Найдёныш

Глава 13

— …Таким образом, товарищи, мы имеем перед собой пример научной самоотверженности и беззаветного служения делу процветания советской науки. Я бы даже назвал это научным подвигом!

Зал, словно ожидавший этих слов, разразился бурными овациями.

— В связи с полученными товарищем Куликом данными я полагаю, уважаемые коллеги, что работы по поиску и извлечению Тунгусского метеорита следует продолжить всенепременно и архиобязательно, как говаривал наш вождь товарищ Ленин!

Новая волна оваций.

— Ну что, батенька, можете считать, ваше дело в шляпе, — вполголоса сообщил сидящему рядом с ним в президиуме Кулику академик Вернадский. — Этак скоро вы станете мировой знаменитостью.

— Да не обо мне речь, — Леонид Алексеевич улыбнулся. — Метеорит не даёт мне спать по ночам. Дело, захватившее целиком…

— Уж мне ли не знать… — понимающе кивнул академик. — Вы намерены начать подъём в этом сезоне?

— Боюсь, это технически неосуществимо. Нет, в этом сезоне планируем подготовить базы для работы в осенне-зимний период. Нужны жилые избы, лабазы под продовольствие… много чего нужно там устроить. И уже на следующий год начнём собственно извлечение осколков Тунгусского тела.

— Но мы по-прежнему рассчитываем, что ваша экспедиция не ограничится, тскзть, узкими задачами…

— Я прекрасно понимаю, Владимир Иванович, что экспедиция должна быть комплексной. Минералогия, топография, даже зоология и ботаника — всё что угодно, если Академия сочтёт нужным…

— Именно этого ответа я от вас и ожидал. Кстати, сейчас вам по регламенту должны дать заключительное слово, очень хорошо было бы вкратце упомянуть…

— Я всё понял, Владимир Иванович, — вновь улыбнулся Кулик.

— … И в заключение, дорогие коллеги, мне хотелось бы предоставить слово нашему герою дня, нашему уважаемому Леониду Алексеевичу Кулику. Леонид Алексеевич, прошу!

…

— Узнаёшь?

Бяшка, помедлив, осторожно извлекла из коробки ажурные сверкающие снежинки, вырезанные из шоколадной фольги.

— Па… неужто те самые?

— Они!

— Надо же, нашлись… а где?

— Хех! — Полежаев довольно ухмыльнулся в бороду. — Кто ищет, тот всегда найдёт!

— А это чего? — Дарёнка на правах самой младшенькой, разумеется, тут же сунула свой любопытный нос. — Ух тыыы!

— Это я, Дарёнка, сама вырезала, — улыбнулась Бяшка, — когда примерно как ты была.

— Ростом?! — изумилась сводная сестричка.

— Возрастом, — засмеялась Бяша. — А так-то я уже тогда довольно длинная была!

Свежесрубленная ёлка, распространяя терпкий запах хвои, уже стояла в крестовине, и младшее поколение старательно наряжало лесную красавицу. Игрушки, были, правда, неказисты, зато овеяны легендами старины, поскольку бережно хранились с дореволюционных времён. Пробка из-под шампанского, одетая в фольгу, хрустальный флакончик из-под французских духов… Потеря любой из этих безделушек была нынче в буквальном смысле невосполнима.

— Бяша-Огды, а я дотуда не достаю! — в отличие от сводного братца и сестрички, юные тунгусы предпочитали именовать богиню полным титулом.

— Да не тянись, Варюшка, — девушка отобрала крупную зеркальную бусину у девочки. — Куда её? Сюда?

— Да!

Из кухни в горницу доносились аппетитные запахи. Чёртова заимка готовилась встречать Рождество Господне. Приближался новый, тысяча девятьсот двадцать восьмой год.

— Двадцать лет назад… почти уже двадцать… — Иван Иваныч почувствовал, как перехватывает горло.

Бяшка задумчиво рассматривала крохотное круглое зеркальце, подвешенное на нитке.

