Ночное дежурство

Глава шестнадцатая

Вуди

Кого это он не видит в своем аквариуме? Именно так выглядят работники: создания за стеклом, которые проплывают сквозь толщу сероватого вещества, иногда прилипающего к ним полосами из-за отставания картинки на мониторе. Джейк – существо, которое время от времени принимается извиваться, Грэг осторожный, он двигается, только преследуя определенную цель. Со своего места Вуди может наблюдать за узорами, которые они выписывают: Грэг держится на заметном расстоянии от Джейка, а Ангус избегает Агнес, как будто сходство их имен отталкивает их друг от друга, впрочем Вуди не станет притворяться, будто виноват в этом Ангус. Росс из тех созданий, которые, похоже, нуждаются в Вуди, чтобы он тыкал их, пробуждая к жизни: он движется медленнее остальных и низко опускает голову. Возможно, одна из причин – не встретиться случайно взглядом с Мэд, которая, словно моллюск в раковину, скрывается в нишу рядом со своими полками каждый раз, когда он приближается. А вот Джил, наоборот, выступает вперед, словно способна больно обжечь, защищая свою территорию, если где-нибудь рядом проплывет Конни. Все они становятся самими собой, стоит им забыть, что за ними наблюдают, Вуди жалеет, что никому не пришло в голову повесить камеры слежения в смежном с ним кабинете и в других помещениях верхнего этажа. Он слышит то ли Рея, то ли Найджела, который сидит за компьютером, скрытый распахнутой дверью, а еще приглушенное бряканье книг на сетчатых полках в хранилище. Однако спустя миг Рей появляется в торговом зале из двери рядом с лестницей и проходит через магазин, подбадривая всех, кто занят у полок, то и дело ныряя вниз за очередным серым прямоугольником, словно исполняя некий ритуал. Но ведь тот, кто остался наверху, не может быть сразу и в кабинете, и в хранилище. Когда Вуди выглядывает из-за своей двери, он видит, что все компьютерные экраны пусты, словно стены вокруг, только серее. В кабинете ни души. Он уже хочет отыскать Найджела в хранилище и убедиться, что тот только что выключил свой компьютер, когда сверху разносится голос Джил.

– Вуди, пожалуйста, перезвоните на двенадцатый телефон. Вуди, перезвоните на двенадцатый.

Вуди стремительно мчится обратно к своему столу, чтобы наблюдать за ней, пока они будут говорить. Она снова стоит за прилавком и смотрит не совсем на него, словно гадает, где могут быть его глаза.

– Джил, ты сегодня просто поклонница телефона, – замечает он.

– Я подумала, так будет быстрее, чем искать вас.

«Меня легко найти. Меня нельзя потерять. Я всегда здесь». – Вместо того чтобы сказать все это, вслух он произносит:

– Что же отвлекло тебя от полок на этот раз?

– Я тут подумала, нет ли у нас номера мобильного телефона Гэвина.

– Зачем он тебе понадобился?

– Чтобы мы могли выяснить, где он сейчас. Его телефон замолчал, но вдруг он может принимать звонки, даже если не может звонить сам.

– У нас на эту ночь уже есть работа, и поиски Гэвина в нее не входят.

– Мне бы хотелось знать наверняка, что он в безопасности, а вам разве нет?

«Да, верно, я люблю знать, где находятся мои работники». – Эти невысказанные слова, словно улыбка, которую он посылает ей, произнося вслух:

– Хорошо, предоставь это мне.

Джил отнимает у себя время, точнее, отнимает время у магазина. Опустив телефонную трубку, она обводит взглядом потолок, словно в сомнении, достаточно ли сказала. Когда она возвращается к своим полкам, вовсе не с тем энтузиазмом, какой хочет видеть Вуди, он уже готов позвонить снова и спросить, где она потеряла улыбку, однако покупателей в магазине нет, если не считать двух мужчин в креслах, чьи серые макушки выглядят гладкими, как продуваемые всеми ветрами скалы. А вдруг завтра посетителей тоже не будет? В таком случае магазин предстанет в идеальном состоянии перед американским начальством. Наверное, стоит порадоваться, что Гэвина здесь нет и некому принизить имидж магазина: мало того что он вечно какой-то сонный, так еще и успел наговорить какой-то чепухи, хорошо хоть не Джил. Если одна и та же запись сделана поверх нескольких кассет, значит, один и тот же покупатель несколько раз совершил одну и ту же ошибку и, возможно, попросил кого-то другого вернуть вторую кассету, если только квитанции на возврат не были перепутаны. А если Гэвин и дальше собирается об этом рассказывать, наверное, Вуди действительно стоит выяснить, где он находится. Он включает компьютер.

Рабочий стол что-то не спешит проявляться. Слишком много секунд утекает, прежде чем пустой экран покрывается подергивающимися и темнеющими схематичными картинками. Дрожь пробегает по всей поверхности под стеклом, словно экран пробуждается или вот-вот пробудится, и Вуди кажется, он уловил похожие колебания на мониторе системы безопасности; ему даже чудится, что и пол под ногами слегка содрогнулся. Если это от усталости, неудивительно, хотя он ни за что не позволит своим работникам это заметить. Прошлой ночью ему удалось поспать урывками прямо в кабинете, и этого хватит до завтрашнего дня. Он не попросил бы других работать всю ночь, если бы не доказал, что сам на это способен. Он закрывает глаза всего на какие-то мгновения, а когда открывает снова, компьютерный экран покрыт значками, которые только и ждут, чтобы в них ткнули.

Вуди открывает список работников и с трудом моргает, всматриваясь в него. Не слишком ли здесь много имен? От этой мысли глазам и голове делается жарко и тесно, пока он не замечает, что Рей добавил в колонку Фрэнка и сохранил в ней Лорейн, предположив, что она должна остаться, чтобы ее родители смогли получить чек с ее последней зарплатой. Убедившись, что в списке нет никого постороннего, Вуди щелкает по имени Гэвина, чтобы узнать подобности. У магазина имеется и мобильный, и домашний номер.

Мобильник не откликается. Вероятно, разрядился, если только Гэвин сам не выключил его. Допустим, он сказал неправду и на самом деле дрыхнет у себя дома? Вуди звонит на стационарный телефон так долго, что сбивается со счета гудков, но никто не берет трубку и даже автоответчик не включается. В принципе, Вуди надеется, что Гэвин едет домой: они вполне обойдутся без того, чтобы он заражал коллег своей зевотой, на которую все реагируют, как и на его отвлекающие идеи. Если это означает, что оставшимся членам команды придется трудиться больше, разве это их не сплотит? У них впереди целая ночь, чтобы наверстать отсутствие Гэвина. Дополнительная работа – невеликая плата за то, чтобы повысить качество кадров, когда с ними больше нет Лорейн и Уилфа.

Вуди отодвигает телефон, когда слышит какое-то движение в смежном кабинете. Один взгляд на серые фигуры, ныряющие, словно утки за тиной, подсказывает ему, кто это должен быть.

– Найджел, – окликает он.

