Ночное дежурство

Глава двадцать первая

Ангус

– Ладненько, почему бы тебе не заставить меня улыбнуться. Скажи, что там что-нибудь уже исправили.

– Надеюсь, скоро починят предохранители. Рей ушел вниз.

– Кажется, он там уже довольно долго, или я просто потерял счет времени?

– Да, действительно, он там уже какое-то время. Может потому, что сейчас так поздно.

– Он мог заснуть во время работы, ты хочешь сказать?

– Нет, но ему же требуется найти дорогу и сделать все в темноте. Вам не кажется, что на будущее стоит держать там лампу?

– Как-то слишком примитивно, керосиновую, что ли? Ах да, ты имеешь в виду электрический фонарик. Я думал, Найджел раздобыл для вас свет.

– Свет только здесь. Внизу его нет.

– В любом случае, почему Найджел не отвечает? Ангусу не обязательно говорить все время самому.

– Дело в том, что Найджела здесь нет.

– Черт побери. Так, значит, нас все бросили? Куда это он подался?

– Аньес застряла в лифте, и он пошел посмотреть, то есть посмотреть он не сможет, он пошел проверить, нельзя ли ее вызволить. Мне кажется, пока у него не получилось.

– Кто?

– Найджел. Вы же только что спрашивали о нем.

– Я знаю, о чем я спрашивал. Я пока еще при тех же мозгах, с какими пришел сюда. И я сейчас спрашиваю, как ты назвал девушку в подъемнике.

– Аньес. Должно быть, вы слышали, что ее так называют. Так ей больше нравится.

– А ты, Ангус, стараешься делать так, как нравится другим? И тебе не кажется, что это может пагубно повлиять на всю нашу работу здесь.

– Не понимаю, как желание ладить с людьми может дурно повлиять на работу.

– Когда так стараешься угодить всем вокруг, то вряд ли рискнешь сделать что-нибудь лучше других, правильно? Ты должен знать, что таким образом команде не поможешь. Кроме того, я не об этом говорил.

– Значит, вообще не стоило говорить.

– Что? Я не расслышал. Так вот, я имел в виду, что ее имя может стать проблемой.

– Не понимаю, каким образом.

– Ну, так подумай об этом. Вы, британцы, действительно произносите слова не так, как пишете, верно? Может, по этой причине и полки у нас в беспорядке. И одно слово вместо другого ничо тут не исправит.

– По крайней мере, мы обходимся без «ничо», в отличие от некоторых из вас – как вы их там называете? – «понаехавших».

– Я все равно тебя не слышу, Ангус. Не забывай о двери. Ладно, я рад, что у нас появилось время поболтать, но мне кажется, пора уже заканчивать перерыв. И тебе предоставляется шанс.

– В каком это смысле? Шанс на что?

– Эгей, о чем мы с тобой только что толковали?

– Не уверен. Я не так уж много говорил.

– Дверь. Попробуй дверь.

Ангус гремит ручкой и наваливается на дверь, толкает ее, но с тем же успехом он мог бы попытаться подвинуть часть стены.

– Она не поддается.

– У нас нет времени на баловство. Это не та улыбка, которая мне необходима. Посмотрим, сможешь ли ты вызволить меня, работая головой. Мне кажется, Рей с Найджелом не расстроятся, если, вернувшись, обнаружат, что ты избавил их от дальнейших кривляний. – И Вуди прибавляет едва слышно: – Иногда так хочется махнуть рукой на этих бриттов.

Ангус заносит ногу для пинка. Он не собирается ломать дверь, однако Вуди этого не узнает. С другой стороны, грохот может возобновить поток его комментариев, которыми Ангус уже сыт по горло. Если удастся освободить Вуди, Ангус, по меньшей мере, сможет уйти отсюда. Беда в том, что сейчас вокруг царит тишина, истолковать которую он не в силах.

Он подозревает, что Найджел занят: пытается освободить Агнес. Пока они с Вуди тут перекрикивались, он слышал, как Найджел с Агнес делают то же самое, после дважды прогремели металлом двери зоны доставки, вероятно, успев захлопнуться. Теперь Найджелу придется чем-то их подпирать, чтобы впустить внутрь свет с парковки для работников. Вероятно, Агнес это понимает, потому что она прокричала что-то не так громко, как до того, отчего ее голос прозвучал словно издалека, а затем наступила тишина. Явно можно не думать о ней, пока он сосредотачивается на своей задаче. Он отходит назад в надежде, что взгляд на дверь Вуди со стороны подскажет, как действовать.