— Я порой думаю, па, вот случись ЭТО где-нибудь среди африканских джунглей. И меня бы воспитывали какие-нибудь пигмеи… нет?

— Вряд ли, — Полежаев чуть виновато улыбнулся. — Не хватило бы им ума. Погубили бы они тебя.

Бяшка улыбнулась ответно.

— Как всё же хорошо, что вам с мамой ума хватило!

…

— А где я могу увидеть Леонида Алексеевича Кулика?

Рослый молодой человек, широкоплечий и русоволосый, оглядывал помещение, заваленное всякой всячиной.

— Да тут и можете увидеть, — приветливо улыбаясь, Кулик встал навстречу гостю.

— А! Я вас сразу узнал! — похоже, молодой человек был исконно пролетарского происхождения, без примеси гнилой дворянской крови. — Здравствуйте, Леонид Алексеевич! Моя фамилия Сытин, Сытин Виктор.

— Очень приятно, Виктор… а по батюшке?

— Да ни к чему! — отмахнулся парень. — Не дорос ещё. Просто Виктор, но вам можно и Витя.

— Ну как скажете, Витя, — засмеялся Кулик. — Да вы присаживайтесь, присаживайтесь… Итак, чем могу?

— Ну как же! — парень даже нижнюю губу оттопырил от искреннего недоумения. — Вот тут написано, что вам требуется специалист широкого профиля, но желательно зоолог, в качестве помощника для предстоящей экспедиции.

— Всё верно, требуется. Видите ли, по настоянию Академии и Научного Отдела Совнаркома экспедиции решено придать максимально широкий профиль. Я же, к сожалению, спец в минералогии и геологии, ну как топограф-географ ещё гожусь, в прочих же науках ни бум-бум. А вы, простите, какой именно зоолог?

Парень чуть помедлил.

— Ну… вообще-то я охотовед. Спец по копытным в основном.

— По копытным… — Кулик даже побледнел. — На ловца и зверь…

— Леонид Алексеевич, вам плохо? — парень потянулся к графину с водой.

— Нет-нет, всё уже прошло… — Кулик глубоко вздохнул. — Что ж, Витя… думаю, мы с вами сварим кашу.

…

— … И текли на той планете реки, большие и чистые. Много-много рек! И впадали те реки в озёра, тоже чистые и прозрачные, аж дно на глубине видно. И в тех озёрах да реках жили русалки. Были те русалки тихие, не злые, питались водяными лилиями, и даже рыбок не трогали. А враги у них были, конечно, как… как у всех, кто добр. Только поймать их было трудно, потому как русалки имели одно свойство — когда надо, становиться прозрачными, как вода. Враг глядит в воду и не понимает, что там русалка…

Дети, затаив дыхание, слушали очередную Бяшкину сказку. Слушала и Варвара Кузьминишна, через раскрытую дверь, сидя в соседнем помещении возле лучины и вычёсывая мягкий пух из шерсти-сырца. Вот почему такая несправедливость? Пушкин пару сказок написал, ему слава. Какой-то англичанин несколько романов сочинил, ему почёт и уважение. А тут в глухой тайге такой талант пропадает… Ох, как несправедлива жизнь к Бяшеньке… хоть бы уже прилетел тот корабль, что ли…

— Знаешь, ма, прекрати! — Бяшка башней возвышалась на пороге. — Прекрати меня жалеть каждый раз! Ну ты что, хочешь, чтобы я беспрерывно рыдала?! Даже не думай о нём, поняла?! Ребята, чего надо сказать?

— Я никогда не буду думать об обезьяне с красным задом! — хором продекламировали юные обитатели Чёртовой заимки.

— Вот именно!

…

— … Это всё в багаж! А приборы берём с собой, в купе! Товарищ, будьте добры, где наши купе?

— Сюда, сюда пожалуйте! — проводник сегодня был сама любезность, и сам начальник поезда, без всякого вызова явившийся наблюдать за посадкой товарищей учёных, выглядел весьма приветливо. Ещё бы — прославленная экспедиция видных учёных в присутствии прессы отправляется в тайгу искать золотой метеорит! Событие международного масштаба!

