькая дочка.

– Всего одна?

Он, похоже, не сознает, что этот вопрос вторит эхом его давешней шутке, и Рей решает не заострять на этом внимание.

– Пока что это наш единственный ребенок.

– У нас так же. Они вырастают, не успеешь и глазом моргнуть, надо это понимать. Впрочем, так и должно быть. – Его взгляд скользит мимо Рея, словно желая затеряться в тумане, но затем возвращается в реальность. – Вы не хотите взглянуть?

– Конечно, если вы хотите мне показать.

Рей не уверен, что ему предлагают, просто он услышал умоляющие интонации и не смог отказать. Он делает шаг в сторону входа, чтобы увлечь за собой мистера Кэри, однако отец Лорейн мешкает, словно асфальт засосал его ботинок, а затем расстегивает молнию на кармане и вынимает бумажник. Двумя трясущимися пальцами он раскрывает кожаный бумажник и извлекает фотографию размером с кредитку, протягивает Рею на ладони. На фото маленькая Лорейн в белой блузке и полосатом галстуке, волосы завязаны в два не совсем одинаковых хвостика. Брови изумленно вздернуты, горделивая улыбка до ушей.

– Ее первая школьная фотография, – поясняет мистер Кэри. – Здесь ей пять.

Туман подползает к нему ближе, словно его притягивает фотография, а может то, что она скрывает или, наоборот, источает. Рей успевает лишь подумать, что подобного рода бредовые мысли помогают сохранить самообладание при виде фотографии.

– Подозреваю, они все захотят посмотреть, – отрывисто произносит отец Лорейн и быстро входит в магазин.

Рей боится, как бы сигнализация снова не начала как-нибудь выделываться. Однако мистера Кэри встречает только охранник Фрэнк: он, хмурясь, глядит на фотографию, словно ему предложили провести опознание. Мистер Кэри не замечает этого, торопясь подойти к прилавку.

– Вы были подругами моей дочери? – спрашивает он Агнес и Джил.

Девушки придвигаются поближе друг к другу, глядя на протянутую им фотографию. Часто моргая, они поднимают глаза, полные такого сострадания, что оно вот-вот хлынет из-под век. Повисает пауза; едва слышные скрипочки под потолком чирикают, словно залетевшие в магазин птицы, и Джил произносит:

– Это ведь…

– Моя маленькая Лорейн до того, как стала взрослой, почти стала. По меньшей мере теперь я вижу, что она была здесь среди людей, которые ей нравились. Она не особенно много рассказывала о работе, однако ее мать совершенно права: если ты счастлив, нет нужды об этом говорить. У нас в семье вообще не принято бурно выражать свои чувства. – Он переводит усталый взгляд на фотографию и застывает так надолго, словно успевает загадать про себя желание, прежде чем спросить: – Она была ценна для вас?

Скрипки успели прощебетать неутомимо бодрый такт, и даже не один, пока Рей понимает, что вопрос был обращен к нему.

– То есть для магазина? Еще бы! – восклицает он. – И мы все такого мнения, правда, девушки?

– Я – точно, – отвечает Агнес, явно намекая на дух противоречия, присущий Лорейн.

– И я, – подхватывает Джил, а потом опускает взгляд, словно пытаясь увидеть, как ее зубы прикусили нижнюю губу.

– Но вы ответили бы точно так, даже если это неправда? Не переживайте, это лишь доказывает, что вы действительно ее друзья. Я буду так рад, если ее мать познакомится с вами.

Джил перестает кусать губу, чтобы спросить:

– А мама Лорейн тоже здесь?

– Она не захотела приехать сейчас, когда уже не застанет здесь Лорейн. Вы увидите ее в церкви.

– Да, конечно. Простите. И мне хочется выразить мои искренние… – Кажется, каждое слово дается Джил все с большим трудом, потому что они тянут за собой эмоции, однако когда она произносит: – Надеюсь, вы меня извините? – то выпаливает это вовсе без пауз.

– Можно мне с ней? – тут же вырывается у Агнес, и она мчится вслед за Джил в комнату для персонала.

Когда Рей встает за прилавок, чтобы он не оставался без присмотра, мистер Кэри произносит:

– Женщины. Из некоторых ситуаций они выходят достойнее нас, правда? И не стесняются как следует поплакать друг перед другом.

У Рея такое чувство, будто отец Лорейн и девушки поручили ему сдерживать эмоции во имя их всех. Он представляет, как туман поселяется у него под веками, заволакивая дальние концы проходов между стеллажами. Когда он отваживается разок моргнуть, секция Мэд все равно остается в какой-то слабой дымке. Мистер Кэри стягивает с головы капюшон, выпуская на свободу всклокоченные седые пряди волос, и разворачивает фотографию на прилавке к себе. Наверное, он обращается к ней, когда начинает бормотать:

– Надеюсь, это был ребенок…

– Прошу прощения, на что вы надеетесь?