Отвинтить петли он не может. Найджел так и не нашел отвертку, кроме того, петли скрыты между рамой и краем двери. Что, если проблема в замке? В каком-нибудь кинофильме нет ничего проще, чем открыть замок кредиткой, однако Ангус подозревает, что, если он попытается проделать такое своей картой, она либо погнется, либо застрянет в механизме замка, либо просто переломится пополам. Нет ли здесь чего-нибудь другого, чем можно прощупать замок? Он внимательно осматривает комнату, которая как будто наполнена светящимся туманом – тусклым свечением сероватых экранов, затемненных расплывшимися иконками, – пока усиленный колонками голос Вуди лишь усугубляет его неспособность соображать.

– Кто-нибудь к тебе сейчас подойдет, Агнес, если еще не подошел. Извини, что я так произношу твое имя, но, как мне кажется, я могу считать магазин территорией Америки, а мы в Америке произносим его именно так. Хочу поставить в известность ребят, которые работают внизу, что Найджел пытается освободить Агнес из подъемника, а Рей вот-вот вернет нам электричество, так ведь, Рей?

Ответа нет. Рей, без сомнений, понимает, что не сможет докричаться до Вуди. В возникшей паузе Ангус успевает обратить внимание на ящики под угловой полкой, на которой стоят компьютеры. Если кто-нибудь возмутится устроенным им обыском, он скажет им, что Вуди поручил отыскать ему что-нибудь, способное помочь. Он устал ощущать себя тупым и бесполезным, хуже того, устал оставаться один на один с голосом Вуди за дверью. Он пересекает полутемную комнату и выдвигает ящик Конни.

Там лежит наполовину израсходованная пачка бумажных салфеток, аккуратно разорванная; шариковая ручка, на конец которой насажена пластмассовая кошачья головка, серая в таком свете; поздравительная открытка, на которой изображена корзинка с котятами; чистый конверт и целая россыпь канцелярских скрепок. Он задумывается, не пригодятся ли последние в качестве отмычек, когда голос Вуди снова оживает за дверью.

– Всё еще думаешь там, Ангус?

– Придумал, – бурчит Ангус себе под нос, поняв, что темная полоска в недрах ящика – вовсе не тень, а металлическая линейка в двадцать пять сантиметров. – Придумал, – кричит он, приближаясь к двери, чтобы вставить линейку в щель рядом с замком.

Свет падает под углом, поэтому он до сих пор не сумел разглядеть, что дверная рама выступает за наружный край двери на дюйм. Он втискивает в эту щель линейку и нажимает обеими руками, загоняя поглубже, чтобы она уперлась в засов замка. Пока он старается засунуть линейку под край засова, Вуди замечет:

– Что-то ты снова затих, Ангус. Ты там где?

Слово, которое бубнит себе под нос Ангус, рифмуется с вопросом Вуди, потому что линейка теперь не движется ни туда ни сюда, даже когда он надавливает на нее с такой силой, что она вот-вот порежет ему потные, горячие ладони. А нельзя ли отжать дверную раму от замка? Ангус передвигает линейку вбок, и слышится слабый ленивый хруст. Тонкая полоска тени между дверью и рамой претерпевает какие-то изменения, но толку от этого, похоже, никакого. Как это тень может съеживаться и при этом все больше расплываться?

– Подождите минутку, – вырывается у Ангуса.

– Да я тут торчу уже гораздо дольше.

Если бы не дверь, они запросто могли бы пожать друг другу руки – так близко они стоят, но это при условии, что они не стали бы толкаться, размахивать кулаками или как-то иначе нападать, и все же из-за невидимого присутствия Вуди Ангус ощущает себя еще более одиноким в этом сумраке, в особенности потому, что становится все темнее. Обернувшись, он замечает, что компьютер Найджела дает заметно меньше света, чем его соседи. Ангус проносится через кабинет и трясет монитор, вместо того чтобы выключить и снова включить его. Неужели почерневшие значки на экране действительно покачиваются, словно опавшие листья на потревоженной поверхности пруда? Но единственное, что имеет сейчас значение: экран разгорается ярче, хотя и ненамного, а Вуди кричит:

– Не хочешь ознакомить меня с текущим положением дел?

