На золотом крыльце — 3

Глава 8 Суета

Сентябрь пролетел — я и не заметил. Признаться честно, мне он невероятно понравился: куча дел, очень много интересной учебы и работы, и вот это новое чувство, которое можно выразить в двух словах — «моя девушка». Мы с Элей уже не стеснялись особенно, старались ходить везде вместе: в столовую — на обед, в библиотеку — к занятиям готовиться, в тренажерку тоже, да и просто — гулять, когда время было. И не надоедало! А почему оно должно надоесть, мы же не смотрели друг на друга, как два дурачка, а дела вместе делали! Конечно, у нас были и свои, раздельные темы — я работал и тренировался, у нее — танцы, репетиции. И это тоже казалось мне правильным: зато есть что рассказывать при встрече!

Ну, и каждый вечер меня мучили две умные головы — Борисович и Аронович, с этим чертовым браслетом. Почти сделали, кстати, остались тонкая работа по доведению артефакта до ума и мои огрехи в плане гравировки, тиснения и прочих непонятных мне техник, которыми я пользовался, но понятия о которых не имел. «Сюда делай, сюда не делай» — методика от двух нудных гениев артефакторики приносила свои плоды даже с моими кривыми руками.

Что характерно, никаких особенных проблем во время работы курьером за эти недели я не испытывал. Ну, сцепился один раз с тремя типами из подворотни: двое снага и один человеческий парень захотели снять с меня куртку. Я даже подрался с ними некоторое время. В мотоциклетном шлеме и перчатках с накладками это было даже весело — в морду дать они мне нормально не могут, кулаки я себе отбить тоже почти не могу… Но все равно — их было трое, так что когда они начали меня лупить всерьез (трое отчаянных пацанов в подавляющем большинстве случаев уделают одного, это я авторитетно говорю), я воспользовался телекинезом. Дернув за подошвы ботинок, обрушил хулиганье на землю. Потому что один маг делает трех отчаянных пацанов на раз-два. И десятерых — тоже. В таком мире живем!

А в остальном — было классно. Я возил колдовские свечи (которые для освещения, а не другие), косметические средства, защитные артефакты и зелья и отрабатывал списочек Гутцайта. Со списочком тоже довольно удачно все складывалось: алкоголики, курильщики, игроманы, несчастные влюбленные и прочие клиенты теперь души во мне не чаяли. Еще бы: они реально чувствовали облегчение после моих сеансов «консультирования и наведения порядка в библиотечных фондах», и в ответ на мои предупреждения о том, что эффект может быть временным, провозглашали радостно:

— Так позовем вас еще! — и мне это нравилось, если честно.

Чувствовать себя нужным и полезным — здорово. А хорошо при этом зарабатывать — вообще прекрасно. Теперь я не очень-то подходил под определение «голодранец». Хотя, если вспомнить цены на мансардные квартирки в Ингрии — то все равно подходил, да. Но квартирка — это дело далекого будущего, а сейчас я мог себе позволить купить ботинки или — хорошие наушники, или перекусить по дороге в какой-нибудь приличной кафешке и не бояться, что завтра стану банкротом. Ну, и глупости всякие делать — тоже.

Например, как-то я купил двадцать одну розу, привез Эле — и понял, что это никакая не глупость.

— Ой! — сказала она и зарылась носом в букет, и блестела оттуда, из роз, глазами… — А мне никогда… Никто… Миха!!!

Нет, нет, это не было игрой в одни ворота. Она тоже заботилась: например, бытовая магия из учебника Пепеляевых-Гориновичей ей давалась намного легче, чем мне, и Эльвира с видимым удовольствием могла двумя отточенными движениям рук и звонкой словесной формулой отчистить и выгладить мне рубашку или — вернуть к фабричному состоянию вытертые до лохмотьев края джинсовых штанин. Вообще, если у вас девушка — маг с уклоном в трансмутацию, то никакие проблемы с оторванными пуговицами, забытой расческой или торчащей ниткой из воротника могут не парить в принципе!

— Открою рядом с твоим книжным магазином ателье по ремонту и перешиву одежды, — жмурилась она. — Самоподгон опричный — полная ерунда. Смотри, как должна сидеть рубашка!

И одежда чуть-чуть меняла свои очертания под воздействием ее таланта, и действительно начинала выглядеть так, как будто мне на заказ ее портные-кхазады за бешеные деньги по мерке шили. А еще Эльвира любила угощать меня на перемене чаем из термоса и бутербродами, начинку которых я должен был угадывать — такие правила игры. Очень понимающая девушка у меня, потому как столовая — это, конечно, хорошо, но между завтраком и обедом тоже кушать страшно хочется!

— Индейка, салат-айсберг, соус песто, томаты… — закатив глаза, пытался вычислить я. — Откуда ты все это берешь?