– Я здесь. Там меня нет, – голова Найджела высовывается из-за двери, словно он пытается подшутить над самим собой.

Вуди покрывается холодным потом, решив, что Найджел – возмутитель спокойствия не хуже Гэвина, когда до него доходит: Найджел решил, его вызывают по телефону. Вуди машет ему, прежде чем положить трубку на место.

– Я просто разговаривал с Гэвином, – объясняет он Найджелу. – Звучит так, будто он не особенно горит желанием присоединиться к нам. Лучше бы сразу остался дома, досматривал бы кассеты.

– Почему именно кассеты?

– Он говорит, ты дал ему пару записей на просмотр. Наверное, ты забыл, что они собственность магазина.

– Их вернули как бракованные. Вы же, наверное, хотите, чтобы кто-нибудь их просмотрел.

– Я и сам могу это сделать в соседнем магазине, если сочту необходимым. Что за выражение лица? Ты мне не веришь?

– Не сомневаюсь, что вам верят все. Откуда такой вопрос? Просто вам не следует взваливать на себя все обязанности, если позволите высказать мое мнение. – Вуди и дальше улыбается Найджелу, когда тот меняет тему, и ему кажется, Найджел идет на попятный, однако тот продолжает: – Разве не так, Рей? Тебе не кажется, что Вуди пытается слишком многое сделать сам?

– Вынужден признать, что вы выглядите несколько напряженно, Вуди, – соглашается Рей, появляясь рядом с Найджелом. – Не забывайте, что у вас есть мы с Конни, если нужно вас разгрузить.

– Разгрузить тут есть что, – отзывается Вуди, чувствуя, как улыбка становится шире. – Похоже, на нас еще и книги Гэвина, а не только Лорейн и Уилфа.

– Мы имели в виду, скорее, обязанности менеджера, – поясняет Найджел.

– В самом деле? Я думал о том, как будет лучше для магазина, а это значит, что все книги и видеозаписи в торговом зале должны стоять по порядку. Или вы, парни, ждете, чтобы я взял на себя и ваши доли? Я вроде бы секунду назад слышал, что делаю достаточно много.

Рей с Найджелом переглядываются, словно надеясь, что Вуди не заметит, и напоминают ему школяров, вызванных в кабинет директора.

– Но это-то мы же можем, правда? – обращается Найджел к Рею. – Назови это соревнованием, если хочешь. Я буду расставлять книги за команду ливерпульцев, а ты – за манчестерцев.

Рей внимательно смотрит на него и шумно выдыхает.

– Никогда не думал, что ты у нас любитель спорта.

– Поднимай выше, Рей. В школе мы играли в крикет, и я никогда не подводил товарищей.

– Ну, а мы играли в футбол, мы из Манчестера. Наша игра куда грубее и грязнее.

– Прошу прощения, что использовал не тот термин. Вы манкунианцы[3], это больше подходит по стилю?

– Выбирай любые слова, какие тебе по душе, родной. Главное, теперь мы знаем, какого ты на самом деле мнения о нас.

Вуди понятия не имеет, откуда все это взялось.

– Если вы никак не можете разрешить свои противоречия, попытайтесь хотя бы не затрагивать их на работе.

Сначала они вроде бы собираются препираться и дальше, но затем Найджел разворачивается на каблуках. Рей уходит за ним, а потом, выключив компьютер, и Вуди. Рей с Найджелом нагружают тележки, громыхая книгами по дереву. Вуди находит себе тележку рядом с лифтом и заполняет ее книжками Гэвина, затем отправляет вниз и успевает открыть дверь в торговый зал к тому времени, когда лифт спускается. Когда он тормозит рядом с «Жизнью природы», Джил подходит спросить:

– Вам удалось связаться с Гэвином?

– Я звонил на оба номера. Дома никого, мобильник тоже не отвечает.

Вуди уже начал сортировать содержимое тележки, давая понять, что и Джил пора вернуться к работе, когда к допросу присоединяется Агнес.

– А что случилось с Гэвином? – она явно считает, что он обязан знать.

– Джил? Ты единственная, к кому имеет смысл обращать этот вопрос.

– Он позвонил и сказал, что заблудился в тумане, а теперь вы говорите, что его мобильник не отвечает?

– Кто-то должен позвонить в полицию, так, Джил? Мы ведь не знаем, что случилось с Гэвином.

– Мне бы было гораздо спокойнее.

– Эгей, для этого достаточно привести в порядок свои полки. Мне казалось, британцы славятся умением держать чувства в узде. Вот уж не ожидал от тебя, что ты захочешь отправить копов на поиски какого-то парня, который просто немного заплутал в тумане.

– Какого-то парня, – повторяет Агнес. – Вот и все, что он для вас значит. Именно так магазин заботится о своих работниках.

Она бросает ему вызов взглядом, которому вторит и Джил, только печальнее и тише на тон. Вуди уже готов сообщить им, что все зависит от того, как сильно работники переживают за судьбу магазина, но тут звонят телефоны.

– Эгей, может, это он наконец, – бросает Вуди, направляясь к ближайшему аппарату. – Может, вы до него докричались.

Стоит ему снять трубку, и он становится самим собой:

– «Тексты» в Заболоченных Лугах, – с удовольствием объявляет он. – Вуди у телефона.

– На минутку показалось, вы должны быть в землях янки.

Предполагается, Вуди знает того, кто звонит? Говорит таким тоном, словно ждет, чтобы его узнали.

– Я там, где и должен быть, – сообщает ему Вуди. – Я директор.

– Значит, переправились через океан, чтобы исполнять свой долг, да? – Местный говор все слабее проступает в речи мужчины или это слабеет его голос? – Понадеемся, что сдюжите.

Вуди близок к тому, чтобы спросить вслух, входит ли его собеседник в число тех, кто желает провала магазину или же ему самому. Но вместо того он произносит:

– Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Мне – нет, вряд ли. Скорее всего, это просто еще один окольный путь.

– Продолжайте. Мы всегда рады, когда наши клиенты участвуют в жизни магазина.

– Я чуть больше, чем просто клиент. Во всяком случае, вам так казалось, – произносит мужчина с гордостью, которой как будто сам смущается. – Вы меня к себе приглашали, или кто-то из ваших. Извините, что отказался, однако лично я этому очень рад.

– А я могу узнать причину? Мне кажется, я читал что-то из ваших книг.

– Оттуда вы ничего не почерпнете. – По-видимому, он тоже не собирается отвечать на вопрос, наоборот, спрашивает сам: – А парень, который разносил листовки, у вас? Он оставил одну бумажку у меня на капоте, а остальные разнес по соседним с вами магазинам, как будто из этого мог выйти какой-то толк.

– Почему же нет?

– Больше здравого смысла, юноша. Давно вы оглядывались по сторонам? Сильно удивлюсь, если у вас там вообще есть покупатели.

– Но это только потому, что скоростная трасса в данный момент перекрыта.

– Точно, я забыл, что никакого здравого смысла нет. – Не успевает Вуди парировать колкость, как Боттомли – вот как его фамилия, вспомнил Вуди – произносит: – В любом случае тот парнишка у вас?

