Наследник огня и пепла. Том VII. Враг моего врага

Глава 24 Огни дома

Кроме Рудо мы потеряли ещё четверых. Плюс фея Сперата. Я не уверен, что её стоит записывать в мой отряд.

Местная нежить редко пила кровь буквально — она тянула жизнь запуская в людей свои когти. Или, даже просто через касание, оставляя после себя следы, похожие на синяки. Вендикаты разрушали в человеке что-то важное, просто проходя через него. Странная помесь, которую сотворил из себя Зартан, делало понемногу и то и другое.

Кроме, конечно же, Рудо, вначале все тронутые им оклемались. По их лицам и рукам, там где их коснулись невидимые для них конечности призрака, расплывались синие пятна лопнувших сосудов и быстро наливались чернотой. А сами люди были вялыми, уставшими, но живыми. После непродолжительного всплеска активности они резко унывали, присаживались там, где кто стоял, и впадали либо в дремоту, либо просто сидели, уставившись в пустоту. Я послал за оставшимися наверху. Оттуда принесли уже в таком виде обычно жизнерадостного Дуката. На все вопросы он отвечал односложно, и что у него все хорошо. А потом молчал и смотрел мимо. Даже идти не мог — его нес Горун. Который был сильно избит, но снисхождений никто давать ему не стал.

Адель рассказала, что Дукат прибежал к ней за помощью и порывался идти обратно, но сник по в процессе.

Лечение и даже мой энергетик не особо помогали. К счастью, уже через пару часов людей стало отпускать. Но не всех. Некоторые просто тихо умирали. Их тела относили к Рудо, рядом с которым, шмыгающий носом Сперат, первым положил крохотный трупик своей лютиковой феи. Из этого создания вытянуло всё волшебство превратив в крохотную, скрюченную мумию, буквально рассыпающуюся в руках.

Я немного нервничал, мне казалось, что отряд упал духом. Ведь так это и выглядело. Однако, как только люди немного восстановились, я понял, что все хорошо. И даже все новые смерти не сказались на веселом гомоне рыщущих в поиске добычи людей.

Смерть стоит у каждого за плечом, каждое мгновение его жизни. К этому приходится привыкнуть, как же жить иначе. Люди начинают бояться смерть, только когда она станет прямо перед ними и протянет свою костлявую руку к их сердцу. Все остальное время она или позади, отстала, забрав других. Или далеко впереди. Те, кто обменивают свои танцы со смертью на монеты, особенно ценят этим моменты когда они разминулись с их столь близкой спутницей, заполняя их жизнью.

Добыча, к моему удивлению, тут нашлась. Мне пришлось ударить Крушителем по полу и напомнить, что я уже ввел правила дележа — поэтому всё найденное старались свалить в одну кучу. Мелкие, не больше ногтя на мизинце, бесформенные кусочки золота — видимо то, что осталось от золотой книги с какими-то деяниями. И множество золотых и серебряных оправ от свитков, сожранных временем. Изрядную часть добычи составили доспехи и оружие, часто богато украшенные, ржавые, но по большей части, годные к использованию после небольшого ремонта. Сухой воздух зала, видимо специально спроектированного для хранения пергаментов, этому весьма способствовал.

Золото, которое увидел Рудо, было ловушкой — дорожка из монет, ведущая к разбитому, древнему сундуку. Очевидно, когда-то Зартан так подманивал случайных воров поближе к своему телу — у него явно были ограничения на радиус перемещения. Монет в общую кучу скинули совсем не много, явно раз в десять меньше, чем валялось на полу.

Я уверен, что множество мелких находок осело в карманах моих людей, но был на них не в обиде — они так тщательно просеивали кости и осматривали каждый сантиметр помещения, что заслуживали награду.

В счет своей части добычи я забрал две серебряные и три каменные книги. Пострадавшие от времени, они не открывались, а кожанные оплетки снаружи превратились в что-то вроде окаменевшего куска плесени, прочитать их название я не смог.