— Дроном привозят к воротам, доставка работает! — как на аборигена диких островов, смотрела на меня Эля. — Мясо, зелень, что хочешь! Холодильник, микроволновка — в общежитии всё есть, можно готовить! Погоди, я еще шарлотку испеку — вот это будет объедение…

В общем, кроме поцелуев и объятий, от появления в моей жизни всего того, что люди называют словом «отношения» образовалась целая куча плюсов, и Ермолова мне нравилась все больше и больше. А еще — она иногда приходила к нам на тренировки по кулачке, когда они происходили на свежем воздухе, и болела за меня. Хотя болеть за кого-то на тренировке в общем-то бессмысленно: это же тренировка, мы учимся у тренера и друг у друга, а не соревнуемся! Да, да, есть спортсмены, которые выпендриваются друг перед другом и, отрабатывая удары, как будто пытаются прикончить спарринг-партнера, или в тренажерке мускулы в зеркало демонстрируют, чтобы показать всем, кто тут главный качок — но они кретины, и потому плевать на них.

— У нас впереди — чемпионат, — сказал Мих-Мих на одной из таких тренировок, прохаживаясь перед строем кулачников. Мы потели, тяжко дышали и смотрели на тренера во все глаза. — Отборочный тур среди магучебных учреждений пройдет в Ингрии, в начале ноября. Русская стенка по классическим правилам, ничего нового. Вы неплохо показали себя в Ревеле, но не нужно обольщаться — там будут ребята и посерьезнее. А еще — строгий допинг— и маг-контроль. И негатор под ареной, ну, это понятно.

— Но подлечат? — не мог не поинтересоваться я.

— После боя — подлечат. Разрешается пользоваться цивильными медикаментами и услугами магов-целителей, а вот артефакты и эликсиры — запрещены.

Мы зашумели, обсуждая перспективы. Конопатый Кирилл спросил:

— А кто будет? В какой мы группе?

— В группе «Северо-Запад». Ревель, Новгород, три команды из Ингрии, одна — из Дмитрозаводска, еще одна из Рюрика-на-Мурмане… И мы, — пересчитал по пальцам тренер. — Семь боев по кругу, два победителя переходят в четвертьфинал общероссийского первенства.

— Мы поедем туда и побьем их всех, — улыбнулся Юревич. — Это к гадалке не ходи.

Он продолжал тренироваться с нами, и в это время носил негатор — что-то вроде металлического ошейника. Без него боевой маг превратил бы нас в груду костей и мяса секунд за сорок, всю команду. Но — одно из нововведений в магической педагогике последних лет семи заключалось именно в тренировке будущих волшебников при «выключенной» магии. «Самонадеянность — самый тяжкий грех чародеев» — не знаю, чья это была фраза, но ее нам тут цитировали постоянно. Отсюда и «цивильные» виды спорта — кила, русская стенка, минтонет… И хтоническая практика, больше похожая на военные сборы, и обширная учебная программа, включающая в себя курс общеобразовательной школы на младших курсах и предметы типа социологии, политологии и философии, основ права и экономической теории — все это были явления одного порядка.

— Титов! Да что с тобой такое? — Мих-Мих остановился напротив меня. — В чем дело? Хук от Кири хорошо прошел, или та брюнеточка на верхнем ряду тебя отвлекает?

Эля услышала слова тренера, помахала с трибуны рукой и показала всем язык. Мих-Мих погрозил ей пальцем.

— А? — я, похоже, опять задумался и выпал из реальности. — Нет! Я думаю про выключенную магию и про то, какие еще преимущества мы могли бы себе обеспечить на чемпионате. То, что мы будем всех бить — это понятно. Это у нас здорово получается…

Пацаны загыгыкали. Действительно: если ты можешь быстро и сильно бить кого-то две, три, пять минут кряду — это серьезная заявка на победу! А мы это делать могли. Мы прокачивали стойкость, физуху и выносливость, пока другие изощрялись в тактических схемах и сложной технике. Так себе план? Ну, какой уж есть!

— И что надумал? — поинтересовался тренер.

— Скажите, а вот… Болельщиков на эти отборочные схватки пускают? — поинтересовался я.

— Пускают, но там в основном ингрийские, конечно, которым из дому поближе ехать… Ты к чему клонишь? — Мих-Мих понять не мог, причем тут болельщики до увеличения шансов на чемпионате.

— Ну, то есть, ходят в основном на домашние матчи, я понял… — выразился я в терминологии Королева. — А как думаете, сильно важен чемпионат для Яна Амосовича?

— О-о-о-о, — закатил глаза тренер. — Мы не занимали никаких мест в цивильном спорте вообще никогда! Магические игры — другой вопрос, но тут…

— Ясно, — ухмыльнулся я. — Я понял. Мы будем делать сектор!

