Наши уже не придут

Глава девятнадцатая Лодзь

— … вот здесь мы поставим пулемёт, — Немиров указал на холм. — Нужно будет вырыть основательное укрытие, возможно, придётся заняться изменением природных рельефов холма. Нужно, чтобы он был незаметен и, при этом, перекрывал вот этот сектор полностью. Если не получится — ставить туда пулемёт бессмысленно. Это разрушит всю комбинацию с перекрёстным огнём.

— А что им помешает обойти его с той стороны? — указал подполковник на пространство за холмом.

— Так второй пулемёт, ваше высокоблагородие, — ответил Аркадий. — Этот холм и пространство вокруг него будут находиться в секторе обстрела пулемёта, размещённого вон там, где уже копают ячейки.

По итогам двухдневных размышлений, было решено применить комбинированный вариант обороны.

Первая линия будет состоять из узких окопов, из которых можно будет выбраться по паре косых отводов, а вторую линию составят стрелковые ячейки, размещённые на возвышенностях.

Ради организации новой обороны пришлось согласовывать смену дислокации стрелкового полка на полкилометра вперёд, к более удобной позиции. В штабе решили, что с поля виднее, поэтому смену дислокации одобрили.

Неизвестно, когда немцы вздумают идти в наступление и вздумают ли вообще, но лучше было перестраховаться.

— Копайте быстрее, господа! — поторопил Аркадий солдат. — Чем глубже закопался ты в землю — тем труднее врагу будет тебя оттуда выкорчевать! Это основа полевой фортификации!

Увидев, как один из солдат роет стрелковую ячейку не в ту сторону, Аркадий подошёл к нему и минут наблюдал за этим процессом.

— Прекратить, — приказал он.

Он спрыгнул в ямку и отнял у него малую пехотную лопату.

— Вылезай и смотри, как это нужно делать, — приказал Аркадий и принялся за работу.

Очень быстро он выправил ошибочное направление стрелковой ячейки и начал её углублять. Через пятнадцать минут работы он выгреб руками остатки грунта и ударами утрамбовал их в бруствере.

— Вот так это делается, рядовой, — посмотрел он на стушевавшегося рядового. — Дай свою винтовку.

Рядовой подчинился и Аркадий принял упор для стрельбы.

— Как ты видишь, я даже бруствер поставил с учётом сектора стрельбы, — сказал Немиров и указал вперёд. — Сбегай на сто шагов туда!

Рядовой выполнил приказ.

— Что видишь?! — крикнул ему Аркадий, пригнувшийся в стрелковой ячейке.

— Ничего, ваше благородие! — ответил солдат.

— А сейчас?! — спросил Аркадий, занявший упор для стрельбы.

Солдат вгляделся.

— Винтовку и вашу голову, ваше благородие! — ответил он.

— Возвращайся! — приказал ему Немиров.

Когда солдат вернулся, поручик уже выбрался из стрелковой ячейки.

— Смог бы со ста шагов попасть в голову? — спросил он.

— Никак нет, ваше благородие! — ответил солдат.

— Поэтому важно правильно рыть стрелковые ячейки, — сказал на это Аркадий. — С вами проводились фортификационные занятия?

Солдат замялся.

— Я задал вопрос, — надавил на него Аркадий.

— Никак нет, ваше благородие, — ответил солдат.

— Это мы исправим, — пообещал Немиров. — Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться.

Наблюдавший за происходящим подполковник Алексеев разрешающе кивнул.

— Необходимо проводить интенсивные практические занятия с личным составом, — заговорил Аркадий. — Ещё в Ферганской области, при работе с личным составом, я удостоверился, что можно добиться от солдата высокой скорости обустройства стрелковой ячейки. Это вопрос навыка, закреплённого практикой.

— Отойдём ненадолго, поручик, — позвал его подполковник.

Они отошли метров на пятьдесят в сторону тыла укреплений.

— Что даст эта скорость рытья? — тихо спросил Алексеев.

— Новое слово в боевых действиях, — столь же тихо ответил Аркадий. — Обеспечить прорыв, а затем, на достигнутой дистанции, оперативно организовать полноценную оборону. Час-два — полноценная оборона будет готова. И первая контратака противника неизбежно потерпит крах.

Идея, сама по себе, не нова. Первое, что делают прорвавшие оборону противника войска — идут дальше, пока это возможно и пока это предусматривается планом наступления, а потом останавливаются и начинают как-то укрепляться в заранее намеченном месте, в соответствии с задумкой командования.