Вуди смотрит прямо на Ангуса, но не идет даже речи о том, чтобы позволить ему или любому другому из его подчиненных говорить с писателем.

– Боюсь, вам придется оставить для него сообщение.

– Передайте ему, что, вероятно, мои слова показались ему грубыми.

– Уверен, он это знает и сам.

– Разумно, – произносит Боттомли таким тоном, что явно имеет в виду противоположное. – Так я к чему клоню, надо мне было выражаться яснее, пока у меня был такой шанс. Это место подбирается ко мне, вот в чем правда.

– Вам полагается развивать воображение, вы ведь писатель.

– Вот это я бы захотел вообразить в последнюю очередь. Я же не такую книгу об этом месте написал, правда?

– Честно говоря, не знаю.

– И таких, как вы, полным-полно. Вы составляете подавляющее большинство, спору нет. – Гордость автора явно задета, и Вуди надеется, что его равнодушие поможет завершить разговор, однако Боттомли продолжает: – Я хотел, чтобы парнишка с листовками знал: я вовсе не пытался его оскорбить.

Вуди хочет разузнать о происшествии как можно больше, прежде чем устроить Ангусу головомойку, и только поэтому спрашивает:

– Но с чего бы ему думать, что вы пытались?

– Я не имел в виду, что он не годится для своей работы. Я пытался сказать ему совершенно противоположное. Но у вас ведь квалификация куда выше, чем у него, так ведь?

Вуди не понимает, к чему этот вопрос, однако не может не ответить:

– Несравнимо.

– Однако вы тоже не заметили опечатки.

Вуди уже зол как черт и спешит подтвердить это словами:

– Какой еще опечатки?

– Господи, так вы до сих пор не в курсе? Дела обстоят еще хуже, чем я подозревал. Вы не знали, что на ваших рекламах неверно написано слово.

– Разумеется, мы знали. И мы все исправили.

– Только не на тех листовках, которые вы разнесли по всему торговому комплексу.

– Да, именно на тех. Там была ненужная запятая, и мы от нее избавились.

– Да, в наше время их кругом полно, только дело не в запятой. Я говорю о том, что у вас было обозначено как «группа чтителей».

– Читателей, вы хотите сказать.

– Вы хотели, но только в листовке сказано не так.

Вуди хватает одну бумажку из стопки рядом с телефоном и щурит глаза. Несколько мгновений он не в состоянии найти нужную строчку – можно подумать, он разучился читать, – а затем неверно набранное слово само бросается в глаза, словно он спас его от забвения. От ярости Вуди как будто пол дрожит под ногами; несомненно, именно так себя ощущаешь, когда тебе подложили свинью. Его рука комкает бумажку в колючий шарик, а Боттомли замечает:

– Судя по звукам, вы наконец увидели.

– Я с этим разберусь, – обещает Вуди, бешено улыбаясь.

– И как же вы собираетесь это сделать? Если вы хотите обвинить кого-нибудь из работников, значит, вы так ничего и не поняли.

Вуди знает, что ответ ему не понравится, однако никак не может удержаться от вопроса:

– Кого же, по-вашему, мне следует винить?

– Попробуйте обвинить то место, где находитесь.

– Если у вас какие-то жалобы на мой магазин, я слушаю вас.

– Да не на магазин. – Боттомли заполняет паузу звяканьем стакана и изрядным глотком, прежде чем продолжить: – Есть кое-что еще, что мне следовало объяснить подоходчивее. Парнишка, наверное, тоже подумал, что я имею в виду магазин.

– Мне никто не передавал, что вы говорили об этом.

– Полагаю, он счел это неважным и недостойным упоминания. Должно быть, он подумал, я спрашиваю, откуда магазин получил название.

– Ну, я бы сказал, это совершенно очевидно.

– Если речь о магазине, то да, но я имею в виду название всего торгового комплекса.

Какое Вуди до этого дело? Этот человек пьян, он вряд ли скажет ему что-то, что он захочет услышать. И только в надежде побыстрее свернуть этот разговор Вуди произносит:

– И что с названием?

– Разве у вас, янки, нет такого слова?

– У нас полным-полно слов, которых нет у вас. Что за слово?

– У вас оно используется все реже. Вы уже спорите, нужно ли оно. А вы сейчас начинаете огрызаться, как этот ваш парнишка, который не видел ошибки, распространяя ее по всему комплексу.

Вуди зашвыривает в ближайшую мусорную корзину бумажный комок, чтобы перестать уже терзать собственную ладонь.

– Так вы больше не пытаетесь выразиться яснее?

– Справедливое замечание. Я веду себя так, словно тоже нахожусь там. Должно быть, виновата выпивка. – И все же Вуди выслушивает, как он делает очередной глоток, прежде чем спросить: – Вы бы в Штатах назвали это место заболоченным?

– Нет, вряд ли, во всяком случае, не там, откуда я родом. А что?

– Но здесь была трясина.

– Однако теперь ее нет.

Писатель молчит довольно долго, и Вуди ожидает услышать гораздо больше, чем просто:

– Но она была.

– Когда?

– После того, как здесь в шестнадцатом веке построили деревню. И, если вы верите легендам, после того, как то же самое было сделано в четырнадцатом веке.

На случай, если ему придется возражать, Вуди невольно спрашивает:

– Что за легенды?

– В правдивости одной можно не сомневаться: жители более поздней деревни сошли с ума. Считается, что от употребления гнилой воды. Однако к тому времени, когда они перестали драться друг с другом, или как еще назвать то, что они делали, там не осталось в живых ни единого человека, даже ребенка.

Это есть в его книжке, однако Вуди почти удалось выбросить этот эпизод из головы. Ему бы спросить вслух, была ли эта история опубликована в других источниках, но есть еще один непонятный момент:

– А что, вы сказали, случилось с первой деревней?

– Утонула, как и вторая.

– Вы хотите сказать, почву пришлось осушить. Но зачем прилагать столько усилий, чтобы выстроить какую-то деревню, по большому счету, посреди ничего?

– Ничего подобного делать не пришлось. Почва изменилась сама собой.

– Погодите-ка. Я точно знаю, что ее не пришлось осушать для строительства торгового комплекса. Вы же не станете уверять меня, что она сама собой осушилась дважды.

– По меньшей мере.

У него в книжке так же написано? Достоверности это не добавляет, и Вуди уже готов об этом сказать, когда Боттомли произносит:

– Одно вы верно уловили. Место, по большому счету, посреди ничего, поэтому задайтесь вопросом, что заставляет людей здесь строить.

– Если речь идет о нынешних магазинах, то, очевидно, скоростная трасса.

– Этого недостаточно.

Недостаточно, чтобы оправдать существование торгового комплекса? Вуди не в силах понять, на что еще он намекает. Этот писатель ничего не смыслит в бизнесе, наверное, поэтому его книги не продаются. Туман ведь не может висеть над этим местом круглый год, а когда он рассеется, магазины свое наверстают – во всяком случае, «Тексты» наверстают. Вуди полагает, опьянение все сильнее сказывается на писателе, и он так и не сообщил ничего такого, что стоит запомнить или передать всем остальным. Когда Вуди спрашивает:

– Значит, в этом и состоит ваше сообщение? – он улыбается по большей части своей шутке.

