На золотом крыльце

Глава 20 Вальсы

Артисты подъехали к воротам на самом обычном микроэлектробусе, слегка обшарпанном и явно видавшем виды. В машину подсел Кузевич и показал дорогу. Судя по маршруту — разместить музыкантов должны были в том самом новом корпусе, который мы с Людвигом Ароновичем укомплектовали мебелью. Артистам ведь тоже нужно передохнуть, перекусить, и все такое прочее.

В кампусе меж тем царила суматоха и паника. Все выпускники-младшекурсники суетились и носились как подстреленные — еще бы, такой волнительный день! Хотя, как по мне — чего волноваться-то?

Даже в нашей комнате преобладала нездоровая возбужденная атмосфера. Ровно две трети населения ставшей мне родной «3-16» вели себя странно: Авигдор расчесывал свои бакенбарды и чего-то там напевал под нос и пританцовывал, Руари гладил третью по счету зеленую рубашку. Он никак не мог подобрать оттенок, хотя на мой взгляд они были совершенно одинаковые. А я сохранял спокойствие: сначала пялился через окно на музыкантов, которые выгружались из «микрона», и все пытался рассмотреть девушек-лаэгрим, потому что мне было до жути интересно — кто из них станет играть на баяне! А потом, когда они ушли внутрь нового корпуса, улегся на кровать, закинул ноги на стену и стал читать книжку. Книжка была, в общем-то, стоящая, но с определенными загибонами:

— «Представьте, какая экономия: сожрать недруга из его собственного черепа!» — процитировал вслух я.

Ави на секунду перестал пританцовывать и спросил:

— Титов, ты дебил?

— Это не я, это Фил Киндред. Классик антиутопии и альтернативной истории, — пришлось пояснить мне. — Тут про то, как в Первую Великую Войну Доминион гномов всех победил и перекроил весь мир по своему разумению.

— Шайзе, — сказал Бёземюллер и оставил в покое свои бакенбарды, так что расческа застряла у него в щетине. — Наверняка получилось бы полное дерьмо. Точно — выставили бы всех людей стройными рядами, пронумеровали, заставили выучить шпракх и по линейке прополкой огородов заниматься. Орков — клеймить, чипировать и в рудники. А эльфов — под нож. Альпийские кузены — те еще злобные расистские швайнехунде… Такое там в твоей книжке написано?

— Что-то типа того, — кивнул я. — Плюс-минус.

— И за каким тойфелем ты это читаешь? — пожал плечами гном и вынул расческу из бакенбард со страшным хрустом. — И чего к выпускному не готовишься?

— Я работаю сегодня, — пояснил я, перелистывая страницу. — Сейчас главу дочитаю, пойду у Полуэктова аттестат заберу, и на рабочее место отправлюсь. Музыканты уже прибыли, мало ли что-то понадобится. Аппаратуру там потаскать, где туалет показать…

— Погоди-ка, ты что же, не будешь на торжественной части? — удивился Тинголов, отвлекаясь от утюга и с удовлетворением глядя на разглаженную очередную зеленую рубашку. — Это же — выпускной! Один на всю жизнь! А я-то думаю, чего ты костюм… А! Действительно. Извини.

— Ага, — сказал я. — Могу спортивную форму надеть. Или спецовку помощника слесаря. Она у меня наиболее новая и приличная из всех шмоток, в самый раз будет. Да и вообще — поприсутствую я на этой торжественной части, у меня — лучшее место. У самой сцены. Я буду в гуще событий. А вы будете страдать от смертной скуки, слушать душещипательные речи учителей, и завидовать мне, который затусит с артистами.

— И ничего не страдать! — возразил Авигдор. — Я намереваюсь наклюкаться игристым и приставать к единственной кхазадке в колледже — Фаечке Розенбом. Она меня весь год динамила, но теперь-то выпускной! Тем более уж я то знаю — моя троюродная тетя знает свата ее бабушки, и тот сказал, что слыхал от племянницы Фаечки, что я ей нравлюсь. Кстати, а как там у тебя с Ермоловой?