Кроме меня, конечно, никто сути не уловил, но я уже поймал кураж и готов был лбом стенки пробивать — чем и занялся. Как всегда — с идеей помог Королев и его несгораемый шкаф в моей голове!

— … Верните сектор «бомжам»… Хэй-хэй! Верните сектор… «Бомжам»! — тысяча динамовских рыл глумилась на выезде в Гомеле во всё горло.

Конфликт «гомелей» — зелено-белых фанатов одноименного клуба с администрацией стадиона послужил причиной тому, что самая мощная фирма ультрасов крупнейшего областного центра Беларуси объявила что-то вроде фанатской забастовки. Яркий и красивый, буйный сектор, с флагами, растягами, песнями, барабанами и файерами теперь пустовал, а «бомжи», хоть и пришли на матч, потому как не могут жить без футбола, проводили время среди «кузьмы».

«Бомжи» — потому что первый фанатский движ Гомеля назывался «Green-White Tramps» то есть — «Бело-зеленые бродяги». «Кузьма» же, или «кузьмичи» — сборный образ любителей футбола совсем другого плана, не таких, как безбашенное фанатье. «Кузьмичи» предпочитают пиво, семечки и негативные матерные замечания про игроков и судей, обычно имеют красные лица и объемные мамоны, и дерутся не по велению сердца, а, в основном, по пьянке.

— Верните сектор «бомжам» — хэй, хэй!

Верните сектор «бомжам»!

Мотив этой немудрящей песенки явно походил на «Когда муж пошел за пивОм» от кабаре-дуэта «Академия» и, хотя и содержал в себе изрядную порцию злорадства со стороны приезжих «бело-синих» в сторону хозяев-«гомелей», все-таки являлся выражением фанатской солидарности. Осознав это, среди апатичных «кузьмичей» вдруг начали вставать крепкие парни с короткими стрижками и громкими аплодисментами в адрес своих извечных противников-«динамиков» стали благодарить за поддержку.

«Гомель» тогда проиграл — и, кажется, не в последнюю очередь из-за того, что несколько сотен фанатов из Минска перекричали и задавили морально семь или восемь тысяч гомельских болельщиков. Футболисты хозяев просто шарахались от дикого рева «динамиков», которые старались максимально выдавать шуму в моменты угловых, атак на динамовские ворота и пенальти…

— Так… Какие электробусы в Ингрию? Какой сектор? Титов, ты о чем вообще? Какая краска для боди-арта? — директор, которого я поймал между занятиями, был слегка шокирован моим напором.

— Нет, электробусы понадобятся во время отборочного чемпионата по русской стенке, — начал объяснять я. — А все остальное — на следующей неделе, когда у нас с тамбовцами товарищеский матч по киле будет. Мы там все прогоним первый раз, чтобы наш сектор классно в Ингрии выглядел. Вы просто добро дайте, а мы все сделаем — растяги, файеры, заряды…

— Какие еще заряды? Осколочно-фугасные? — покосился на меня Полуэктов. — Или электрические?

— Да елки-палки… Ну, болельщиков организуем! Чтобы все красиво! Чтобы на трибунах вместо вялых аплодисментов — феерия во славу Пеллы и нашего колледжа! — я заводился и раздражался, потому что не мог объяснить всю суть происходящего на футбольных матчах в мире Руслана Королева. А потом до меня дошло: — Эгрегор! Мы создадим эгрегор для нашей команды! Ревельцы так делают, чем мы хуже? Но они делают это вообще нечестно, подкупают мелкие команды, чтобы от побед эгрегор раздувался, и у них не трибуны, а балаган — и потому его сила теряется, распыляется в эфире. А мы за счет веры и взаимоподдержки сделаем, то есть — никого не нагибая, и притом — организовано!

— Так! — похоже, Полуэктов наконец начал понимать, о чем я ему толкую. — Эгрегор на трибунах для поддержки команды? Ты об этом?

— Ну да, да! Негатор ведь на поле будет, а не на местах для болельщиков?

— В Ингрии? Верно! — он заметно повеселел. — Интересная мысль, никогда об этом не думал. И чего ты от меня хочешь?

— Разрешения в первую очередь. А еще — громкоговоритель, барабан, белая и синяя ткань, баллончики с краской — можно автомобильной, древки для знамен и другая краска, чтобы кожу не разъела… Не обязательно боди-арт, можно гуашь!

Директор аж в бороду себе вцепился. Он смотрел на меня с большим сомнением.

— … Ну, и вместо физкультуры в пятницу всех на матч по киле с тамбовскими «Волчатами» отправить, — подытожил я. — Во-о-о-от!