– Похоже, пора закругляться. Сделал все, что мог. – Вуди слышит, как трубка отодвигается ото рта писателя, и ее место занимает стакан, явно еще немного опустевший, а затем голос Боттомли возвращается, бормоча: – Еще одна мысль, – настаивает он. – И неплохая. Попробуйте все рассказать тому парню, с которым я познакомился, и всем остальным, когда будете подальше от этого места. И тогда узнаете, что они думают.

– С чего бы мне это делать?

– А вы подумайте об этом, когда будете где-то еще.

Должно быть, это самый худший способ подкинуть свинью – коварно не поддающийся определению, и потому бороться с таким невозможно.

– Это прекрасное место для каждого, – заявляет Вуди и вешает трубку.

Он готов разобраться с теми, кого упоминал Боттомли, но тут Агнес распрямляется, сжимая книгу. Вуди снова вспоминает о своем сравнении с кормящимися животными, в особенности из-за выражения ее лица, угрюмого и по-бычьи упрямого.

– Это не Гэвин звонил, – сообщает она.

– Эгей, ты заметила.

– Я думаю, мы должны приложить усилия и убедиться, что он в безопасности.

– Не стоит думать о чем-то, что не связано с твоими полками. – Не похоже, что его слова ее радуют, но он не видит причин ей угождать. – Я не собираюсь звонить отсюда, – пусть она понимает его, как хочет. Он уже идет к Ангусу, чтобы отправить его наверх для разговора, когда телефоны снова начинают надрываться.

Неужели весь внешний мир сговорился мешать работе? Микрофон телефонной трубки все еще влажный от его дыхания.

– Да? – Слово звучит резко, как удар ножа, направленного в цель.

– Это книжный магазин?

– Да, мэм. – Он смягчает тон и свою улыбку, потому что, судя по голосу, это потенциальная покупательница. – Вуди у телефона. Чем я могу вам помочь?

– А наша дочка там? С ней все в порядке?

– Все здесь. С кем вы хотите поговорить?

– Ей нравится, когда ее называют Аньес.

– Значит, это была не ваша идея. Что ж, похоже на бунт. – Почему же он совершенно не удивлен, что очередная ненужная пауза связана с Агнес? – В любом случае, да, она здесь, и с ней все хорошо, как и всегда.

– Значит, она не попала в ужасную аварию на скоростной трассе. Мы только что об этом услышали. И подумали, она могла бы и позвонить, сообщить, что с ней все в порядке.

– Простите, но это было невозможно.

– Почему же?

В голосе женщины слышатся тревожные нотки, а Агнес хмурится, глядя на него, словно услышала голос матери. Вуди всеми силами старается обойтись без слов, которые могли бы дать Агнес подсказку.

– Политика магазина. Никаких обсуждений, если они не связаны с бизнесом.

– Вам не кажется, это несколько чересчур? Все равно, что посадить всех работников под замок.

Теперь он понимает, у кого Агнес научилась перечить.

– Это не я придумываю правила, мэм, – ограничивается кратким ответом Вуди. – И на меня они тоже распространяются.

– А, так, значит, вы со мной согласны? Но вы должны что-то с этим поделать, вы же директор. Я бы перемолвилась с Агнес парой слов, если можно.

– Боюсь, ничем не могу помочь.

– Но что вы имеете против? Вы же только что сказали…

– Работа. На всю ночь. Целый магазин необходимо подготовить для особого случая, а те, кто должен помогать, не делают этого. Не волнуйтесь, вы можете мне верить. Все в полной безопасности, пока я на посту.

Ни его слова, ни его улыбка, похоже, не трогают эту женщину, которая повторяет:

– Я все равно хочу переговорить с моей дочерью.

– Как я уже сказал, это невозможно. Прошу вас, не пытайтесь снова. На все звонки буду отвечать я.

Ощущение, что его подслушивают, сильно как никогда. Вуди кажется, что, понизив голос, он лишь подманил слушателя ближе, слушателя, которого он даже не видит. Агнес бросает на него косой хмурый взгляд, наклоняясь за очередной книжкой. Когда ее мать выдыхает, гневно или недоверчиво, он завершает разговор.

– Ангус, ты нужен у меня в кабинете, прямо сейчас, – выкрикивает он, как только дверь, ведущая к комнате для персонала, капитулирует перед его пропуском.

Из своего кабинета он видит и Агнес. Пока он наблюдает, как ошеломленный, словно в воду опущенный Ангус еле-еле тащится через торговый зал, он замечает, что Агнес опускает руку на телефонный аппарат на прилавке. И он обрушивает свой голос на нее, а заодно на всех остальных работников:

– Давайте все сосредоточимся на том, чего ради мы собрались здесь сегодня ночью! Если вам необходимо с кем-то поговорить, сообщите мне. В данный момент нам не нужен никто, кроме тех, кто уже здесь.

Вуди с удовольствием наблюдает, как Агнес отдергивает руку от телефона, словно это ей он бросил обвинение. Когда она переводит сердитый взгляд на потолок, он ощущает, как поднимаются уголки его рта: выражение, совершенно противоположное тому, с каким она возвращается к полкам. Вуди призвал бы ее поискать свою улыбку, если бы не Ангус, который как раз заходит в кабинет, весьма робко растягивая губы. Его улыбка то исчезает, то становится совсем недоумевающей, пока Вуди произносит:

– Значит, ты не делишься своими знакомствами с магазином.

– Знакомства с магазином? – И Ангус прибавляет еще бестолковее, если это вообще возможно: – Какого рода?

– Да не с магазином. – Вуди просто не в состоянии поверить, что человек, работающий в «Текстах», может быть настолько тупым. – С одним типом, с которым ты познакомился, – произносит он сквозь сверкающие в улыбке зубы, – пока, как предполагалось, рекламировал нас.

– Вы имеете в виду, как вы там его называли… – Ангус слишком много секунд тратит на то, чтобы в итоге выдать: – Историк.

– Я бы не стал его так называть, нет. Скорее, докучливый сукин сын, и, может быть, ты объяснишь мне, почему он вообще здесь ошивался.

– Мне показалось, из-за Лорейн.

– Не только докучливый, но еще и больной на голову, судя по всему. Не удивлюсь, если он выискивал материал для следующей книги, или, может, для этой, о Заболоченных Лугах, если продаст достаточно, чтобы выпустить второе издание.

– Он говорил не только о Лорейн. Ему хотелось рассказать хоть кому-то о Заболоченных Лугах.

– Ну да, я слышал всю эту чушь от него. Не удивлюсь, если что-то он выдумал сам. Но знаешь, что гораздо важнее? Он сообщил кое-что полезное: ты не оставлял нашу рекламу на автомобилях, как тебе было велено.

– На некоторых оставлял. Я думал, что основная часть предназначена для других магазинов.

