Наследник огня и пепла. Том VII. Враг моего врага

Глава 5 Ошибка

Сперат начал свой рассказ с прелюдии и введения. Но я жестко оборвал его, сразу задав место действия с камер узников в подвале Университета Караэна. Мне не хотелось вспоминать… свадьбу. Думаю, Адель и так знала все подробности о смерти моей сестры. Сперат понятливо подхватил и рассказал, что впервые Гвена предстала нам в образе рыжей девки с лицом, похожим на довольного поросенка. За что немедленно получил тычок в ребра от описываемого персонажа и тихое обещание сделать голос Сперата тонким и высоким. Потом Гвена немедленно потребовала меня опровергнуть эту наглую ложь. Я мудро остался над схваткой, не поддержав ни одну из сторон.

Мы с Гвеной и Сператом успели в подробностях вспомнить и схватку с вендикатами, и то, как нас чуть было не убил вампир, запертый под Университетом Караэна в золотой сфере. Я даже дал Адель в руки Коготь. Она осторожно вытащила его из ножен, но не до конца. Примерно на ладонь, чтобы осмотреть лезвие.

— Это коготь вампира⁈ — изумилась она. И в самом деле, если бы не небольшой изгиб, клинок выглядел прямо как узкий и длинный кинжал, треугольного сечения, с одной заточенной кромкой.

— Очень больно было, — поморщился я, потирая шрам под рубашкой. Адель с силой вогнала черное лезвие обратно в ножны и сочувственно погладила меня по латному плечу.

Тем временем Гвена, не удержала в себе желчь и упрямо отрицала то, что она нас спасла. Просто «Ей жутко захотелось упыря прикончить».

А потом мы долго смеялись, вспоминая как чуть не утонули в воде. Вернее, как Сперат плавал на своей лютне, а Гвена, все же, утонула.

Я услышал шаги Ланса когда Сперат уже подобрался к самому интересному. Надо сказать, Ланс не торопился — видимо нутром почуяв мое высокое неудовольствие, от того, что он греет уши. Наверняка он оскорбился, но выводы сделал правильные и задержался внизу довольно долго.

— В конце концов мы нашли выход на поверхность из тоннелей. Вернее, дыру. Через которую нас вытянули люди Фредерика. Они же помогли мне вернуть город, — закруглился я. — Но перед этим Гвена успела превратиться в суккуба. Сперат сделал вид, что ничего не заметил.

— А он и ничего не заметил, — уверенно сказала Гвена.

— Просто я не понял, что я увидел… — прогудел Сперат.

— И, как ты понимаешь, Адель, я уже не мог накинуться на неё с мечом в тот же самый миг. Ведь она уже доказала делом, что не хочет мне зла, — подытожил я. — Потом она еще не раз и не два она спасала меня. А однажды погибла, сражаясь за меня. Всё, я слышу шаги Ланса. Давайте позовем слуг и поедим. А завтра я отправлю Гвену в Караэн. Пора ей возвращаться к своим шпионам. У неё хорошо это получалось.

— Эльку пощупаю, — с предвкушением протянула Гвена. — Соскучилась!

Адель кивнула. И крикнула слуг.

Как я и ожидал, серьезный разговор она завела вечером, в постели. Моя жена уже давно заметила, что мне не нравится, когда в нашей спальне присутствуют люди, поэтому моя и её охрана на ночь оставались за дверью. И даже слуги и служанки выставлялись вон. Хотя по лицу Адель было видно, что она слегка недоумевает от таких моих загонов. Но до интимных моментов и, собственно, сна, наша спальня была почти такой же пустой, как рейсовый автобус.

Для неё постоянное присутствие других людей, вернее, подчиненных, было нормальным. И вот, пока меня и её мыли служанки с помощью льняных полотенец и пахнущей травами и цветами горячей воды, она заговорила. Как это принято у женщин, начала издалека.

— Пока тебя не было, ко мне приходили горожане из Паустика. Жаловались на наших крестьян с оружием.

«Крестьяне с оружием», «люди с оружием» — так она называла большую часть тех, кто воевал тут, в Регентстве. Причем «люди с оружием», как правило, были конные латники. Человеку надо было иметь выдающиеся данные, от магических талантов, до родословной, чтобы моя жена назвала его «рыцарем». Причем благородство среди необходимых качеств, кажется, не значилось. Фредерик, например, в эти критерии проходил. Впрочем, Белый Рыцарь часто обозначался как «благородный рыцарь». Так что это вполне могло быть самостоятельным качеством.

