На золотом крыльце — 3

Глава 17 Дудочка для крысолова

Мне снились большие белые ладони над Ингрией, летающие мосты, тот самый дракон о трех головах — двух человеческих и одной драконьей — и японцы в костюмах. А еще — тарелка с библейской похлебкой от Гутцайта. И какой-то рыжий мужик в окровавленном белом халате, очень строгий и почему-то очень знакомый. Он шел по набережной и ругался со странным царем, который и не царь вовсе, а хтоническая сущность.

— Ну и дичь, — сказал я и сел. — Так, блин! Где я?

— В подсобке! — тут же откликнулся Шимус — второй из барменов «Роб Роя». — На, пей.

Он шагнул через порог и сунул мне в руку большой стакан с какой-то жижей внутри. Я отхлебнул, не думая, и аж глаза выпучил:

— Это что такое?

— Пей-пей! Гогель-могель! — пояснил он. — Пунш из двух взбитых с сахаром яичных желтков, с рюмкой рома и горячим чаем. Тебе — в самый раз!

— Это да, — признал я и мигом допил.

На вкус странно, но вроде как — то, что надо. Алкоголь, жиры-белки-углеводы и горяченькое!

— Как там пацаны? — спросил я, постепенно приходя в себя.

— Перекусили, поспали, ввалили двум забредшим на огонек каменным львам. Наверное — с набережной дошли, — объяснил Шимус. — Десяток магов — это, конечно, моща! Очень нам помогли. Сейчас твои на крыше какой-то чертеж малюют, защитный.

Бармен уже вышел за открытую дверь подсобки и теперь работал за стойкой: делал бутерброды, варил кофе, кипятил чайник… Народ с утра нужно кормить! Электричество у них имелось, наверное, функционировали генераторы, или где-то стоял аккум на магических кристаллах.

— А в большом мире что? — окончательно переведя тело в вертикальное положение, поинтересовался я.

— Черт те что! Воюем с Божьей помощью, твари — прут, но вроде поменьше уже, поменьше… На той стороне статуи охренели, разнесли Галерный двор, громят опричнину. Пришлые говорят — там какое-то невероятное скопище горгулий во главе с Медным Всадником! Над Адмиралтейством — силовой купол, но каменюки его расшатывают, лупят — монотонно!

— Посмотреть бы… А! Ой! Я ж к адмиралу хотел! — я вскочил, но тут же сел: голова все еще подкруживалась. — А времени сколько?

— Утро уже. Эй, там! Тут ваш главный аккумулятор очнулся! Выведите его на воздух! — позвал кого-то из зала Шимус. — Дайте свежим пороховым дымом и падалью подышать!

Словно лось, сквозь зал ломанулся Ави. Он пробрался через проем в стойке, увидел меня и обрадованно осклабился:

— О! Тень отца Амлета! — он выглядел полным жизни и очень бодрым, даже странно.

— Какого Амлета? — удивился я. — Принца датского?

— Скальда исландского, дурень! Ульфхеднара! — отмахнулся он.

— Сам ты — дурень! — обиделся я. — И вообще — у тебя на носу кусочек какой-то фигни!

Гном тут же стал отряхивать себе нос, а когда понял, что я прикалываюсь, сказал:

— Все, точно в себя пришел. Пойдем на воздух.

Мы пошли на воздух, и пока выбирались из зала, я заявил:

— Мне нужно на Средний проспект. А потом я хочу посмотреть, что творится на той стороне Невы!

— Вердамте шайзе! А мне нужна танковая земская армия и четыре полка тяжелой опричной пехоты, — буркнул гном. — Но вообще… Понятия не имею, зачем тебе это, но мы с Руа с тобой пойдем. Этот остроухий псих хочет проверить, как на монстров будет его музычка работать, если врубить ее на полную мощность. Он тут, на стене паба, нашел гамельнскую флейту, представь!

— Что — ту самую? — несказанно удивился я.

— Найн, думмкопф! Как — ту же самую? Типа, в пабе в Ингрии хранится флейта тринадцатого века? Ты, похоже, когда падал, сильно треснулся головой! Просто — такая же, серебряная, странного вида!

— Та-а-ак! Хочет поиграть в крысолова? — заинтересовался я. У Тинголова ведь получилось приманить ту тушу около эстакады, почему бы не попытаться масштабировать применение способности? — Было бы здорово! Только нам с тобой нужно, подобно команде Одиссея, залить уши воском, или…

— … я не собираюсь заливать уши воском! — возмутился кхазад. — У меня там волосья! Ты представь, как они будут выдираться! Это же больно!