– Ты думал, что лучше меня разбираешься в том, как рекламировать наш магазин? Что-то все вокруг слишком много думают. – Высказав последнее замечание, Вуди ощущает себя полным ослом, в особенности потому, что сам не до конца уверен, что имел в виду. – На будущее, – говорит он Ангусу, – надеюсь, ты станешь делать только то, что тебе велено.

– Я же все выполнил.

Господи, не хватало еще спорить с ним. Вуди-то считал, он один из тех, на кого можно положиться, когда речь идет о командной работе.

– Ладно, почему бы не сделать это снова, – Вуди не просто предлагает, а приказывает, однако Ангус моргает на него в тупом недоумении. – Иди выполняй. Выполняй свою работу.

Необходимость объяснять суть как будто лишает приказ здравого смысла. Он разворачивается к Ангусу спиной, чтобы сразу же перехватить его изображение на мониторе. Он прекрасно знает, что будет дальше, и все в точности так и происходит. Не успевает Ангус вернуться в торговый зал, как Агнес принимается засыпать его вопросами. Пока Вуди подглядывает за их неулыбчивым разговором, он одними губами проговаривает слова, которые, как ему кажется, они произносят, а потом он сознает, что они впустую тратят не только свое время, но и его, и, что гораздо хуже, время магазина.

– Оставим болтовню до перерыва, – приказывает он из всех колонок. – Когда Ангус с виноватым видом возвращается к своим полкам, а Агнес с отчаянием смотрит ему вслед, Вуди добавляет: – Конни, зайди ко мне в кабинет.

Вероятно, по его тону чувствуется, что он приглашает ее вовсе не из дружеского расположения, но не понимает, отчего Джил провожает ее такой улыбкой, какой на ее губах не было с момента появления в магазине. Вуди наблюдает, как Конни исчезает из поля зрения в нижнем правом углу экрана. Заслышав шаги на лестнице, он невольно приходит в смятение: он близок к тому, чтобы вообразить себе, как нечто не поддающееся определению подползает к его кабинету. Он вскакивает с места, оставив кресло вращаться, и торопится в комнату для персонала, когда в дверях в конце концов появляется Конни. Кажется, она ошеломлена его видом – или же тем, что он сразу оказался так близко.

– Я занимаюсь полками, – произносит она, вроде бы защищаясь. – Не хотите, чтобы я продолжила?

– Но ты же не думаешь, что к ним сейчас сбежится толпа чтителей.

Она, кажется, готова улыбнуться его словам, и на самом деле даже начинает растягивать губы.

– Как-как?

– Просто до меня вдруг дошло, что я не знаю, много ли книжек ты чтишь сама.

– Довольно много, когда выпадает время. Но я же не так разговариваю, правда?

– Работа на магазин требует чтительства, верно? Или ты бы назвала это рабочеством?

– Честно говоря, Вуди, если это шутка, я что-то не улавливаю сути.

– Не уловляешь, наверное. Эгей, значит, нас таких уже двое. И почему же мы не проверили твою листовку вместе?

Она разводит руками, и ее розовые губы чуть размыкаются – Вуди подозревает, что она еще в детстве научилась этому умоляющему выражению лица.

– Они все внизу. Мне спуститься и принести?

– Не нужно. Всё здесь, поджидает. – Когда она в ответ хмурится, словно жилка нервно подергивается на лбу, Вуди улыбается еще шире. – Можешь вывести это на экран компьютера. Да, давай, посмотрим на компьютере.

Конни проходит в свою часть кабинета так неспешно, что он уже готов попросить, чтобы она не теряла времени даром. Серая поверхность, усеянная символами, такими блеклыми, что кажутся просто бессмысленными пятнами на мониторе, концентрируется и превращается в рабочий стол. Она щелкает «мышью», на которой нарисованы усы, затем водит этим бледным, гладким, лишенным лапок предметом, копаясь в своих файлах. Когда текст рекламы, задрожав, разворачивается на экране, она бормочет себе под нос:

– И на что вы хотите посмотреть?

– Просто смотри внимательно.

Она так и делает, прежде чем ахнуть, и звук такой, словно она выдохнула, только-только вдохнув.

– Господи боже. О нет! Вы шутите.

– Я – нет, ни в коем случае. А ты?

– Почему же я этого не увидела?

– Знаешь, я задаюсь тем же вопросом.

– Я серьезно. По какой причине? Я никогда не была такой небрежной. И я не верю, что у кого-то найдется повод обвинить меня в этом. Легкомысленной, может быть, но мне просто нравится казаться такой с другими. – Она выдерживает мимолетную паузу, надеясь услышать согласие или ободрение, однако Вуди не собирается высказывать ни того ни другого, и она прибавляет: – В этом месте есть что-то такое, что мне начинает сильно не нравиться.

– Знаешь что, у меня те же чувства вызывают работники, которые не проявляют лояльности магазину.

– Каким именно образом? Молчат, даже если замечают ошибки? – И Вуди слышит не угрызения совести, а истерическое торжество, когда она вопрошает: – А это еще что?

Такое впечатление, что ее взгляд пытается уйти куда-то за компьютер.

– Тень какая-то, – отвечает он так раздраженно, что его улыбка съезжает набок.

Конни убирает в сторону клавиатуру и отодвигает монитор от стены. Вуди она напоминает человека, переворачивающего камень, чтобы узнать, что таится под ним. Может, она пытается отвлечь его внимание от неправильного слова на экране? Он уже жалеет, что не побеседовал с нею внизу, пусть это и было бы унизительно для Конни, но ведь она впустую разбазаривает время, которое он мог бы потратить на заполнение полок. Она действительно нашла на стене какой-то отпечаток, однако Вуди это нисколько не впечатляет.

– Просто кому-то надо было помыть руки. Думаю, с тех пор они это сделали.

– Здесь тоже такой.

На задней стенке монитора отпечаток другой ладони, а может, той же самой. Но и там и там длина и размеры пальцев сильно отличаются от пальцев любой нормальной руки. Вуди уже готов недоуменно нахмуриться, когда ему в голову приходит простое объяснение.

– Парень, который устанавливал компьютеры, скорее всего, был в перчатках.

– Точно? А вы его видели? – Прежде чем Вуди успевает заверить ее, что видел, хотя и не помнит этого, она тянется к монитору, чтобы поставить на место, но тут же отдергивает руки. – Всё еще влажный, – негодует она.

Вуди опускает ладонь на отпечаток, но не чувствует ничего, кроме пластмассы и, может, какого-то намека на песок.

– Уже нет, – уверяет он и придвигает монитор вплотную к стене.

– Разве мы не решили, что я должна заниматься полками? – Конни, похоже, выражает надежду.

– Конечно, как и все остальные, но только когда исправишь ошибку; кстати, почему бы тебе не распечатать несколько копий, чтобы я мог завтра показать нашим посетителям.

Судя по лицу Конни, она боится, что кто-то вылезет из-за ее стола и начнет шарить в компьютере.

– Господи, я сам сделаю, – произносит Вуди так грубо, что у него сводит скулы.