Дальнейшее наше путешествие прошло относительно спокойно. Мы нашли выход из этого хранилища на противоположном конце зала, за железным креслом-ловушкой. Разбитые створки выводили в большой, многоуровневый зал, в который сходилось множество выходов. Террасы и балконы заросли светящимися грибами и мхом, среди которых кружились светляки и стрекозы. Вокруг ворот было относительно чистое пятно голого камня — похоже Зартан не стеснялся и мох загубить, от голодухи. На каменной стеле, установленной перед воротами, еще сохранилась надпись: «Стой, путник! Поворотись и беги, ведь тут пленен и скован Зартан Нахтир. Величайший благодетель людей и страшнейшее для них проклятье».

Чуть ниже шли имена героев, пожертвовавших собой в процессе. Тут буквы немного поел мох, и было уже не разобрать строчки, кроме самой верхней — Селина Нахтир. Надо думать, та самая дочура. Вот и заводи детей после такого.

Нельзя сказать что дальше нас ждала совсем уж легкая прогулка. Сперат сыграл свою призывную песню. На грибах это тоже работало. Мы обзавелись ещё одной феей- проводником, и она уверенно повела нас в самый заросший проход. Пару раз люди столкнулись с какой-то дрянью, но я уже переварил силу Зартана и был с полным манокомплектом. Обошлось без потерь, а раненых я поставил в строй. Да и идти пришлось не долго. Вратарный камень нашелся в большом зале. Он был здоровенным булыганом, высотой метров пять, без следов обработки. Одна его сторона была плоская. Только я, в своем магическом зрении видел, что его сплошь покрывает магический узор из слабых синих линий.

Фея радостно кинулась к нему, и не замедляя полета, влетела в него, исчезнув во вспышке желтых искр. От камня пошло свечение, камень с плоской стороны исчез, вместо него в темноту пещер полился солнечный свет.

Щуря глаза от вызывающего боль света, мы разглядели за ним траву, деревья и небо.

Никого уговаривать не пришлось — люди не сразу, но потом все быстрее, потянулись к порталу. Первые шагнули через границу с большой осторожностью, а потом стали кататься по траве, крича от счастья. Остальные кинулись к выходу — у нас чуть не случилась давка.

Мы оказались в окрестностях Города Цветов, довольно далеко от Таэна, на берегу Сорского моря. Горожане Цветограда удерживали за собой весьма удобную бухту, поэтому мог позволить себе стену, наемный отряд и наглость немедленно потребовать меня убраться с их земли. Впрочем, я не торопился представляться, хотя они и пытались выяснить, кто командует внезапно появившимся в их владениях отрядом.

Впрочем, разошлись мы полюбовно — мы осели на небольшой укрепленной вилле в ближайших горах, и нам еще и подвозили еду. Это стоило мне всего двести дукатов. Мы разослали вести, и через неделю к нам пришёл Фрозен с остальными.

Пора было возвращаться домой.

Я потратил эту неделю на удивление продуктивно — отправившись в бухту Цветограда для найма кораблей, я увидел бухту с ремонтируемыми кораблями. А на кораблях я увидел выложенные кирпичами очаги. Не сказать, что что-то выдающееся — похоже на хорошо продуманный мангал. Но эти очаги берегли деревянные корабли от огня и позволяли готовить. Я заказал телегу с такой штукой. С небольшими усовершенствованиями. Получившееся сооружение сильно напоминало полевую кухню, разве что котла не было — таких больших сделать не могли. А вот с колесами и остальным все было хорошо. Возможно, потому что это шло на сторону, либо тут были сильны именно корабледелы. Мне успели построить четырнадцать полевых кухонь, прежде чем в порт вошел конвой из сорока толстых, неповоротливых купеческих кораблей, под охраной десятка юрких кораблей с Сорских островов. К моему удивлению, местные корабли были неплохи. Высокие борта, не меньше тридцати метров длинной и чуть больше двадцати шириной. С развитыми носовыми и кормовыми надстройками. И довольно примитивными парусами на двух-трех невысоких мачтах. На них мы и отплыли. Трюмы их были далеко не полны. Но моих людей туда все равно не пускали — товары были слишком ценные.