— О! — сказал я и стал листать книгу, а потом ткнул пальцем в нужное место. — Вот! «…С какой легкостью я бы мог влюбиться в такую женщину. И какой трагедией обернулась бы моя жизнь, и без того несладкая!»

И заржал. Хотя было не совсем смешно.

— В Ермолову влюбиться? Ты больной? — посмотрел на меня Тинголов со скорбным видом. — Одно дело — общаться, а другое… Знаешь, ты лучше по этому поводу с кем-то из аристократов побеседуй. В справочниках этих твоих, и энциклопедии на букву «Г» такого не пишут и не объясняют. Это вращаться нужно, в высшем обществе.

Ну вот, пошутил, называется. Как-то на душе стало сразу паскудно, хотя я и понимал, что Руа хотел как лучше. Я кинул книжку на кровать, и начал переодеваться. Нет у меня костюма — и ладно. Есть ботинки, есть джинсы, есть рубашка. Для обладателя статуса дворянина и мага первой ступени может и фигня, а для рабочего сцены и помощника столяра — в самый раз, даже с шиком.

В общем, выбрался из общаги и пошел в главный корпус. Не то, чтобы я пинком открывал там двери, но постучаться к директору мог без боязни, что меня сразу выпрут. Я и так и сделал, сунулся в приемную. Там тоже все были в состоянии суматохи и паники: наши педагоги суетились над аттестатами. Колдовали! И в прямом и в переносном смысле.

— Здрасьте, — сказал я. — Извините пожалуйста, а можно мне аттестат забрать?

— А ну-ка! Давай-ка!‥ — внезапно вызверился на меня незнакомый небритый дядя в сером френче, но договорить не успел.

— Это ж Титов, — прервал его кто-то. — Новенький! Он нормальный, но малость с причудами. Титов, ты чего пришел?

— За аттестатом! — раз я с причудами, то значит можно продолжать нарезать вот это все. — Отдайте, и я пойду.

— Та-а-ак… — дядька навис надо мной. — Ты чего без костюма?

— Потому, что я голодранец, — пояснил я. — Дайте аттестат, а? Мне на работу идти.

— Работу?‥ — он потихоньку свирепел, я это видел.

Наверное, на него лунные сутки влияли. Или ретроградный Меркурий. А может — магнитные бури. Я-то точно тут был ни при чем.

— Борис Борисович, все нормально, мы с Михаилом обо всем договорились, — появился из дверй своего кабинета директор. — Ему и вправду работать, он рабочим сцены по договору подряда сейчас устроен, при колледже. С организацией концерта помогает. Давай, Титов, иди сюда. Судари и сударыни, попрошу вас на секунду оторваться от важных дел и поучаствовать в неформальной церемонии вручения аттестата об окончании общеобразовательной школы.

Полуэктов сделал театральный жест рукой, щелкнул пальцами и откуда-то из космоса, не меньше, грянули трубы — туш!

— Трам-пам-пам-парарарарара-трам-пам-трям-трям-трям! — Ян Амосович из воздуха движением фокусника достал аттестат. — Вручается Михаилу Федоровичу Титову! Это — твоя путевка во взрослую жизнь, Миша! Поздравляю!

А потом прочистил горло и продекламировал:

— Смерть скроет всё; но до конца успеем,

Мы подвиг благородный совершить,

Людей, с богами бившихся, достойный! — и пожал мне руку. — Открой.

Я открыл «корочку» и оттуда зазвучала какая-то райская музыка, в воздухе повисла радуга и вылетели золотые бабочки. И все зааплодировали, даже сердитый Борис Борисович.

— Вау! — сказал я. — Магический экспериментальный колледж — это вам не какая-нибудь земская хабза, и уж точно не интернат для перестарков. Это — ух! Выглядит впечатляюще, звучит прекрасно. И пахнет приятно. Благодарю, Ян Амосович, горжусь, ценю, обещаю сохранить и приумножить, и все такое… А стихи чьи?

— Теннисон. Хоть и авалонец, а поэт хороший, — почесал бороду Полуэктов. — Иди работай, Титов, раз праздники не любишь.