Он исправляет «чтителей» на «читателей», сохраняет документ, задает принтеру печать пятидесяти экземпляров, всё это время наблюдая на мониторе системы безопасности, как серые фигуры преклоняют колени и поднимаются. Затем он направляется в сторону лестницы, подразумевая, что Конни последует за ним, но вместо того она берет одну листовку.

– Точно должно быть именно так? Лично я уже не в состоянии понять.

– Кто, ты говоришь, несет за это ответственность?

Она мотает головой и разводит руками, словно имеет в виду свой разум или окружающую обстановку. Вуди хватает верхний листок. Пока он внимательно просматривает свежеиспеченную страницу, она успевает остыть, хотя и остается слегка влажной на ощупь.

– Не вижу проблемы, – сообщает он.

– Не спросить ли нам кого-нибудь еще?

– С чего бы это?

– На тот случай, если мы оба что-то проглядели.

– Я достаточно нагляделся. В основном на то, как ночь проходит впустую, если я не стою над душой у некоторых.

Губы у Конни размыкаются, то ли от желания возразить, то ли от осознания, что в число некоторых входит и она сама, но тут же снова сжимает их в бледную линию.

– Хорошо, вернемся к нашим полкам, – произносит Вуди и придерживает дверь открытой, чтобы Конни подчинилась приказу. Он быстро спускается по ступенькам за ней по пятам, подгоняя ее, а потом несется в «Жизнь природы», где принимается сортировать книги и разгружать тележку с такой скоростью, что один том падает и раскрывается на фотографии, где шимпанзе в джунглях забивают насмерть одного из сородичей. Вуди откатывает тележку к лифту и принимается втискивать книги на предназначенные им места, когда к нему подходит Агнес.

– Разве нам не пора уходить на перерывы?

– А что, еще никто не ходил? – Взглянув на часы, он без малейшего удовольствия отмечает, что до закрытия магазина меньше получаса. – Я так понимаю, под «нами» ты подразумеваешь себя? – произносит он.

– Кто-то же должен быть первым.

– Кто-то должен подать пример, это точно. Эгей, надеюсь, где-то на этом лице все же живет улыбка. Ладно, чем быстрее ты отправишься на перерыв, тем быстрее вернешься к работе. Только пусть все примут к сведению: перерыв сокращен до десяти минут.

Агнес должна понимать, что старт дан, к тому же ей не терпелось уйти, однако она задерживается, чтобы спросить:

– Вы кому-нибудь позвонили насчет Гэвина?

– Я сделал все, что было необходимо.

– И?

– Полагаю, в свое время мы узнаем больше.

Даже Агнес не в силах обвинить его во лжи. В любом случае это почти правда. Она удовлетворяется, если это слово здесь уместно, вызывающим взглядом, которому далеко до его улыбки. Когда она отправляется в комнату для персонала, он сомневается, хватит ли ей времени на кофе, которым, как он предполагает, она хочет взбодриться. Наверное, он позволит Агнес добавить минуту-другую, если это поможет ей работать лучше, но в следующий миг ее голос разносится из-под потолка:

– Есть у кого-нибудь мобильник, который я могу позаимствовать? Звонок я оплачу.

Вуди несется к себе в кабинет и застает ее глядящей на монитор системы безопасности из дверного проема. Неужели она посмела использовать его добавочный?

– С чего ты решила, что имеешь право пользоваться системой оповещения для подобного рода сообщений? – он чувствует, как сдерживается, задавая этот вопрос.

– Так быстрее, чем обходить всех по очереди. Я подумала, вы хотите, чтобы я экономила время.

– И кому же ты собираешься звонить?

– Родителям, чтобы рассказать им, как у меня дела, и тогда они смогут спать спокойно. Мне кажется, никто не имеет права возражать против этого, если у меня перерыв и я не пользуюсь ни одним телефоном из тех, которые магазин желает сохранить для себя.

Вуди бросает то в жар, то в холод от быстрого бега или же от гнева. Можно ли ей доверять? Вдруг она собирается позвонить в полицию и сообщить о Гэвине или совершить что-нибудь столь же неуместное? Он размышляет, стоит ли верить ее честному слову, значит ли оно хоть что-то для британцев вроде нее, когда из колонок громыхает голос Рея:

– Если не очень долго, можешь взять мой, Аньес.

– Вот видите, Рей считает, что имеет право пользоваться системой оповещения, – радостно сообщает Агнес Вуди и спешит к лестнице.

Саднящие глаза Вуди, по ощущениям, просто распухли, и он готов поверить, что его укусило какое-то насекомое. Он хватает телефонную трубку в кабинете, и его голос возвещает:

– Прошу всех осознать, что телефоны существуют только для использования на благо магазина.

Это, по-видимому, заново подогревает интерес Рея к книгам, стопками лежащим у его ног, тогда как Агнес спускается в самый низ экрана, исчезает, а затем снова всплывает рядом с Реем в верхнем левом углу. Рей вынимает из куртки сотовый телефон и передает ей так быстро, что Вуди этот жест кажется заговорщическим. Вуди сбегает по лестнице через две ступеньки, чтобы побыстрее наверстать у полок потерянные минуты и убедиться, что Агнес не превысила времени своего перерыва. Она отошла в сторонку, чтобы позвонить, однако вернулась обратно раньше срока. И только когда она задерживается рядом с Реем, Вуди чувствует себя обязанным поинтересоваться содержанием их беседы. Они вовсе не обсуждают Гэвина, Рей просто жалуется Агнес:

– Я хотел оставаться на связи с женой. Она, скорее всего, не будет спать полночи из-за малышки.

– Честное слово, я не знаю, что случилось. Я всего лишь нажала на кнопку и набрала номер.

– Я только сегодня утром его заряжал. – Рей тычет на кнопку, однако не получает никакого ответа. – Тихо, как в могиле, – он тратит время, чтобы сообщить ей об этом.

– Ничего не понимаю. Надеюсь, ты знаешь, что я вовсе не хотела оставить тебя без связи. – Она повышает голос, чтобы узнать: – Есть у кого-нибудь еще телефон?

– Чтобы ты могла прикончить и другие мобильники?

– Чтобы нам не приходилось зависеть от магазина.

– Полагаю, именно к этому вы и должны стремиться, – объявляет Вуди всем.

Найджел, поднявший голову на призыв Агнес, передумывает предлагать ей что-либо.

– Я свой оставил дома, – признается Росс. – Не знаю никого, кто захотел бы позвонить мне в такое время.

– А мой телефон забрал мой любовник, – Джейк очень хочет, чтобы это услышали все.

Грэг окидывает его тяжелым взглядом, после чего примерно так же приветливо смотрит на Агнес.

– Странно, что у тебя самой нет мобильного телефона.

– Я его не взяла. Подумала, могу положиться на магазин, как нас всю дорогу уверяли. А ты что, готов одолжить мне мобильник?

– Даже не представляю, с чего ты решила, что я соглашусь, при любых обстоятельствах.

Вуди видит: ни один из них не собирается отводить взгляд первым. И он внезапно вспоминает о двух лысых мужчинах в креслах, потому что книги, лежащие у них на коленях, напоминают таблички со счетом, которые поднимают судьи на спортивных соревнованиях.