– Мы непонятным образом теряем освещение.

– Правда? А тут все в порядке.

Если все настолько прекрасно, как он говорит, Ангуса так и подмывает оставить его там, но он знает, что голос Вуди будет преследовать его, куда бы он ни направился. Он спешно возвращается к двери и наваливается на линейку всем своим весом. Дверная рама отвечает еще более слабым треском, чем раньше, а Вуди возмущается:

– Ты опять молчишь. А я по-прежнему не знаю, что ты там делаешь.

– Я пытаюсь вскрыть замок, – отвечает Ангус сквозь стиснутые зубы.

– Эгей, а ты не рассказывал нам, что ты взломщик. Наверное, придется за тобой внимательнее приглядывать.

Ангус подозревает, что Вуди шутит и уж наверняка улыбается. И все равно, он весь холодеет от гнева. Он со всей силы налегает на линейку. Что-то поддается, и его едва не откидывает к стене. Дверная рама доказала, что может достойно сопротивляться линейке, которая согнулась почти пополам.

Поначалу Ангусу кажется, что перед глазами потемнело от ярости или же от прилагаемых усилий, но затем он понимает, что это темнеет в комнате. Все три компьютерных экрана потускнели, а значки на них сделались едва различимыми. Он бежит к монитору Найджела и встряхивает его, пытаясь образумить, но, несмотря ни на что, монитор становится все тусклее. Ангус бросает его и стучит по монитору Рея костяшками пальцев. И мгновенно все значки пропадают, словно экран проглотил их.

Он неуверенно застывает с поднятой рукой, словно таким способом может удержать компьютер от чего-то похуже, когда экран загорается ярче. Это должно ободрять, хотя впечатление такое, словно свет выплыл из-за распухшей стены тумана. Ангус переходит к монитору Конни и стучит по экрану.

Мгновенно значки пропадают из виду, и Ангус опасается, что свет сделает так же. Он подрагивает, но затем разгорается ровно, только можно ли на него положиться? Ангус дважды крепко ударяет костяшками пальцев по экрану. Похоже на то, как стучишь по стеклу аквариума, желая поднять со дна его обитателей, наверное, поэтому сероватое свечение, разрастающееся ему навстречу, кажется Ангусу более плотным, чем просто свет, плотным настолько, что в нем угадывается голова, поднимающаяся к поверхности той среды, в которой она сгнила, утратив форму. От этого зрелища он отскакивает к двери, еще сильнее желая освободить Вуди. Когда он налегает на дальний конец линейки, чтобы вернуть ей прежнюю форму, она сдается без всякого сопротивления, и он летит мимо двери, зажав в руке обломок металла, который царапает древесину.

Линейка не просто переломилась. Меньше трети ее осталось торчать из щели. Пока по телу Ангуса расползаются мурашки, Вуди кричит:

– Судя по звуку, ты наконец что-то сделал.

Когда Ангус достаточно овладевает собой, чтобы просто кричать, не сбиваясь на истерику, он признается:

– Я сломал линейку.

– Какую еще линейку?

– Ту, которой я пытался вскрыть замок на вашей двери.

– Значит, ты все же не такой умелый взломщик, каким хотел мне показаться. Полагаю, это возвращает нас к грубой силе. Хочешь, организую тебе компанию?

Он ведь имеет в виду не шум у Ангуса за спиной, такой далекий или приглушенный, что почти не воспринимается ухом. Ангус бросает взгляд через плечо и говорит себе, что спит на ходу, потому что уже очень поздно – никакие пятнистые комья не могут копошиться в недрах компьютерных экранов.

– Кого? – выпаливает он.

– Давай попытаемся вернуть этих двух спортсменов. – И без всякого перехода, так что Ангус вздрагивает, роняя обломки линейки, Вуди кричит в микрофон: – Рей, Найджел, кто-нибудь из вас или даже оба, бросайте-ка то, чем вы там занимаетесь уже целую вечность, и откройте дверь, чтобы Грэг с Россом могли помочь Ангусу. Не представляю себе даже, почему до сих пор никто до этого не додумался.