Все это текло в моих мыслях, пока я разглядывал её увеличившуюся после родов, но все еще высокую грудь. Да и линия бедра, после родов, стало крута, как горный серпантин. Аж дух захватывало. Моющие нас молоденькие служанки первые увидели признаки просыпающегося во мне интереса к разговору с женой. Они густо покраснели, но старательно делали вид, что ничего не происходит. А вот фрейлины Адель шкодливо захихикали.

Сперат обычно в этом месте начинал петь своим густым басом. Но сейчас его не было, он помогал Гвене обосноваться на новом месте — Адель выделила ей отдельную комнату и послала несколько своих нарядов. А Ланс просто с пыхтением переступил с ноги на ногу, повел плечами, слегка лязгнув доспехами и затих.

— Как и всегда среди низких людей, дело оказалось легко решаемо деньгами. Я дала несколько серебряных монет и горожане Паустика ушли недовольными, но без претензий, — закончила свой рассказ жена. И только после этого сказала то, что хотела. — Может тебе стоит так же поступить с горожанами Караэна?

Я с усилием заставил себя вспомнить, что она говорила. Так, вроде моя пехтура повадилась красть овец в округе. Паустик — скопище из трех десятков домов. Я даже не уверен, все ли они жилые. Построены неподалеку, прижавшись к стене Таэна одной стороной. Адель назвала это городом, поскольку эти домики были расположены на высоком фундаменте, дополнительно укрепленном грубой стенкой из обломков. В этом мире стена делала любую деревеньку с парой десятков домов городом. Дело было не в размере а, скорее, в военной силе. Так же как пехотинец всегда будет «крестьянин», а всадник уже «человек».

— Купить их? — не совсем понял я её мысль.

— Отнестись к ним так, как они того заслуживают, — непонятно ответила Адель. И замолчала. Мне вспомнилась поговорка «Когда женщина молчит, лучше её не перебивать». Я сдержал улыбку и промолчал. Но не потому, что не хотел нарушать её молчание, просто знал, что просто надо дождаться, пока не выскажется. К тому же, она часто говорила дельные вещи.

Нас облачили в тонкие ночные рубашки. Я устроился под канделябром с пятком свечей и открыл книгу, полистать на ночь — как раз, пока Адель расчесывали и обмазывали кремами её фрейлины и служанки, у меня было около получаса времени. Это спровоцировало её на продолжение разговора.

— Прости меня, мой муж, мой господин. Но я не так сильна умом и не столь проницательна, как мужчина, — сказала она, не оборачиваясь. — Потому никак не мог прозреть твои замыслы. Отчего ты отказываешься от заслуженных почестей? Отчего не займешь твое по праву место главы Собрания Великих Семей Караэна? Зачем ты даешь простолюдинам резвиться в городе, как свиньям на выпасе, вместо того чтобы выбрать надежных и преданных людей и поставить их Городским Советом? Отчего…

Она замолкла. Поднесла свою ухоженную ручку к глазам. Фыркнула и ткнула её фрейлине под нос. Та тут же извлекла изящную серебряную пилку с гранатовой рукояткой и стала править ноготок.

Я отнесся к её вопросу серьезно. Эта женщина не только мать моего сына и будущих детей, но и совладелец бизнеса, партнер во всех смыслах. Будет неправильно настроить её против себя. Но и слишком много откровений тоже делать не хотелось. К тому же, её плохо прикрытая критика, во многом резонна. Я буквально выбросил в толпу все привычные для этого мира рычаги управления — городские палаты мне толком не подчинятся, сила боевых магов из семейных военных корпораций в лице Собрания Великих Семей тоже. Ведь их теперь возглавляю не я. И даже местное основное средство производства, земля, тоже мной распродана.

И сейчас, то ли после того как я пощупал Сердце бога, то ли просто поумнел, но я склонен был с ней согласиться. Я пытался провести реформы, но сделал это слишком резко, не обеспечив переходной период. У местных нет идеи, картинки любой формы республиканского правления. Они привыкли жить в размытом правовом поле где общность интересов среди разных групп часто временна, а часто её нет. Они как реликты архаики в моем мире, опираются на семьи и тесно спаянные опять же родственными и общим хозяйством сообщества. А все вокруг априори воспринимается как враждебное. Только в моем мире условный враг, который хочет всех убить и изнасиловать государство, то тут такой враг буквально за забором. Противостояние всех против всех, постоянная готовность к насилию — даже не обязательно из-за глобальных разногласий, как у крестьян и крупных землевладельцев-аристократов, а даже одних и тех ремесленников, но из разных гильдий. Единственное, что их бы могло объединить, так это общая опасность. Без неё они они превратятся в пауков в банке. Им нужен самый страшных и большой паук, такой как мой отец, которому бы скармливались соперники. Это была простая и понятная система. Даже если тебе лично вдруг не повезло, и ты пойдешь на корм паука следующим— ты знал правила игры, вини только себя.