— Ай-ой! — на кхазадский манер откликнулся я, развернулся на каблуках и пошел прочь.

Надо завязывать с этими альтернативно-историческими книжками. Черт знает до чего можно дочитаться! Хорошо хоть не отсалютовал по-доминионски, конфуз бы вышел.

— … нет в этом ничего сложного, Рус! Представь что ты стойку в своем кикбоксинге меняешь! — Маша стояла и улыбалась, глядя как я тупею перед зеркалом.

Репетировать свадебный вальс — мука мученическая. Но невеста хочет, значит — надо терпеть!

— Это тебе не сложно. А я не понимаю, что значит — «веди». Куда веди? — я развел руками.

— Ру-у-ус! Ладно, объясняю на пальцах. «Веди» — это значит ты шагаешь вперед, а я — назад! Это понятно?

— Шагаю вперед, понятно, — я шагнул вперед. — Дальше что.

— Дальше чуть поворачиваешь стопу, а потом корпус тоже поворачиваешь, и делаешь вот так — топ-топ, — она показала. — А потом уже я шагаю вперед. Раз-топ-топ, раз-топ-топ… Понял?

— Что — и все? И весь вальс? — я ухватил Марью за талию и аки медведь принялся кружить ее. — Раз-топ-топ, два-топ-топ… О! Получается! Не, я знаю что это какой-то упрощенный вариант, но получается! «Алиса», включи музыку! Андре Рьё, "Секонд Вальс"! Ща-а-ас, Машенция, мы ка-а-ак потанцуем со всей силы!

И загрохотали звуки вальса, и…

— … И где здесь электричество? — спросил незнакомый голос.

Я тупо задремал на сцене! Ноги мои по колено свисали вниз и болтались, а все тело и голова лежали в тенечке под навесом. Понять, что происходит, причем тут вальс и электричество, и кто меня о нем спрашивает в одно мгновенье не получалось совсем.

— А! Я знаю! Я — рабочий сцены! — я попытался вскочить, но ноги затекли и я неловко осел на землю. — Зараза… Дичь какая! Сейчас, сейчас…

На меня смотрели и улыбались эльфы — на вид молодые, но как определить возраст эльфа после двадцати одного года? Им могло быть и по двадцать пять, и по сорок, не угадаешь. Людвиг Аронович не соврал — парни были все как один галадрим. А вот блондин у них был только один — тот, который держал футляр со скрипкой, остальные вполне себе шатенистые.

— Илидан меня зовут, — протянул мне руку это самый блондин. — Можно — Илья.

— Миха, — я, наконец, справился с ногами, взялся за его руку и с такой опорой встал. — Вы аппаратуру подключать будете? Сейчас все покажу, пойдемте. А вы случайно тут кхазада в спецовке и тюбетейке не видели?

— Не-а! — очень человечно помотал головой эльф с бас-гитарой. — Не пробегал.

— Вот блин… — я запереживал. — Ладно, сначала все тут сделаем, потом Ароновича искать пойду. Значит, это — Клетка, тут дискотеки проходят, а сегодня — банкет будет. Розетки, соответственно, около диджейского пульта, вот тут. Удлинители — вот, сколько угодно…

— Отлично! — обрадовались «Неизвестные». — Сейчас протянем…

Это были какие-то правильные эльфы: они не боялись работать руками, не задирали носы, нормально разговаривали и вообще — вели себя по-свойски. Как тот тролль — Хурджин. Бывает такое: вроде и не общались раньше, а взаимопонимания больше, чем с давними приятелями. Мы мигом все подключили, и развесили колонки. А когда подъехал их звукооператор — обычный русский парень, человек, и я помогал ему расставлять оборудование. Польза с меня было только как от грузчика, ни черта я во всей этой электронике-акустике не понимал. Говорят — «туда поставь», я и ставлю. «Здесь подержи» — подержу.

А потом пришли их девчонки!