Ангус тоже не представляет себе, но очень хочет, чтобы они откликнулись. Не услышать Вуди они не могут, однако же никто не отвечает. Может быть, слабые шумы за спиной Ангуса имеют к ним какое-то отношение? Может, это Агнес или Найджел колотят по дверям лифта. Больше он не успевает ничего расслышать, потому что голос Вуди перекрывает все звуки.

– Ребята, кто там остался снаружи, не нужно ждать у моря погоды. Если вы наконец попытаетесь войти, у нас все получится.

Уже скоро до Ангуса доносятся разрозненные удары внизу. Они громче других звуков, зато те, судя по ощущениям, гораздо ближе. Он не успевает обернуться, потому что Вуди интересуется по громкой связи:

– Что там у тебя, Ангус? Ты слышишь что-нибудь, чего не слышу я?

Ангусу кажется, что, ответив, он привлечет к себе ненужное внимание, в особенности потому, что в голову проходит только один вопрос:

– А что я должен слышать?

– Рея или Найджела, или обоих, я надеюсь.

Ангус напрягает слух, но все меньше понимает, сколько вообще звуков и откуда доносится.

– Они пока еще ничего не говорили.

– Грэг с Россом, сделайте перерыв. Ангус, покричи Рею с Найджелом.

Ангусу вовсе не улыбается кричать кому-то. Он видит, как его мертвенно-бледная тень распластывается на тусклой стене, и жалеет, что не может стать таким же безликим и незаметным. И только понимание, что Вуди будет донимать его, пока он не исполнит приказ, вынуждает его прокричать:

– Рей? Найджел? Вуди спрашивает, что там происходит.

Сначала ему кажется, он породил тишину, но она сменяется градом приглушенных ударов, словно в стекло колотят чем-то более мягким, чем руки или головы. Вскоре Вуди заглушает эти звуки, вопросив:

– Они что-нибудь мне передали?

– Я ничего не слышу, извините.

– Не могу сказать, что я удивлен. Судя по громкости, ты кричал мне, а не им. Почему бы тебе не пойти поискать их, потом расскажешь, что происходит. Сидя здесь, ты точно ничего не добьешься.

Ангус был бы счастлив оказаться подальше от Вуди и непонятных шорохов в комнате, если бы это не означало, что придется шагнуть в темноту. Он не в состоянии выбрать из двух зол, когда уже бочком выходит из кабинета. Ему очень не хочется смотреть на компьютеры, однако тогда придется смотреть, как его тень тащится по стене, словно оглушенная, лишенная лица марионетка. Он чувствует себя перепуганным ребенком, который лежит без сна среди ночи, не понимая даже, ему ли принадлежит эта тень и что она будет делать, если погаснет свет. Почему же он так и не научился водить машину? Она помогла бы ему вырваться из тумана этой ночью, а вместо того в «Тексты» его привез отец. Пока тень ползет впереди него, она все больше удлиняется и искажается, словно амеба, которая старается походить на человека, а затем она отцепляется от стены на пороге комнаты для персонала и, раскинув руки и ноги, стремительно кидается в сумрак. Ангус остается на пороге, приставляет руки рупором ко рту, хотя пальцы мешают рассмотреть смутные силуэты в комнате для персонала.

– Рей? Найджел? – кричит он. – Отзовитесь!

Ему не хочется прислушиваться старательнее, чем необходимо, только не сейчас, когда он все отчетливее сознает, что у него за спиной, в кабинете, что-то мягко и настойчиво тычется в какую-то преграду. Наверняка это Вуди нетерпеливо копошится под дверью, предваряя свой вопрос:

– Итак, кто что сказал?

Приглушенный, размазанный голос вторит громкому, и Ангусу приходится напомнить себе, что это из колонок в торговом зале – именно поэтому он доносится из темноты.

– Пока что никто не отозвался, – признается он.

– Не слышу тебя.

– Пока ничего, – кричит Ангус сквозь полумрак в темноту, которая как будто приветствует его нескончаемыми конвульсиями.

– Все равно не слышу. Почему бы тебе не поговорить со мной, а не со всем остальным магазином?

Ангус мог бы адресовать такой же упрек Вуди, но он просто разворачивается и вытягивается в сторону кабинета, чтобы выкрикнуть:

– Они не отвечают.