И я в эту сложную систему сдержек и противовесов влез как обезьяна, одновременно выдернув сосредоточие формальной власти в своем лице, а потом могучим пинком добавил Парламент, чьи функции непонятны до конца даже мне. Зато, на обе эти вещи бедняки возложили все свои надежды, как это часто бывает у обездоленных. Ведь для них единственный шанс изменить судьбу, только когда приходит нечто новое.

И сейчас Серебряная палата мешает всем. Думаю, крах моего протопарламента неизбежен. Странно, почему я не видел этого раньше?

— Скоро в Караэне польется кровь, — задумчиво сказал я. — Если уже не пролилась. Я дал возможности слишком многим. И слишком многим это не нравится. И у тех, кому это не нравится, слишком много возможностей.

Адель глянула на меня. Жестом отослала фрейлин и служанок. Я подождал, пока вся эта толпа не соберется и не уйдет. Только когда за Лансом закрылась дверь, я продолжил.

— Это будет война всех, против всех, ведь я дал иллюзию, что можно получить все, — потер переносицу. На меня внезапно надавил груз ответственности.

— Теперь я поняла, — кивнула Адель. — Это как история про мудрого рыцаря Альдейла и охоту за серебряннорогим оленем.

Видя мое непонимающее лицо, она пояснила.

— Попросим Сперата рассказать эту историю завтра за ужином, наверняка он её знает. Эта история красива и про любовь. Сейчас же я говорю про ту её часть, когда мудрый рыцарь Альдейл перебил рыцарей, что отправились в Арденнский лес на охоту за серебряннорогим оленем так же, как и он. Ведь куда легче найти в лесу оленя, если ты охотишься один. И куда меньше шансов получить одну, конкретную добычу, если охотников сотня. Потому ты не отпускаешь этих крестьян и заводишь знакомства в Таэне. Ты ждешь и готовишь армию.

Она мило ткнулась мне в плечо, а потом с неожиданной силой бросила меня на спиной на подушки.

Она решила, что я провоцирую в Караэне восстание, чтобы мои враги передрались между собой. А потом я смог разом добить выживших. Я хмыкнул. А что, это и в самом деле может сработать. Если только первым этим не воспользуется Аст. Однако, я гарантированно смогу опереться на долгобородов и горцев. При любых раскладах эти две силы окажутся гонимыми и притесняемыми. Скорее всего за меня встанет часть аристократов, особенно тех, у кого есть замки, но нет земель и доли с торговли. Для них это будет возможность занять положение на ступеньку выше и улучшить свои доходы. При этом, в случае моей неудачи, они смогут отсидеться за стенами и избегнуть немедленной ответочки. Впрочем, губы Адель очень скоро отвлекли мои мысли от политики.

Утром, после завтрака, я отправился к своим сотникам. Нашел их обоих сидящих в тени невысокой, по плечо, стены. Это не очень прочная стенка опоясывала башню в которой мы жили, хозпостройки, сады и огороды вокруг неё. Не укрепление, а скорее просто ограда от случайных коров или пьяниц. Леонхарт и Фрозен сидели в окружении примерно десятка человек. Посреди них стоял бочонок с холодной колодезной водой, в которую был погружен не маленький кувшин с пивом. Еще шагов за двадцать я их почуял — пахло потом и говном. Как от сильно опустившихся бичей. Я сдержал брезгливое выражение лица. А вот Ланс — нет.

— Закрой забрало или следи за своей рожей, — прошипел я ему.

Он молча захлопнул забрало. Кажется, он не спал ночью — круги под глазами, красные белки. И с утра ни одной шутки. Учитывая его таланты в магии, он должен довольно быстро восстанавливаться. К обеду должно пройти.

Сотники и остальные вскочили и стали кланяться. Я обратил внимание, что хотя они в обычной одежде горожан или зажиточных крестьян, у них с собой оружие. Щиты, топоры, алебарды — лежали и стояли у стены рядом. Это было немного не привычно.

Я немного постоял, давая себе время адаптироваться к смраду. Сам виноват — надо было им организовать баньку. Сейчас и займусь. А то они запаршивеют так.

— Я слышал, у вас есть разногласия с горожанами… — начал я, но забыл название городка. Впрочем, выкрутился легко. — Соседнего города. Расскажите, в чем дело.