– Полиция сказала, предположительно за рулем сидел ребенок. Мне не хочется даже думать, что взрослый мог бы повести себя настолько безрассудно.

– Нам тут недавно пришлось гоняться за парочкой малолетних хулиганов, но я ручаюсь, они всё же не настолько испорченные.

– А вы человек религиозный? Я был когда-то. – Мистер Кэри поднимает фотографию за край обкусанными почти до мяса ногтями, и изображение Лорейн снова ложится ему на ладонь, словно стигмат. – Ладно, не буду больше вас отвлекать, – произносит он. – Я ведь не покупатель.

Три женщины, со стопкой романов каждая, появились у конца каната, на котором висит табличка, сообщающая, что здесь начинается очередь в кассу. Пока Рей обслуживает покупательниц, его то и дело отвлекает вид мистера Кэри, который устремляется за каждым, у кого на шее электронный пропуск «Текстов». Каждому показывает фотографию, которая уже представляется Рею членской картой, открывающей доступ ко всем сердцам – непростительная мысль, от которой он никак не может отделаться до конца. И не раз до Рея доносится сказанное мистером Кэри слово «церковь». Он укладывает в пакет написанную каким-то литературным «негром» автобиографию знаменитого борца, обслуживая покупателя в спортивном костюме, с искусственным загаром оттенка ржавчины и короткой толстой шеей с набрякшими венами, когда мистер Кэри возвращается к прилавку. Он дожидается, пока они останутся одни, чтобы спросить у Рея:

– Я со всеми поговорил?

– Некоторые появятся здесь только после ланча. А директор сейчас на складе.

– Ну, а с вас уже хватит моего общества. Будем честны, так и есть.

– Вовсе нет, – Рей яростно мотает головой.

– Можно мне сообщить через вас, когда мы решим, где и когда именно, чтобы вы передали всем остальным друзьям Лорейн? Если хотите, я оставлю вам ее фото, вы сможете вернуть мне его в церкви.

– Уверен, в этом нет необходимости.

Мистер Кэри, кажется, запоздало вспоминает об охраннике Фрэнке или же о его важной роли в этом деле.

– Вы были здесь, когда это случилось? – спрашивает он, протягивая ему фотографию.

Фрэнк в ответ так медленно сдвигает брови к переносице, что Рея пронзает страх: сейчас он не узнает Лорейн, чем до глубины души потрясет ее отца. Он уже готов покинуть свой пост за прилавком и объяснить все Фрэнку, когда тот произносит:

– Я был здесь. Ронни с напарником, охранники всего торгового комплекса, как раз обходили территорию.

– Где я могу их найти?

– Они у себя в будке, только я бы сперва подумал, стоит ли.

– Почему так?

– Ронни же слышал, как она бежит, слышал машину, но даже не пошел туда и не попытался остановить. Когда я работал вместе с ним в Манчестере, он был гораздо шустрее.

– Вы хотите сказать, он не в форме? – хочется верить мистеру Кэри.

– Глупый и ходит еле-еле. Считает, раз у него такой внушительный вид, бегать нет нужды. Наверное, думает, что это ниже его достоинства, я бы не удивился, если так.

– Что ж, кажется, я не хочу с ним встречаться. – Мистер Кэри убирает фотографию обратно в бумажник, только никак не может попасть бумажником в карман неудержимо трясущейся рукой. Наконец ему удается спрятать бумажник и закрыть молнию на кармане, после чего он говорит Рею: – Могу я попросить вас о последнем одолжении?

– Мне кажется, вы пока еще ни о чем не просили.

– Очень любезно с вашей стороны. – Мистер Кэри пытается улыбнуться, но улыбка не держится на губах. – Вы не могли бы показать мне, где Лорейн оставила свою машину?

– Вы точно не хотите немного посидеть и отдохнуть?

– Мне лучше побыстрее вернуться к жене.

Со стороны комнаты для персонала появляется Джил, а спустя еще секунду Агнес выкатывает тележку в проход рядом с лифтом.

– Джил, место за прилавком твое, – произносит Рей. – Если я кому-нибудь понадоблюсь, я вышел на минутку.

Клубы тумана сомкнулись. Торговый комплекс напоминает фотографию, засвеченную то ли солнцем, то ли в процессе проявки, где в фокусе остался только фасад книжного магазина, полоска тротуара перед ним и полукруг асфальта.

– Мне кажется, ее машина стоит с другой стороны супермаркета, – негромко произносит Рей.

– Почему так далеко?

– На самом деле работникам не полагается парковаться у входа. Подозреваю, она не хотела, чтобы ее заметили.

– То есть не хотела, чтобы заметили вы?