– Нет, ну это какая-то ерунда. Они ведь не могли никуда уйти. Их точно нет в торговом зале, я прав, Грэг? Я прав. Послушай, Ангус, ты ведь так и не сделал того, о чем я просил. Я велел тебе найти их, а не перекрикиваться со мной. И вряд ли можно не исполнять мои указания только потому, что я на какое-то время оказался под замком.

Необходимость выбирать, остаться ли в этом подергивающемся полумраке или же отважиться уйти от него в темноту, кажется Ангусу кошмаром, от которого невозможно очнуться. И, словно в кошмаре, теряется счет времени, поэтому он не может определить, как скоро Вуди спрашивает:

– Ты что, еще не ушел, Ангус?

– Уже иду, – едва не взвизгивает Ангус и разворачивается так, чтобы Вуди услышал. То, что он, как ему кажется, успевает заметить краем глаза, гонит его из комнаты, хотя и приходится оставить свет позади. Он уже не настолько уверен – или старается разуверить себя, – что серые комья припадали к компьютерным экранам изнутри, распластывая о стекло подобие лиц и марая его широко растянутыми ухмыляющимися пастями, которые кажутся одновременно и прожорливыми, и придурковатыми. Он сам придурок, заставляет себя думать Ангус, если позволит воображению парализовать его. Единственная проблема здесь – недосып. Он все еще способен доказать Вуди, что британцы не подводят товарищей.

Неужели Вуди настолько страдает в запертом кабинете, что позабыл об Агнес, которой куда хуже? Ангус пробегает через комнату для персонала, которая, похоже, заполнена в основном тусклым туманом, и останавливается в дверях хранилища, подавшись вперед. Темнота стискивает его голову с обеих сторон.

– Агнес? – зовет он. – Найджел? Что там у вас внизу?

Ему хочется верить, что он слышит, как Агнес колотит в двери лифта, пусть и из последних сил, вот только звуки эти доносятся не с той стороны. А в здешней темноте стоит тишина. Вдруг Агнес не в состоянии расслышать его или же боится ответить? Если последнее, он сам поражен тому, как сильно сочувствует ей. Найджел, должно быть, оказался за пределами здания, этим объясняется, что двери громыхали дважды, а потом он перестал отзываться. Ангус как раз собирается заверить Агнес, что она уже не одна, а себя – что она слышит его, когда вмешивается великанский голос Вуди:

– Ангус, если ты сейчас делаешь то, что я слышу, постарайся сначала подумать.

По-видимому, эти слова не требуют ответа, что, по крайней мере, освобождает Ангуса от необходимости возвращаться к кабинету, где туманное свечение мерцает, словно в нем что-то двигается. Если там что-то есть, то пусть и не выходит оттуда, мысленно умоляет Ангус, когда Вуди прибавляет:

– Оставь Найджела и Агнес и выясни, не нужна ли помощь Рею. Если пробки поставить на место, то и подъемник, ясное дело, заработает.

Если это настолько ясно, почему же он не начал с этого? Ангус возмущен тем, как его выставляют дураком перед всем магазином.

– Агнес, – кричит он через сложенные рупором ладони. – Я пойду помочь с пробками, и тогда все будет в порядке.

Возмущение словами Вуди гонит Ангуса через комнату для персонала, доказать всем, что он вовсе не бесполезен. За ним тянется так мало недремлющей полутьмы, что с трудом удается разглядеть закрытую дверь на лестницу. Может, поэтому крики Рея звучали так невнятно? Ангус торопливо проходит мимо часов, в том числе и потому, что циферблат напоминает ему амбразуру, из которой может высунуться чье-нибудь лицо, и тянет за ручку двери. Он делает шаг вперед, чтобы окликнуть Рея, когда сталкивается с каким-то предметом, лежащим за порогом.

Это стул. Должно быть, Рей подпер им дверь, но только движение металлического доводчика опрокинуло его. Ангус плечом открывает дверь пошире и зацепляет за нее стул двумя ножками, прежде чем сделать еще один шаг. Впереди него не просто темнота. Неужели лестницу затопило? Если именно из-за этого Рей делает такие долгие вдохи, не пора ли уже остановиться? Даже если он дышит через рот, дыхание какое-то чересчур громкое. У Ангуса уходит слишком много времени на то, чтобы понять: он слышит заглушенный рев сушилки для рук в мужском туалете, расположенном между шкафчиками для одежды и верхней площадкой лестницы. И вода хлюпает там тоже.