— Ави, ёлки-палки, дослушай меня! — я даже треснул ему в плечо кулаком. — Не обязательно воск использовать, я это просто так сказал, чтобы попонтоваться, что «Одиссею» читал! Можно взять вату! Или — найти плотные беруши или хорошие стрелковые наушники.

— А где… — начал свой вопрос Бёземюллер, а я уже проваливался в свою Библиотеку.

Это было очень интересно — находиться одовременно в Библиотеке и бодрствовать… Как будто я рассматривал полупрозрачную трехмерную голограмму и при этом видел все, происходящее вокруг!

Подцепить с призрачной полки проекцию нужного мне фотоальбома (о как, у меня и фотоальбомы теперь есть!) оказалось проще простого. Адмирал Николай Рождественский был завзятым охотником, вот что. Я не фиксировал на этом внимание, когда подлечивал его, но теперь — теперь я увидел фотографии с друзьями-охотниками, коллекцию трофеев хтонических тварей в одной из комнат: клыков, рогов, когтей, и еще кое-что, всякую мелочь, которая подтверждала мои выводы.

На одной из фото адмирал был в этих самых наушниках.

— … ты тут возьмешь наушники? — закончил фразу Ави.

— У адмирала Рождественского, на Среднем проспекте. Напротив Альпийской кхазадской церкви.

— Да-а-а? А сколько наушников у него найдется? — тут же спросил гном.

— Он — охотник со стажем. Думаю, что-то да будет. Рождественский мне не откажет, я здорово помог ему в свое время… В конце концов — там аптека рядом. Даже если ее раздолбали, не думаю, что кто-то позарился на беруши!

— В свое время помог, значит? Ну-ну… Пойдем, найдем Тинголова!

Розен, что характерно, ни слова не сказал на нашу такую идею. Только предложил взять взаймы у Патрика револьверный гранатомет. Мол — ему уже почти и без надобности, тут полдюжины магов остается, да и вообще — вы ж вернетесь, вот и отдадите.

— И что, протестовать не будешь? Мол — «пацаны, не дурите» и всё такое? Отпустишь нас на набережную? — на всякий случай уточнил я.

— Миха, а давай-ка мы отойдем? — Ден поманил меня за собой, и мы сделали несколько шагов в темный угол, где воняло куревом, но было безлюдно.

Из наших ртов вырывались клубы пара — утро выдалось холодным, дыхание перемешивалось с легким туманом, который висел в воздухе. Розен уже выглядел получше, чем вечером: тоже выспался и отъелся, восстановил силы.

— Слушай, ты понимаешь, что вчера вытворял? — странно глядя на меня, спросил молодой целитель.

— А чего я вытворял? Ну, знаками дорожными швырялся, помогал вам как мог…

— Помогал… Знаешь, что столько маны, сколько ты нам за весь наш рейд передал, ни у меня, ни у Юревича и в помине нет⁈ И у Бориса Борисовича нет, и у Яна Амосовича — тоже нет!

— В смысле? — удивился я.

— В коромысле! — внезапно рявкнул Дэн, и это было очень странно — такой эмоциональности от него обычно фиг дождешься. — Вот всех наших преподов в кучу собери, возьми их резервы, помножь примерно на три — и получится то количество, которое ты за несколько часов рейда мне передал! Знаешь, сколько народу мы вылечили?

— Сотню? — пожал плечами я, не зная, как еще реагировать.

— Сто сорок четыре! Люди, гномы, эльфы, орки… Переломы, рваные раны, черепно-мозговые травмы, разрывы внутренних органов… Соображаешь?

— Ну, молодец ты, Ден, что тут скажешь? Подлечил же? Мы же за этим и шли сюда — народу помочь, тварей малость угомонить…

— Малость! — он провел ладонью по своей лысине — ото лба до затылка. — Объясняю на пальцах: дай Бог, чтоб я с десятком таких пациентов справился! У тебя внутри — танкер с маной! А у меня — пятидесятилитровая бочка!

— Да ну, — отмахнулся я. — Какой танкер? Это дичь какая-то, сударь мой Розен. Я думаю, у меня быстро восполняется вот это вот «на донышке», вот и всё. Может, батино какое-то наследство, может, еще что… Если прям танкер — чего я тогда не великий маг? Пятнадцать, ну, двадцать килограмм телекинезом поднять — вот и весь мой предел. Пустоцвет я, да к тому же еще и перестарок!

