На золотом крыльце

Глава 12 Поединок

— Это что за вид? — с большим удивлением посмотрел на меня Иван Ярославович, ставший распорядителем поединка.

— Шорты, — пожал плечами я. — Майка. Кеды.

Кузевич выразительно перевел взгляд на франтоватого Вяземского. Старшекурсник приоделся как положено, в таком наряде можно и на свадьбу, и к Государю на прием: красивый черный френч, отутюженные брюки и лакированные штиблеты с щегольскими каблуками. И причесочка, прилизанная, не чета моему вороньему гнезду на голове. Похоже, Афанасий воспринимал все происходящее как что-то вроде театрального представления. Он собирался красоваться, а я собирался разбить ему хлебальник. Существенная разница в целеполагании, как сказал бы дед Костя.

Конечно, я и не думал одолеть Вяземского в одно касание и не получить в ответ. Он мне всерьез навешает, тут и гадать нечего. Наверное, даже победит. Ну и ладно! Это только девчонки начинают охать и ахать, когда пацан приходит с фингалом. «Ой, кто это с тобой сделал? Ой, а как же так? Ах, эти несносные мальчишки, неужели нельзя решать вопросы по-другому?» — это все неправильные вопросы. Правильный вопрос: «Как выглядит второй?»

И поэтому лучше я потеряю шорты, майку и дурацкие интернатские кеды, чем джинсу или рабочие ботинки. Выглядеть-то я буду плохо, это точно. А одежда — и подавно.

— В принципе, по форме одежды условий не было, — пожал плечами соцпед, поразмыслив. — Внимание, поединщики! Правила знаете? Готовы?

Не добивать, не пытаться убить, не использовать оружие или артефакты, или зелья. Не пытаться продолжить бой после того, как прозвучит команда «поединок окончен». Не предъявлять претензий к оппоненту и не вызывать его повторно в течение месяца. И все такое прочее.

По поводу пункта «не пытаться продолжить бой» у меня имелся план, и, уверен, Афоне и его дружкам он не понравится…

— Готовы, — сказал я.

— Тебе конец, — сказал Вяземский.

Дурачок он. Конец — это когда в гробу лежишь. А тут — просто травмы, которые почти сразу и подлечат. Определенно, нравится мне быть магом!

— Итак, дуэль состоится по инициативе студента Михаила Титова, аристократа и мага первой инициации, по причине возникшей личной неприязни к княжичу Афанасию Вяземскому, магу первой инициации, на фоне неприятия его формы общения с неназванной сударыней. Как принявшая вызов сторона, княжич предложил магический поединок, без оружия, на чистой площадке. Поединок проходит по правилам учебных поединков, максимально приближенных к боевым, — озвучил формальности Иван Ярославович отошел за пределы площадки и скомандовал. — Разошлись!

Зрители, которых тут собралось сотни две, частью зааплодировали, частью — заорали. В основном поддерживали Вяземского, его подпевал тут скопилось порядочно, несколько десятков. Эти их вопли и все такое прочее меня ни разу не заводили, скорее — бесили, мешали сосредоточиться. Мерцающий купол отделил площадку от зрителей, внутри него остались только я и Вяземский. У рычага снаружи стоял Кузевич, и я знал — рычаг этот приведет в действие мощный негатор, если мы попутаем берега и станем творить дичь.

— Начали! — выкрикнул соцпед.

— Scutum contra damnum… — четкой скороговоркой заговорил Вяземский, под его ногам начала очерчиваться сияющая окружность, но черта с два я ждал, пока он закончит формировать щит.

У меня имелся ровно один шанс пустить ему кровь из носу, и я его использовал — эфирные нити были здесь, повсюду, никуда они не не делись. И я ухватился за них, напрягся — и толкнул его каблуки!

Бой между новичком и старшекурсником начался явно нестандартно. Отсюда, с высоты крыльца административного корпуса это было видно очень хорошо: молодой Вяземский, не закончив произносить формулу, внезапно нелепо взмахнул руками и потерял равновесие. Он как будто поскользнулся, не сходя с места, ноги юного аристократа улетели назад и вверх, лакированные штиблеты внезапно развалились на куски, а сам он ничком рухнул на площадку, сильно ударившись лицом.