— Аккуратнее, аккуратнее, ребята! Это же сверхточный теодолит, вещь очень ценная!

Энергичная деятельность Кулика вкупе с поддержкой академиков и активностью прессы принесли свои плоды. Помимо скромной лепты от самой Академии, Отдел научных учреждений при СНК СССР отпустил необходимые денежные средства на проведение экспедиции мирового научного значения. Правда, стремление Леонида Алексеевича заручиться поддержкой максимально возможного количества заинтересованных лиц имела и оборотную сторону медали. Одно дело декларировать «комплексную научную экспедицию» с широчайшим охватом всего и вся, и совсем иное — реальная организация таковой. Подавляющее большинство из рукоплескавших на заседании, как выяснилось, отнюдь не горит желанием лично принять участие в героическом походе, сменив уютные кабинеты на антимоскитные сетки, ватники и болотные сапоги. Вот оборудование, это пожалуйста. Всё, всё предоставим в ваше распоряжение, дорогой вы наш Леонид Алексеевич! Вот магнитометр, швейцарской фирмы, цена в валюте — вы даже не поверите… А вот специзделие фирмы «Цейсс», сверхточный горный теодолит, таких в мире по пальцам перечесть… сто тридцать крат труба, точность одна угловая секунда! Вот туточки распишитесь, пожалуйста… ну а как, подотчёт есть подотчёт, теперь вы несёте за приборы ответственность… Ну, всяческих благ вам и удачи в ваших героических свершениях! Так мы рассчитываем на ваши материалы, дорогой вы наш Леонид Алексеевич…

Памятуя о предыдущих мучениях с подбором персонала на месте, Кулик на сей раз вывозил из столиц уже полностью укомплектованную команду. Широкая общественная известность — великая вещь! И не переведутся на Руси молодые энтузиасты, готовые ради блага Отечества лезть хоть к чёрту в пекло. Сейчас пятеро молодых энтузиастов, оформленные в штат как разнорабочие, вкупе с оператором Роскино, прикомандированным к экспедиции, ехали в соседних купе. Да-да, и оператор! Какое же великое историческое свершение без кинохроники?

И лишь об одном Кулик молчал как мёртвый, ни полсловом не обмолвившись даже Вавилову. О следах. Одно такое заявление, и пиши пропало. Вместо широчайшей поддержки научной общественности — медицинские обследования и в перспективе казённая койка под байковым одеялом…

— Уф! Поехали! — Сытин плюхнулся на мягкий диван купе с пролетарским размахом. — Даже как-то не верится, Леонид Алексеевич!

— Отдыхайте, Витя, — Кулик улыбнулся. — Намаялись мы все сегодня. И, между нами говоря, поезд — это последняя возможность всласть отоспаться. Там отдыхать будет некогда.

Разглядывая довольную физиономию своего помощника, Кулик вдруг испытал острое желание — сказать прямо сейчас. Объяснить, почему в качестве учёного-биолога он предпочёл не ботаника, и даже не зоолога широкого профиля, а именно охотоведа. Нет-нет, для научных мужей и организаций обоснование выглядело железно — необходимость изучения пушных запасов дикого края, пушнина крайне важна для народного хозяйства в качестве источника валютных поступлений. Сам Предсовнаркома одобрительно отозвался о государственном подходе к организации экспедиции…

— Товарищ проводник! — окликнул проходящего Сытин. — Как бы нам чайку организовать?

— Организуем, непременно организуем! — живо откликнулся проводник. — Минуток десять подождёте, дорогие товарищи?

— Ждём и надеемся на вас, товарищ!

Нет, подумал Кулик. Ни слова пока, ни звука. Если следы того пресловутого чёрта встретятся вновь, будет о чём говорить. А пока рано.

…

— А-а, товарищ Кулик!