— Так не бывает, — покачал головой Ден. — А еще вот что странно: почему Ян Амосович ничего с этим не делает? Я ведь помню, как он из тебя «излишки» выгонял четыре с половиной часа, после того бардака, что вы с Ермоловой на начерталке устроили!

Я сразу помрачнел и сунул руки в карманы:

— В чем проблема, Ден? Что не так? Ну, допустим, у меня офигительный резерв маны, хотя я так не чувствую. Ну, круто же, ну? Буду дорожными знаками сутки напролет швыряться, когда вырасту большой и сильный. Чего ты нагнетаешь?

— Круто, — признал наш лысый вождь. — Но стремно. Тебе бы разобраться в этом всем, м?

— Давай решать проблемы по мере их поступления? — предложил я.

— Ишь, какой разумный! — невесело улыбнулся Розен. — И какая, по-твоему, у нас сейчас насущная проблема?

— А! — мне стало даже весело. — Три бойца у тебя хотят прошвырнуться до набережной, позырить и обратно вернуться.

— Так! Не «прошвырнуться», а отправиться на разведку с целью рекогносцировки местности и уточнения диспозиции, — поднял палец он. — И не «хотят», а получают боевое задание от командира группы.

Хитромудрый командир группы достал из кармана амулет связи и сказал:

— Вот! Барахлит, но потихоньку пашет. Местами шипит, местами работает. Мих-Мих два раза прорывался через помехи, в целом — нормально все у наших, отвоевались хорошо, хотя раненых много. Город воюет, монстры из залива прут уже не так живо, хуже всего на той стороне, в опричнине… Адмиралтейство штурмом статуи берут! И ни армии, ни опричников!

— Нифига себе, — удивился я. — Удивительная японская хтонь, которая портит всю связь, независимо от средства доставки сообщения… Интересно, а почтовых голубей она тоже автоматически загасит?

— Это реально то, что тебя волнует сильнее всего? — вернув невозмутимое выражение лица, спросил Денис.

— Ага! Интересно же! — на самом деле тема со статуями меня не удивила, а ситуация со связью — очень даже.

Я ведь знал, что так и будет. В конце концов, гроздья гранитных гаргулий на парапетах просто так не появляются, и мраморные мушкетеры с бронзовыми брабантами батальные сцены не разыгрывают!

Просто не думал, что одновременно с этим у нас тут японцы начнут самоубиваться друг об друга по всей Ингрии.

— Балбес, — как-то даже по-доброму сказал Розен. — Давайте уже, идите. Не рискуйте там, действуйте в рамках плана. Дальше Васильевского острова — не лезем, слышишь?

— И немножко на Димитровоградку можно, — закивал я. — Ну, как минимум к Биржевому мосту попробуем пройти!

— Аккуратно там. И как повыше заберетесь — попытайся на связь выйти. У Юревича второй амулет есть. А мы уже Мих-Миху докладывать будем. Они там тоже что-то мутят, думаю — хотят подмогу вызвать самостоятельно…

— Да кто ж придет-то? — удивился я.

Если ни армия, ни аристократические дружины, ни опричные полки не заявились — значит, либо дел у них полно, либо — они ничего до сих пор не знают, либо… Либо им плевать на нас на всех.

Не обремененные цивильными, отдохнувшие и сытые, прошедшие через ритуал обмена маной, который помог восстановить резервы, мы легко и даже с удовольствием добежали по крышам от «Роб Роя» до Среднего проспекта. Расположившись за парапетом, мы осматривались, готовясь к еще одному рывку.

Здесь, недалеко от входа в станцию метро, валялась огромная туша кого-то, кого хотелось назвать «бронтозавр». Хотя, конечно, не бывает бронтозавров с черепашьими панцирями, да и не были динозаврами эти твари, как бы ни обзывал их Серебряный. Недокодзю, вот они кто!

Все вокруг было залито хтонической кровищей и завалено хтоническими кишками, но пахло почему-то жареной рыбой. Точнее — ящерицей. Кто-то поджарил и прикончил тварюшку величиной с двухэтажный дом! Какая сила нужна, чтобы выпотрошить такого огромного монстра?