Но задумка Аркадия опиралась на реальность, а не на планы. «Наступать, пока наступается» — вот его концепция. А когда уже не «наступается», нужно очень быстро возвести полевые укрепления и наладить снабжение. Пока будут подходить остальные силы, нужно как-то удержать завоёванное, потому что обязательно будет контратака.

Сейчас генералы рассчитывают, при планировании операции, что нужно занять стратегическую позицию, какой-нибудь город или населённый пункт, после чего «плясать» уже от него, но они просто ещё не знают, насколько ценен скоро станет каждый отвоёванный метр…

— Мы ещё не знаем, как себя покажет твоё распределение стрелковых ячеек, — покачал головой подполковник.

— В любом случае, тренировать солдат нужно, ваше высокоблагородие, — сказал Аркадий. — А наша комбинированная тактика покажет себя в ближайшее время…

Как обычно и бывает на войне, всех участников противостояния ждал неприятный сюрприз.

Немецкая группа войск начала наступление 11 ноября, упредив намеченное на 14 ноября наступление русской армии.

«Прицел» немцы взяли на стык между 1-й и 2-й армиями. Они небезосновательно полагали, что плохая координация действий сил противника позволит им обеспечить хороший прорыв и ударить 2-ю и 5-ю армии в тыл и фланг. Для этого нужно было пройти через выглядящую слабой оборону левого фланга 1-й армии.

Генерал Ренненкампф всё это время был занят подготовкой к наступлению, не обращал внимания на состояние оборонительных рубежей, ведь они, по его мнению, были неважны, так как скоро наступление на Лодзь.

«Какие могут быть серьёзные оборонительные рубежи, если через три дня мы ворвёмся в сердце Восточной Пруссии?» — мысленно усмехнулся Аркадий.

В это самое время подполковник Алексеев мучил солдат «земледелием», превращая ответственный участок во что-то непонятное.

Со стороны немцев всё это выглядело как небрежно оборудованные укрепления, не оснащённые никакими пулемётами, а вот подполковник Алексеев зловеще улыбался, когда смотрел на уже обустроенную фортификацию. Он знал, что заготовил, и если бы немцы могли увидеть его выражение лица, возможно, они бы начали что-то подозревать и обдумывать идею пересмотра плана наступления…

Аркадий тоже всё это время не сидел в блиндаже, а разводил подготовительную активность.

Разведка противника уже неоднократно приближалась и изучала их позиции, на которых все эти дни будто бы ничего не менялось. На самом деле, менялось многое, но только в тёмное время суток.

Наконец, в час «Х», началось немецкое наступление.

Немиров и Алексеев ждали его, потому что видели, как долго и мучительно «телится» отечественный генералитет — ускорению подготовки наступления мешала очень плохая логистика.

В наступление пошли ударные подразделения, состоящие из кавалерии, мобильной артиллерии и элитной пехоты.

По разумению Аркадия, их целью станет Кутна, расположенная в тылу 2-й армии. Немецкие генералы действовали слишком смело, потому что даже Аркадию очевидно, что Ренненкампфу ничего не помешает ударить наперерез и наголову разбить ударную группировку.

Ставка сделана на один сильный удар, который обратит в бегство слабых русских, которые точно не смогут оказать достойного сопротивления.

«Вы только посмотрите на их паршивую оборону на стыке двух армий…» — мысленно усмехнулся Аркадий.

Было приятно осознавать, что его действия уже повлияли на решение немецкого командования. Они проигнорировали подразделения у Вроцлавска, где стояло две дивизии 2-й армии, а пошли именно сюда, к Плоцку…

А ведь выгоднее было бить по Вроцлавску, так как он ближе к исходным позициям ударной группы, но разведка сообщила, что бить по флангу 1-й армии приоритетнее, ведь там очень слабая оборона.

Вражеская артиллерия заняла позиции и начала артобстрел русских укреплений.

Когда громыхнули пушки, Аркадий среагировал мгновенно.

— Всем занять укрытия!!!

Сам он запрыгнул в окоп и заполз в специальную ячейку, чтобы минимизировать риск поражения. Солдаты тоже заняли предварительно вырытые внутри окопов индивидуальные противоснарядные щели — очередную инновацию Немирова.

Снаряды начали рваться практически повсюду. Кого-то ранило, кого-то оглушило, но большая часть солдат переносила артобстрел лёгкой артиллерией практически без последствий.

Артподготовка длилась около двух с половиной часов.

Несмотря на издалека видную вялость укреплений, долбили по ним основательно.