— Ну, болеть за наших — это понятно, — кивнул он. — Это мы всегда делали. И пока я не понимаю, в чем принципиальное отличие…

— В подготовке, Ян Амосович! Если вы дадите мне карт-бланш, то увидите разницу. Это как драку выпившей шпаны со сшибкой «Русской стенки» сравнивать!

— Ладно! — махнул рукой Полуэктов. — Давай, попробуем на матче по киле. Готовь смету, сколько, чего, по какой цене, приноси на подпись и начинай работу. Если получится — сделаем тебя председателем Клуба спортивных болельщиков.

— … э-э-э-э, — я слегка обалдел.

— Что, название не нравится? Ну, сам придумай, как будет новое студенческое общественное объединение называться.

— Смета… — выдавил я. — А как? Я же…

— А ты что думал, Михаил Федорович? Тебе что, на хтонической практике не рассказали, как инициатива поступает с инициатором? — он явно смеялся надо мной.

— Рассказывали, — мне оставалось только пялиться на свои кроссовки. — А если все получится — автобусы в Ингрию проплатите?

— Проплатите, — уже серьезно кивнул он. — Если нам удастся громко заявить о себе…

— Заявим! — уверенно кивнул я.

Но сам такой уверенности не испытывал. И если со сметой мне могли помочь Эля и Авигдор, то вот как уговорить одного остроухого музыкального мага переквалифицироваться в барабанщика — вот на этот вопрос у меня ответа на было.

Признаться честно, я надеялся на полсотни. Пятьдесят человек на секторе, флаги, барабан, заряды, дикие танцы… Отлично провести время, оторваться, заразить всей этой лихостью еще человек двести — и от этого уже плясать, готовить сектор к чемпионату по кулачке. А получилось гораздо, гораздо больше! Но не так и по-другому.

Не знаю, почему, но в какую группу я бы ни приходил на перемене — меня слушали. Может быть, потому, что многие играли в килу — среди парней это был самый популярный вид спорта? Может быть, из-за многочисленных знакомых и приятелей, которыми я обзавелся, занимаясь всей той тысячей дел, которые для меня были обычной жизнью? Понятия не имею.

Ребята с практики, ребята из общаги, из спортзала, из библиотеки и фиг знает откуда еще — именно они были теми, кто говорил:

— Подождите, подождите, пусть скажет! Это ж Миха!

И я в десятый раз начинал рассказывать про матч с тамбовской командой и вообще — про то, что пора бы заявить о себе, показать всем, какие сплоченные и лихие парни и девчата учатся в Пелле, показать, что нам пофиг на их ожидания — мы двигаем свою тему! В конце концов — у нас тут аристократы-отщепенцы и дети сервитутов и земщины собрались, кто у нас есть, кроме нас самих? Нас не станут считать ровней клановые, мы давно не свои для цивильных, мы не военные и не академики — мы экспериментальный колледж прикладной магии! Почему мы должны стесняться валять дурака во время матчей и сшибок? Пошумим, ять!

Я все еще считал, что материться не круто, но последняя фразочка почему-то цепляла. Кажется — снова дело в остаточной памяти Короля… В общем, если девчонки кривили мордашки и морщили носики, в стиле «что за глупости вы придумали, какие флаги, какой барабан?», то парни в целом были согласны поучаствовать. Но снова — не так и по-другому:

— Ты вот что, Миха, — выразил общее мнение Адашев. — Мы придем на матч по киле, это понятно. И поддержать своих — тоже поддержим. Но вот это всё — шить флаги, рисовать что-то, речевки учить — это мимо. На месте сориентируешь нас. Как будет — так будет.

У меня чуть руки не опустились. Что это за такое участие, на полшишечки? Чтоб «да» — так нет, но и чтоб «нет» — так да? И как теперь быть? Плюнуть? Начинать с «три притопа, два прихлопа?» А Полуэктов уже и материалом нас снабдил: ткань, трубки полипропиленовые вместо древок и прочее, и прочее…

После целого учебного дня бесконечных переговоров, которые привели к очень странному результату, я просто сел на крыльцо нашего корпуса и вцепился себе руками в волосы. Может, я затеял реальную фигню? Может, это полная чушь и никому не надо? И как вообще мне теперь быть — в одиночку отшить сотню флагов? Ка-а-ак?

— Мы волшебники, Миха, — сказала Эльвира, придерживая юбочку и присаживаясь на ступеньку рядом. — Все сделаем! Я сделаю. Поделишься маной?

Я говорил, что девушка-трансмутатор — это просто счастье какое-то? Идиоты Ермоловы, ничего они в магии не понимают, даром, что один из сильнейших кланов.

— Элька, ты — солнце! — сказал я. — А маны… Маны будет хоть залейся!