Я с крыши сетевой кафешки рассматривал дом адмирала Рождественского и все больше уверялся, что Николай Николаевич жив и активен: форточка одного из окон была открыта, внутри поблескивал оптический прицел, и можно было разглядеть ствол винтовки солидного калибра. Воюет адмирал!

Нашарив в нагрудном кармане клочок бумаги и карандаш, я чирканул пару строчек, потом — сложил бумажку вчетверо и повертел головой.

— Дай, сделаю, — подал голос Авигдор. — Ты же записку ему хочешь отправить, да?

Я кивнул. Гном взял в руки бумагу, приложил к ней обломок деревяшки, на секунду прикрыл глаза — и послание оказалось оплетено свежими веточками. Удобно!

Мне ничего не стоило перевести записку через дорогу по воздуху и закинуть ее в форточку. Уже через секунду там показалось улыбающееся лицо Николая Николаевича. Он увидел нас на противоположной стороне проспекта и замахал рукой, приглашая перебегать дорогу.

— Я последний, прикрою, — сказал Тинголов.

Все прошло гладко. Адмирал разблокировал одно из окон и пустил нас в квартиру, а потом взял — и обнял меня.

— Михаил, я очень рад вас видеть. Я помню — вы оказали мне большую услугу, после которой я избавился от… Нервного заболевания? — он с сомнением посмотрел на меня. — Процедура, да? Вы организовали процедуру…

— Можно и так сказать, — я быстро глянул на своих друзей.

Мне было радостно и страшно одновременно: седьмое ноября у Рождественского не задалось и в этот раз, мистика какая-то! Но при этом — плевать ему было на свою фобию, вон он какой — в тактической охотничьей форме, бронежилете, с патронташами… Глаза горят, сам — собранный, резкий. Мощный старик!

— Николай Николаевич, рад видеть вас в добром здравии. Что тут происходит, как обстановка?

— Кхазады в церкви заперлись, отстреливаются. Люди частью успели на метро уехать, это самый безопасный маршрут эвакуации обычно, частью остались, собрались вокруг полицейских опорников и воюют. Уехали-то женщины и дети в основном, остались — мужики, понятно. Ордынских орков видал, в основном — снага, бегают тут с пластиковыми контейнерами, тушки потрошат. Хозяа-а-айственные! — с нотками презрения и восхищения одновременно рассказывал Рождественский. — А еще тут дракон летает. Видали дракона? Он над городом курсирует, вот таких вот, как та больша-а-а-ая черепаха, жарит. На нашей стороне он, похоже.

— Пепеляев-Горинович, — сказал Тинголов. — Больше некому.

— Горыныч? — удивился адмирал. — Из тех самых Змеев, что ли? Нет, я слышал, что где-то на берегах Днепра дракон завелся, но он вроде мирный был, с детками занимался, что-то такое… А этот — злющий, ящеров этих режет и жарит, жарит и режет…

— Это точно он. Мы по его учебнику учимся, — закивал эльф. — У него пунктик, чтоб детей не обижали.

А я с некоторым холодком вспоминал книгу Ива́нова и странный отрывок, который довелось прочесть. Там и Горыныч был, и Змеи, и дети, которые выросли в исполинов… Что-то много в моей жизни пророчеств становится, держаться бы от них подальше, да вот не получается!

— Ай-ой! — помахал рукой Ави. — Нам бы это… Наушники!

— Действительно! — спохватился я. — Николай Николаевич, мы тут хотим попытаться тварей из Васильевского острова вывести куда-нибудь, и шансы не нулевые, но нужно защитить органы слуха, и…

— Есть стрелковые наушники, четыре пары, — тут же посерьезнел Рождественский. — Одни, правда, японские…

— На надо японские! — запротестовал я.

Похоже, у меня за эти дни появились этнические предрассудки, с чего бы это? Вот так вот ксенофобами и становятся.

— Ну, есть еще скандинавские и две пары отечественных, — пожал плечами Николай Николаевич. — И вот еще: я никуда вас не выпущу, пока не покормлю! Бутерброды с оленьим суджуком будете? Очень вкусно! И чай, с морошковым сиропом. Мне сослуживцы из Надыма недавно привезли и того, и другого. И сиг! Сиг в масле, консервированный. Все никак повода открыть не было, а тут вот вам, пожалуйста. Вместе попробуем!

Я понятия не имел, что такое «суджук», но согласился. Бутерброды — это всегда кстати, особенно перед совершеннейшей авантюрой, которую мы намеревались провернуть!