Председатель Тайшетского окружкома ВКП(б) был обрадован так, как будто обнаружил в лице товарища Кулика как минимум любимого родственника, или боевого друга, коего давно числил погибшим.

— … Ну как же, как же! Газеты регулярно читаем, не на фактории всё же живём! Вы, уважаемый Леонид Алексеевич, список составьте, по персоналу там, по инвентарю. С хозинвентарём туго у нас, правда, но для такого дела, государственной важности, найдём! И топоры, и лопаты, и пилы…

— Спасибо, спасибо, дорогой товарищ! — Кулик излучал доброжелательность ничуть не меньшую. — Памятуя о местных трудностях, мы на сей раз всё с собой привезли. И персонал тоже. Крепкие ребята, комсомольцы! Вот, единственно к вам будет просьба насчёт подвод с лошадьми…

— Найдём и подводы! — махнул рукой ответственный партработник. — С возчиками даже. Тут ряд несознательных граждан уклонились было от уплаты госналога, вот мы под это дело им налог скостим — поедут живенько!

…

— Н-но, лежалая!

Мокрый, раскисший вдрызг снег летел из-под копыт лошадёнки, норовя угодить седокам прямо в лицо. Возница, тощий долговязый мужик в поношенном бараньем тулупе то и дело охаживал вожжами ни в чём не повинную животину, вымещая на лошадке собственную досаду. Ну в самом деле, двенадцатое апреля уже по новому-то, революционному стилю! Кто в этакое-то время обозы отправляет?! Да разве с партейными начальниками поспоришь… взяли за жабры этим своим проклятущим налогом, вот и измываются над мужиками… И эти-то, седоки которые, а ещё учёные люди! Чего, так трудно было у себя тама, в Москве утопиться? Непременно надо в Сибирь за этим ехать?

— А снег-то, похоже, того, Леонид Алексеич, — Сытин оглядывал проплывающие мимо пейзажи. — Намаемся на переправах…

— Учёный человек! — не выдержав, с едкой иронией произнёс возчик. — Заметил весну, стало быть!

— А вы бы не скалились так злорадно, товарищ, — отбрил Виктор. — Дело государственной важности! Так что деваться от трудностей некуда, и нам, и вам!

Возчик умолк, неопределённо пожав плечом. А в самом-то деле, если подумать… люди-то они казённые, все учёные эти. Подневольные, стало быть, вроде солдат. Куда велено, туда и едут. Это же выходит, в некотором роде товарищи по несчастью они…

— Тпруу! — ямщик натянул вожжи, останавливая кобылку. — Ну вот, глядитя… Начинайте преодолевать энти самые ваши трудности!

Начальник экспедиции и его зам разглядывали переправу. Эту речонку в межень, должно быть, коровы вброд переходят, пронеслась в голове у Кулика мимолётная мысль. А сейчас — натуральный Енисей… И что самое скверное, ведь до дна речонки подобные в здешних краях промерзают, стало быть, тут под водой скрывается лёд…

— А другого места нет? — осведомился Леонид Алексеевич.

— Ну как жа нету! — возница опять оскалился. — Полно тут всяких-разных местов! Токо они ещё хужее!

…

— Рысик, ты совсем зажрался. Мыши в ларе дыру с кулак прогрызут скоро, а тебе лишь бы дрыхнуть!

Кот, развалившись на личном коврике, собственноручно связанном для любимца богиней, старательно делал вид, что спит. Да, если хозяева ругаются, наиболее верное решение — прикинуться спящим беспробудным сном. Какой смысл ругать бесчувственное тело? Спустя некоторое время хозяйский гнев улетучится, тогда можно будет ожить и потереться об ноги с урчанием… глядишь, ещё дадут сметаны…

Бяшка, сидевшая в углу с прялкой, привычно и споро пряла шерстяную нить — веретено так и жужжало в её длинных сильных пальцах.

— Мама, мама… Уж сколько Рысик у нас живёт, а ты так и не поняла к нему подхода.

