Настоящий полковник

Глава 16

Событие тридцать шестое

Общевойсковой офицер, впервые идущий по кораблю, спрашивает вахтенного:

– Как далеко отсюда до твёрдой земли?

– Триста метров, товарищ майор.

– В каком направлении?

– Вниз, товарищ майор.

Таникадзэ Кадзиносукэ – Rikugun-Shōsa японской императорской армии, что соответствует майору у гайдзинов, дословно переводится как – «майор в армии». Таникадзе был просто взбешён. 19 пехотная дивизия, в которой он командовал батальоном, получила приказ выбить с территории Маньчжоу-го, в том месте, где река Тумыньцзян делает большую петлю и образует полуостров, если добавить к реке ещё и озеро Хасан, русских, которые вчера вероломно, под покровом ночи, и, пользуясь огромным численным превосходством, убили всех расквартированных там японцев. Так и это бы ладно, но было одно огромное «но». Командовал гарнизоном на этом острове его старший брат Кунгоро, его полк начал обустраиваться на этом небольшом пятачке за рекой, создавая плацдарм для переброски войск. Строили дома, рыли окопы. 19 дивизия получила приказ проверить, как русские будут отстаивать свою территорию. Решатся ли на серьёзное противостояние или плюнут на узкую полоску земли и отойдут за озеро Хасан. Выход к озеру позволит Японии нависнуть уже над станцией Краскино и всегда иметь возможность одним рывком добраться до железной дороги, чтобы перерезать её. Рикугун – Тайса (полковник в армии) Таникадзэ Кунгоро был на десять лет старше и практически заменил майору отца, когда тот погиб на русско-японской войне в 1905 году. И вот теперь по данным разведки, на полуострове все убиты. А если и остались живы, то взяты в плен. Таникадзэ пошёл с рапортом к командиру дивизии и попросил того отправить именно его батальон выбить русских за озеро Хасан и узнать судьбу брата и его людей. И узнал, что покарать Гайдзинов отправлен батальон майора Хокутоуми.

В командовании Квантунской армии в последние два года творилась настоящая чехарда. Не успевал один командующий занять это место, как либо умирал, либо его забирали в Токио на повышение в Генеральный штаб. В позапрошлом году на посту командующего Квантунской армией генерал-лейтенанта Сигэру Хондзё сменил фельдмаршал Муто Нобуёси. А через несколько месяцев помер от желтухи. Новым командующим Квантунской армией стал генерал Хисикари Такаси, которого почти сразу отозвали в Токио, а командующим поставили бывшего командующего армией в Корее генерала Уэда Кэнкити.

Когда Таникадзэ Кадзиносукэ пришёл с рапортом к командиру 19 дивизии, то тот его не принял. У генерала было совещание с командующим Квантунской армией Уэда Кэнкити. Майор дождался окончания совещания и бросился к генералам, когда они выходили из штаба. Командующий выслушал майора, улыбнулся Таникадзэ и сказал, что решений менять не стоит, а сам майор может принять участие в вылазке на полуостров за рекой Тумень-Ула (или Тумыньцзян) в качестве прикомандированного к батальону майора Хокутоуми.

На берегу реки возле небольшого корейского посёлка Намчиенсандон ночью собрался весь батальон – более тысячи человек. Должны были подойти катера и одна баржа. Ночью переправляться не имело смысла. Наступило новолуние, и ночью было темно, плюс опять налетел ветер с океана, сменив южный, и нагнал тучи. В двух шагах ничего не видно.

Таникадзэ Кадзиносукэ в дела батальона не лез. Есть грамотный командир, который по итогам этой атаки получит звание подполковника и у него хватает опыта и офицеров. У самого майора была цель – попытаться отыскать брата живым или мёртвым. А если удастся отомстить и отправить в ад несколько десятков длинноносых, то будет совсем хорошо. Едва забрезжил рассвет, к берегу стали подходить катера. Тут вышла небольшая заминка. Причалов не было, а глубокая и полноводная река возле берега нанесла приличную мель, всё из-за изгиба. Получалось, что волны Тумень-Ула веками наносили сюда глину и ил. Берег бы довольно топкий. Катера смогли подойти только на расстояние в десять кэн (мера длины около 1,81 метра) и всем пришлось идти по холодной воде, взбаламучивая ил. Несколько человек потеряли ботинки, принимались их искать, шаря по дну, и промокли с ног до головы. Даже затор возник. Усугубляло ещё и то, что был получен строгий приказ садиться на катера молча, соблюдать тишину. Майор хмыкнул. Отдавал этот приказ человек, наказанный слабоумием. Что толку соблюдать тишину при посадке на катера, если потом заработает двигатель и в утренней тишине этот звук разнесётся над водой на целый – ри (около 4 км).