– Рей, – кричит Ангус, – это ты?

Спустя мгновение сушилка выдыхает в последний раз. Он ждет, пока не становится ясно, что это был не ответ, и в эту паузу он хотя бы может расслышать, как в раковине плещется вода. Кто-то не закрутил кран. И придется его так и оставить, пока не включится свет.

– Рей, можешь хоть что-то сказать? – пытается он еще раз, напрягая голос до передела.

До громкости Вуди ему далеко, но ведь его рты и не разбросаны по всему магазину.

– Кто еще, кроме меня, не в силах поверить, что Ангус до сих пор кричит, а не идет туда, куда велено? Можно подумать, он не хочет, чтобы мы починили свет.

Ангус чувствует, как его придавливает к земле всеобщее неодобрение – дополнительная и куда более тяжкая темнота. Он приходит к убеждению, что Рей укрылся в туалете, напуганный темнотой, но ему слишком стыдно признаться в этом – именно этим и объясняется отсутствие ответа. Если он там прячется, Ангус не станет больше беспокоить его. Он сумеет открыть дверь у подножья лестницы и впустить тот свет, какой все же имеется в торговом зале. Тогда он сможет увидеть распределительный щит или просто видеть, а этого уже достаточно.

Ангус минует последние завитки мглы в том месте, где стоят шкафчики с именами на дверцах, без видимой причины напоминающие ему военный мемориал, и тут же погружается в темноту. Он запросто может вообразить, что готов шагнуть в бездонный колодец, пока не нащупывает справа перила, за которые можно ухватиться. Его сомнения отступают вместе с шумом из мужского туалета, когда сушилка снова принимается дышать. Неужели Рей не понимает, что это выдает его присутствие? Ангус считает за лучшее не думать о том, в каком душевном состоянии пребывает сейчас Рей, если он играет с автоматом в темной комнате. Может, отчаянно пытается высушить нервный пот, но и эта идея не радует Ангуса. Он поможет Рею и Агнес, а заодно докажет Вуди и всем остальным, кто относится к нему с таким же презрением, что Ангус способен преуспеть там, где многие другие, похоже, спасовали. Он держится за липкие перила и делает шаг вниз.

Ступенька ждет его ногу там, где нужно, и другая под ней – тоже, и так до самого нижнего этажа. Ему надо только довериться им, потому что он видит свою цель дальше лестницы, горизонтальную полоску света, такую узкую, словно след от ножа. Неужели Рей еще сильнее открутил кран? На самом деле Ангус не смог бы услышать здесь звук текущей воды. Может, Рей плещет себе в лицо холодной водой в темноте? Должно быть, он скрылся в туалете раньше, чем Вуди попросил его с Найджелом впустить Грэга и Росса. И теперь все зависит от Ангуса, и полоска света подтверждает это, приближаясь с каждым новым шагом, который он делает. А затем его правая нога соприкасается с поверхностью, лишенной края. Он на нижней площадке лестницы.

Пол поблескивает в слабеньком свете. Ангус цепляется за перила, пока опускает левую ногу, а затем он шагает через площадку. Его взгляд прикован к полоске света из-под двери, но этого недостаточно, чтобы видеть, куда ступаешь. Он даже не подозревает о препятствии, пока что-то не хватает его за ноги, и он летит в темноту головой вперед.

Это что, какая-то еще более глубокая тьма или же что-то необъятное поднимется из нее ему навстречу? Когда его ладони шлепают об пол, по рукам проходит дрожь, которая даже кажется успокаивающей по сравнению со всем остальным. Затем боль затихает, и приходит вопрос, обо что же он споткнулся. Ангус с опаской поднимается, оттолкнувшись от предмета, и успевает понять, что это чье-то тело. Кто-то совершенно неподвижно лежит на полу в темноте.