«Немец — человек серьёзный», — подумал Аркадий, стряхивая с планшета налетевший грунт.

Когда последние раскаты взрывов стихли, в атаку пошла вражеская пехота.

По чистому полю пошли стрелковые цепи, а за ними следовали пулемётные расчёты.

В отличие от российской версии пулемёта Максима, у немцев отсутствовал колёсный станок, позволявший сравнительно легко перемещать этот тяжеленный пулемёт по местности. По этой причине немцы тащили пулемёты в полуразобранном состоянии, чтобы установить их на позициях, которые уже оборудуются выделенными для этого солдатами.

Германская пехота открыла огонь из своих винтовок, а в ответ начали стрелять солдаты в окопах, но пулемёты молчали.

Подполковник Алексеев ждал нужного момента, когда пехота противника зайдёт в зону максимально убойного огня.

Пулемёты спрятаны за деревянными ширмами, закрытыми дёрном и заставленными кустами. Все холмы обзавелись густой растительностью, чтобы отдельные кусты не вызывали никаких подозрений.

Немецкие стрелковые цепи подходили всё ближе. Потери от огня из окопов были, но они, по современным представлениям, считались приемлемыми.

Наконец, Николай Николаевич счёл, что прошло достаточно вражеских солдат. К этому моменту уже были установлены пулемёты противника, которые сразу же начали заряжать.

— Огонь! — приказал подполковник Алексеев.

Вторые номера пулемётных расчётов, получившие дублирующие команды от унтеров, потянули за верёвки и скинули маскировочные ширмы, а первые номера сразу же открыли шквальный огонь.

Рои пуль сначала обрушились на вражеских пулемётчиков, которые погибли почти сразу, а затем взялись за пехоту.

Первые полминуты стоили вражеской пехоте десятков жизней, оборванных длинными очередями, а вот затем германцы залегли. Тем не менее, обстрел не прекращался, так как с холмов отлично видно поле, которое Аркадий выбирал совершенно не просто так.

Очереди из пяти пулемётов ломали тела в серых кителях и пикельхельмах. Возможно, при виде с воздуха можно было бы разглядеть лужи крови, сломанные и оторванные конечности, но со стороны окопов всего этого не видно.

В самый первый момент после отданной подполковником команды из стрелковых ячеек высунулись остальные солдаты и удвоили огневую мощь окопных стрелков.

Немиров рассчитывал на первые минуты, когда противник растерян и не знает, что делать. Когда человек не знает, что делать, он либо цепенеет, либо начинает совершать ошибки.

Ещё не убитые офицеры и унтеры приняли единственное верное, согласно уставу, решение — усилить натиск.

Рухнувшие было солдаты были подняты в атаку, чтобы достичь окопов и выбить из них противника.

Только вот Аркадий уже заранее знал, что тут не пройдёт ни одно подразделение без бронетехники. Пять пулемётов и огневая мощь двух батальонов — вот что встретило немцев на этом поле.

Сам Немиров тоже вооружился Мосинкой и старался отстреливать командный состав.

Практика стрельбы у него есть — на заставе больше и делать-то особо нечего, кроме как упражняться, поэтому он не пренебрегал стрельбами и израсходовал суммарно не менее двух тысяч патронов за два года кукования в горах.

Снайпером он от этого не стал, но кое-что мог на дистанции до трёхсот метров.

Патроны пулемётов никак не желали заканчиваться, а убойность огня начала расти по мере приближения вражеской пехоты к окопам. В итоге, не выдержав потерь, германские пехотинцы вновь залегли.

Немиров, будь он на месте немецкого командующего, ещё в самом начале наплевал бы на все последствия и отступил. Видно же, что всё пошло не по плану.

А теперь уже всем понятно, что наступление потерпело крах и всё равно, без дополнительных опций, придётся отступать. Но каждый пройденный метр увеличивал время отступления, а каждая дополнительная секунда отступления стоила жизней солдат.

К этой трагической ситуации привела недостаточно тщательно проведённая разведка, приведшая к неверному информированию командования.

По плану неизвестного генерала, отвечающего за это наступление, пехота должна была проломить ветхую оборону и открыть путь кавалерии, которая и ударит в тыл 2-й армии.

«Это кровавый опыт, который упадёт в общую копилку боевого опыта кайзеровской армии», — подумал Аркадий. — «Впредь они будут очень осторожны».

Это означало, что им надо и дальше совершенствовать маскировку и постоянно придумывать что-то новое.

