Наследник Судьбы

КРИСТЕН

Большую часть дней дворец маленький, каждая стена медленно вдавливается внутрь. Сегодня вечером, когда зажжены люстры, вытерты камины, накрыт дубовый обеденный стол, он кажется еще меньше. Особенно по мере того, как прибывают Наследники Судьбы.

Один за другим они появляются на свет. Лица, которые я предпочел оставить в стороне, поскольку работал над устранением угрозы Подполья. Однако последнее письмо от старшего Наследника заставило мои приоритеты измениться.

— Мы прийдем, — написал Савин наклонным, неторопливым почерком. — С нас достаточно.

Я бросил письмо в камин, не в силах справиться с паникой, когда читал и перечитывал эти слова. Никогда не бывает хорошо, когда все наследники находятся в одном месте. Есть причина, по которой мы были вынуждены жить в отдельных королевствах на протяжении веков. Слишком много Судеб в одном месте практически просят космическую вселенную послать комету прямо к нам.

Но со всех этого «достаточно». Что ж, это просто чертовски пугает.

Что они знают?

Становится мне интересно, когда Савин появляется у главных ворот дворца. По бокам от него отряд ведущих, один мрачнее другого, и все они великолепны.

Светловолосый мужчина выходит вперед, женщины и мужчины следуют за ним, скудно одетые и послушные.

— Ты был бы поражен, — однажды прошептал мне на ухо Савин, — насколько удовольствие рикошетит между якорем и Судьбой.

В тот день я принял четыре душа, и намерения Савина с его якорями заставляли каждую секунду в его присутствии ощущать себя пробирающейся сквозь густую, пузырящуюся жижу.

— Кристен! — Савин сияет и входит во дворец, широко раскинув руки.

Я киваю.

— Савин.

Его взгляд метнулся мне за спину, обнаружив, что Бронз и Каллум уже сидят за массивным обеденным столом.

Я приказал перенести стол в прихожую в тот момент, когда получил письмо Савина. Это неуместно, но я не хочу, чтобы какая-либо из Судеб продвигалась дальше во дворец.

— Пожалуйста, присаживайся, — говорю я и указываю на свободный стул рядом с Бронзом.

Савин злобно ухмыляется мне, полностью обходя стул и направляясь к тому, что стоит во главе стола. Он с размаху вытаскивает его и плюхается за стол, затем закидывает ноги на край стола.

— Этого хватит, — говорит он с самодовольным выражением лица.

Его якоря выстраиваются позади него, располагаясь вокруг его кресла.

У Бронза и Каллума тоже есть якоря, но только по одному у каждого. Их жены.

Америдия прижимается к мускулистой руке Бронза, покрытой золотой пылью. Ее пальцы нежно поглаживают его бицепсы, несмотря на страх в ее собственных глазах. Она всегда была бесхребетной женщиной, но, тем не менее, милой. Возможно, сильнее, чем кто-либо думает, учитывая, что она является якорем для наследника.

Это непростая задача. Кайя и Тейлис, без сомнения, согласились бы.

Николетт, жена и ведущая Каллума, полная противоположность Америдии. Холодная, бледная женщина, ее длинные темные волосы подчеркивают бледность ее кожи. Она не прикасается к своему мужу, который сидит с такой же холодной неподвижностью. Каллум проводит рукой по своим взъерошенным волосам, затем убирает их за шею, массируя там темную кожу. Это тревожный жест, но его лицо остается непроницаемым.

— Сядь, Кристен, — приказывает Савин.

Его скучающее выражение лица меня не обманывает. Не после многих лет наблюдения за тем, как он убивает людей с точно таким же выражением лица.

Я сажусь на место, предназначенное для Савина, осторожно прижимаю пальцы к столешнице и измеряю каждый вдох-выдох. Мой взгляд скользит к двум пустым местам в дальнем конце стола.

— Ладно, давай займемся этим, — ворчит Бронз. — Мне нужно разобраться с дерьмом в Нор.

Нор — его королевство, но не его биологическая фамилия. Бронз — большая редкость за столом. Судьба, рожденная в семье низшего уровня, но все еще Роялист. Он развил свои способности к Судьбе достаточно молодым, чтобы его перевели во дворец, и усыновила незамужняя королева Нор. Когда она умерла, она отдала ему свою корону.

— Кроме того, с нашей стороны неразумно разговаривать слишком долго, — добавляет Каллум, его голос такой же ледяной, как и взгляд.

Почти пустой. Ходили слухи, что он поглотил так много эссенций мертвых, что стал всего лишь сосудом для загробной жизни. Что Судьбы и нити, которые он видит, больше не принадлежат живым.

Я склонен в это верить, поскольку был на его свадьбе. Николетт была яркой звездой. Все еще бледная и с таким хмурым выражением лица, что большинство мужчин убегали, но в ней чувствовалась живость, сила. Затем она привязалась к Каллуму, и теперь они пара, созданная из надгробий.