Вот это я обалдел! Реальные сибирские лаэгрим, все три — смуглые, черноволосые, с миндалевидными глазами, острыми ушками, похожие друг на друга и непохожие одновременно. Вокалистка-гитаристка, аккордеонистка-клавишница (никаких баянов!) и саксофонистка, которая еще и на кларнете играла. Я никогда до этого лаэгрим не видел, только читал про них, ну и фоточки с видео, но это — не то! Понятно, что тоже эльфы — но другие, непохожие на своих европейских родичей-галадрим. Как вот например русского и японца возьми. Да, и тот и другой натуральные человеки, но совсем ведь разные! Хотя эти артистки тоже оказались хорошими: смешливыми, общительными.

И я не удержался и спросил в какой-то момент между настройкой инструмента и переставлянием стоек с микрофонами:

— Слушайте, а как вы все вместе-то сошлись?

— А-ха-ха! — Илидан взмахнул смычком.— Ты все равно не поверишь.

— Ну, ну? — мне было страсть как интересно.

— В воскресной школе, — беспечным тоном пояснил он. — Мой отец — настоятель храма Святого Духа в Архангельске и потрясающий музыкант-мультиинструменталист. Вот он нас всех и свел между собой.

Эльф — настоятель храма. С ума сойти. Еще и мультиинструменталист, но это — частности.

— Поня-а-атно! — сказал я. — Ничего удивительного. Всякое в жизни бывает. Воскресная школа — нормальное место для знакомства семи эльфов.

— Хе-хе! — ухмыльнулся Илья-Илидан и кивнул ребятам. — Ну, начали, с припева!

Я спрыгнул со сцены, и пошел к столовой — узнать, как там обстоит дело с банкетом, и нужно ли расставлять столы, и куда пропал Людвиг Аронович. Шагая по дорожке я слышал, как отстукивает ритм барбанщик, а потом в дело вступает бас-гитара, скрипка, аккордеон, саксофон, и голос вокалистки заводит что-то вроде:

— Ту ман шуне-са, э… — понятия не имею, на каком это языке, но что не на эльфийском ламбе — в этом я был точно уверен.

Мелодия сорвалась в лихой балканский перепляс, и я шел и чувствовал себя внутри музыкального клипа, волей-неволей подстраивая шаги под музыку.

Что и говорить, такое большое количество молодых-красивых-нарядных парней и девушек на кого угодно произведет впечатление. Еще и преподы расстарались с магической иллюминацией: блуждающие огни всех цветов радуги летали меж стволами деревьев придавая всему происходящему мистический оттенок, в небесах вспыхивали и распускались цветы волшебных фейрверков. На сцене «Неизвестные артисты» давали жару как положено, исполняя по запросу директора и туш, и отбивки и что угодно. С живой музыкой — это вам не это! Это солидное мероприятие, а не всякие земские тусовки под свист и хрипение древних дребезжащих колонок.

Я сидел на лестничке, сбоку от сцены, и прекрасно все видел. Ну и артистам водички там принести, полотенце или еще что-нибудь — тоже наготове был.

Определенно, однокурсники мои сегодня блистали, все как один. Девушки казались сплошь принцессами во всех этих вечерних платьях, парни — настоящими князьями, импозантными и харизматичными. Откуда только оно бралось? На что уж Руари малахольный, а в серебристом костюме с зеленой рубашкой того-самого-оттенка смотрелся Лесным Владыкой, не меньше. Может и вправду на приличный пиджак с зарплаты потратиться? Хотя, с другой стороны, пиджаки — это дичь. Нафига мне пиджак?

— Школьный вальс! — прозвучал голос Кузевич-Легенькой, которая сегодня была за ведующую, музыканты взялись за инструменты, под сцену вышла группа танцоров.