— Ну я же не богиня Огды, — чуть раздражённо бросила Варвара, ворча по инерции.

— Да при чём здесь богиня… — вздохнув, девушка оставила прялку, в два шага достигла лежащего Рысика и присела рядом с ним, сложив ноги «кузнечиком». Кот приоткрыл один глаз, поводя кисточками на кончиках ушей. Бяшка почесала кота под подбородком, раздалось мощное мурчание, сходное с тарахтением мотора.

— Пойдём, Рысик. Покажу, чего делать, — Бяшка встала и направилась к двери. Кот встал с коврика, потянулся и побежал вдогонку. Варвара с улыбкой покачала головой. Бяша, Бяша…

Девушка вернулась одна, без кота.

— А где Рысик? — и только спустя секунду женщина осознала, что вопрос детский.

— Сидит в засаде, ждёт мышей. Собственно, воровок-нахалок можно считать покойницами. Ма, скажи папе, дырку действительно надо заделать. Пробку забить, — Бяшка снова села за прялку. — Кошек ругать нельзя, мама, это не собаки. К ним можно только с лаской.

— Бяша, а ты чего гулять не выходишь? Морозов уж нет, днём всё тает. Раньше ты в этакое-то время сапожки не успевала менять.

Богиня Огды молча пряла нить, веретено жужжало в ловких пальцах. Она молчала так долго, что Варвара уже решила — ответа не будет.

— Знаешь, мама… Я всегда не любила снег. Очень не любила. Просто терпела, от некуда деться.

Пауза.

— Но сейчас… видеть его не могу. Совсем!

…

— Стало быть, повторно едете, товарищ…

— Обязательно, — Кулик улыбнулся знакомому кабатчику, как стариннейшему доброму другу. — Мы теперь каждую весну тут проезжать будем, так что привыкайте.

Уже знакомый кабак-чайная в уже знакомом приангарском селе Кежме был бы знакомо малолюден, если бы его не заполнили члены экспедиции и возчики из Тайшета. Впрочем, с возчиками на этом месте экспедиция прощалась — заставить мужиков идти на Ванавару в такое время было невозможно даже под дулом «маузера».

— Ты не дури давай, Николаев! — слегка повысил голос предсельсовета. — Вот кони товарищам нужны! Бумагу хорошо прочёл? Дело государственной важности! Оказывать всемерное содействие! Или ты скрытая контра, а, Николаев?

В прошлом году сразу исчез куда-то, подумал Леонид Алексеевич, отбоярился от учёных чудиков. Теперь совсем другое дело. Очки в копилку зарабатывает товарищ председатель…

— Но-но, насчёт контры я попрошу! — оказал достойное сопротивление нахалу кабатчик. — Без оскорблениев тут!

Служитель общепита глубоко задумался.

— В общем, так… Коней нынче на продажу нет. Физически достать невозможно. Но ежели наличные средствà имеются, можно договориться о провозе до Ванавары. Есть такие отчаянные люди. Вьюками, само собой, даже оленьи нарты по тайге сейчас не пройдут. Много у вас груза?

— Порядочно.

— Ну, стало быть, и средствов надо порядочно. А так отчего ж… можно с мужиками договориться.

— Ну что, гражданин начальник, — долговязый возчик стоял, уже подпоясанный, — давай прощаться, что ли.

— Спасибо, мужики! — Кулик сейчас говорил со всей искренностью. — Оп… а где-то ваши сани? Лошади распряжёны во дворе стоят…

— Ха! — мужик зло оскалил зубы. — Санки теперь уже только осенью забрать отседова получится. Верхами бы домой-то добраться, дай Бог!

…

Вершины сопок темнели голым гранитом, по контрасту с заснеженными склонами. Да, на верхушках чувалов снег наконец-то стаял… Весна, запоздалая даже по здешним суровым местам, всё-таки пробивала себе дорогу.

— Бяша сказала, видеть уже не может этот проклятущий снег, — Варвара Кузьминишна развешивала во дворе бельё, — в окошко старается не глядеть даже.