Ангус опускается на корточки у стены, но затем заставляет себя протянуть руку. Он касается подошв обуви. На ощупь они тонкие и хлипкие и развернуты друг от друга носками так, что на ум приходит клоунская походка. В правой подметке дырка, в которую попадает его палец, и он отдергивает его. Едва ли Рею понравится, если он об этом расскажет. Он ползет вперед на коленях и нащупывает руку Рея, которая царапает или царапала линолеум. Ангус поднимает ее за запястье в поисках пульса, хотя и никогда не делал такого раньше; он даже не вполне уверен, что сумеет что-то нащупать, потому что пульсирует его собственная покрытая синяками рука. Пальцы Рея вяло задевают его. Их прикосновение лишает Ангуса присутствия духа, главным образом потому, что они повреждены – их явно сломали. Он не выпускает запястье Рея, но так и не может понять, есть пульс или нет. Он осторожно опускает руку на пол и движется вдоль тела, пока не чувствует, что штанины намокли. Он стоит на коленях в луже воды.

Пол в левой части коридора – той, где щиток с предохранителями, – залит водой. Теперь он понимает, почему пол блестел и почему ему казалось, что звук льющейся воды сопровождает его на пути вниз. Если Рей стоял в воде, пытаясь починить пробки, а в туфле у него дырка… Но разве современные плавкие предохранители не должны быть безопасными даже в таких условиях? Невысказанный вопрос, кажется, поднимает Рея. Ангус слышит движение справа от себя и, напрягая глаза, замечает едва заметные очертания поднимающейся головы.

Он невольно протягивает свою покрытую синяками руку, чтобы поддержать его голову. Пальцы полностью проваливаются в какую-то распухшую массу. Он охает и задыхается, отдергивает руку и чувствует, как неведомая субстанция смыкается, словно грязь. Ангус недостаточно проворен, поэтому толстые и холодные вялые губы успевают сомкнуться на его ладони. А затем то, что сидит у Рея на груди, соскакивает с него с таким звуком, словно шмякнулся бурдюк с желе, и тяжело скользит по полу, останавливаясь между Ангусом и дверью.

Он слышит, как за ней спорят голоса. Его коллеги совсем близко, но нет смысла звать на помощь, они всё равно не смогут открыть дверь с той стороны. А он не может с этой. Перспектива дотронуться или ощутить в темноте прикосновение этого приземистого мягкого объекта лишает его способности двигаться или говорить, пока волна страха не заставляет вскочить на ноги и заковылять в ту сторону, откуда он пришел. Он понимает, что бросает Рея, но Рей уже не нуждается в его помощи: будь по-другому, он не потерпел бы у себя на груди такое. Ангус хватается за перила и пытается подняться обратно, но он невыносимо боится снова натолкнуться на что-нибудь, поэтому разворачивается и поднимается задом наперед, глядя в темноту. Вода течет мимо него по другой стороне лестничного пролета, и он изо всех сил старается не обращать внимания на этот звук, чтобы услышать наверняка, не ползет ли кто-нибудь за ним следом. Он успевает преодолеть больше половины лестничного пролета, когда различает за журчаньем воды еще один звук. У себя над головой.

Должно быть, Вуди. Наверное, сумел каким-то образом выбраться. Его шаги звучат мягко и осторожно, он опускается на ступеньку и замирает, прежде чем сделать следующий шаг. Никто не станет винить его за излишнюю предосторожность. Ангус стискивает перила, недоумевая, почему не чувствует, что Вуди тоже держится за них.

– Вуди? – окликает он. – Возвращайтесь обратно. Там…

Его голос начинает срываться, как только он произносит имя Вуди, потому что он получает ответ. На слово это не похоже, но это, несомненно, отрицание, сиплое, вялое ворчание, заставляющее предположить, что кому-то лень пошире открыть рот. Этот новый персонаж, тяжеловесно шаркая, делает пару шагов в сторону Ангуса, а тот не в силах сдвинуться с места, и это выводит его из себя настолько, что он рывком поднимается на следующую ступеньку.

– Я тебя не боюсь, – кричит, или визжит, или пытается сказать он.

Только на самом деле он боится и разворачивается вокруг своей оси, понимая, что некуда идти. У него такое ощущение, что даже лестнице он надоел, потому что ступеньки уплывают из-под ног, а перила уворачиваются от его отчаянной хватки. На один бесконечно долгий миг остается только лишенная воздуха слепящая темнота. А потом его голова разбивается о пол коридора, выпуская мозг на свободу и впуская вместо него темноту, и времени остается только на то, чтобы ощутить, как из темноты с готовностью поднимается нечто, заявляя на него свои права.