У меня аж внутри все перевернулось — Эля была просто невероятная! Конечно, стройная брюнетка в красном платье, что вообще может быть круче? Разве что… Вот если бы вокруг нее не терся это Вяземский! Нет, я уже рассмотрел — там было несколько парней из старших курсов, тот же Строев танцевал с эльфийкой Маэдросовой. Для красоты и симметрии их позвали, понятно, да и танцоры из моих однокурсников были аховые — есть такая дурка у нас, парней помладше. Мы стесняемся танцевать! Ну не все, окей. Авигдор не стеснялся, но его танцы — век бы их не видеть…

Я про все это думал, и смотрел, как кружились пары, и постоянно вылавливал взглядом Элю. Она казалась очень серьезной и не улыбалась, как остальные девушки, хотя движения у Ермоловой были максимально отточеными и грациозными. Как она поворачивала голову, как ставила ножку, как выгибалась — я не мог насмотреться. В какой-то момент, уже под финальные аккорды, она почувствовала мой взгляд — и стрельнула глазами в сторону лестницы, где я сидел. И улыбнулась! И подмигнула! А Вяземский, проследив за этим — помрачнел!

О, Господь! О, да! Я чуть со ступеньки не сверзился от неожиданности, чем вызвал беззвучный смех у Эли, которая танец закончила уже сияя как солнышко. Плевать мне теперь на Вяземского, я-то знаю, что он ей не нравится! А из-за меня она улыбается!

Выпускной меж тем продолжался:

— Для вручения аттестата приглашается Антон Басманов! — провозглашала Кузевич-Легенькая, и очередной выпускник поднимался на сцену, жал руку директору, музыканты выдавали туш, студент открывал аттестат, восторгался необычным аудиовизуальным эффектам, слушал отрывок стихотворения в исполнении Яна Амосовича и спускался вниз. — Юрий Адашев! Авигдор Бёземюллер! Виктория Оболенская! Руари Тинголов! Андрей Морозов! Наталья Воротынская! Нимродэль Маэдросова! Фаина Розенбом!‥

Фамилии звучали известные и не очень, но в основном — старинные кланы человеческой аристократии, вошедшие в силу еще при Иоанне Васильевиче Грозном. Точнее — их выродки. Те, кто по какой-то причине не овладел родовым даром. Ну и нелюди — два кхазада и два эльфа-галадрим. У этих — свои причины, но явно и они не ко двору родичам пришлись, раз в нашем колледже учились.

— Приглашаем на сцену двух учащихся, которые получают аттестаты особого образца и награждаются золотым и серебряным знаком «За отличные знания». Наши медалисты — Максим Серебряный и Эльвира Ермолова! — грянули аплодисменты.

Серебряный получил золотую медаль, вот такой дебильный каламбурчик получился. Вообще-то Макс — нормальный, насколько я мог понять его за этот месяц. Только очень тихий. Его специализация — иллюзии, сам он — худенький, чуть сутулый, почти всегда молчал, если его не спрашивали. А сами Серебряные — светлые! Очень сильная семья, древняя, гордая и знаменитая. А тут — вот такой вот отпрыск. Хороший, но неправильный. Выродок. И даром что точные науки и программирование у него летят как из пушки, и он почти гений! Но — не в масть, не светлый. Дичь какая, а?

Но Бог с ним, с Максом! Эля чуть придерживая подол платья, шла к сцене. Я мигом вскочил, пока эти олухи тупили, и подал ей руку, которую она с благодарным кивком приняла и, цокая каблучками поднялась по ступенькам. Снова грянула торжественная музыка, Ян Амосович прочистил горло, и как и каждому из выпускников, продекламировал отрывок из своего любимого Теннисона:

— Собой остались мы; сердца героев

Изношены годами и судьбой,

Но воля непреклонно нас зовет

Бороться и искать, найти и не сдаваться! — и вручил серебряную медаль и аттестат Эльвире, и по-отечески обнял ее, а потом выкрикнул: — Веселитесь, выпускники! Сегодня — ваш день, радуйтесь! Судари и сударыни музыканты, оставляю вам эту сцену! Сегодня играет «Неизвестный Артист!»

А потом прищелкнул пальцами и — бабах! — исчез со сцены! Вот же старый выпендрежник! Все ахнули, Эля мигом спустилась по ступенькам (я снова подал ей руку), и услышал:

— Спасибо, Миха! — и почувствовал легкое рукопожатие. — Я скоро принесу тебе что-нибудь со столов, вкусненькое!