— А, дак это, Пёзтик, — закивал Леонарт, явно нарочно перевирая название города. — Да козы они там все драные, сеньор Магн. Шлите их лесом. А то нам скажите, мы их сами пошлем. Вон, видите, свиноты какие, стоят, пырятся! — и он показал рукой на городок.

Паустик находился метрах в трехстах. Усеянное крупными обломками из белого мрамора и серого гранита поле между нами было засеяно брюквой. Мелкая, напоминающая зеленую редиску, эта дрянь была твердой, волокнистой, горьковатой и просто невкусной. Но прекрасно подходила как корм лошадям. И крестьянам, особенно к концу года, когда запасы подходили к концу — хранилась она неплохо. Я заметил, что пара десятков квадратных метров брюквенного поля с нашей стороны опустошена — вместо плодов остались только дырки в земле. Сам городок мало чем отличался от десятков, или даже сотен городков в долине Карана. Столь лишь разницей, что стены у городка были неплохие. Сложены из крупных разноцветных блоков, явно добытых из руин, и основание для стен и домов не скальный выступ, а какой-то древний фундамент из огромных блоков. На верху стен за нами наблюдало несколько человек, в шлемах и с копьями. Ворота были закрыты. Забавно, что ровное пространство под поле найти тут можно было только вдоль стен. В основном пейзаж представлял собой холмы, скрывающие развалины и просто руины.

— Я не спросил тебя, что мне делать, — сказал я холодно. — Я спросил, что у вас произошло.

Я вдруг почувствовал себя не уютно, при взгляде на эти полтора десятка довольно мрачных рож. Зря я приперся в одной тонкой кольчуге. Даже шлем не одел. Поленился. Жарко. А вот Ланс, как всегда, в полных латах. Сперат опять где-то с Гвеной пропадает. Впрочем, Леонхарт тут же залепетал неумело кланяясь.

— Так ничего и не было. Так, пару брюкв на похлебку подергали. Ну, может еще коза… Эта, как его… — Леонхарт замялся, страшно тараща глаза. Как будто сейчас кинется. Я понял, что на его посеченой роже так зверски выглядит смущение, только после того, как уже схватился за Коготь. Впрочем, на это, кажется, никто внимание не обратил — у меня и так руки все время на оружии.

— Приблудилась, сеньор Магн. Коза-то, — пришел ему на помощь Фрозен. — Прям к кострам вышла.

Я с сомнением посмотрел на стену. Лагерь пехотинцев располагался внутри, за стеной, на пустыре в углу, между хозпостройками.

— А стену перепрыгнула? — уточнил я. За моей спиной гулко хмыкнул в забрало Ланс.

— А кто его знает, сеньор Магн, — невозмутимо пожал плечами Фрозен. — Дурная коза была. Даже две. Или три.

Я не удержался от понимающей улыбки. Мясо — всегда большой соблазн. Видя, что я не злюсь, мужички осмелели.

— Ну и Пердун одну за сиську цапнул, — гыгыкнул один из толпы. — Так она и против не была… Эта, Магн… сеньор.

— А вы платить пробовали? — перебил я его. И сдержался, чтобы не добавить лишнего. Не думаю, что если бы жену или дочь Фрозена кто-то за сиську цапнул, он бы спокойно к этому отнесся. С другой стороны, чего ещё ожидать — солдатня.

— Так цену ломят! — повысил голос Леонхарт. Возмущение было, похоже, искренним. Леонхарт даже выпрямился и сеньоркнуть забыл. — Втрое! А то и в четверо! Мы предлагали, Великая Мать свидетель!

— Ладно. У меня к вам дело, — надо было занять личный состав. Найти им дело, пока они еще делов не наделали. — Я там видел винодельню. С ямами для винодавки. Натаскайте туда воды горячей, найдите мыло и помойтесь. Все. И сами, и кто в обозе. Ясно?

Пехтура одобрительно зашумела. Сама идея им понравилась. Надо будет проконтролировать исполнение. Я продолжил.

— А пока часть моется, остальные вот что сделайте. Хочу, чтобы вы выкопали ров. Вдоль стены. А землю за него забросили. Укрепили, — я толкнул стену. Даже без всякой усиливающей магии этого хватило, чтобы она заметно пошатнулась. Сложена она была из разновеликих камней без раствора, не удивлюсь если её сильный ветер опрокинет.

Леонхарт помрачнел.

— Так лопаты бы… — начал он канючить. Явно не хотел возиться.

— А что, сеньор Магн, есть от кого укреплять? — перебил его Фрозен и все напряглись.