Мой отряд незаметно разбух до 209 человек обозной прислуги (в основном женщины и дети, но я заставил включить туда и десяток местных лекарей), 439 вооруженных людей, 98 телег вместе с моими полевыми кухнями, 147 волов, 56 всадников и 206 коней. Такая точность потому, что с меня содрали за каждое из этих наименований, и цена повышалась от двух сольдо с прислуги, до двадцати за коня. В этом был смысл, например, для коней пришлось строить практически конюшни. Да и благородные всадники требовали не намного меньше ухода.

Все это разместилось на палубах в ужасной тесноте. Разве что на моем корабле, самом большом, было относительно свободно.

Ситуацию спасало только то, что мы приставали к берегу каждую ночь. Практически всегда это происходило либо в удобных естественных бухтах, либо в искусственных, с волноломами их огромных камней, времен Древней Империи. Видимо, тогда тоже ходили по морю так же. А иногда наш конвой еще и пережидал волнение на море. Несмотря на все это, мы приплыли к устью реки Во всего через неделю. Тут пришлось высаживаться в одной из бухт недалеко от него — устье если и были раньше судоходным, сейчас обмелело. Почти все побережье было покрыто длинными деревянными причалами, с которых разгружали морские корабли, и грузили на плоскодонные речные баржи, которые бурлаки волокли вверх по Во.

Я хотел было продолжить путь на баржах, но воспротивились мои люди — и недели на воде им хватило. К тому же, меня уверяли, что на барже путь до Карэна займет недели три, а по прямой всего около двух.

Это из-за Тельтау — его приходилось обходить по другому берегу, а потом таскать баржи веслами, загоняя в нужные каналы.

И все же, я решил перед обратной дорогой сделать небольшой крюк. Проведать Эйрика. Мне не давал покоя замок Севаншаль, запирающий подходы к мосту через Башенную реку. Этому замку следовало как можно быстрее обрести нового хозяина, и у Эрика для этого были не только основания, как члена семьи прежнего владельца, но и мои добрые пожелания.

До замка Эйрика, с побережья где мы высадились, было примерно неделя пути. Но мы за десять дней прошли хорошо, если половину. Это все из-за меня. Я решил, что пора сколачивать из этой толпы армию. Не могу сказать, что все прошло гладко — многое приходило само, что-то подсказали. Например, практически стихийно получилось, что люди группируются вокруг полевых кухонь. Еда на них готовилась во время движения, но не больше, чем на сорок человек. Это сильно экономило время для лагеря, однако, освободившееся время я заставлял тратить на тренировки. Однажды даже сделав привал дня на три.

Я выстраивал пехоту и заставлял маневрировать. До слаженности караэнских сотен им было очень далеко, но хоть какой-то управляемости я достичь смог. Люди тащили с собой на поле кухни, вешали на них самодельные флаги, и ориентировались по ним. Сначала я был против, но Фрозен с Леонхартом мне наглядно показали, что так всем легче ориентироваться. Сорок человек вокруг каждой телеги были разбиты на два отряда по двадцать человек. В Цветограде с меня содрали слишком много денег. Хорошо если хоть у четверти моей пехоты было хоть что-то, кроме острой железяки или копья, у половины вообще были дубины. Зато, не менее четверти было стрелков. Полсотни арбалетчиков и полсотни человек со слабенькими охотничьими луками. Попытки создать однотипные отряды каждый раз терпели крах — при каждом новом построении стрелки, кроме пары десятков кесаенцев, растворялись в других отрядах, намеренно прячась от меня. Пришлось махнуть рукой.

Десятки так же не прижились. Получилось так, что в каждом отряде оказалось два командира. Один, основной, и ещё один, младший. Мне зачастую оставалось только закреплять то, что происходило самой силой вещей. Но распространять это на всю армию, чтобы получить хоть какое-то единообразное.