Нет, определенно — если вот это вот, то, что меня сейчас распирало — не влюбленность, то нужно, наверное, скорую вызывать, потому что мне то ли хорошо, то ли плохо, то ли холодно, то ли жарко…

Выпускной гремел и гулял вовсю. Эльфийка с аккордеоном, и эльфийка с саксофоном, и та самая вокалистка Сона, и Илья-Илидан со скрипкой, и гитаристы, и барабанщик тоже — все они жгли вовсю. От забойных мотивов даже такой вредный тип как я не выдерживал и пристукивал ногой и хлопал в такт, дежуря на лестнице. Я не зря тут сидел, нужно было то одно, то другое: Илидану поменяли скрипку, переподключили пару микрофонов по ходу концерта, а еще — я лазал на опору, проверять штекеры, когда что-то там зашипело.

Остальные выпускники, как сказал в общаге Руари, «вращались». Они ходили туда-сюда, танцевали — особенно девчонки, пили игристое (на выпускной — можно!) хвастали нарядами, много-много фоткались и рассказывали друг другу, какими успешными и классными они в итоге вырастут. Между ними носился какой-то мелкий хлыщ с огромным фотоаппаратом и тоже их фоткал — неимоверное количество раз.

Под сценой происходил постоянный круговорот танцующих людей, Эля явно наслаждалась вечером — в конце концов, когда группа, которая днями играет у тебя в наушниках, выступает вживую — разве может быть по-другому? И да, она несмотря на это принесла мне бутербродики с икрой, и канапе с лимоном и сыром, и еще кучу всего, и даже покормила меня сама.

— Открой рот, закрой глаза! — говорит.

И смеется. В общем, я был почти счастлив. Вроде как и при деле, и дело — важное, а вроде и рядом со всеми, и с ней. А потом Сона-вокалистка объявила:

— Медленный танец, судари и сударыни, вальс! Приглашайте девушек!

Зазвучала музыка — нежная какая-то. И я увидел, как Авигдор пошел брать штурмом свою Фаечку, Руари — пригласил Выходцеву, вообще, все всех приглашали. Всех, кроме Ермоловой. Она стояла одна в свете дурацких мерцающих огней, и лицо у нее было такое… Как будто она сейчас расплачется! А я, если честно, протупил секунд пять, не очень понимал — что делать, а когда понял — она уже бежала куда-то, под сень деревьев.

— Давай, беги за ней, — внезапно отчетливо сказал мне скрипач-Илидан. — Чего сидишь?

И я сорвался с места в карьер, и побежал. А пока бежал — успел подумать, что это все как-то связано: тот факт, что она всегда сидела одна, и что ее никто не пригласил сейчас. Но докрутить в голове эту мысль не успел — догнал!

— Эля! — я дотронулся до плеча девушки, которая быстрым шагом шла прочь от сцены, от шумного праздника, в сторону общаги. — Эля, могу я тебя пригласить на танец?

— Титов? — она резко обернулась. — Ты чего?

— Ермолова, можно с тобой потанцевать? — повторил я. — Решай скорей, пока музыка не закончилась! Приглашаю тебя на вальс!

Спасибо, Руслан Королев! Спасибо тебе, мужик!

— А ты умеешь? — девушка недоверчиво глянула на меня, и я понял, что она совершенно точно только что плакала. — Ты понимаешь, что делаешь?

— А что там уметь? — я больше не спрашивал, я взял ее одной рукой — за пальчики, другой за талию. — Я веду! Раз-топ-топ, корпус повернул, два-топ-топ… Эля-я-я, ты самая красивая в мире!

— Миха, Миха… — она засмеялась, положила мне руку на плечо, и мы закружились под деревьями, в свете чудесных блуждающих огней, под звуки невероятной музыки, которая в этот момент звучала только для нас.

А потом, черт побери, я наклонился и поцеловал ее, по-настоящему, по-взрослому, и она ответила. Эля ответила мне, и я чуть с ума не сошел, честное слово!

При написании главы ни один неизвестный композитор не пострадал, и более того — я заручился их согласием и одобрением))) Спасибо за вдохновение, ребята)

Музыка например вот https://vkvideo.ru/video-11781304_456239367?t=8s