Я загадочно отвернулся и посмотрел в сторону Таэна. Наконец, выдержав паузу, ответил:

— Лишним не будет. И вот еще что. Надо за три дня управиться. А я вам за это время плату удвою. И вообще, как война, так вам плата удваиваться будет. Потом в договор внесем. Все, займитесь!

И я пошел прочь, не слушая благодарностей. И осторожно дыша через нос. Когда запах слишком силен, то его чувствушь даже вкусовыми рецепторами языка. И я начал ощущать легкие приступы тошноты. Но мне все равно надо будет обязательно вернуться, и проверить ход работ. Уверен, придется устраивать разнос. Нюхать пехтуру снова отчаянно не хотелось, но надо было приучать их к саперным работам. Боюсь, скоро мне придется зачистить Долину Караэна от пары десятков лишних замков.

— Мой сеньор, — окликнул меня Ланс. — Пока вы почивали сегодня ночью, я немного прошелся по окрестностям. И хочу вам кое-что показать.

— Что? — недовольно буркнул я.

— Я не уверен. Но уверен, что вам надо увидеть это самому, — прогудел Ланс, не сводя с меня красных невыспавшихся глаз за прорезью забрала. Вроде волнуется. Это интересно.

— Ладно, показывай, — разрешил я.

— Тут не далеко. Вон за тем холмом.

Холмов тут было полно. Тот, на который указывал Ланс и в самом деле был метрах в двухстах. Можно пройтись даже без лошади. Прогулка мне не помешает — я последнее время немного забросил тренировки и чувствовал потребность в физических нагрузках.

Пока мы шли, Ланс молчал. Что даже к лучшему — это позволило мне немного подумать. Однако как назло, мысли в голову не лезли. Очень быстро я просто стал наслаждаться теплым, но не жарким утром. Даже остановился полюбоваться желтым цветком, проросшим из-под выступающего из земли камня. Камень был изъеден ветрами и дождями, но на всем этом еще угадывался какой-то орнамент. Красивое бы получилось фото.

— Мы почти пришли, — поторопил меня Ланс. — Это на той стороне холма.

Когда мы обошли холи за ним обнаружился старый раскоп. Довольно глубокая яма, в которой белели обломки пожелтевшего от времени камня и серые гранитные блоки.

— Местные часто роют такие холмы. И иногда находят статуи, иногда красивые вещи. А иногда, даже золото, — пояснил Ланс. — Нам вниз.

Я легко спрыгнул на отлогий спуск, и понял что это даже не яма, а шахта, подбирающаяся под холм. Я остановился у темной тени входа в подземелье, из которого пахло навозом и старым костром.

— А как ты нашел это место? И что там? — спросил я и хотел обернуться к Лансу, гремящему латами позади меня. Но не успел. Что-то тяжелое ударило меня по голове. Удар был такой силы, что мою голову мотнуло, как будто мяч который пнули с разбегу — только шея не дала улететь ей вдаль. Шея жалобно хрустнула, но удержалась. Чего нельзя сказать обо мне целиком — я рухнул на колени.

— Ну вот, ты и на коленях передо мной, тупой, надменный ублюдок! — прошипел Ланс. Перед глазами все плыло, его фигура размывалась, как будто я смотрел на него из под воды. И все же, я успел заметить, как он заносит надо мной руку с короткой, кожаной дубинкой. Я попытался левой рукой вытащить Коготь, а правую поднять, чтобы отбить удар в сторону. Но это оказалось очень трудно, я только неуклюже взмахнул рукой, никак не помешав очередному удару, обрушившемуся на меня. Голову пронзила острая боль. Я упал на склизкий, слегка влажный после ночной прохлады склон и скатился по нему, оставшись лежать на спине. Голова стала тяжелой, будто набитая дробью. Я хотел её приподнять, но вместо того уронил и повернулся лицом в сторону. Как раз, чтобы успеть заметить, как из черного прохода выбегают какие-то люди в просторных серых плащах. Только сейчас меня догнала острая боль в затылке. Боль, как ни странно, придала мне силы. Я рывком перевернулся на живот, уперся в землю руками и попытался вскочить — одновременно пропуская через себя волну лечения. Вот только получалось все делать не очень быстро. Не быстрее, чем мог бы делать обычный человек. Слишком медленно. На мой затылок обрушился новый удар, руки подогнулись и я ткнулся лицом в грязь.

— Да засни уже, тупой подорожник, — словно сквозь подушку донесся глухой голос Ланса. О, давненько я не слышал этого обидного прозвища простолюдинов в своем присутствии. Тем более, обращенного ко мне. Не думаю, что это был хороший совет, но выбора у меня не было. Я закрыл глаза и потерял сознание.