Женщина прямо глянула на Асикай.

— Боюсь я, Аська. Сильно за неё боюсь. Иван вон говорит, ничего, неделю от силы потерпеть осталось, как снег потечёт… а я боюсь. На исходе терпенье у неё.

Асикай помедлила с ответом.

— Помнишь, Вара, как отец мой тут был? Последний раз когда. Он ведь здоровый приехал.

— Ну, может, простудился в дороге, — Варвара и сама почувствовала, что аргумент звучит неубедительно.

Асикай помолчала.

— Нет, Вара. Не от простуды он умер. Словами можно убить как пулей. Вот я его добила. Как лося.

— И что теперь? Мы все тогда много чего наговорили. Твой батюшка-то, царствие ему небесное, чуть ведь Бяшу врасплох не застал!

Тунгуска помедлила с ответом.

— Не о том я. Отец пошёл преступленьем против Огды, причинить вред мог — и получил своё. Ни о чём я тот раз не жалею. О теперь надо думать.

Она вскинула на хозяйку заимки взгляд.

— Каждое слово нам теперь надо думать. Ранена душа у Огды. Одно ненужное слово добить может.

Иван Охченыч, ловко щепавший лучины из соснового полена, вдруг бросил топор.

— Моя вина.

— Какая вина? — оглянулась Варвара. — Ивашка, о чём ты?

В глазах мальчишки блестели злые слёзы.

— Я Богу молился, чтобы Бяша не уходила от нас. Бог услышал. Вот её и не забирают. Не летит небесный корабль. Всё из-за меня!

…

— Ну что тут можно сказать… Вы отчаянно бесстрашный товарищ, Леонид Алексеевич. Да как вы Тунгуску-то решились переходить, ведь река вот-вот вскроется!

Завзаготпунктом рассматривал сидящих перед ним товарищей учёных со смешанным чувством восхищения и опаски. Восхищение беспримерной стойкостью советского человека, с одной стороны, а с другой… гм… как бы это сказать… ну хорошо, хоть не буйные.

— Спасибо, спасибо, Мария Михайловна! Да куда столько, я же лопну!

— Кушайте, кушайте, Витя, — похоже, жене завпункта решительный молодой человек здорово импонировал. — Разве это человечья еда, у костра да в тайге! — женщина пододвинула Сытину чашку со сметаной, в кою надлежало макать пельмени.

— А где ваш коллега, с которым вы в прошлом году трудились? — Завпунктом отхлебнул чаю.

— Э! — Кулик досадливо поморщился. — Слаб на жилу оказался товарищ. Не вынес тягот.

Александр Ермилыч даже жевать перестал.

— Он… жив?

— Ну, когда мы с ребятами нынче выезжали из Питера, вроде был жив и даже здоров. А это вы к чему? — Кулик весело блестел глазами из-под очков. — Уж не подумали ли вы, что я употребил коллегу в пищу, как беглый каторжник в царские времена?

— Кто знат, — на чалдонский манер произнёс завпунктом. — В тайге всяко случается.

Собеседники рассмеялись.

— Кстати, насчёт продовольствия и прочего, — посерьёзнел Леонид Алексеевич. — Нам, похоже, придётся у вас тут маленечко задержаться, пока реки не вскроются. Сейчас в тайгу соваться, сами понимаете, смысла нет. Но вы не беспокойтесь, средства на прокорм экспедиции отпущены в достатке, так что…

— Да не о пшене-сахаре речь, — Александр Ермилыч вновь отхлебнул чаю. — Вы же небось опять лошадей запросите.

— И запрошу. И запрошу! — Кулик засмеялся. — Но вы так уж сильно не опасайтесь, это не на всю нашу орду верхами. Лошадок нужно будет всего три. И три больших лодки. У вас возле фактории лежат кверху днищем, я приметил.

— И всё-то вы примечаете! — в голосе завпунктом прорезалась досада.

— А вы погодите, вы не спешите с ответом, дорогой Александр Ермилыч, — Кулик говорил теперь донельзя миролюбиво. — Вот прикиньте, лодки и лошадки приобретаются за счёт экспедиции. А после окончания сезона будут списаны. И поступят в ваше полное распоряжение. Безвозмездно. Ну то есть даром. Как?

На лице завзаготпунктом отразилась усиленная работа мысли.

…

— Ммуууу!

Лохматая бурая корова, задрав голову, приветствовала наступившую в кои-то веки весну радостным мычанием. Прочие её сородичи, закончив свою бесхитростную животную молитву солнышку, аппетитно хрупали изумрудную травушку-муравушку, густо лезущую из влажной земли. Ах, как вкусно! Какая прелесть! После этого обрыдшего прошлогоднего сена, наваливаемого хозяевами в кормушку или, того хуже, тошнотной прелой мочалы, выкопанной из-под мокрого снега…

Лошади, сбившиеся в свой отдельный табунок, паслись немного поодаль. И это правильно — каждый должен быть со своими. Каждый!

Бяша усмехнулась уголком губ. Каждый… должен… Если сможет.

Он не прилетел. Можно не думать об обезьяне с красным задом сколько угодно, но он не прилетел, и это неоспоримый факт. И не прилетит. Не нужно обманывать себя. Не будет никакого небесного корабля. Остаток жизни найдёныш проживёт здесь. Как лошадь, затесавшаяся в коровье стадо.

Пасти скотину, это была, пожалуй, самая лёгкая из работ на таёжной заимке. С этим вполне могли справиться хоть Варюшка, хоть Дарёнка, не говоря уже об обоих младшеньких Иванах. Вот только сегодня обязанность пастушить взяла на себя грозная богиня Огды, и никто не посмел ей перечить. Обрыдли уже за зиму домашние труды в закрытом помещении… Пастьба скотины — самое то занятие, чтобы поразмыслить спокойно…

А, собственно, о чём?

Он не прилетел. И этим всё сказано.

Staccato

— … Сигнал совершенно отчётливый. Сомнений никаких быть не может. Это аварийный гипер-маяк, причём маяк гибернационной капсулы.

Долгая пауза.

— С ума сойти можно… Опознавательный код сигнала?

— Уже идентифицирован. Это серийный малоразмерный гиперлёт класса «зи», конкретно данный корабль был использован для стажировки выпускников-планетологов. Нужны подробности?

— Ну ещё бы! Выкладывайте всё что нашлось!

— Последний рейс корабль совершил в систему Громмы — отдалённые и малоизученные обитаемые миры с нулевым и первым уровнем развития обычно и используюся для стажировок дипломников. На борту находились двое… точнее, трое — молодая чета и их дочка…

— Дочка?!

— Ну в смысле грудной младенец. Инструкция в ту пору не возбраняла подобные вольности. Сейчас, разумеется, им бы просто перенесли срок стажировки на более позднее время.

— Продолжайте.

— Да, собственно, это почти всё. По данным Центра координации гиперкоммуникаций, корабль вышел из прыжка и собирался совершить посадку в одном из наиболее диких мест планеты. Более никаких данных не поступало. Отправленная для выяснения спасательная экспедиция обнаружила характерные признаки атмосферного взрыва большой мощности, с радиальным повалом древесной растительности и следами пожара.

— Как насчёт деятельности аборигенов?

— Уровень развития аборигенной цивилизации весьма невысок. У них нет даже оружия ядерного распада. Ни устроить такой грандиозный иллюзион, ни тем более поразить гиперлёт местными техническими средствами невозможно.

Пауза.

— Но отчего гипер-маяк заработал так поздно?

— Возможно, он был включён достаточно давно. Верно, гиперсигнал можно обнаружить на любом расстоянии, но… для этого нужно знать, что искать. Этот сигнал никто не искал. Корабль же давно считали погибшим.

Пауза.

— Что ж… Нужно срочно сообщить спасателям!

— Уже сделано, экселенц.