— А? Хорош? — мужчина, лицо которого было скрыто за искажающей иллюзией, повернулся к Полуэктову. — Не дал ему поставить защиту, точечно ударил сразу. Красиво!

— Хорош, — признал Ян Амосович. — Понять, что телекинез можно применять к составной части, а не к целому — до этого примерно через месяца три интенсивных занятий доходят. А вот о том, что есть вариант просто придушить врага его же рубашкой или цепочкой от крестика — этого Титов пока не понял. Ничего, всему свое время…

Директор и его собеседник смотрели на бой с расстояния, не привлекая внимания зрителей и поединщиков. Полуэктов держал дистанцию, и говорил почтительно: о личности визави у главы Пеллинского Экспериментального магического колледжа имелись только самые общие представления.

— С опытом придет, — по повороту головы, положению фигуры было видно, что мужчина болеет за разноглазого парня с растрепанными волосами.

Еще бы — он ведь прибыл посмотреть на первый магический поединок своего сына! Отец Михаила Титова явно находился на самом-самом верху иерархической лестницы Государства Российского, но гадать и строить предположения более точные Ян Амосович не рисковал… Потому что знал, кто именно находится на вершине и какими страшными силами и возможностями они обладают.

В это время Вяземский начал действовать. Перекатившись по полу и уйдя с траектории набегавшего противника, он вскочил, и взмахнул рукой: теперь Афанасию было не до защиты. Крупная сосулька сорвалась с пальцев княжича и полетела в сторону Титова, за ней — еще и еще одна. Михаил отбил одну рукой, болезненно сморщившись, нырком ушел от второй, не смог разминуться с третьей — она по касательной задела ребра. Он дернулся, но продолжил сближаться. Одна из сосулек ударила его в подставленные руки, потекла кровь…

Кровь бежала и из разбитого лица Вяземского — удар о плиту площадки был страшен. А вот его руки — они покрывались толстой ледяной коркой, голубоватое сияние окружило кулаки Афанасия — он явно готовил атаку. Но Титова, кажется, это не смущало. Он что-то выкрикнул в лицо противнику, сделал пару отвлекающих движений, как будто бросится сейчас на него. Заставил Вяземского среагировать, дернуться, а потом — врезал ногой в голову, неожиданно и хлестко. Голова мотнулась, полетели брызги крови и пота, Афанасий пошатнулся, сделав несколько рефлекторных шагов назад и в сторону.

А Титов в своих шортах и майке уже форменным образом ковылял, и едва держался в вертикальном положении: его голень выглядела скверно. Похоже столкновение с ледяной защитой даром не прошло. Однако, разноглазый парень с растрепанными волосами и не собирался сдаваться: он согнул руку в локте и продемонстрировал известный всему миру похабный пренебрежительный жест и своему врагу, и его группе поддержки.

— Мой пацан, — усмехнулся мужчина в личине.

Ян Амосович только хмыкнул в бороду: Титов вряд ли когда-нибудь согласится с тем, что он — чей-то пацан. Но настроение отца понять мог — вся эта юношеская бравада, несмотря на явные трудности, вызывала чувство симпатии.

Следующие события заставили гостя инкогнито скрипнуть зубами. Слегка отойдя от нокдауна, молодой ледяной маг все-таки завершил бой в свою пользу: с его рук сорвались сгустки льда, ударили Титова в ноги и он рухнул на пол, скованный как будто кандалами. Следом за этим к плитам площадки оказались намертво приморожены и руки Михаила. Пошатываясь и держась за окровавленное лицо, Вяземский двинулся к обездвиженному Титову, но был остановлен громогласной командой Ивана Кузевича:

— Бой окончен! — соцпед дернул за рычаг, защитное поле исчезло, включился на секунду негатор, разрушая ледяные оковы, и на арену тут же взбежали студенты-целители.