Сейчас удалось отразить штурм без участия артиллерии, которую Ренненкампф концентрировал для наступления, но в будущем возможны варианты с огневыми мешками. Если кто-то увидит тактический гений подполковника Алексеева и обеспечит ему карьерный рост…

Загрохотали пушки.

— Все в укрытие!!! — вновь скомандовал Аркадий, сползший в нишу.

Продолжать наступление немцы уже не могли, это было невозможно, поэтому использовали артиллерию для прикрытия отступающих частей.

Артиллерийский обстрел длился всего двадцать с лишним минут, но этого времени хватило, чтобы остатки вражеских подразделений скрылись, захватив свои пулемёты.

Когда на поле остались лишь убитые и раненые, поднялся восторженный ор.

Солдаты ликовали и кто-то из них додумался начать славить подполковника Алексеева.

— Слава русскому оружию!!! — услышал Аркадий, вылезший из противоснарядного укрытия.

Поправив обмундирование, он покинул окоп и направился к замаскированному командному блиндажу.

Земля испещрена многочисленными воронками, а в сам блиндаж было прямое попадание. К счастью, маломощный снаряд мобильной артиллерии не сумел пробить тройной бревенчатый накат и смог потрепать лишь первый слой.

— Поздравляю, ваше высокоблагородие! — подошёл Немиров к вышедшему из блиндажа подполковнику.

— Спасибо-спасибо… — спокойно ответил Николай Николаевич. — Это что, была вся мощь немецкой армии?

Офицеры штаба дружно засмеялись. Шутки командира — это, по умолчанию, нечто особенно смешное и совершенно неповторимое. Аркадий, знающий армейские «правила игры», тоже сдержанно засмеялся.

Унтеры командовали на поле, отправляя специальные команды для сбора оружия и трофеев, а также помощи раненым.

Немиров вернулся к роте и принял доклад от фельдфебеля Говорова.

— Убитыми потеряли тридцать шесть человек, ваше благородие, — сообщил тот. — Ранеными — шестнадцать человек. Помощь раненым уже оказана, восьмерых надо в тыл — ранения тяжёлые.

Превалирование безвозвратных потерь — это следствие особой траншейной обстановки.

Немиров уже смотрел на выносимых из окопов солдат, которым прострелило пулей или пробило осколком верхнюю часть тела. Кто-то не успел спрятаться в защитной щели, а кому-то просто не повезло — иногда снаряды взрываются непосредственно в окопе и очень близко к солдату.

Выпущенные кишки, изорванная плоть, кровь, стелющаяся вслед за выносимым убитым…

— Засыпать кровь в окопах, — приказал Аркадий. — Организовать отправку раненых в госпиталь. Выдели людей.

— Слушаюсь, ваше благородие, — ответил фельдфебель.

То ли здесь такая земля, то ли у немцев очень мощные патроны, но бруствер оказался проницаем для пуль. Исследуя окопы, Аркадий видел, что пули прошивали бруствер и поражали цели за ним[21].

«Мешки с песком?» — пришла ему в голову мысль.

Это следовало обдумать, ведь по логике, песчинки гораздо лучше задерживают пули, а осколки тормозят безальтернативно.

«Когда настанет время постоянных укреплений, нужно будет озаботиться мешками и источником песка», — решил Аркадий.

Когда со своими разобрались, настало время немцев.

Раненых немцев вынесли с поля боя, перевязали и понесли или повели в госпиталь. Война ещё не достигла той стадии, когда всем совершенно плевать, что там с недобитыми врагами.

Ближе к вечеру было собрано трофейное оружие — насчитали две тысячи шестьсот восемьдесят пять винтовок и триста четырнадцать пистолетов.

Часть оружия унесли отступающие немцы, но примерно судить о вражеских потерях уже было можно.

На соседних позициях гремели бои, поэтому подполковник Алексеев отправил конных разведчиков, чтобы оценили обстановку.

Вражеские артиллерия и кавалерия уже отступили, так как на этом участке возможно что угодно, кроме прорыва обороны.

— Где похоронная команда? — обратился Аркадий к солдатам.

Увы, но пришлось отступить.

На других участках фронта ситуация оказалась менее позитивной, поэтому солдаты 20-го стрелкового полка быстро засыпали окопы, чтобы противник не мог использовать их себе на пользу, после чего отошли на шесть километров назад.

Ренненкампф показал свою нерешительность и не повёл войска в наступление, поэтому 2-я армия приняла на себя весь сокрушительный удар и едва-едва выстояла.