Это одна из причин, по которой я поклялся не брать нити у мертвых. Единственным человеком, для которого я сделал исключение из этого правила после многих лет выздоровления от пыток моего отца, была…

— Мы еще не можем начать. Двое гостей еще не прибыли, — выдавливаю я.

Все взгляды за столом обращены ко мне. Брови приподнимаются. Губы опускаются. Даже скучающее выражение лица Савина становится любопытным.

— Вы все знаете, что у Королевства Эстал был союзник в Подполье, маленькое, но безжалостное Королевство, отдельное от нашего собственного. Вайнеры.

Я сглатываю при упоминании этого имени.

— Твой отец позаботился об этом, — говорит Савин, отмахиваясь от целого королевства, как от пустяка, которым оно никогда не было.

Я стискиваю зубы.

— Не совсем. Он уничтожил Подземное Королевство и его союзы, но Подполье продолжало жить. За последние два десятилетия в нем сформировалась система криминальных авторитетов. Поначалу беспокоиться было не о чем. Люди выпускали пар. Но игнорировать преступления стало все труднее, особенно после смерти моего отца.

— Звучит как внутреннее дело Эстальского королевства, — перебивает Каллум.

— Да, переходи к делу, — Бронз складывает руки на груди.

— Они снова восстали. Двое наследников Вайнера.

Я откидываюсь на спинку стула.

— И они считают, что как наследники, они имеют право сидеть за этим столом. Они почти объявили войну, если их проигнорируют.

— Опять же, — строго говорит Каллум, — внутреннее дело. Я бы вряд ли назвал королевством двух наследников, у которых нет последователей.

Я мрачно усмехаюсь над этим. Я ничего не могу с собой поделать. Несмотря на разбитое вдребезги мое сердце, на тьму, которая расцветает внутри меня, я говорю:

— На твоем месте я бы не недооценивала их.

Затем, прежде чем я успеваю остановить свои пальцы, вцепляющиеся в крышку стола:

— Особенно их новую королеву.

Савин выпрямляется, замечая мой дискомфорт, и настороженность — впервые за все время — появляется на лице мужчины.

— Кто-то из них — Судьба?

При этом вопросе за столом воцаряется гробовая тишина. Все становятся выше ростом, демонстрируя свою силу. Даже жены. Отряд ведующих. Напряжение большими волнами прокатывается позади меня, и я знаю, что Кайя и Тейлис ждут там в тени, задрав подбородки.

— Нет, — говорю я.

Это как будто вся комната делает небольшой, неглубокий благодарный вдох.

Я съеживаюсь и говорю более уверенно.

— Они не следуют законам Судьбы, и Королева, она… она…

Я пытаюсь подобрать слова, изо всех сил пытаюсь говорить о ней в таком ключе. Но я почувствовал это, когда попытался разобраться в ее нитях. Я знал, когда она могла различить татуировку на моей груди через иллюзию. Я понял, кем она была, в ту секунду, когда она описала, как выглядела эта татуировка. Ей и никому другому, за исключением…

— Она несет в себе силу Нуля.

Лица бледнеют, даже у Каллума и Николетт. С таким же успехом они могли бы быть призраками.

— Сила Нуля — это легенда, — рычит Савин, от магии в его голосе дребезжит посуда на столе. — Это невозможно, — утверждает он.

Я делаю глубокий вдох и открываю рот, чтобы продолжить, объяснить, что я увидел, когда нырнул в ее голову.

Но двери дворца распахиваются в тот же миг. Каблуки гордо цокают по мраморному полу, когда две тени проскальзывают под аркой.

— Она не знает, — выдавливаю я достаточно тихим голосом, чтобы Наследники Вайнера не услышали.

Затем Бронз просто добавляет, его глаза следят за братом и сестрой, когда на них падает свет люстр.

— Тогда так и останется, — приказывает он.

Каждая из Судеб по очереди кивает с серьезным выражением лица.

Но я ничего не делаю. Я ничего не могу поделать, когда мои глаза находят ее, находят чертову корону на ее блестящей белой копне волос. Вижу эту красивую — черт, она такая красивая — надменную улыбку, украшающую ее губы. Мое сердце ощутимо, бешено колотится. Мне не терпится подойти к ней, полюбить ее так, как она заслуживает. Но есть кое-что еще. Что-то холодное и твердое колет в то теплое ощущение, которое я испытываю, когда вижу ее.

Ее глаза сверкают торжеством, пока не останавливаются на мне, пока она не видит боль, которая, я знаю, должна быть ясна как день на моем лице. Я никогда не умел хорошо скрывать свои истинные чувства. Так долго быть с ней рядом убивало меня. Теперь, когда она отвергла меня. Теперь, когда я, возможно, никогда больше не узнаю ее прикосновений…

— Ну что, я получу чертово представление, или вы все так и будете сидеть здесь и глазеть на нас? — Зора выплевывает.