Вот и его очередь пришла. Подогнали небольшую баржу. По договорённости с майором Хокутоуми Таникадзэ должен переправиться именно на ней. Когда вымокший и продрогший майор поднялся, наконец, на борт баржи, то взглянул на берег. В сумме на трёх катерах и барже, которую тянул один из катеров, влезло не больше двухсот человек. То есть, придётся делать пять рейсов, чтобы весь батальон попал на полуостров. Это же несколько часов. Что-то не нравился ему этот расклад. Вон как быстро вчера русские разделались с их танком непонятным оружием. Так они могут и перетопить все эти катера. Хорошо, что он на барже, водоизмещение у неё гораздо больше и шанс потонуть где-нибудь на середине реки гораздо меньше.

Но нет. Русские молчали. По мере приближения противоположного берега вырисовывалась непонятная картина – берег был огорожен. Стояли непонятные зелёные столбы. Как гайдзины собираются этими далеко стоящими друг от друга столбами препятствовать высадке десанта. Или между столбами натянута колючая проволока, которую пока не видно. Но немецкие инструкторы показали, как правильно и быстро преодолевать заграждения из колючей проволоки. Ничего страшного. Русские просто дураки, если хотят этим их остановить. Из океана со стороны Страны Восходящего солнца появился прорыв в облаках, и выглянуло именно это – восходящее солнце. Не иначе как Аматэрасу позаботилась о своих сынах.

Майор поднёс бинокль к глазам и тут же выронил его.

– Там! Там… – он не мог больше произнести ни слова.

Событие тридцать седьмое

– Алло, это база?

– Вы не туда попали – это ракетная база.

– Это вы не туда попали! Кто мне заплатит за починку танка!?

Как-то войну себе Брехт по-другому представлял. Взрывы, свисты пуль и самое главное – сон на дне окопа под близкую канонаду. А тут – тишина. Кофе от повара, стул раскладной. Эх, надо было ещё китаянку оставить для употребления. Хотя. Откусит ещё чего. Ну, их китаянок. И так нормально. Дома вон Катя-Куй ждёт. Через пару дней выступление по заявкам закончится и отведёт душу.

– Василий Васильевич, а вы чего не свет ни заря, – прислушиваясь к хохоту чаек, поинтересовался Иван Яковлевич у комиссара.

– Так я не спал. Сейчас вы на позиции уйдёте и лягу. Мы с сапёрами, военврачами, поварами и железнодорожниками всю ночь вашу безумную идею в действительность превращали. Я вот даже не знаю, когда рапорта заставят писать, как это на бумаге воспроизвести. Либо всех сумасшедшими объявят, либо расстреляют, – а сам улыбается, ну пусть и кисло. Согласен с этой кислой улыбкой Брехт – всю ночь мертвецов к кольям привязывать – это не самое лучшее времяпрепровождение. Но будет, что внукам рассказать. Нда, когда повзрослеют.

– Доложите?

– Так чего докладывать? Сто десять японцев привязано к врытым в землю столбам. Там, кстати, ещё одну медальку нашли в вашу коллекцию, я её в ваш вещмешок сунул. Остальных японцев, тоже по вашему приказу, оставили на берегу и заминировали. Если их попытаются сдвинуть с места, то активизируется сразу несколько мин и гранат. Сапёры постарались. Так что вы, если шабаш вокруг покойников будете устраивать, то аккуратней там, – чуть менее кислая улыбка.

– Василий Васильевич, а что японцы? – кофе кончилось. Вроде и кружка большая.

– Это надо было видеть! Потому и ценит вас командование. Вечно что-то настолько дикое придумаете, что и не понятно, в своём ли вы уме, Иван Яковлевич, а потом глядь, а всё по-вашему и вышло. Прямо маг и чародей.

– Так что японцы?