Девушка с фиолетовыми волосами рванула к Вяземскому, лысый парень — к Титову. В ход пошли регенеративные заклинания и эликсиры, и спустя несколько минут поединщики уже стояли на ногах.

— Конфликт исчерпан, — сказал Иван Ярославович. — Между Афанасием Вяземским и Михаилом Титовым устанавливается режим полного нейтралитета на месяц, и ежели кто из сторон нарушит его — будет жестоко наказан по законам Божьим и человеческим. Понятно?‥

Полуэктов, внимательно наблюдая за происходящим вокруг площадки, в какой-то момент почувствовал рядом с собой легкое дуновение ветра и запах озона, глянул на высокого гостя — и не увидел его, только мелкие песчинки взметнулись над полом — и тут же осели.

— … Понятно? — голос соцпеда звучал для меня как сквозь вату.

Вяземский действительно победил — это каждому было понятно. Но я все-таки уронил его лицом вниз, и достал его в голову — это тоже все видели. Я — новенький, едва-едва инициировавшийся пустоцвет. И он, старшекурсник, уже год как сдавший экзамены и имеющий возможность заниматься только магическим развитием. Честно говоря, в плане боевки княжич меня не впечатлил.

Я думаю — внезапное падение башкой на каменные плиты и есть главная причина его очень средненького выступления. И сосулей этих летающих оказалось мало, и обледенение на руках княжича хотя и стало неприятным сюрпризом — но влупить ему хай-кик как положено, с дальней дистанции, через руку — у меня получилось. Ну и кожу на голени раздербанить, связки растянуть себе тоже — получилось. Потому что ментализм — ментализмом, телекинез — телекинезом, а растяжку никто не отменял. Не плясала моя растяжка против подготовки Королева. Нужно будет уделить время…

Но из хорошего: Розен меня подлечил. Влил в меня зелье регенерации, вручную подлатал ссадины на руках и ногах. Они зудели, но особо не болели теперь. Не то, что пару минут назад, когда я выть был готов, и держался только на морально-волевых.

— Что, Титов, получил? — спросил плотный блондинчик, из свиты Вяземского. — Знай свое место, пащенок!

Он не видел глаза Афанасия в этот момент. Никто из этой своры не видел, в отличие от меня. Они глумились и обсуждали между собой, как круто я огреб, и как Вяземский меня размотал. Но сам княжич, в отличие от дружков, вел себя совершенно по-другому. Пока девушка с фиолетовыми волосами латала его, а Розен — меня, мой недавний противник все время пытался поймать мой взгляд. И я от него глаз не прятал — мы переглянулись, и этот брюнет-старшекурсник, перспективный ледяной маг, знатный аристократ и любимец девчонок выпятил вперед подбородок — и кивнул мне, одновременно с этим со значением моргнув.

И я кивнул ему в ответ.

Мы друг друга поняли. Он и я знали, что на самом деле произошло на площадке. Да, во второй раз у меня с ним такая дичь не прокатит. Но я мог добить его, после того, как вышиб из-под него каблуки и не сделал это только потому, что такое запрещалось правилами. Потому что мы — студенты. На взрослой дуэли я убил бы его или покалечил. И весь остальной бой, по большому счету, ничего не значил. Да, он победил! Потому, что я ни черта не смыслил в академической магии, не умел ставить защиту, не владел ничем, кроме зачатков телекинеза. А для того, чтобы эффективно применять телекинез — на площадке должно быть хоть что-то!

— Зараза, — прошептал я, глядя на френч и брюки Вяземского, на его пуговицы, наручные часы и цепочку с медальоном на шее. — Ну я и дебил.

И он, поймав и этот мой взгляд, понял, что я понял. И кивнул во второй раз. Если у нас еще будут бои — скорее всего ему придется сражаться голым. Но мне казалось, что не станем мы именно с ним больше драться. Возникло в моей голове такое мнение, что Афанасий не такое и быдло, просто ему границы никто не обозначал. Кроме меня, получается, и Ермоловой. Может и щелкнет что-то в голове у парня, может и станет Вяземский чуть менее мерзким, кто знает?