– Агнес, у тебя еще две минуты, – произносит он вслух.

– Вероятно, пора оставить попытки поладить с теми, с кем не ладишь. Наверное, надо было признать это до того дня, как нас заперли здесь.

– Только вряд ли это можно назвать днем, – вставляет Мэд, выхватывая книжку со стеллажа для подростков.

Вуди решает, что так она пытается развеселить мрачную Агнес, однако он справился бы и без ее вмешательства, и без помощи Грэга:

– Агнес, ты же понимаешь, что, продолжая упорствовать, подводишь всех своих коллег до единого.

– Спокойнее, Грэг, я сам найду выход из положения.

– Грэг хочет внушить вам, будто заботится только об этом месте, – произносит Агнес. – Во всяком случае заботится гораздо больше, чем о людях, которые здесь работают.

– Не сомневаюсь, что в глубине души о некоторых из нас он заботится, – замечает Джейк.

Найджел произносит что-то бессвязное, и полки, позади которых он стоит на коленях, не скрывают этого. Грэг взглядом дает Вуди понять, что, при всем его уважении, он больше не в силах ждать, пока тот вмешается. У него нет права присваивать себе полномочия Вуди. И ни у кого здесь нет, и, чтобы напомнить им об этом, необходимо разобраться с истинным возмутителем спокойствия.

– Агнес? Твое время истекло.

– Значит, вы хотите, чтобы я ушла.

Неужели она действительно подумала, что он этого хочет? У него понемногу возникает чувство, будто его слова с трудом прорываются наружу через какую-то неведомую среду и выныривают размытыми, почти до полной неузнаваемости.

– Да, – произносит он. – Иди к своим полкам и займись книгами.

– Так вы просите меня остаться.

Если она пытается убедить себя или кого-то из слушателей, что в этой схватке победу одержала она, значит, она не очень-то умная.

– Уверен, все, кто здесь присутствует, хотят, чтобы ты осталась, – говорит Вуди так, чтобы его услышали во всем торговом зале.

Он понимает, что надо было выразиться как-то иначе, когда мужчины в креслах поднимают на Агнес глаза – глаза, лишенные всякого выражения. Еще хуже, что больше никто на нее не смотрит. Выдержав паузу, отчего улыбка Вуди начинает подергиваться, Агнес произносит:

– Наверное, это те, кто не хочет взвалить на себя еще и мою работу.

Как только она снова принимается расставлять книги, Вуди вспоминает о Гэвине. После стычки ощущение такое, словно голова набита песком и тиной. Книги, которые лежат на коленях у мужчин в креслах, теперь больше похожи на таблички в руках преступников с полицейских фотографий, особенно когда он представляет себе, как они смотрятся на мониторе системы безопасности. Вуди кажется, что неподвижность этих персонажей каким-то образом отвлекает или даже заражает его работников. Не слишком ли медленно они передвигаются? Он делает все, что в его силах, чтобы подать им пример, как нужно расставлять на стеллажах новые книги, а затем смотрит на часы.

– «Тексты» закрываются через пятнадцать минут, – кричит он. – Пожалуйста, проходите с покупками на кассу.

Мужчины в креслах как будто не сознают, что это объявление имеет какое-то отношение к ним. Вуди шумно и быстро загружает полки еще пять минут. Поскольку его не покидает ощущение, что в прошлый раз ему не удалось докричаться до этих посетителей, он подходит к телефону рядом с «Рептилиями», чтобы объявить:

– «Тексты» закрываются через десять минут.

Результат точно такой же, и он ставит книги на полки так энергично, что умудряется порезать кожу на костяшке пальца о край стеллажа. Задолго до следующего объявления он принимается поглядывать на часы, посасывая кровоточащий порез. Минутная стрелка ползет по циферблату, словно жук на ниточке, и когда она наконец встает более-менее вертикально, он снова начинает нормально дышать.

– «Тексты» закрываются через пять минут, – произносит он и колонки под потолком. – Просим посетителей пройти к выходу. Магазин откроется завтра в восемь утра.

Парочка в креслах вполне тянет на статуи из музея, снабженные описаниями на табличках. Вуди соображает, сколько времени им дать, прежде чем сделать последнее предупреждение, когда к ним подходит Найджел, что-то объясняя вполголоса. Кажется, их головы поднялись на дюйм, не больше, и на этом – все. Уже скоро к товарищу присоединяется Рей, он тоже что-то негромко говорит, и с тем же результатом. Слишком многие теперь с интересом прислушиваются, вместо того чтобы заниматься полками, и это еще одна причина для Вуди поскорее вмешаться.

– Слушайте, мы же объясняем, что тут ничего личного, – втолковывает Найджел. – Просто мы уже закрываемся на ночь, вот и все.

– Он сказал, что вы по домам не идете, – возражает один из мужчин.

– Моему товарищу не стоило сообщать об это вам. Не понимаю, зачем он это сделал.

– Так ты называешь его лжецом? – уточняет его собеседник с неожиданным энтузиазмом.

– Я никого никак не называю. Я просто вежливо прошу вас позволить нам закрыть магазин, и он просит о том же.

– Да закрывайте, когда пожелаете.

Второй мужчина в кресле смеется или ворчит, прежде чем прибавить:

– Вот посмотрим, кто вежливее, ты или твой товарищ.

Рей с Найджелом разворачиваются к Вуди с некоторым облегчением, вынуждая и мужчин в креслах на дюйм повернуть головы в его сторону. У них застывшие лица, а глаза невыразительные, как туман.

– Они привели еще одного из своих, – сообщает мужчина слева никому и всем сразу.

– Похоже, это главарь банды.

Вуди кажется, что они затянули его своей инертностью, словно плотной грязной паутиной.

– Мои работники уже попросили вас вежливо, – произносит он с улыбкой, которая требует от него сознательных усилий. – Прошу вас, проследуйте на выход немедленно.

– Мы же никому не мешаем, – заявляет мужчина справа.

– Сидим тут спокойненько, – прибавляет его дружок.

– Мы уже закрыты для посетителей. Здесь можно находиться только персоналу.

Вуди почти уверен, что это правда, однако мужчины смотрят так, словно точно знают: ничего подобного.

– Нас необязательно называть посетителями, – несколько туманно замечает один из них.

– Мы же здесь каждый день. Мы заслуживаем некоторого доверия.

– А вы что-нибудь купили? – спрашивает Найджел.

У Вуди такое впечатление, что Найджел хочет сгладить его неудачную попытку изгнать мужчин из кресел, и Рей тоже старается, заметив:

– Да и непохоже, чтобы вы много читали.

– А кто сказал, что нужно читать, чтобы здесь находиться?

– Вы вон тоже ничего не читаете. А тот, который разорвал книжку и запихнул листы в глотку другому типу, так он вообще читать не умеет, а работает же здесь.

– Больше нет, – Вуди сейчас же понимает, что не следовало этого говорить.

– Да, может, вы все здесь такие, откуда нам знать. – Не обращая на Вуди внимания, мужчина слева говорит Найджелу: – Ну-ка, послушаем, как ты читаешь сказку на ночь, может, тогда оставим тебя в покое.