– Японцы подогнали к берегу три небольших катера и баржу, тоже не слишком великую. Навскидку, человек сто пятьдесят – двести туда солдатиков влезло. Переплыли реку, увидели ваш, ладно, наш частокол из цзяншиней ваших и на полном ходу развернулись к своему берегу, да так лихо это проделали, что канат от баржи ослаб, лёг на воду и попал под один из катеров. Тому, по-видимому, погнуло винт. Канат он им всё же перерубил, но обе посудины, неуправляемые, стали дрейфовать вниз по реке. Течение-то весной в реке сильное, за ними два других катера бросились, но я этот спектакль смотреть не стал. Пошёл вас будить. Принимайте командование. Я думаю, сейчас штурмовики с бомбардировщиками по нашу душу прилетят. Разозлили мы самураев, думаю, до белого каления довели. Всё сейчас на нас бросят.

– Ничего. Нам день простоять, да ночь продержаться.

– Аркадий Гайдар. «Сказка про военную тайну, Мальчиша-Кибальчиша и его твёрдое слово». Не знал, что вы детские книжки читаете, – теперь уже вполне весело, хоть и устало улыбнулся комиссар.

– Есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Всё Василий Васильевич, вы отдыхайте, а я пойду, повоюю чуток. Запомнят наши восточные братья, что стрелять по начальнику штабу ОКДВА очень опасное, да даже, смертельное занятие.

Светлов сидел в окопе, да весь взвод диверсантов был на месте. Три пулемёта прикрывали фланги, зенитчики расположились на сухой прошлогодней травке, что целую кучу наносили и небо разглядывали. Прояснялось, значит, японские соколы и, правда, прилетят.

– Встретим? – поприветствовал Якимушкина Брехт.

– Пусть только сунутся. Пошлём им привет от товарища Браунинга. Сто лет ему прожить.

– Нда, не хочу тебя расстраивать, Александр, но Джон Мозес Браунинг умер лет десять назад.

– Иди ты… Простите, товарищ комбат. Жалко мужика. Пулемёт замечательный Просто песня.

– Бог простит.

– Бога нет! – посуровел главный зенитчик.

– Ну, ладно, я прощу. Наблюдайте.

– Фёдор, а у тебя как? – дошёл до артиллеристов.

– Все нормально, товарищ командир батальона. Готовы вступить в артиллерийскую дуэль.

– Дуэль?

– Так точно, взгляните, они на берег батарею из четырёх таких же пушек выкатывают.

Брехт направил на берег бинокль. Ну, молодцы самураи. На берегу и, действительно, зелёными точками копошилось полно японцев. Выкатывали орудия. А чуть позади метрах в ста стояли, прикрывали младших братьев два танка. Эти были другие, не недомерки с пулемётом. Скорее всего «89-тип средний танк», ещё его «Оцу» называют. Вооружён даже лучше наших Т-26. У него пушка 57-мм Тип 90.

– Первыми огонь не открывать. Потом до полного уничтожения.

Брехт бросился к Светлову.

– Иван Ефимович, танки ведь выбить надо!

– И вам здравствовать, товарищ командир. Я пятерых послал с ружьями. Вон, видите, пробираются опять на сопку «Орёл». Сейчас начнут уже. Не боитесь, Иван Яковлевич, вон какие силы собираются? – прищурился хорунжий.

– Порвём, как Полкан резиновую Зину. А нет. Как Тузик.

– Резиновую Зину! – показал белые зубы бывший белогвардеец.

Событие тридцать восьмое

У генерала спрашивают:

– Какой ваш любимый вид спорта?

– Футбол!

– А какая команда вам больше всего нравится?

– Рота подъём!!!

– Иван Ефимович, мысля мне тут пришла. Выдели мне парочку лучших ворошиловских стрелков. Мстю пойдём делать, – Брехт оглядел красноармейцев.

– Лапенков и Тёточкин. Следуете за командиром.

Брехт оставил ненужный Томпсон, прихватил с собой снайперский карабин и повёл бойцов на ту же сопку Орёл, к которой сейчас двигалась пятёрка с симоновскими противотанковыми ружьями.

Те стрелять начали раньше, чем подошли снайпера. А вот дела у них не шли. Нет ещё пуль с керамическим вольфрамовым сердечником. Пока простые, со стальным сердечником, а танк Тип 89 имеет броню уже 17 миллиметров. Сейчас один уже горел.