Но прихлебатели-то его нифига не поняли. И потому я сказал, шагая вперед и сбрасывая с плеча руку Розена, который пытался меня предостеречь от неразумного порыва:

— Я тебя вызываю, — и ткнул пальцем в этого блондинчика. — Ты назвал меня «пащенок» и я понятия не имею что это, но оно меня уже бесит. Я вызываю тебя на поединок, потому что ты хамло и быдло.

— Да ты охренел! — подкинулись дружки Вяземского, числом не то пять, не то шесть. — Ты чего, героем себя почувствовал, чмошник? Тебе одного раза мало?

— И вас вызываю, — я сделал из пальца подобие пистолета и прицелился в каждого из них. — Спускать оскорбления такому быдлу как вы я не намерен. Пуф! Пуф! Давайте, назначайте дату и время, присылайте секундантов. Я готов биться через день, когда нет тренировок. Девятнадцать часов тридцать минут меня вполне устроит.

Тут все как с ума посходили, кто-то принялся орать, кто-то хлопать, другие — материться… А я все смотрел в сторону административного корпуса — там на балконе, над крыльцом, стояли две мужские фигуры. В одной из них я узнал Яна Амосовича, а вот второй… Не будь там Полуэктова — я бы точно не удержался и отчебучил что-то похабное. А так — спрыгнул с площадки, и двинул к общаге.

Нужно было переодеться и идти работать. И, как бы неловко ни было, выклянчить у Ави еще банку с тушенкой. Есть хотелось неимоверно — сказывалось действие зелья регенерации. Вот получу зарплату — накуплю еды, всяких протеинов и витаминов, и набью все этим тумбочку и холодильник на этаже!

Пацаны догнали меня спустя шагов двадцать, и принялись хлопать по плечам и поддерживать:

— Ну ты классно держался, Миха! Он — старшекурсник, ты — пару дней в колледже! Дас гут! — он похлопывания Авигдора у меня едва спина не сломалась.

— Ногой в голову — это красиво, Михаэль! — более сдержанно выразил свои эмоции Руа. — Но назначать им всем дуэли — это же глупость! Все-таки этот бой ты проиграл…

— Проиграл, да? — я глянул на эльфа. — А какая разница?

Ну на самом деле: что мы, на корову играем? Может быть, Эля ему теперь отдастся, потому что он победил? Или он денег заработал? Или я — потратил? Ну да, мы оба крепко получили, и мне было жутко больно. Но учитывая здешние порядки и бесплатную медмагическую помощь — драться можно и вправду хоть каждый день! И я, и Вяземский — мы оба кое-чему научились. И я не против такую учебу продолжить. У меня внутри поселилось четкая убежденность: такие поединки — лучший способ развития дара. Уверен — в следующий раз смогу продемонстрировать кое-что новенькое.

А еще — мы с княжичем Афоней, кажется, зауважали друг друга. Нет, я по прежнему считал его говнюком, потому что нормальный пацан не стал бы ножку выставлять в столовой и девчонку пытаться банально купить, но если говорить начистоту — ляпнуться лицом о каменную плиту, пусть и слегка спружинив руками, а потом продолжить бой — это очень по-мужски. Он прям мужик, этот Вяземский. Не пустышка. Хоть и говнюк.

А еще — Ермолова так ко мне и не подошла. Я видел ее — она тоже смотрела бой, вместе со Святцевой, Выходцевой и другими девчонками с курса. Они на лавочке стояли. А потом, когда я вызвал всех друзей Афони — она куда-то пропала. Честно говоря — мне от этого стало досадно. Вчера, под деревом, мы отлично пообщались, мне даже показалось на секунду, что у нее ко мне есть что-то большее, чем просто интерес к новому необычному человеку. Симпатия, или типа того. Стала бы она несимпатичного человека трогать? Ну, в смысле — касаться коленкой, или пальчиком тыкать в грудь, или — за плечо хватать в разговоре?