Это похоже на печальное обвинение, которое особенно трудно опровергнуть, потому что оно так завуалировано. Мистер Кэри тут же забывает о нем, торопливо направляясь мимо «Веселых каникул», в окне которых висят рукописные объявления о продаже путевок, свернувшиеся в трубочки от конденсата. Вероятно, он не слышит протестующее «я заметил» Рея.

Рей нагоняет его у витрины «ТВида», где на дюжине телеэкранов два человека орут друг на друга в ежедневном реалити-шоу. Следующее здание – «Всякая всячина для подростков», где совершенно тощая, зато беременная девица перебирает на плечиках юбки и блузки. В витрине «Всего для малышей» выстроились рядами тряпичные куклы с безразличными лицами, которые словно ждут, когда начнется спектакль, тогда как в салоне «Будь на связи» весь персонал, похоже, недоволен мобильными телефонами, которые они тестируют. За недействующими магазинами, которые закрыты досками, исписанными граффити – примитивные картинки и короткие, хотя и нечитаемые слова, – проулок ведет к низкой вытянутой постройке, где расположен пункт охраны, оттуда доносятся звуки радио, и обезумевший голос спортивного комментатора словно стремится вырваться из набитого шерстью рта. Мистер Кэри на мгновение задерживается в проулке, но затем шагает дальше. Когда впереди из тумана выступает громада супермаркета, где специальные предложения в витринах выписаны такими крупными буквами, что только туман и способен их победить, он выуживает из кармана кольцо с ключами и обеими руками нацеливает брелок на красный «сегун», который признает в нем хозяина, подавая звуковой сигнал и подмигивая фарами.

– Это была наша семейная машина. Лорейн она была нужнее, поэтому мы ее отдали ей, – кажется, он считает себя обязанным объясниться, – хотя нам и казалось, что она для нее слишком большая.

Рей боится, как бы мистер Кэри не добавил «особенно теперь», но тот просто садится в машину.

– Спасибо, что проводили, – говорит он. – Я рад, что именно вы были менеджером Лорейн.

Рей разводит руками, надеясь, что его жест выражает легкую самоиронию, а не презрение. Он наблюдает, как туман краснеет и бледнеет, когда «сегун» отъезжает от кромки тротуара. Свет фар как будто притягивает завитки сумрака, пока машина неспешно катится к выезду из торгового комплекса. Габаритные огни расплываются, прежде чем исчезнуть насовсем, словно само место делает вид, будто бы здесь никогда не было этих пятен. Шум мотора затихает по мере приближения к скоростной трассе, а Рей заходит во «Фруго». И в тот же миг поручение Сандры вселяет в него уверенность, что ничто не угрожает ни их жизни, ни жизни Шерил.

По проходам плывет что-то похожее на музыку, в дальнем конце магазина висит легкая дымка. Женщина толкает перед собой тележку, половину которой занимает гигантский пакет стирального порошка, а ее дочка катит детскую версию тележки, набитую конфетами. Мужчина с незажженной сигаретой во рту расплачивается за пачку «Мальборо» чеком, который он, кажется, не в состоянии заполнить. Рей находит колготки в отделе «Товаров для дома» и несет две склеившиеся, словно сиамские близнецы, упаковки к кассе, где восседает стриженная едва ли не наголо юная блондинка, к розовому комбинезону которой слева приколот значок с именем Триш. Проведя его кредиткой через магнитный считыватель, она смотрит на Рея совершенно равнодушным взглядом, пока касса размышляет, выдавать ли чек, и он невольно спрашивает:

– Вы много читаете?

– Да вот еще.

Отчаяние вынуждает его заговорить громче.

– Если кто-нибудь любит читать, знайте, что с вами рядом «Тексты».

Кассирша и три ее коллеги разворачивают к нему одинаково не отягощенные интеллектом физиономии. В конце концов одна девчонка с двумя похожими сережками в правом ухе спрашивает:

– Где?

– «Тексты». Книжный магазин. Прямо через дорогу от вас. – Когда и это не вызывает никакого отклика, Рей постукивает по своему электронному пропуску. – Вот этот, – продолжает гнуть свое он.

Им не столько интересно, сколько смешно, и ничего больше. Он не уверен, что они вообще поверили ему. Триш отдает ему чек на подпись, карточку, после чего перестает его замечать. Сжимая пакет, в который он уложил свои покупки, он спешит выйти навстречу туману.

Может быть такое, что стало холоднее? Рей изо всех сил старается согреться, обхватив себя руками и крепче сжимая пакет. Серая масса тянется впереди него вдоль тротуара и подползает со стороны парковки. Когда он проходит мимо граффити, капля конденсата скатывается по стене, оставляя дорожку на приземистой, лишенной цвета фигуре с грязным пятном вместо лица. Он с легкостью представляет себе, что бешеное бормотанье, которое доносится из будки охраны, издает этот намалеванный рот. От этой неприятной мысли кажется, будто его кто-то преследует, и как только он оказывается рядом с салоном «Будь на связи», невольно оглядывается. И как раз успевает заметить какое-то движение позади одинокой «тойоты» на парковке, через которую перевалился край туманного одеяла – размытое скопление каких-то фигур исчезает из виду. Ростом они не выше капота автомобиля.

Значит, все-таки дети. Нельзя даже мысли допускать, что они каким-то образом причастны к гибели Лорейн, однако он хочет сказать им пару слов.

– Стойте на месте, – громко приказывает Рей и бежит к машине. Он слышит беспокойное удаляющееся движение, но отчего-то оно странным образом не похоже на звук шагов. Он уже поравнялся с «тойотой» и видит, как туман окутывает три небольших размытых фигуры, уходящих по асфальту.

Он понятия не имеет, почему мешкает, не пускаясь за ними в погоню. Это всего лишь дети, какие бы фокусы ни выкидывала мгла и его расходившиеся нервы. Когда туман окончательно скрывает этих троих, в последний момент они как будто сливаются не только с ним, но еще и друг с другом. Пока Рей разворачивается посреди парковки, высматривая их, он краем глаза замечает собрание кукол во «Всем для малышей», и это объясняет, откуда у него в голове засел образ незавершенных одинаковых лиц. Три небольшие фигуры как будто не бежали, а шаркали ногами – звук их шагов был такой, словно они босиком, или даже еще мягче, – и все равно они намного опередили Рея. Он не сумел понять, во что они одеты; серые клочья, скрывавшие их силуэты, – должно быть туман, который заодно лишил фигуры и красок. В следующий момент его внимание привлекают контуры деревьев, вплывающие в поле зрения сбоку от него: два тонких ствола и третий – пенек. Он был уверен, что направляется в сторону недостроенных зданий, а сам каким-то образом вернулся обратно к «Текстам».

– Где тебя носит, Рей? – окликает его из-за спины Вуди.

Он оборачивается и видит, что Вуди стоит в дверях магазина, упираясь в бока ладонями с растопыренными пальцами. Рей машет свободной рукой в сторону молодых деревьев.

– Вы же видите, я…

Рука зависает в воздухе, потому что указывать не на что – асфальт совершенно пуст.

– Что ты сказал? – кричит Вуди.

Рей пятится к нему, старательно всматриваясь в туман на тот случай, если дети снова появятся.

– Вы не видели, куда они пошли?

– Рей, я не разговариваю со спинами. – Когда Рей разворачивается к нему лицом, Вуди продолжает: – Мы видели, что ты мечешься по стоянке, и больше ничего. Мне показалось, ты просто заблудился.

– Там прячутся какие-то дети. Я подумал…

– Правда? Фрэнк, может, ты проверишь? – Когда охранник направляется в сторону сломанного дерева, Вуди прибавляет: – Я тут слышал, тебе пришлось взять на себя заботы об отце Лорейн.

– Так и есть. Я проводил его до машины.

– А это он дал тебе в благодарность за хлопоты?

Вуди смотрит на пакет из «Фруго», который шуршит, намекая, что Рей не в силах спокойно стоять на месте из-за угрызений совести.

– Машина была припаркована у супермаркета, и я подумал, что могу заскочить туда на минутку, раз уж оказался рядом, – поясняет Рей. – Тут кое-что понадобилось моей жене.

– Но работа стоит, Рей.

– Пусть это считается моим перерывом.

– Да, лучше так, – соглашается Вуди, и его взгляд отпускает Рея. – Что там? – кричит он.

– Никого не вижу, – отвечает из тумана унылый голос Фрэнка.

– Так что они там делали, Рей?

– Я же сказал, они прятались.

– Похоже, спрятались хорошо. Полагаю, в этом нет ничего удивительного, когда за тобой кто-то гонится. Необязательно считать их плохими только потому, что они дети, я же прав? Они наши потенциальные покупатели. Или ты их узнал?

С Рея уже довольно. Он старается унять дрожь, а его рубашка начинает липнуть к телу, словно ледяные обои.

– Нет, – отвечает он и направляется в «Тексты», шурша своим пакетом.

Возможно, в этом слове или же в пластиковом шорохе Вуди чудятся бунтарские нотки, потому что его взгляд как будто выныривает из неких глубин, куда Рей предпочел бы не заглядывать.

– Когда в следующий раз будешь проводить собрание сотрудников, скажи, чтобы впредь не покидали магазина, не согласовав сначала со мной, – произносит он, после чего его взгляд снова ныряет куда-то, однако, не отпуская при этом Рея. – Нет, – передумывает он. – Забудь. Я сам поговорю с каждым. Это моя работа.