Прорвавшаяся к позициям полка немецкая кавалерия была уничтожена из замаскированных пулемётов 20-го стрелкового полка, что свидетельствует о некачественном обмене информацией между кайзеровскими войсками, но больше никаких происшествий замечено не было.

Аркадий всё это время ждал, когда же их бросят в бой, но этого так и не произошло. Вместо этого они отступили, согласно приказу из штаба — общая диспозиция показывала, что отступление 2-й армии оголяет левый фланг 1-й армии.

Локальный успех 20-го стрелкового полка был замечательным, но практически не повлиял ни на что. Он сократил возможные потери 2-й армии, так как совершенно испортил смелый манёвр ударной группы, но общая обстановка была близка к печальной.

Да, могло быть намного хуже, но и то, что сейчас, не особо радует.

Наступление на Лодзь сорвано, а обеими сторонами понесены значительные потери, причём действия стрелкового полка меркнут на фоне того, сколько людей было убито за эти дни.

Официальная сводка сообщает, что Русская императорская армия потеряла около ста тысяч, а Германская кайзеровская армия потеряла сто шестьдесят тысяч. Аркадий полагал, что потери могут быть выше, причём у обеих сторон.

«Двести шестьдесят тысяч человек менее чем за десять дней», — подумал он. — «Да в мои времена такие цифры, в лучшие годы, совокупно по всей зоне боевых действий не достигались. Мы научились очень хорошо прятаться и дорого продавать свои жизни…»

Любопытно, что немцы не стали бить по позициям полка волнами, как это было на других участках фронта. Вероятно, слишком большие разовые потери отбили у них желание пробовать ещё.

Зато эти силы ударили по Вроцлавску, где чуть не пробили оборону.

— Норматив по такому грунту — час! — провозгласил Аркадий. — Не укладываетесь, господа!

Он подал сигнал свистком и уставшие солдаты опали в стрелковых ячейках и быстро вытащили из карманов табак с бумагой. Перекур занимает десять минут, а затем они снова копают пятнадцать минут, после чего снова перекур.

Немиров сверился с часами, выждал положенное время, после чего вновь подал сигнал свистком. Солдаты вновь заработали малыми пехотными лопатами.

Гораздо продуктивнее давать десять минут отдыха каждые пятнадцать минут — так солдаты копают быстрее и меньше устают. При непрерывной работе мышцы не восстанавливаются и продуктивность от этого ниже, а в итоге ещё и солдат окончательно устаёт.

— Живее! — подстегнул их Аркадий. — Очень плохо, господа!

На самом деле, они укладываются в заведённый норматив, но давать им расслабляться нельзя. От скорости рытья окопа или стрелковой ячейки напрямую зависит выживание солдата.

«Пусть лучше вусмерть устанут, чем глупо умрут», — подумал Немиров.

Вопрос потерь беспокоил его всё больше и больше.

Генералы всех стран-участниц будут рисковать и ставить жизни солдат как азартные игроки, будто бы ощущая, что они никогда не закончатся.

В этом-то и заключалась для Немирова вся важность быстрого карьерного роста подполковника Алексеева. Николай Николаевич уже оценил совершенную несопоставимость потерь кайзеровской ударной группы с потерями полка.

Каждая рота потеряла по 30–40 солдат, тогда как у немцев потери исчислялись подразделениями. Беспрецедентная по эффективности методика применения замаскированных пулемётов и стрелковых ячеек заставила подполковника что-то понять и ходить потом с задумчивым видом.

Сохранение большего числа людских жизней — вот что преследовал Аркадий своей главной целью на этой фазе плана.

Какая разница, красными они станут или белыми, если важнее сохранить все эти жизни, чтобы эти люди не остались прахом на этих полях, а продолжили жить и работать?

Генералы-мясники обеих сторон ещё убьют миллионы, поэтому нужны генералы нового формата. Подполковник Алексеев, испытавший недавно когнитивный диссонанс — это потенциальный кандидат в генералы будущего.

«И я приложу все усилия, чтобы он добился успеха», — подумал Немиров.

Здесь, на новой позиции, они создавали новую «слабую» оборону, применяя для этого все выученные уроки прошлого сражения.

Пулемётные расчёты теперь оснащаются большим запасом воды, а ещё им приданы дополнительные солдаты, чтобы заменять выбывающие номера. Аркадий-то думал, что у пулемётчиков обойдётся вообще без потерь, но так, увы, не получилось — погибло трое.

Есть новинка — окоп-засада[22]. Это дальнейшее развитие полевой маскировки, предназначенное для взводов самых безбашенных солдат.