Вообще-то это не честно: девчонки нас трогать могут, а мы их — нет. Нет, ничего такого, но мне, например, очень хотелось прикоснуться к ее коленке — казалось, кожа у нее просто бархатная. Но нельзя! Неприлично. А ей меня за плечо хватать — прилично. Но я и не против, конечно. Пусть хватает.

— Ты кого высматриваешь? — подозрительно проговорил Авигдор. — Эльку? Брось ты это дело, Миха. Дурная затея, я тебе честно говорю. Пошли лучше тушенку есть, пока ты к Людвигу Ароновичу в рабство не отправился.

— А еще — папайю и маракуйю, — сказал я, игнорируя его пассаж про Эльвиру. — Руа, ты с нами? Это же — фрукты! Тебе можно.

— Никогда не пробовал папайю, — признался эльф. — А откуда она у тебя?

— Заработал! — гордо ответил я. — Аванс от работодателя. А маракуйю ты пробовал?

— Я пробовал, — признался Ави. — Одной маракуйи нам на троих маловато будет, по крохотному кусочку получится. А вот папайя — она здоровенная. Как дыня. Я не пробовал, но видел.

— Значит, будем есть папайю со свиной тушенкой! — проговорил я. — Звучит заманчиво, да? Пошли!

Сумерки за окном никак не хотели сгущаться, несмотря на позднее время. Белые ночи брали свое! Мы работали не спеша, размеренно. Людвиг Аронович в основном молчал, ограничиваясь односложными просьбами и командами, и иногда мычал под нос явно заевший мотив. «Любимый город, тай-та ти-та тай-та… знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд…» Звучало неплохо, но я понятия не имел, что это за песня.

— Выходит побил тебя Вяземский-то? — спросил кхазад, когда мы заканчивали собирать вторую комнату и подвигали шкаф к стенке.

— Он — меня, я — его, — пожал плечами я. — Такое случается.

— Случается, мин херц. Я когда в Магнитогорске учился в техникуме, мы с местными постоянно дрались. Эх, у меня кастет был — шик-блеск-красота! Просто аллес гут! Я на нем звездочки шестиконечные выбил, так потом по городу целая куча парней со звездочками на мордах ходила! Йа, йа, а-ха-ха! — развеселился гном, придерживая тюбетейку, чтобы она не слетела, пока он смеялся. — А что, правду говорят — ты еще кого-то вызвал?

— Ага, — я поставил стремянку, взял в руки дрель и полез наверх — сверлить дырку в стене. — Всех вызвал.

— Что — весь колледж? — поддел меня Людвиг Аронович.

— Нет, пятерых дружков Вяземского, — пояснил я. — Драться будем через день, когда тренировок нет.

Старый кхазад всерьез призадумался, и молчал все время, пока я сверлил. А потом он сказал:

— Ты торопишься жить, мин херц. Учеба, тренировки, работа, дуэли… Не жизнь, а сплошной вергнюгунгспарк! Ты хоть влюбиться не додумался?

Я только тяжко вздохнул. Вот уж в чем не разбирался, так это во влюбленностях! Ну да, Ермолова… У меня от нее мурашки, и думаю про нее постоянно. Но откуда мне знать — влюбился я или нет, если раньше со мной такого не бывало? Я вообще раньше с девчонками за одной партой не сидел, питахайю под деревом не кушал и бои не обсуждал.

— Влюбился, значит, думмкопфише юнгер нарр… — ухмыльнулся он. — И фрукты для нее, значит, просил привезти? И дуэль из-за девчонки была?

Я спустился, положил дрель и сказал:

— Фрукты мы сегодня с пацанами доели, спасибо. А дуэль… Дуэль-то была не из-за девчонки.

— А из-за чего?

Я задумался, и не нашел ничего лучше, чем снова вспомнить латынь:

— Главная причина — аuctoritas и dignitas, Людвиг Аронович. Достоинство и репутация.

— Херами, значит, мерились, — подытожил гном, сняв тюбетейку и почесав лысеющую голову.

И был, в общем-то, прав.