– И ты тоже нам почитай, – требует его товарищ от Рея.

Рей с Найджелом, избегая смотреть друг другу в глаза, разворачиваются навстречу охраннику Фрэнку. Охранник уже достаточно долго защищает вход в магазин от одного лишь тумана.

– Смотри-ка, подкрепление, – замечает мужчина слева.

– И еще будет, если понадобится, – подает голос Грэг, шмякая книгу на полку и решительно приближаясь.

Мужчины склоняют головы набок, словно наслаждаясь собственной неспешностью.

– Будет драка? – с надеждой спрашивает один и глядит на них с восторгом.

– Если вы настаиваете, – отзывается Вуди раньше, чем успевает заговорить кто-то еще. – С представителями закона, если вы не сдвинетесь с места немедленно.

Наверное, последняя фраза получилась слишком пафосной. А смыслу всего остального, похоже, требуется время, чтобы дойти.

– Значит, вы действительно хотите, чтобы мы ушли отсюда, – произносит в конце концов мужчина справа, словно ожидая подтверждения.

– Наконец-то. Мы действительно хотим.

– И вы всю ночь будете здесь только с ними, – замечает мужчина слева.

– Похоже, мы уходим.

– Ладно, мы понимаем, когда нас не хотят видеть. – Совершенно избыточное количество секунд успевает кануть в вечность, прежде чем он подтверждает свои слова, выползая из левого кресла. Его компаньон поднимается, так же липко хлопнув отсыревшей кожей и бормоча:

– Уж это-то мы всегда можем понять.

Фрэнк топает вслед за ними по проходу в «Поэзии», Вуди идет за Фрэнком, Грэг – за Вуди, а Рей с Найджелом замыкают шествие. Они изгоняют лысых мужчин из магазина, немного не доведя до безликой стены тумана, которая возвышается над прожекторами, обнимая темноту. Пока мужчины шаркают по коврику с надписью «Читай дальше!», а затем по тротуару, один из них замечает:

– Не думаю, что синие мундиры пробьются сюда достаточно быстро.

– Это он о полиции, – вполголоса сообщает Найджел Вуди.

– Но ведь теперь у меня нет необходимости звонить им, правда? Спокойной ночи, – бросает Вуди в угрюмо сгорбленные спины, пока запирает двери.

Мужчины разворачиваются и смотрят, как он щелкает по клавиатуре. Они все еще смотрят, когда их ноги сами уносят их в туман. Уже скоро он размывает их силуэты, затем сглаживает, заполняя контуры клубящейся белизной, прежде чем окончательно поглотить.

Вуди следит, что они точно ушли, и слышит, как Найджел бормочет:

– Это же ты втравил нас в эту историю, Рей?

– Не хочешь уточнить, как именно?

– Ты не должен был сообщать им всю информацию только потому, что они спросили, уходим ли мы.

– Знаешь, Найджел, это называется проявлять дружелюбие. Это нормально, и разве нам не полагается приветливо встречать всех и каждого? Это же наша политика, верно, Вуди?

– Полагаю, с этим не поспоришь.

– Если кто и втравил нас в историю, Найджел, так это ты, когда вышел из себя.

– Никто до сих пор не жаловался на то, как я обращаюсь с людьми. И сомневаюсь, что пожалуется.

– Может, потому что ты не местный.

– Что ж, если люди реагируют так, значит, они не очень-то умные.

– Почему это? Разве нельзя обратить внимание, если чья-то речь отличается от твоей?

– В смысле, более грамотная?

– В следующий раз ты скажешь, что я вообще разговаривать не умею, как и все остальные.

– Эгей, моя речь отличается от речи каждого из вас, – вмешивается Вуди. – Давайте просто удостоверимся, что мы наконец-то остались здесь своим коллективом и никто не будет отвлекать нас от дела. – Это сводит спор на нет, значит, не придется отчитывать их перед лицом коллег. Он по-прежнему держит все под контролем и повышает голос, заполняя в итоге все пространство.

– Итак, все дружно отойдите к стенам.

Никто не делает этого, даже Грэг. Судя по виду Рея и Конни, им хочется переглянуться.

– Отойдите к стенам и как можно дальше друг от друга, – повторяет Вуди, хватая ближайший телефон на прилавке и усиливая свой голос. – Теперь понятно? Как следует осмотритесь и убедитесь, что посторонних больше нет.

Неужели Агнес нарочно тащится так медленно, чтобы потом заявить, будто всего лишь выполняла указания? Пока он наблюдает за ней, его бросает то в жар, то в холод, а глаза щиплет, словно он заболевает. Когда она наконец доходит до отдела с видеокассетами, ему удается ослабить хватку, потому что телефонная трубка уже хрустит так, словно она вот-вот раскрошится.

– Прекрасно, оставайтесь все на этих местах и внимательно посмотрите по сторонам. Ясно?

Он не сразу понимает, почему некоторые смотрят так, словно их оскорбили, но затем он улыбается себе и, что важнее, им всем.

– Я хотел сказать, чисто? Никого нет? – поясняет он с помощью телефона.

– Чисто, – кричит Грэг, и ему вторит хор остальных, во всяком случае Вуди видит, как шевелятся их губы.

– Прекрасно, прекрасно. А теперь улыбнитесь всем, кого видите. – Вуди задерживает взгляд на каждом члене команды по очереди, прежде чем спросить: – Кому-нибудь досталось меньше, чем он, как ему кажется, заслуживает? Что ж, давайте вот так и держать до конца ночи.

Фрэнк, оставшийся между рамками на входе, кашляет.

– У каждого из нас найдется улыбка и для тебя, верно, ребята? – восклицает Вуди, и магазин вторит его голосом.

Охранник начинает разворачиваться к выходу раньше, чем хотя бы один из них перестает улыбаться.

– Тогда я домой, – бубнит он, потирая раскрасневшуюся щеку.

– Спасибо за помощь. Счастливого пути.

Пока Вуди нажимает кнопки, отпирая дверь, Фрэнк тяжело отступает от нее на шаг: должно быть, он невольно отшатывается от стены тумана.

– Удачи, – произносит он так громко, что явно обращается не к одному Вуди, и тому даже кажется, что к нему Фрэнк и вовсе не обращается.

Вуди ничего не отвечает, пока дверь не закрывается.

– Нам она ни к чему, верно? – громогласно заявляет он, пока Фрэнк проходит вдоль витрины, волоча через туман свою размытую, расползшуюся тень. Тень соскальзывает вниз и исчезает на блестящем тротуаре, когда он заворачивает за угол магазина. Вскоре где-то за зданием раздается мощный приглушенный чих, после чего мотоцикл, стреляя глушителем, выезжает из торгового комплекса. Еще несколько мгновений, и трескучее бурчание звучит не громче миниатюрных скрипок под потолком, которые как будто сопровождают его, а потом и вовсе заглушают. – Итак, теперь осталась только наша команда, – громко продолжает Вуди. – Все возвращайтесь по местам. Давайте узнаем, на что мы способны за ночь.