Окоп-засада закрывается сверху деревянными ширмами, накрытыми свежим дёрном. Стыки подгоняются до полного слияния с местностью. Со стороны и не сказать, что тут есть окоп с несколькими взводами очень злых людей.

Солдаты в таком окопе тихо сидят до специального сигнала, а после этого вырываются на поверхность и атакуют наступающего противника в штыковую. Риск потерь есть, но отсутствие у современных армий ручного автоматического оружия обещает успех. Самое главное — это шок. Никто не может быть готов к тому, что буквально из земли на тебя налетит орущий человек с винтовкой в руках…

К окопам-засадам были проведены перпендикулярные отводы, по которым эти взводы могут эвакуироваться на основную линию, если обстановка изменится. Ещё по этим путям обеспечивается снабжение засадников.

Впрочем, ближний бой предусматривался на самый крайний случай, а в норме засадники должны будут вести плотный винтовочный огонь в упор. Эффект неожиданности должен сыграть решающую роль.

«Но банзай-атака в самурайском стиле — такого ещё нет даже у самих японцев…»

Прибыл вестовой.

— Подпоручик Бжежинский, проследите, — приказал Аркадий. — Что у тебя, солдат?

— Подполковник Алексеев вызывает вас, ваше благородие, — ответил тот.

Несколько взводов уже рыли в тылу полноценный блиндаж. Предыдущий был раскопан и разобран, поэтому его требовалось просто собрать на новом месте.

— Вызывали, ваше высокоблагородие? — подошёл Аркадий к ожидающему его подполковнику.

— Вызывал, — кивнул Николай Николаевич. — Блиндаж, как видишь, ещё не готов, поэтому пойдём к той подводе.

Они расселись на пустых ящиках из-под патронов и Алексеев закурил.

— Почему ты не куришь? — спросил он.

— Вредно для здоровья, ваше благородие, — ответил Немиров.

— Кто тебе такое сказал? — удивился подполковник.

— Уже зафиксированы случаи хронического кашля и проблем со здоровьем, — произнёс Аркадий. — Врачи говорят, что это вызвано неумеренным курением.

— А-а-а, врачи… — пренебрежительно махнул рукой Николай Николаевич. — Ты мне лучше вот что скажи, Аркадий Петрович… Меня вызывают в штаб — как думаешь, почему?

— Тут и думать нечего, ваше высокоблагородие, — усмехнулся Немиров. — Наградить или наказать. Третьего не дано.

— Уж тут ты прав, Аркадий Петрович, — усмехнулся подполковник в ответ. — Наградить или наказать…

— Готовься к новым погонам, — подошёл к Аркадию, наблюдавшему за ходом фортификации, подполковник Алексеев.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — развернулся он к нему. — Ого! Вижу, что не наказали!

— Ха-ха, да, — рассмеялся Николай Николаевич. — Произведён в полковники! Говорят, что очень высоко оценили мои достижения и рассчитывают на то, что я буду продолжать в том же духе!

— Вы сказали, что я должен готовиться… — начал Аркадий.

— Тебя я тоже не забыл! — похлопал его по плечу новоиспечённый полковник, очень довольный повышением звания. — Штабс-капитана получишь, даже не сомневайся! Сразу в штабе, чтобы два раза не ходить, написал ходатайство — скоро ты получишь личное дворянство. Заслужил!

— Служу царю и Отечеству! — козырнул Немиров.

— Теперь о более приближенных к нашим реалиям обстоятельствах, — произнёс полковник Алексеев. — Меня оставляют в 20-м стрелковом полку, но теперь он станет полноценным. Два батальона к нам прибудут в течение этой недели, поэтому ты получишь должность командира первой роты одного из батальонов.

По каким-то непонятным историческим причинам, 20-й стрелковый полк состоял из двух батальонов. Именно поэтому Алексеев и был назначен комполка, несмотря на то, что был подполковником. Теперь, с повышением звания, было бы как-то нехорошо оставлять его командовать половинным полком, поэтому решение нашлось филигранное — добавить в полк дополнительные батальоны.

— Благодарю, ваше высокоблагородие, — вновь козырнул Аркадий.

— Ещё раз говорю — ты заслужил, — произнёс полковник. — Если и дальше так будем бить немцев, там и до капитана дорастёшь… А я… А вот посмотрим…

Война — это лучшее время для стремительного карьерного взлёта. Да, на ней могут убить, но если удастся выжить и не сплоховать, то можно устремиться к звёздам. Возможно, что и к генеральским.