Во время большой остановки, во время маневров, когда пехота лениво передвигалась по холмистому лугу, повинуясь сигналам моего знамени — которых пока было всего пять — я натравил на них всадников. Те налетели на квадратики пехоты, норовя ударить бедолаг тупым концом древка копья или даже просто напугать. И, хотя всадников, согласившихся участвовать в этом балагане было от силы человек тридцать, они не только нарушили управление всей моей пехоты, так еще и разогнали несколько отрядов, заставив их бросить мои полевые кухни.

И это все при том, что вообще-то моя армия уже довольно давно была единым коллективом, неплохо спаянным общими трудностями.

Я не сильно расстраивался — все приходит с опытом. Уже на следующий день, неожиданно имитировав атаку, всадники смогли разогнать всего один отряд.

В принципе, впереди была осень. Листья желтели, убранные поля чернели, вечная головная боль по кормежке армии решалась предприимчивыми крестьянами, которые везли еду и гнали коз и овец. Я старался следить, чтобы их не грабили. Слишком уж сильно. И щедро платил.

Не хватало только дров для костров на ночь и зерна. Хлеб в этом году не уродился. Слишком жарко было тогда, когда нужны были дожди, и наоборот. Поэтому зерно стоило дорого, и его не продавали.

Однако, до начала местной зимы, когда ночью температура опускалась, по моим ощущениям, градусов до десяти тепла и были серьезные шансы замерзнуть, у меня еще было месяца три.

За пару месяцев путешествия до Караэна я смогу выковать из своих таэнских наемников, итак весьма дисциплинированных, настоящую армию.

Разумеется, мои планы были нарушены. Во время марша, в начале десятого дня, меня поднял Сперат. Разведчики, которых я не забывал рассылать во все стороны, обнаружили что к нам двигается крупный отряд всадников. Хорошо одоспешенный отряд. Двадцать копий. То есть, от шестидесяти, до ста двадцати человек.

Я велел трубить сигнал строиться и поднять флаг со значением «Оборона». Наши тренировки не прошли даром — отряды сплотились вокруг своих кухонь, заодно прикрыв сгрудившиеся в середине их построения телеги обоза. До идеального защитного круга было далеко, но командиры отрядов смогли разместиться приблизительно по кругу. С разрывами, некоторые друг за другом, некоторые растерялись и строились очень долго, некоторые вдруг волокли свои кухни в неправильное место. Я наблюдал за этим хладнокровно. Это все равно было лучше той беспомощности, какую я видел, когда на меня выскочил Старый Волк близ замка Мерт.

Когда отряд, замеченный разведчиками, наконец, показался, в нем было вряд ли больше двадцати человек. Из которых в кольчугах лишь четверо. Но они несли мои цвета — на копьях были повязаны белые и красные ленты. Я решил выехать им на встречу.

Вскоре мы встретились. Их предводитель снял шлем, и в сопровождении всего трех всадников бросился к моему стягу. Когда он подъехал поближе, я узнал Эйрика с несколькими незнакомыми рыцарями. Не доехав до меня двадцати шагов, он слез с коня и бросился ко мне пешком. Моя свита занервничала, но только Дукат оказался достаточно сообразителен и хорош в верховой езде, чтобы вырваться вперед и заступить ему дорогу конем, угрожающе занеся руку.

— Пусти его! — велел я.

Когда Эйрик подошел, я открыл забрало и наклонился ему навстречу, протягивая руку.

— Рад тебя видеть, мой верный друг! — сказал я. Мучительно думая, что сказать про Ланса. Не хотелось портить отношение с этим кланом из-за одного идиота с повадками пса.

— О, мой сеньор! Какое счастье, что вы наконец, вернулись! — закричал Эйрик и схватил меня обеими своими могучими руками. Лицо его, под открытым забралом, было полно грусти. — У нас тут война! Война всех, со всеми! Долина пылает, Магн Итвис! Пылает от края, до края!