Мусорщики "Параллели"

Глава 3 "Чуви"

Все застыли в ожидании бури, но она не случилась. Петрос сжал и разжал кулаки, и его кибернетический глаз ожил, как и сам Гарибальди.

— Старший диспетчер, — сухо, но спокойно обратился он к Па, закрыв здоровый левый глаз (над левым виском вздулась вена). — Будь так добр, введи успокоительное бедной Квинквэ. Далее, я хочу, чтобы ты связался с Инженерами и сообщил им, что цель у нас на крючке. Если они по-прежнему хотят разобраться с нею, то нам необходима их помощь. Нужен доступ к «Перепутью» Грани. Я ясно выразился, старший диспетчер?

— Да, командир, — рассеяно ответил Па, надевая маску и поворачиваясь к своему рабочему месту.

Данный исход удивил всех, да так, что многие теперь встревожено переглядывались, а кто-то смотрел на Гарибальди с открытым ртом. Все бы так и стояли, как громом поражённые, но вот Петрос воззрился на своих подчинённых спокойным взглядом и очень тепло, насколько позволял его грубый хриплый голос, обратился к ним:

— Дорогие диспетчеры. Будьте так любезны, вернитесь к своей работе. Я не однократно говорил, но повторюсь вновь. Сёстры очень хороши в своём деле, но и их можно обмануть, ведь они, как ни крути, живые существа. Ваша задача не только следить, чтобы девочки правильно функционировали и комфортно себя чувствовали, но и наблюдать за малейшими изменениями в подпространстве и межпространстве, будто изменение массы тёмного слоя, возникновение помех, появление странных импульсов и тому подобное. Возможно, кто-то в этот момент, пытается создать нестабильный туннель, эфирную лестницу или дуговой портал. Так что приступайте к работе. Я вас прошу.

Данное тёплое и доброе обращение возымело совершенно обратный эффект. Все, так или иначе, знали «Хмурого» с самого первого дня работы в Диспетчерской и очень сильно уважали старика, но его нервы в последнее время летели к чертям и многие стали уставать от этого. Правда по большей части, он был зол по делу, но порой Хмурый мог огрызаться по какой-нибудь мелочи. Так что не удивительно, что некоторые подавали жалобы на Петроса или просто увольнялись, не смотря на столь перспективное место работы. Но в этот раз всё было по-другому. Может, причиной было присутствие Бэбила? Но и он был сильно испуган последним срывом Гарибальди, а после этого обращения очень сильно побледнел, а Бэбил, как о нём чуть позже говорили старожилы Диспетчерской, был из тех, кого тяжело испугать. Так что вежливая просьба Хмурого была очень подозрительной.

Он по-прежнему смотрел то на одного, то на другого сотрудника Диспетчерской и чего-то ждал. Вена на его виске все пульсировала и пульсировала. Прошло менее десяти секунд (казалось вечность), но тут кто-то повернулся и сел за рабочее место. Потом другой, затем третий и ещё несколько людей вернулись к своим обязанностям. Вскоре, человек за человеком, все вернулись к работе. Ритмичный шум возобновился. Люди вновь стали вычитывать изменения в межпространстве и следить за стабильностью различных полей, слоёв и туннелей или за возможностью появления новых. Бэбил озабоченно смотрел на друга и не знал, что и сказать. Он единственный понимал, что буря не прошла. Это было лишь затишье. Это понимал и сам Петрос.

— Бэбил, — натянуто произнёс Гарибальди. — А почему бы нам не навестить нашего старшего напарника и лучшего друга Чуви? Я думаю, он будет очень рад тебя увидеть, а заодно обмозгуем, как нам быть с этим «лисом». А?

Последние слова были произнесены очень усталым голосом. Для Бэбила это значило лишь одно: нужно слушаться друга безоговорочно.

— А почему бы и не навестить Чуви! — весело согласился Мендель, надевая очки и следуя за Петросом.

Войдя в лифт, Бэбил дождался, чтобы он закрылся. Затем он быстро нажал на кнопку «Стоп». Именно в это мгновение Гарибальди прорвало.

Поначалу рык был горловым, но постепенно он становился все сильнее и сильнее, пока не перерос в непереносимый вой. Петрос начал дёргаться из стороны сторону, как марионетка, которую тянули и тянули за ниточки маленькие дети, что ещё не знали меру и само понятия о боли и унижении. Он стучал ногами, бил кулаками и царапал пустоту, чесал до покраснения себе шею и лицо, а из его дряблого рта лились отборная брань наперевес с междометиями и бессмыслицей. Правый глаз почернел, зрачок налился кровью, а из-под змеек монокля били маленькие молнии. Лифт дрожал, а воздух в буквальном смысле был наэлектризован. Бэбил еле удерживал кнопку и уже жалел, что они зашли в лифт, но он знал, что он ещё легко отделался, ибо Петрос каким-то чудом получалось себя сдерживать. В конце концов, Гарибальди взвыл, прикрывая лицо руками, прислонился к стене лифта и очень медленно сполз. Бэбил молчал и ждал. Он не смотрел на друга, но прислушивался. Петрос тяжело дышал и по-прежнему бранился тихим шёпотом. Так продлилось ещё с секунд десять, и лишь потом он опустил руки и опустошённым голосом прошептал, не смотря на Бэбила.

— Я жалок, правда?

— Ну… — нерешительно начал Мендель. За столько лет отсутствия, он умудрился отвыкнуть от срывов друга, но при этом его позабавило то, что, пиная про возможности Чуви, Петрос совершенно позабыл о том, что в Совете его бояться не меньше, а то и больше Чуви. — Это было очень глупо с твоей стороны. Я имею в виду: орать на людей, что работают не покладая рук. И, как я понял, они работаю действительно хорошо, ибо, как ты говоришь: серьёзных проблем почти нет в последнее время, а новые обнаруживаются очень быстро. В общем, это ты зря.

— Да, зря, — согласился Петрос, прислонив голову к стенке лифта. — Проблема совсем не в них, а во мне. Я не компетентен. Знаешь, но за последний год я уже раз… — он задумался и начал что-то считать на пальцах, — раз семь поддавал в отставку, но госпожа Яирам, ни в какую меня не опускает, а Риши, ты не поверишь, взял меня и отчитал за это. Говорит, что дело совсем не во мне. Нет, конечно, нервишки мне нужно подлечить, это нельзя упускать из виду, но это проблема решаемая. Не во мне проблема, а в моем раздражителе — в Чуви.

— Может, ты всё же расскажешь: почему Чуви стал вдруг тебе, да и другим, портить жизнь? — с нажимом спросил Бэбил. Петрос посмотрел на него и возмущено приподнял левую бровь.

— То есть больше обычного портит, — быстро поправил себя Мендель.

Петрос ответил не сразу. Он поднялся и, взявшись за поясницу, потянулся (позвоночники звучно хрустнули). Потом он закатал правый рукав и поднёс её к глазам. Бэбил увидел чуть опалённую перчатку с несколькими кнопками и двумя индикаторами на тыльной стороне ладони, где один из них быстро мигал ярко-красным светом.

— Надо будет сходить в техотдел, и проверить, — тихо, самому себе, прошептал Петрос, внимательно разглядывая перчатку. — А то в последнее время слишком барахлит. Хотя, чему я удивляюсь.

Лишь когда рукав был вновь аккуратно поправлен и застегнут, Петрос ответил, задумчиво глядя на Бэбила:

— Это длинная история, ну если вкратце, то его обвели вокруг пальца, а заодно и нас всех. Да так, что скандал с предательством Трохо Каалкопфа и диверсия Камо сущие пустяки, хотя о последнем ты и не знаешь

— Нет, не знаю, — подтвердил Бэбил. При этом он поморщился, при упоминании Каалкопфа. — Однако о самом Камо в Джитуку ходили страшные слухи, как и о его исчезновении несколько лет назад.

— Да, но давай об этом после того, как разберёмся с нашей основной проблемой, — неожиданно бодрым голосом произнёс Петрос. — Так что, будь ещё большим другом и перемести палец с кнопки «Стоп» на кнопку с перевёрнутой «3».

— А! — воскликнул Бэбил. Он уже забыл, что они находились в лифте, а его указательный палец чуть ли не сроднился с панелью. Но только он убрал палец со «Стоп», как вновь нажал на неё. Был ещё один вопрос, что возник в его голове всего лишь несколько минут назад, и тот очень хотел вырваться наружу. Не смотря на Петроса, Бэбил, как бы невзначай, произнёс:

— А он не плох.

— Кто не плох? — озадаченно переспросил Петрос, бросив пристальный взгляд на друга.

— Старший диспетчер Па Джехути. — сказал Бэбил с милой улыбкой на лице, покосившись на Гарибальди — Я не думаю, что вся эта идея с массой тёмного слоя принадлежит Чуви. Это идея Па, как по мне. Иначе ты не был на него так зол. Я прав?

— Ну да, его, — нехотя согласился Петрос. И снова Бэбил заметил странность в поведении друга. Хоть он и дулся, в тоне его речи появились тёплые нотки гордости. — От этого парня вечные проблемы. Он непредсказуем и вообще чаще мешает, чем бывает полезным. И вообще, мне его впихнули силой. Бэбил внимательно посмотрел на Гарибальди, и на его лице отобразилось понимание.

«Ты никогда не умел врать в такие моменты, Пепе. Этот парнишка здесь явно по твоей личной инициативе, но кто он тебе на самом деле?» — подумал Мендель, но всё-таки решил пока не беспокоить Петроса по этому поводу, а вслух произнёс:

— Ты это так говоришь лишь потому, что он осирисиец? Так ты ведь сам на треть осирисиец, мой дорогой друг — Петрос Хорус Гарибальди.

— А это тут причём? — выдавил из себя Петрос, вновь начиная сердиться. — Я презираю их консервативную прослойку, но к прочим осирисийцам, это не имеет никакого отношения. И может ты уже нажмёшь на чёртову кнопку?

— Да, прости, Пепе, — извинился Бэбил, нажимая на перевёрнутую «3».

— Смотришь на таких как Па и начинаешь верить, что осириссийцы не столь потерянный народ.

— Конечно, нет! — выпалил Петрос. Он попытался пригладить свои непослушные волосы на затылке, и продолжил. — Хотя есть у нас одна дамочка из их племени, которую я терплю лишь из-за её способностей, но в остальном она просто невыносима. Даже похлеще Чуви в плохом настроении. Кстати, она одна из мусорщиков.

— Серьёзно? — с большим любопытством поинтересовался Бэбил. — И кто же это?

Но Бэбил не услышал имени сложной личности. В этот момент лифт остановился, но он это не заметил, так как обомлел, зачаровано уставившись на Пепе. Тот на секунду закрыл глаза и через мгновение улыбнулся самой широкой и самой лучезарной улыбкой, на которую был способен.

Наверное, Петрос думал, что от этого он будет выглядеть дружелюбней, да вот только это было не так. Гарибальди сейчас походил на злобного гоблина-людоеда, добравшегося до жертвы после долгих недель питания брюссельской капустой.

Лифт открылся, и внутрь ворвалась новая волна шума.

Если в Диспетчерской эта полифония имела ритмику и свой темп, то здесь — в «Научном отделе», это был первородный и непредсказуемый хаос. Везде и повсюду что-то стучало, звенело, крутилось, пыхало или лопалось. Шум дополнялся необыкновенным цветопредставлением: дымом разных оттенков, цветными огоньками, мишурой и светом всех возможных и невозможных оттенков. Отчего основной цвет этажа — голубой, что ещё кое-как выделялся в пластике стен и кафеле, был чуть ли не полностью поглощён этим хаосом.

Казалось, весь этаж представлял из себя один громадный лабиринт, созданный из различных перегородок и стяжек, подпираемыми треснувшими и в спешке отремонтированными колонами, но это было не совсем так. Да, большая часть этажа была отдана под нужды младших научных работников и лаборантов. В их отсеках рождались, цвели и почти мгновенно умирали различные теории, идеи и гипотезы, что тут же формировались в процессе спорных и идейных экспериментов. Чаще всего это заканчивалось казусом и очень редко чем-то серьёзным. Ибо серьёзное происходило в основных лабораториях, вход в которые располагались слева и справа от лифтов до самого конца этажа. Но, упираясь в стену, Научный отдел этим не закачивался. Сворачивая вправо, он сворачивал в длинный и узкий коридор. Вдоль него также располагались двери, и это пространство было отдано в руки высшего научного руководства. Эти комнаты были сделаны из самых крепких и непроницаемых сплавов и материалов, ибо то, что происходит там, в случае провала, могло плачевно отразиться на всём этаже.

Когда Бэбил и Петрос вышли из лифта, шум постепенно затих: от двух престарелых учёных, о чём-то увлечённо споривших, стоя слева от лифта, и так далее до конца этажа. Но не это удивило Бэбила, то была обычная реакция людей, когда где-то рядом появлялся Гарибальди, а последовавшая за этим реакция. Она была какой-то забавно дурацкой.

Все: от юных прыщавых лаборантов в фирменных голубых халатах до почтенных старых учёных в поношенных костюмах, c ужасом посмотрели на Петроса. У многих отвисла челюсть и округлись глаза. Некоторые были серьёзно испуганы, и поэтому решили незаметно скрыться за ближайшей перегородкой. Кто-то наоборот, удивленный тишиной, показывался из своей коморки, но видя Гарибальди, ругаясь, возвращались назад, но уже с неловким шумом по пути. Один из самых молодых лаборантов звучно сглотнул и заскулил. Другой лаборант, с хитрым взглядом, присвистнул и покрутил вокруг виска. Двое стариков, что стояли возле лифта, узрев сияющего пугающим оптимизмом главнокомандующего, тихонько ругнулись, да такими словами, что и не ждёшь их от столь почтенных умов. Бэбил, старательно не обращая внимания на своего друга, кивком головы поздоровался с ними. Петрос же, прожигая окружающих доброжелательностью, смотря на них безумным взглядом серийного убийцы и сияя оскалом гиены, который он принимал за дружелюбную улыбку, звонким, как будто кто-то решил сыграть на ручной пиле, и весёлым, до безумия, голосом возвестил:

— Не отвлекаемся, не отвлекаемся. Я вам ни в коем случае не помешаю. Творите благо для нашего мира или же кару для грешных душой и сердцем. Я просто потихонечку тут с моим старым другом проскочу, чтобы мирно побеседовать с другим моим другом, ну вы знаете, что уж я будто не свой. Кстати, для тех, кто его не знает. Это Бэбил Николас Мендель. Выдающийся агроном и генетик, но также и отличный воин. Когда-то он, как и я, был мусорщиком, и одним из лучших, надо заметить! Теперь же он будет возглавлять Мусорщиков.

Услышав это, многие не на шутку, ещё более чем от доброжелательного оскала Петроса, испугались, а один из лаборантов, в очень грязном халате и с выпученными глазами, резко рванул вглубь зала. Не заметив это, Гарибальди вновь всех оглядел, как удав, что намерен был выбрать себе на обед одну из множества приросших к земле обезьянок, и продолжил:

— В общем, мы пойдём? Никто, я надеюсь, не против? Тогда мы пройдём через боковой проход!

Услышав это, лаборант с хитрым взглядом в мгновение скис и скрылся из виду.

— Би, пойдём, — ещё шире оскалился Петрос. — Чуви будет тебе безразмерно рад.

И они, пройдя мимо сконфуженной парочки престарелых учёных, немного не дойдя до двери, ведущей на лестничную площадку, свернули в узкий проход.

Многие вернулись к работе, и шум стал вновь нарастать по всему этажу, но от Бэбила не скрылась кое-какая деталь. Кто-то всё время выглядывал то из одной загородки, то из другой, почти сразу исчезая. Эта любопытная паническая возня волнами доходила до конца лабиринта отделов младшего и среднего персонала.

Дойдя до конца этажа, они свернули направо и направились в самый конец коридора, где находилась ещё одна дверь. Она была настолько внушительной на вид, что казалось- там проводятся особо опасные эксперименты. Вокруг неё столпилась небольшая группа юных лаборантов (среди них был и хитроглазый). Все они были измазаны в саже и масле и о чём-то увлечённо спорили, но, увидев Гарибальди, вдруг побелели и обмякли(хитрый очень быстро исчез в ближайшей комнате), а затем задрожали, начав обильно потеть. Отчасти это было вызвано милейшей улыбкой Петроса, но при этом они выглядели как настоящие заговорщики.

— Доброе утро! — с пугающим весельем, обратился Петрос к толпе юных экспериментаторов. — Я гляжу вы все в работе? Молодцы! Думаю, госпожа Хоппер вами очень довольна, так ведь?!

Ребята ничего не ответили, лишь испугано переглянулись. Гарибальди ничего не заметил и поэтому добродушно продолжил:

— Что ж, ребятки, вы меня, конечно, извините, но я должен по-дружески переговорить с Чуви.

Петрос уже сделал пару шагов в сторону той самой двери, как парень с особенно сильно измазанным лицом немного дрожащим голосом выдавил из себя:

— Не… не… не думаю, что сейчас удачное время для беседы, главнокомандующий Гарибальди.

— Почему же? — спросил Петрос. С его лица в мгновение ока исчезла милейшая улыбка, отчего многие вздохнули с облегчением, но тут же, осознав, что за этим может последовать, ещё сильнее испугались.

— Он… он очень сильно занят, и я бы на вашем месте не стоял прямо напротив двери, — неохотно произнёс парень

— Что за чушь! — прорычал Гарибальди. От пугающей доброжелательности не осталось и следа. — Он не в том положении, чтобы отказывать мне во встречи. И вообще, я тут главнокомандующий или кто?

Петрос направился к двери, а вот Бэбил решил присоединиться к лаборантам. Что-то тут было явно не так. Ребята плотно прижимались к стенам коридора, многие стояли с закрытыми глазами и с выражением фатализма на лице. Он было хотел сказать об этом другу, но любопытство взяло над ним вверх. И лишь дойдя до двери, и уже собираясь постучать в неё, Петрос обратил внимание на кое-какую странность.

— А когда успели поменять дверь? — спросил он вжавшихся в стенку юнцов. Кое-кто заскулил, а Бэбил же начал насвистывать какую-то неуместную мелодию.

— Раньше ведь тут была дверь из чистого титана, — продолжал Петрос — А теперь из адамантия. К чему такое укрепление? Или я что-то упустил?

Тут Гарибальди, наконец, обратил внимание на странное поведение молодых умов.

— Что это с вами? — с большим подозрением спросил он, но ему не успели ответить, ибо за считанные секунды произошло несколько событий.

За дверью кто-то крикнул что-то не внятное. Петрос встревожено обернулся, но через мгновение из боковой комнаты высунулся хитроглазый лаборант и, схватив его за предплечье, потянул Гарибальди за собой. В тоже время за адамантиевой дверью раздался щелчок и стал нарастать странный звук. Произошёл резкий удар. Лопнули металлические петли и дверь с грохотом, пролетев через весь коридор, со звоном врезалась в противоположную дверь, изрядно её помяв. За дверью последовал ярко-фиолетовый луч. От него веяло одновременно и жаром, и холодом, да так, что очки Бэбила покрылись инеем, а нос опалило.

— Какого чёрта! — заорал во всю глотку Петрос, появляясь из боковой комнаты. Он был очень зол, испачкан в пыли и почему-то в саже, а его правый глаз был подобен раскалённому металлу. Тяжело дыша, он хотел было что-то сказать не очень цензурное всем причастным к данной истории людям, но почти все они к этому моменту успели разбежаться. В это же время, множество других учёных с любопытством стали выглядывать из основного зала.

— А ну стоять, говнюки! — ещё сильнее надрывая глотку, заорал Петрос. При этом он тыкал указательным пальцем в сторону последних беглецов, как будто это поможет изловить несчастных. — Вы хоть представляете, сколько стоит адамантий, чтобы его вот так растрачивать, а? Я пожалуюсь на вас Хоппер, сопляки! Я не представляю, что она с вами сделает, неучи!

Вдруг из темноты проёма, откуда веяло дешёвым табаком и какой-то вонючей травою, который до этого прикрывала та самая дверь, раздался то ли старческий, то ли ребяческий, голос.

— Она их похвалит, но при этом огорчится, что дверь лишь сбило с петель, а не расплавило к едрене фене, Старик!

— Чуви! — прорычал Петрос, резко оборачиваясь к входу. — Ты совсем охренел, а? Что это ты тут устроил? А ну иди сюда, зубоскал зажравшийся!

— Неее! — протянул ехидный голос. — Я ж под домашним арестом. Тебе ли не знать, Старик?

— Ты это серьёзно? — прорычал Петрос, при этом на его лице все более и более проступали красные пятна, а правый глаз начал искриться. — Интересно, а кто же это с пару дней назад устроил дебош в одном популярном баре в чёртовых Шахтах Одина? Наверное, это твой брат близнец? Не, не, не. Это твой злой двойник? Или стоп! Наверное, это вообще кто-то совершено не похожий на тебя человек набил рожу местному криминалитету?

— Это точно не я. — невинно произнёс голос — Я бы этому педофилу со связями не только бы яйца оторвал и в очко засунул, но и познакомил бы с лучшими бутылками лучших вин данного бара. Но это был не я, и бедняге кто-то другой провёл процедуру кастрации.

От такого наглого вранья оттенок кожи Петроса мгновенно сменился с цвета раскалённого металла на цвет остывшего цемента.

— О! Наверное, несчастный мафиози решил устроить оргию с малолетками в этом баре, а какому-то бедняге не дали промочит горло! — продолжал цинично острить Гарибальди. — Пусть у тебя и не было доказательств, что это он что-то там вытворяет, пусть и ходили про это слухи, но это не давало тебе право устраивать самосуд! И вообще, тебе нужен был всего лишь повод, чтобы скинуть всё дерьмо, что в тебе накопилось за последнее время, разве не так?

— Не знаю, лично я напиваюсь, не выходя за порог своей комнаты.

— А ну иди сюда, паршивец! — провыл, окончательно посеревший от такой наглости, Петрос.

— Нет! Я не собираюсь нарушать закон. Я ж добропорядочный гражданин! — наигранно обиженным голосом, проговорил Чуви. — Лучше ты заходи ко мне. У меня, кстати, есть отличный коньячок!

Гарибальди потерял дар речи, но при этом его ярость в мгновение испарилась, уступив место усталости. Он в отчаянии повернулся к Бэбилу, что в этот момент подошёл к нему. Глядя в его грустный глаз (правый кибернетический глаз еле-еле мерцал), ему нечего было сказать другу. В ответ он просто пожал плечами и движением головы указал, что следует войти. Мрачный Гарибальди что-то недовольно побормотал и вошёл в полумрак комнаты.

Перед тем как последовать за другом, Бэбил посмотрел в тот самый проём, куда хитроглазый утащил Петроса. Этот малый был по-прежнему там. Он, сидя на полу, с довольной физиономией и окровавленной губой, саркастически улыбался Бэбилу. Хитроглазый был чуть ниже Менделя, желтокож, сероглаз и сероволос. Волнистые волосы были взлохмачены и слегка доставали ему до плеч. Этот конфуциец показался ему смутно знакомым. Бэбил чуть-чуть присмотрелся к парнишке и удивился тому, что на нём был одет не голубой, а синий халат. Это был халат техотдела, что располагался этажом выше. Да и сам парень был одет немного странно: короткие шорты, ярко-красные кроссовки, и красная не заправленная рубашка. Бэбил поздоровался с ним, и вдруг обратил внимание на прикреплённый к халату бейджик. На нём было выведено имя — Су Цзинсун. Ему немного стало не по себе. Фамилия Су хорошо ему было знакома, и в памяти она отдалась обжигающим сожалением. Бэбил, пытаясь скрыть удивление и смущение, дал себя поглотить мраку комнаты Чуви.

Бэбил хоть и был впервые в этой комнате, но без сомнений сказал бы, если бы его об этом спросили, что это комната Чуви. В левом от него углу стоял антикварный проигрыватель виниловый пластинок Аппарат и сейчас, слегка шурша, извлекал из себя тягучий и тёплый джаз, постепенно смешиваясь с табачным дымом. Вдоль дальней стены стояли длинные шкафы, заполненные виниловыми пластинками, старыми пыльными книгами и разномастными фотографиями в рамках. Ещё здесь находились вместительный сундук и маленький холодильник. По всей комнате были разбросаны мелкий мусор, журналы, пустые бутылки и кусочки засохшей еды. В самом центре комнаты располагался большой и низкий диван, покрытый клетчатым пурпурным пледом. На нём и восседал Чуви.

Он, занимая его середину, слегка съехав с него и растянув ноги, раскинул руки вдоль спинки дивана. На нём были красные кроссовки, синие потёртые джинсы и растянутый серый свитер, на котором красовалась гигантская «Ха». Внешность Чуви одновременно была чудной и пугающей: кустистые брови и орлиный нос каким-то невероятным образом сочетались с хитрым взором алых глаз и ртом, полный острых зубов. А три толстые серебряные серьги в форме пластин, что были равномерно распределены по краю левого уха, придавали его внешности некую степень вычурности. Он был молод, но в тоже время небывало стар. Он был ужасающим, но при этом что-то было в нём притягательное. Чуви — дитё, в чьём теле течёт кровь практически исчезнувших авелийцев. Он мирно курил сигарету и весело смотрел на дёргающегося во все стороны от негодования Гарибальди. Рядом лежало и дымилось длинное серебристое оружие, среднее между винтовкой и гранатомётом.

— Что это значит: «Я проводил тест нового оружия, по просьбе трудящихся»?! — немного ошалев, ощетинился Петрос. — А ты не оборзел Чуви? Ты ведь мог всё тут к чертям собачим разнести!

— Ну, во-первых, — Чуви сделал невинное, до крайней наглости, лицо. — Я им также сказал, а они говорят: «Только вы господин Чуви с этой штукой справитесь. У неё страшная отдача и нам нужно, очень нужно как-то испытать эффективность устранение данного дефекта. Так ведь, Су!

— А то! — поддал голос хитроглазый, показавшись в проёме двери. — Нам нужно было проверить отдачу на живом человеке, командир Гарибальди.

— Ты ведь Су Цзинсун из Техотдела? — с подозрением, осведомился Петрос

— Так и есть. Из Техотдела.

— Цзинсун, скажи мне, будь мил, — злобно оскалившись, зарычал Гарибальди. — Какого хрена ты тут забыл? Это не твой отдел! И вообще, такие вещи испытывают на специальных полигонах или тебе невдомёк?

— Как же, известное дело на полигонах, но ведь господин Чуви под домашним арестом. Мы ведь не имеем право забрать его с собой. Я ведь прав, господин Чуви?

— Ага, прав — с самым серьёзным лицом, подтвердил Чуви. — Неужели, Старик, ты хочешь, чтобы я пошёл против правил?

— Нееет — выдавил из себя Петрос, вновь посерев от злости.

— Вот поэтому мы и проводили испытания именно здесь, — подвёл итог Чуви, всласть затянувшись сигаретой, от которой уже практически ничего не осталось. — И, если что: Грация дала на это дело добро.

— Да ты что! — злобно съехидничал Гарибальди. — Что ж, я обязательно с ней поговорю на эту тему.

— Как хочешь, — безразлично отозвался Чуви, проглатывая окурок. — Кстати, а ты сюда ради чего пожаловал, Старик? Уж, не ради того, чтобы спасти дверь от посягательства вандалов? И кто это там с тобой пришёл, ась? Неужели без суда и следствия, да сразу в Тартар?

— Мы пришли к тебе ради той аферы, что ты затеял вокруг убийцы по прозвищу «Перфекционист», Чуви, — подал голос Бэбил, что до этого скромно стоял в сумраке комнаты, левее от двери. От того он и не был узнан.

Чуви присмотрелся и, узнав старого друга, в одно мгновение просиял. Он радостно вскрикнул, вскочил и направился к Бэбилу, растянув руки в намерении посильнее его обнять. Тот же, в свою очередь, также засиял самой счастливой улыбкой и направился ему навстречу. Они сплелись в крепких приятельских объятиях. Радостный Чуви, чуть приподняв Бэбила, начал раскачивать его из стороны в сторону. Кости Бэбила очень звучно захрустели.

— Старый добрый Би! Старый добрый Би! — восклицал при этом Чуви.

— Отпусти Чуви, отпусти! А то и задохнуться недолго.

— А ты, что тут забыл, Би? — вопросил Чуви, поставив друга на место и засунув руки в карманы джинсов. — Я и не думал, что ещё увижу тебя! Особенно вот прям на этом месте!

— Ну, — лукаво начал Бэбил, потирая ребра. — Я тут по просьбе Пепе.

— