Ночное дежурство

Глава двадцать вторая

Конни

– Нет, вы там внизу не останавливайтесь, – одергивает ее Вуди, произнося эти слова из всех темных углов торгового зала. – И не думайте, что с работой покончено. У вас там все видно куда лучше, чем у нас.

Конни сомневается, что в его случае это правда. Она не завидует тем, кто оказался заперт наверху, где нет ни окон, ни света, но у Вуди-то, если монитор системы безопасности работает, все в порядке. Она надеется, он сосредоточится на проблеме заклинившей двери. Она и так чувствует себя униженной тем, что ее электронный пропуск не позволил ей добраться до щитка с предохранителями, не хватало еще, чтобы Вуди следил за ее действиями и указывал ей, словно она просто рядовая марионетка из его труппы. Хотя она предпочла бы, чтобы рядом был кто-то еще из менеджеров, она более чем способна взять на себя ответственность. Ей только надо привыкнуть к виду торгового зала теперь, когда он освещается только фонарями снаружи. Горы книжек лишились своих цветов, а сероватое свечение как будто привлекло сюда туман, разлегшийся на полках вдоль задней стены, где тени густые, словно грязь. Она оглядывает лица работников, отошедших к витрине, где – так уж вышло – светлее всего. Все они кажутся какими-то плоскими и уменьшенными в этом жестком освещении. Грэг остался в своей секции, где поднимает книги с пола и упорно всматривается в них, сощуриваясь так сильно, что каждый раз, когда он подыскивает место на полке для очередного тома, его рот растягивается в ухмылке, о которой он не подозревает.

– С этим не поспоришь, верно? – обращается Конни ко всем сразу. – Нам повезло, что мы сейчас там, где мы есть.

Она была бы рада, если бы в ответ на свою попытку подбодрить их в этой серости получила бы что-нибудь более внятное, чем бормотание и пожатие плечами. Даже Грэг, похоже, слишком занят, чтобы согласиться с ней.

– Не бойтесь сказать мне, если я не права, – продолжает Конни. – Поднимите руки, кто предпочел бы оказаться сейчас наверху.

Джил сжимает губы в ровную линию, но в ее глазах читается намек на возможную улыбку, а Мэд шевелит пальцами, словно размышляет, стоит ли соглашаться, но остальные не снисходят даже до этого.

– Ну, ладно, – Конни пытается все же проявить энтузиазм, когда Росс бубнит себе под нос, однако как-то слишком отчетливо:

– Я предпочел бы оказаться в постели.

– Не сомневаюсь, однако это не светит сейчас никому из нас.

Конни не сразу сознает, почему не стоило этого произносить, но затем встречается взглядом с Мэд. Она с извиняющимся видом улыбается Мэд, только это, кажется, не помогает: она чувствует, как только что просто-напросто примерила на себя роль Вуди, от которой он избавил их на некоторое время, слава богу.

– Давайте посмотрим, с какими полками можно работать, – предлагает она всем, – пока Рей не вернул нам трудовую атмосферу.

– Не сказать, чтобы ее с самого начала было с избытком, – бормочет Джейк.

– Подобного рода комментарии ее точно не улучшают, – возражает Грэг. – Необязательно рассуждать как Агнес, пока ее здесь нет.

– Бывают рассуждения и похуже.

– Но тебе вообще обязательно рассуждать как женщина?

– Некоторые из нас не видят в подобных рассуждениях ничего странного, – вставляет Мэд.

При этих словах она поднимает взгляд на Джил, и Конни старается не выдать своего негодования, предлагая:

– Мы сосредоточимся на стеллажах вдоль витрины. Но не потому, что у тебя с ними проблемы, Джил.

– Я буду рада, если кто-нибудь протянет мне руку помощи.

– Я бы тоже не отказалась от парочки при случае, – замечает Мэд.

Конни подозревает, что Росс может воспринять это как сигнал и ответить, а Мэд меньше остальных захочет услышать этот ответ.

– Может, мы дружно сделаем над собой усилие и начнем, наконец, ладить? – предлагает она. – Совместная работа должна сближать.

На попечении Джил столько же коротких проходов между стеллажами, сколько народу в торговом зале, а это значит, что у Грэга нет повода оставаться в своей секции.

– Грэг, я действительно имела в виду, что нам всем нужно собраться здесь, – сообщает ему Конни.

Когда он поднимает очередную книгу, на поверхности обложки, кажется, появляются зачатки какого-то блестящего лица, но как только свет перестает попадать на обложку, намек на лицо исчезает.

– Я пытаюсь разглядеть, куда это поставить, – поясняет он. – Никогда не бросай работу на полпути.

Она не собирается считать эти слова упреком в свой адрес. Как только Конни сознает, что даром тратит время, подыскивая достойный ответ, который докажет всем, что она тут главная, она удаляется в один из проходов в секции Джил. Поднимая с пола обесцвеченные книги и ставя на полки, она искоса поглядывает на Грэга, пока тот не соизволяет присоединиться к коллегам. Она настолько поглощена своими наблюдениями за ним, что пропускает начало диалога между Джил и Мэд.

– Мне тоже не нравится, – отвечает Джил.

Конни старается, но не может пропустить их слова мимо ушей.

– Что это вам обеим не нравится?

– Вид за окном, – поясняет Мэд.

– По мне, так все выглядит, как и раньше, и в любом случае мы-то внутри.

– Мэд имеет в виду, что магазин как будто затягивает туманом.

Конни сама виновата, что все слышат этот разговор. Только Грэг демонстративно удерживается от взгляда в окно и делает все, чтобы было слышно, как он ставит книги на полки. Конни очень хочется, чтобы этот туман – его блеклость, его неуверенное движение украдкой, оставляющее блестящий след, – не напоминал ей так сильно брюхо чудовищно огромного слизня, который выползает из темного тела невидимого небосвода, и тут из серости раздается великанский голос:

– Кто-нибудь к тебе сейчас подойдет.

Вуди выдерживает достаточно длинную паузу, и Конни успевает подумать, что он имеет в виду кого-то из работников в торговом зале, но затем он называет имя Агнес, произнося его не так, как ей нравится. И какое-то время даже рассуждает вслух о правилах произношения, чуждых его американскому духу, и только потом выдает, что Агнес заточена в лифте. Его голос возвращается в свои гнезда по углам зала, не потребовав отчета, как там у Рея дела с предохранителями, поэтому Конни направляется к телефону у информационного терминала. Едва она успевает поднять трубку, как оттуда раздается:

– Да, Конни. Я здесь.

– А мы уверены, что Найджел сможет ее вытащить?

– Полагаю, скоро узнаем.

По крайней мере, Конни понимает, почему слышала, как дважды громыхнули двери в зоне доставки несколько минут назад: Найджел, должно быть, решил впустить туда немного света, но не удосужился с самого начала подпереть чем-нибудь двери.

– Давно она там сидит?

– Надо полагать, с тех пор, как отключился свет.

Слишком долго Агнес находится в заточении в темноте. Какой бы занозой она ни была, в подобных обстоятельствах рассуждения Вуди о том, как лучше произносить ее имя, в высшей степени непростительны. Конни приходится сделать над собой некоторое усилие, чтобы ограничиться только словами:

– Вам не кажется, что нам стоит позвонить в службу спасения? Полагаю, они умеют вызволять людей, застрявших в лифте.

– Я как-то об этом не подумал. Я сделаю все, что полагается.

– Но у вас есть их номер? Мне нет необходимости напоминать вам, что в Америке он другой?

– Да-да, я помню.

– В таком случае я могу положиться на вас? В смысле, вы им сами позвоните?

– В точку. А тебе лучше сосредоточиться на своей команде внизу, заставь их поднажать. Будет достаточно времени для передышек, когда нам вернут свет.

Не успевает Конни положить трубку на рычаг, как Росс спрашивает:

– Он им позвонит?

– Насколько я поняла, да.

– Он так и сказал?

– Он им позвонит.

– Ну, раз уж сказал, – Мэд явно чувствует себя обязанной вставить словечко. – Но он только что втолковывал Аньес – я ведь не ослышалась? – что американцы не всегда произносят слова так, как мы. Она вполне обошлась бы без всего этого, сидя в темном лифте.

– Вуди тоже под замком, – напоминает Грэг. – Может, он считает, что надо просто немного потерпеть.

– Это вовсе не одно и то же, – возражает Джил. – Я бы с куда большим удовольствием согласилась оказаться там, где он, в смысле, на его позиции.

«В какой тебе хотелось бы оказаться позиции там, где он, да с выключенным светом?» Вместо этого, поскольку Конни понятия не имеет, с чего вдруг такая мысль вообще пришла ей в голову, она произносит:

– Можем мы, по крайней мере, не только болтать, но и заниматься полками? И немного пободрее.

– Это всех, что ли, касается? – вопрошает Джейк.

– Всех до единого, без исключения.

Он поднимает подбородок и указывает им поверх стеллажей на Грэга, который хмурится и растягивает губы, демонстрируя стиснутые зубы.

– Грегори, я бы на твоем месте не стал слишком долго стоять с раскрытым ртом, – радостно спешит посоветовать Джейк. – Никогда не знаешь, что и кому захочется туда сунуть.

У Конни такое чувство, будто тусклый свет лишил всех вокруг не только красок – этот полумрак и нескончаемая ночь низвели каждого до голой основы самого себя.

– Мне кажется, пока что довольно болтовни, – произносит она вслух. – Это никак не помогает работе.

Грэг бешено ныряет, чтобы ухватить книжку. Джейк улыбается самому себе, прежде чем шагнуть за следующим томом. Опасаясь, что может все испортить, если скажет что-нибудь еще, Конни старается сосредоточиться на полках. Ей приходится носить каждую книгу к витрине, подставляя под болезненный свет: она легко представляет себе, как каждый ее повторяющийся жест притягивает край тумана ближе к магазину. Грэг то ли намерен подать всем пример, то ли предлагает остальным потягаться с ним в скорости: он производит столько шума своими книгами, что практически полностью заглушает какую-то короткую суматоху за дверью, где находится распределительный щит. Эти звуки не означают, что Рею удалось все наладить, потому что свет так и не загорается. Конни размышляет, не обязана ли она выяснить, как там у него дела, когда Вуди объявляет, что Рей с Найджелом должны открыть дверь для Грэга и Росса.

– Они давно уже могли бы это сделать, – сетует Грэг, но, похоже, это единственный ответ. Если не считать громыхания книг на полках, стоит тишина – ни намека на какую-либо деятельность за дверью. Конни не в состоянии определить, сколько проходит времени, которое кажется таким же вялым, как туман, когда Вуди продолжает:

– Ребята, кто там остался снаружи, не нужно ждать у моря погоды. Если вы наконец попытаетесь войти, у нас все получится.

Когда Грэг шагает к двери, за которой находится Рей, он оборачивается, взглядом приглашая Росса. Конни невольно оскорбляется, когда Грэг подносит к пластине в стене свой пропуск, словно его дверь впустит охотнее, чем ее. Нет, ей действительно негоже радоваться про себя, когда дверь отказывается признать и Грэга тоже. Они с Россом принимаются соревноваться, долбая дверь плечами, и Росс сдается первым.

– Я не… – выговаривает он, переводя дух. – Не думаю, что Найджел там.

– Его там и не может быть, – отзывается Грэг, нанося по двери победоносный, хотя и бесполезный удар.

Конни удается сдержать свое раздражение, чтобы спросить:

– Почему это, Грэг?

– Я слышал до того, как он вышел. Теперь-то я точно знаю, что именно слышал. Он отправился за охранниками. Должно быть, понял, что они нужны у лифта.

– Так что же он им не позвонил?

– Но он же не мог позвонить оттуда, где был, так? Ему пришлось бы проделать весь путь обратно наверх в полной темноте.

Конни чувствует себя дурой, что приходится выслушивать все это, – она ведь и без того знала ответ. Несомненно, Грэг все больше убеждается, что из него менеджер получится лучше, и не только потому, что она женщина. Пока она силится придумать, в чем он не прав относительно Найджела, Джейк предлагает:

– Объясни тогда заодно насчет Рея, Грэг.

– Не понимаю, что тут объяснять. Он хороший менеджер.

– Только вот он, похоже, прячется от тебя.

– Я не тот, от кого он вынужден… – лицо Грэга, скрытое тенью, само порождает темноту, когда до него доходит, что он неверно воспринял вопрос. – Если ты спрашиваешь, почему он не подошел к двери, так он слишком занят у распределительного щита. Это сама по себе трудная работа, которую нельзя бросать на полпути.

– Ты должен был его услышать, – вставляет Росс. – Разве не так?

– Нет, пока мы оба производим столько шума.

– А сейчас, когда никто не шумит?

– В данный момент – нет.

– Попробуй покричать ему, – предлагает Конни, – или лучше мне?

– Я и сам в состоянии. – Грэг разворачивается спиной ко всем остальным и наклоняется к двери, отчего его тень втягивается сама в себя. – Рей? – кричит он, когда руки его тени сливаются с лишенным черт контуром головы. – Рей, – зовет он, приставив ладони ко рту рупором. – Рей!

– Как будто ты подбадриваешь спортивную команду, которой нет, – замечает Джейк.

Конни уже готова броситься к двери, за которой наверняка должен быть Рей, когда голос Вуди снова звучит сверху.

– Ангус, если ты сейчас делаешь то, что я слышу, постарайся сначала подумать.

– Не представляю даже, чего, по мнению Вуди, он не должен делать с самим собой в темноте, а ты, Грэг? – издевается Джейк.

– Джейк, в самом деле, отдохни немного, – просит Джил.

– Ладно, я совершенно точно никого не хотел напрягать.

Конни нисколько не сомневается, что Грэг сочтет себя обязанным ответить. Она уже готова перебить чем-нибудь возможную колкость, когда вмешивается Вуди:

– Оставь Найджела и Агнес и выясни, не нужна ли помощь Рею. Если пробки поставить на место, то и подъемник, ясное дело, заработает.

Мэд с грохотом опускает книгу на верх полки, прежде чем возразить:

– Ничего это не ясное дело. Лифт, может быть, запитан от другой линии. Телефоны же сами по себе.

– Но Вуди-то точно знает, что от чего, – говорит Грэг.

Но Вуди точно не знает, что Рей не отвечает и что Найджел отправился за помощью. Найджел как-то не торопится, а между тем что делать Агнес? Конни решительно приближается к двери, перед которой замешкался Грэг, и барабанит в нее костяшками пальцев.

– Рей, ты хотя бы можешь дать нам знать, что ты там?

Она не кричит. Крик может отвлечь его, он решит, что надо обязательно ответить. Она прижимается ухом к двери как раз вовремя, чтобы услышать какое-то беспокойное шарканье, в котором чувствуется нетерпение, а затем односложное ворчание. Должно быть, он слишком занят или слишком сильно сосредоточен, чтобы ответить.

– Успех, Грэг, – сообщает она. – Возможно, в некоторых делах требуется женский подход.

– Я его не услышал.

– Я услышала. – Она уже на грани и готова взорваться из-за его вечного желания быть в каждой бочке затычкой. – И он не хочет, чтобы мы его беспокоили, когда он там пытается что-то сделать в полной темноте.

Конни сверлит Грэга внимательным взглядом, от которого кажется, что глаза превратились в горячие гирьки, пока тот не отступает к своим полкам. Она с изумлением понимает, что Грэг не может позволить себе выказать ни малейшего нежелания, ведь это легко истолковать как недостаточную преданность делу и самому магазину. А в следующий момент голос Вуди требует ответа:

– Кто еще, кроме меня, не в силах поверить, что Ангус до сих пор кричит, а не идет туда, куда велено? Можно подумать, он не хочет, чтобы мы починили свет.

Вдруг Ангус еще одна помеха, из-за которой Рей не отвечает? Конни возвращается в проход между стеллажами и принимается расставлять книги, беря по штуке в каждую руку, чтобы ускорить процесс, однако понимает, что, пытаясь прочитать сразу две обложки в таком освещении, лишь замедляется в два раза. Она возвращается к привычному способу, гневно надеясь, что Грэг ничего не заметил. Она ставит несколько книжек с грохотом, который должен бы звучать триумфально, но кажется ей просто глухим стуком, когда Мэд спрашивает:

– А только у меня такое впечатление, что все наши предположения как-то необоснованны?

По-видимому, да, потому что Грэг успевает поставить на место два тома, прежде чем Росс задает уточняющий вопрос:

– Какие именно?

– Конни, ты, очевидно, слышала Рея, и я понимаю, почему он так немногословен, но откуда такая уверенность, что Найджел пошел за помощью, Грэг?

– Ну, тогда скажи мне, куда еще он мог отправиться.

– А что, если ему просто стало невыносимо находиться в темноте? Может, там вообще никакого света нет.

– Ну, брось. – На случай, если ей не хватит ума понять, почему он так вознегодовал, Грэг прибавляет: – Менеджмент так не поступает.

– Я могла бы.

Конни тут же жалеет, что призналась в этом, пусть даже в словах Мэд есть резон, потому что Грэг тут же многозначительно хмыкает, и этот звук кажется ей самым оскорбительным из всех, какие она когда-либо слышала. Она уже готова окатить его ледяным гневом, когда Джейк спрашивает:

– Даже если бы ты при этом бросила Агнес, Аньес, в лифте?

– Ты прав, не представляю, чтобы Найджел сделал такое, или я.

– Если он отправился за помощью, – настаивает Мэд, – почему до сих пор не вернулся? С тех пор, как мы слышали грохот двери, он успел бы все Заболоченные Луга обойти.

– Да что тут непонятного, – Грэг держит своих слушателей в подвешенном состоянии, пока наклоняется за книгой, и отвечает только, когда его серое самодовольное лицо снова появляется над стеллажами, – охранников не оказалось в будке, и ему пришлось идти искать их по всей территории.

Он бросает взгляд за окно, а затем всматривается в обложку книги. На какой-то миг Конни кажется, что в тумане движется что-то, однако зыбкие силуэты, которые, должно быть, ей примерещились, не дотягивают ростом ни до Найджела, ни до охранников. Она гонит от себя это видение, когда Джейк интересуется:

– А мне уже можно говорить?

– Судя по всему, ты уже начал, – замечает Грэг. – Только постарайся сперва понять, стоит ли другим слушать то, что ты скажешь.

Если кто-то и должен выдать Джейку разрешение, то это точно Конни. Она уже готова сказать об этом, когда Джейк демонстративно отворачивается от Грэга и спрашивает:

– Это я Ангуса слышал?

– Когда? – уточняет Мэд.

– Пока вы там спорили о Найджеле.

– Никто не спорил, – сообщает ему Грэг. – Мы проговаривали ситуацию. Некоторые из нас стараются не опускаться до уровня склочных школьниц.

Джейк высматривает, кого задели эти слова, и становится так же несимпатичен Конни, как и Грэг.

– Как ни называй, – настаивает Джейк, – но ты затевал ссору.

Его победа вроде бы подводит итог разговору. И Джил с видимой неохотой спрашивает:

– И что же, как ты говоришь, слышал?

– Ангус звал кого-то или пытался. Голос у него был слегка визгливый.

На лице Грэга читается, что визги – это точно по части Джейка.

– А кто-нибудь еще слышал что-то подобное?

Поскольку никто, похоже, не спешит принимать сторону Грэга, то наступает тишина.

– Ну, – нарушает молчание Джейк, – если это был не Ангус, тогда, должно быть, Рей.

Грэг издает короткий смешок, выражая презрительное недоверие, однако Конни кажется, что настойчивость Джейка пугает Грэга так же, как пугает ее, а если нет – у него совсем нет мозгов. Не успевает она сказать Джейку, чтобы держал свои фантазии при себе, как Джил произносит:

– Почему же мы не слышим их?

– Джил, ты меня удивляешь, – заявляет Грэг, напирая на «ты». – Очевидно ведь: потому что слышать там нечего.

– Конни, я не это имею в виду. Ангус к этому времени уже должен спуститься, так разве мы не должны слышать, как они разговаривают?

Конни старается не обижаться на подсказки, пока идет по все сильнее темнеющему проходу между стеллажами к двери, ведущей в помещения для персонала. Света до двери доходит столько, что его могло бы и вовсе не быть. Эта дверь навевает воспоминания, как однажды выглядела ее спальня, когда она была совсем маленькой: как-то раз она проснулась среди ночи и заметила, что все двери в комнате затаились в полумраке и нарочно стоят неподвижно по приказу тех, кто поселился за ними. Она готова наброситься на дверь с кулаками, чтобы сделать ее безопасной и добиться ответа. Но вместо того она кричит:

– Извини, что отвлекаю, но Ангус с тобой, Рей?

– Угу.

Должно быть, это приглушенный голос Рея, если только он не принадлежит Ангусу. Кто бы ни ответил, он, должно быть, сильно занят, потому что едва выговаривает звуки. Конни не станет притворяться, будто мечтает услышать это мычание еще раз, но все же она спрашивает:

– Вы там оба как, в порядке?

– Угу.

По крайней мере, они оба ответили, хотя слово прозвучало еще более невнятно: ей представляется, как их рты почему-то сделались вялыми. Ее охватывает до крайности ненужное ощущение, что она дурачит сама себя, думая, будто узнала их: она же не может определить, кто из них когда отвечал. И, главное, она не видит причины, почему ее вопрос словно бы развеселил их. И впечатление, что они готовы покатиться со смеху, заставляет ее спросить:

– Как там у вас успехи?

Ей очень хочется верить, что они не повторили ее вопрос, причем такими булькающими голосами, которые словно захлебываются от веселья. Вязкие слоги звучат едва разборчиво, в том числе и из-за Вуди, который почти полностью заглушает их своим начальственным вмешательством:

– Что там у тебя такое, Конни? Выглядит так, словно ничего не происходит.

Она хватает трубку ближайшего телефона, похожую на блестящую кость. Ей приходится склониться пониже, чтобы понять, какая из кнопок разнесет ее голос по всему магазину.

– Я пытаюсь выяснить, чем занимаются Рей с Ангусом. Мне казалось, вам тоже интересно.

Он снимает трубку через секунду.

– И что же там у них?

– Непонятно. Сами послушайте. – Она подносит телефон к двери, но это не помогает ей отделаться от страха, потому что ее тень вытягивается, как червяк, вдоль книжных корешков. – Рей, Ангус! – все равно кричит она. – Вуди слышит вас по телефону, если хотите, скажите ему, что там у вас.

Она внутренне собирается, готовясь услышать, как они снова повторяют фразу за ней, но, похоже, они решили над ней подшутить, потому что отвечает ей только молчание, в котором угадывается откровенная насмешка.

– Ну, давайте, вам же было что сказать раньше. Вуди хочет услышать сам.

Она так сердито тычет трубкой в их сторону, что едва не ударяет ею о дверь. Когда рука начинает болеть от напряжения, с которым она растягивает провод, она снова подносит трубку к уху.

– Они не отвечают.

– Может, им не понравился твой тон.

Этот упрек задевает ее, как совершенно несправедливый.

– В таком случае, может, покажете мне, как надо.

– Улыбнись мне, и дело в шляпе. – Когда она на мгновение показывает зубы, глядя в потолок, Вуди произносит: – Надеюсь, для команды внизу у тебя найдется улыбка получше, – после чего он переходит на громкую связь: – Рей, Ангус, Конни держит телефон перед дверью. Пусть кто-нибудь из вас поговорит со мной.

Эти разговоры в темноте нравятся Конни все меньше. Но дверь вовсе не колышется, не говоря уже о том, чтобы открыться, – просто она сама не может удержать неподвижно телефон, и это его тень. Спустя несколько секунд Вуди громыхает:

– Ты уверена, что они меня слышат?

– Если вы меня слышите, – кричит она, – то услышите и их.

– Рей, Ангус, отзовитесь.

Конни вынуждена наблюдать, как дверь нетерпеливо подрагивает, и наблюдает довольно долго, прежде чем голос Вуди перемещается в телефонную трубку.

– Скажи мне, что ты слышала их, а я – нет.

– Только не в этот раз.

– А что они говорили до того?

– Ничего осмысленного.

– Может, это тебе так показалось?

– Всем. – Она заставляет себя развернуться к двери спиной, чтобы крикнуть на весь торговый зал: – Как вы думаете, что они имели в виду?

Пять серых лиц тускнеют и совсем теряют черты, разворачиваясь к ней. Когда все они перестают переглядываться, от имени коллектива отвечает Джил:

– Кто?

– Они, – отвечает Конни, тратя часть своего гнева на то, чтобы ткнуть пальцем себе через плечо. – Эти клоуны. Рей с Ангусом.

– Не знаю, насколько смешным это тебе покажется, только я их вообще не слышала.

Конни уже готова высказать, до какой степени все это ей не смешно, но тут понимает, что все остальные тоже ничего не слышали.

– Ладно, я-то слышала, – заявляет она и снова прикладывает трубку к уху. – Я их слышала, только они не сказали ничего осмысленного.

– Наверное, слишком заняты, выполняют мое поручение.

Вуди возвращает ее к выводу, который она сделала уже вечность назад. У нее снова такое впечатление, что все вокруг думают и разговаривают так, словно вот-вот заснут, и ход времени из-за этого тоже замедляется.

– Так вы хотите, чтобы я оставила их в покое?

– Эгей, а это похоже на план. Почему бы и не попробовать.

Она опускает трубку, чтобы не наговорить лишнего, когда Джил торопливо проходит между своими стеллажами и машет ей рукой.

– Конни…

– Надеюсь, хотя бы ты не решила, что у меня слуховые галлюцинации?

– Нет, я подумала, не спросить ли тебя, когда приедут спасать Агнес.

Конни хочется оказаться подальше от самого темного места в магазине, однако она снова поднимает трубку.

– Хотела спросить…

– Я слышал, чем у вас там интересуются. Не стоит об этом при всех.

– В таком случае, какой ответ?

– Нет.

Ей требуется время удостовериться, что это не собственный разум играет с ней шутки, поскольку его ответ как будто совершенно не соответствует вопросу.

– Вы хотите сказать…

– Зачем нам кому-то звонить, когда там Найджел?

Конни делает тягучий вдох, чтобы пуститься в объяснения, как мало терпения у нее осталось, но затем одна мысль пробивает себе дорогу из-под толщи других, гнетущих ее.

– Но ведь они могли бы выпустить и вас тоже.

– Вот тут ты меня убедила. Почему бы тогда не позвонить.

– Значит, я звоню. Просто я… – Конни взмахивает рукой в неопределенном жесте, обводя своих коллег, и перекладывает трубку из руки в руку, собираясь положить ее на рычаг, пока не наговорила лишнего. Ей хочется оказаться поближе к остальным и к витрине, в том числе и из-за неприятной, хотя и совершенно безумной уверенности, что кто-то шаркает ногами с другой стороны двери и трясется от сдерживаемого смеха. Когда она стремительно проходит сквозь похожую на грязь темноту «Психологии», плечи ее напряжены, потому что голос Вуди может свалиться на нее, словно паук. Впрочем, она достигает прилавка без лишних вопросов.

– Не позволяйте мне вас отвлекать, – произносит она, потому что Грэг перестал работать, чтобы посмотреть на нее. Она снимает трубку с ближайшего телефона и набирает 999, а затем устремляет взгляд в туман, словно ее пересохшие глаза могут высмотреть в нем ответ.

Этот туман лишь сбивает ее с толку. Ей кажется, она слышит в трубке колыхания тумана, который делает вид, что отступает, а на самом деле подползает ближе. Конечно же, она слышит статическое электричество, пусть и кажется, что звук постепенно нарастает и уплотняется. Она нажимает на рычаг телефона и наклоняется над кнопками, чтобы удостовериться: та переключена на внешнюю линию, – после чего снова набирает номер. Из трубки доносится тот же звук, и на третьей попытке он как будто становится ближе. Чтобы не поддаться ощущению, будто звук скапливается у нее в голове, Конни прерывает соединение и нажимает кнопку интеркома, чтобы поговорить с Вуди.

– У меня не получается никуда дозвониться.

– Я мог бы сразу сказать об этом.

– Почему же не сказали? – произносит она сквозь стиснутые зубы.

– Подумал, лучше тебе самой это выяснить, чтобы никто не подумал, будто я не желаю подпускать вас к телефону.

Конни признает, что он прав, но ее потрясает осознание, насколько они перестали доверять друг другу. И от этого мертвенно-бледный, неестественный свет и тени, заполнившие большую часть торгового зала, становятся еще более зловещими.

– Уверена, теперь ни у кого не будет повода, – старается она заверить его или себя.

– Мне кажется, это достойно улыбки.

– Похоже на то.

Когда Конни понимает, что он намекает на нее, она виновато улыбается, подняв голову к потолку. Его единственный ответ, если это вообще ответ:

– Заканчиваю разговор, если у тебя все.

Положив трубку, Конни разворачивается и ловит на себе взгляд Джил.

– Чем тебя так обрадовало то, что мы чего-то не можем? – тут же спрашивает Джил.

– Ничем, Джил, честное слово. Я была бы просто счастлива, если б мы все могли заниматься одним и тем же.

Лицо Джил мгновенно становится непроницаемым, и Конни понимает, что не нужно было произносить такие слова. Должно быть, Джил приходится совершить усилие, чтобы ограничиться только одном вопросом:

– Что будем делать с Агнес?

– А что бы ты предложила?

– Вроде бы мы только что слышали, что Вуди никуда не смог позвонить? У Найджела было времени более чем достаточно. Надо отправить на помощь кого-то еще.

– Хочешь вызваться добровольно?

Джил моргает, глядя на туман, который как будто приветствует ее, скользя в танце и приближаясь.

– Если больше никто не захочет…

Все лица вдруг теряют всякую выразительность, как серый свет вокруг, и в итоге Росс неуверенно откашливается.

– Я пойду.

– Чтобы что? – вмешивается Грэг.

– Наверное, для начала стоит обратиться к охране, Росс, просто на всякий случай, – советует Джил, развернувшись к Грэгу спиной. – Если там никого не окажется, можно позвонить из «Стопки стейков». Они ведь открыты круглосуточно, кажется?

– Найджел наверняка подумал об этом, – вставляет Грэг.

– Грэг, что же ты в таком случае хочешь, чтобы мы сделали? – спрашивает с напором Джил, оборачиваясь, чтобы взглянуть ему в глаза. – Сколько, по-твоему, Аньес может оставаться запертой в лифте в темноте?

На это ему нечего сказать, хотя, возможно, про себя он и отвечает на ее вопрос.

– Будет нелишним, если кто-нибудь еще отправится на помощь, – вмешивается Конни. – Росс, если тебе придется звонить в службу спасения, ты всегда можешь спросить, не звонили ли им до тебя.

Грохот книги по полке выражает мнение Грэга по этому поводу.

– А ты не замерзнешь, Росс? – спрашивает Джил.

Его рука нащупывает незастегнутый ворот рубашки, который в этом отвратительном освещении кажется мокрым.

– Я бегом.

– Тебе как там будет одному? – спрашивает Джейк.

Грэг бурчит что-то невнятное, что Конни предпочла бы проигнорировать, если бы Мэд не задала вопрос:

– И на что ты вдохновляешь нас этим, Грэг?

– Ошибочка вышла. Это не корабль.

Его слова были связаны с крысами и тонущим кораблем.

– В любом случае, Джейк, – произносит Росс, – мне кажется, один я обернусь быстрее.

– Зависит от того, кто бежит за тобой, так бы ты сказал, Грэг?

Лицо Грэга белеет от ярости, выдавая, что он размышлял как раз в этом направлении.

– Ладно, Росс, если ты готов, – произносит Конни, спеша к выходу. Она подходит к панели с клавиатурой у двери, и ее пальцы замирают в нескольких дюймах над ней. Она не может вспомнить ни единой цифры кода.

Должно быть, он стерся из памяти от усталости или канул где-то в глубинах мозга, но чем старательнее она пытается извлечь его, тем сильнее впечатление, что голова заполнена туманом, который клубится бесформенными массами за стеклом витрины. Конни от отчаяния пытается воспроизвести код в воздухе перед клавиатурой, в надежде, что руки сами вспомнят, как они помнят расположение букв на компьютерной клавиатуре, и тут на нее из всех темных углов обрушивается голос Вуди.

– Ну надо же, опять кто-то не работает?

Она пытается обратить все в шутку, снимая трубку с ближайшего телефона на прилавке.

– Только мои мозги.

– Угу.

Она хотела бы услышать в ответ что-нибудь не настолько похожее на согласие, пусть даже он и не стал сообщать об этом на весь магазин.

– Не могу вспомнить код для выхода, – признается она.

– Ясно.

Он явно имеет в виду не нынешнюю ситуацию.

– Вы мне не напомните?

– С чего он вдруг потребовался прямо сейчас? Что-то я не наблюдаю за окном дневного света, да и полно работы еще не сделано.

– Мы сделаем все быстрее, если Аньес будет нам помогать, кроме того, мы действительно обязаны ее освободить. Откуда нам знать, сколько воздуха там осталось.

– В подъемнике, где всего один человек? Полным-полно, как мне кажется.

Конни с тоской понимает: надо было напирать на идею, что, освободив Агнес, они получат лишние руки.

– Она же там в кромешной темноте, – Конни едва не умоляет. – Как же мы можем оставить ее в таком положении?

– Так ведь Найджел там, разве нет?

Перспектива объяснять все в подробностях насчет Найджела вгоняет ее в окончательный ступор.

– Непохоже, чтобы он добился успеха.

– По-видимому, не он один. – Не успевает она решить, в ее ли огород камень, как Вуди прибавляет: – Значит, Росса ты считаешь вполне заменимым, я верно понял?

– Он сам вызвался.

– И тебе неинтересно, почему ему так хочется покинуть нас.

– Не думаю, что он хочет именно этого.

– И он ответит точно так же, если его спрошу я, как думаешь?

– Уверена, ответит.

– В таком случае, не стану утруждаться. Тот, кто хочет уйти, – тот, в ком мы меньше всего нуждаемся. Отпусти его, если это твое решение.

Шорох статического электричества сменяется тишиной, как будто Вуди собирается положить трубку, и Конни боится, что он забыл ее вопрос или ему плевать.

– Вы собирались напомнить мне код.

– Какой же там был? Цифры или графика? – Статическое электричество похоже на дыхание за плечом. – Ладно, посмотрим, что у тебя получится, – произносит он и невнятно бубнит код.

Вуди действительно насмешничает? Конечно, он не стал бы давать ей неверный код, но вдруг он опасается, что верный не сработает? Конни возвращается к выходу и одним пальцем, чтобы наверняка, набирает те цифры, которые он помог ей вспомнить. Она берется за дверную ручку, похожую на ощупь на ледяной сгусток тумана, и дергает.

Дверь цепляется за что-то, чего она не может разглядеть, а затем со скрежетом поворачивается внутрь. И словно впускает промозглость и затхлый запах тумана. Хотя Росс не слышал комментариев Вуди, она чувствует себя обязанной подбодрить его, только не может ничего придумать.

– Не простудись и не заблудись, – старается она выговорить, а затем приходится добавить: – Шутка. Аньес будет очень благодарна. И все мы. Возвращайся быстрее.

Росс выходит из магазина раньше, чем она успевает договорить. Она идет за ним, чтобы проводить взглядом. Когда он проходит вдоль витрины, почти бегом, то искоса и с тревогой смотрит на Мэд. Он не успевает дойти до конца здания, когда туман понемногу окутывает его силуэт и скрывает совсем. Туман обволакивает Росса и заглушает его шаги, пока они не начинают звучать так, словно тротуар размяк. Конни слышит, как шаги затихают, и думает, не крикнуть ли последнее напутствие, когда Вуди интересуется:

– Неужели мы потеряли и Конни?

Ей кажется, что целый магазин служит ему ртом. Она заходит обратно, чтобы отрицательно помотать головой в ближайшую камеру, нацеленную на нее. Внутри «Текстов», к ее огорчению, царит та же ночь, что и снаружи: скупое и плоское освещение, лишающее все вокруг красок, липкий, незаметно обволакивающий холод, и даже противоположная стена торгового зала теряется в тусклой серости, гораздо более плотной, чем воздух. Конни поспешно закрывает дверь и заносит палец над клавиатурой, но передумывает. Зачем же ей запирать Росса снаружи? А вдруг она не сумеет впустить его обратно? Она не в силах спорить на эту тему с Вуди. Поэтому просто пробегает пальцами по цифрам кода, не нажимая клавиш, а затем поднимает лицо на камеры, слушая, как стучат книги по полкам.

– Наконец у тебя получилось, Конни, – объявляет Вуди. – Пусть все остальные посмотрят. Вот что я называю улыбкой.