– Как, ребята? – плюхнулся рядом.

– Не важно, товарищ командир, расстояние больше пятисот метров и броня толстая, сплошные рикошеты. Вот один подожгли. Так с двадцати патронов. Сейчас пробуем второй, только результат не лучше, – И только он это сказал, как обгадившийся в танке, не иначе, командир дал команду механику водителю драпать. У того желудок и нервы не крепче, он не пятиться начал, а рванул вперёд и стал разворачиваться. Бабах. Ох, громко-то как, и башня летит в воздух. Подставили слабозащищённый и менее покатый борт, и зажигательная пуля от ПТРС пробила его и попала в боекомплект.

– Ура! – все вместе обниматься полезли.

Брехт со всеми пообнимался, а потом остановил красноармейцев.

– Так, орлы, закончили плясать. Там выкатили четыре пушки, огонь переносим на них. А вы, – повернулся к снайперам, как только прислуга побежит, огонь на поражение.

– Есть! – вот дай людям пострелять! Ничего другого и не надо. За уши не оттащишь.

Бах. Бах. Заработали звонко противотанковые ружья, а следом и Арисаки защёлкали.

Брехт приник к оптическому прицелу. До пушек было чуть более пятисот метров. Сразу попадать начали, здесь брони и нет ни какой. Потому, несколько пуль и орудие валится на землю, японцы порскнули, как тараканы и стали падать. Жаль мало снайперов взял. Сам прицелился и попал, кажется, в офицера, по крайней мере, он катаной размахивал. И тут карабин качнулся, и Брехт краем глаза зацепил что-то на сопке, что была главной на том берегу. Названия у неё либо нет, либо наши картографы не знали. Просто отмечено «высота 242».

Теперь уже сознательно туда навёл прицел. Сперва не заметил, и уже собрался вернуться к охоте, как опять уловил движение.

– Лапенков и Тёточкин, смотрите на склоне сопки, отставить японцев мочить.

Опять пробежал по склону взглядом. Отложил карабин и взялся за бинокль. Ага, вон вы где, господа, притаились.

– Ребята на склоне западном видите камень. Там время от времени, что-то мелькает. Фуражки офицерские, вроде. Давайте туда постреляем.

– Есть. Ага, вижу, – первым обрадовал Лапенков Владимир.

– Огонь! – и сам пару обойм туда высадил. И побежали зелёные мундиры по склону, не выдержали обстрела. Метров семьсот до этого склона. На пределе дальности. Вот оказывается карабин не всегда лучше полноразмерной винтовки.

– Есть один, – радостно воскликнул Тёточкин.

– И у меня! – откликнулся Лапенков.

– Всё, товарищ командир батальона, ушли гады из зоны видимости, – констатировал очевидное через минуту Лапенков. Три поражения. Один ваш.

– Мой, так мой. Молодцы. Генералы были не иначе. Видели, медали на солнце поблёскивали.

– Я даже аксельбанты на своём видел. Точно генералы, – подтвердил Тёточкин.

И не знали, что один из погибших командующий Квантунской армией генерал Уэда Кэнкити.

Пока охотились на генералов ворошиловские стрелки, противотанкисты с батареей справились. И только Брехт хотел их похвалить, как кто-то из них выстрелил очередной раз, и бабахнуло так, что уши заложило. А это же в пятистах метрах.

Свиридов, ты чего натворил, – вытрясая вату из ушей, погрозил пальцем стрелку Иван Яковлевич.

– А там чуть в сторонке, товарищ командир, бугорок был подозрительный, вот я в него и стрельнул. Понятно теперь. Сеткой снарядные ящики прикрыли. Замаскировали. А знатно бабахнуло, да товарищ командир? – и улыбка до ушей на веснушчатой рязанской физиономии.

– Не буду спорить. Молодец! Если будут требовать списки на награждение, то ты, считай, в них уже попал. Правда, молодец. Сообразил.

– Воздух!!! – ну, не всё коту масленица.

– Так ребята, бегом к окопам. Ружья здесь оставьте, только на песок не бросайте, вещь капризная, потом заклинит в самый ответственный момент.

– А если…

– Ни каких если, сейчас собьём и снова выйдем на охоту на бандерлогов.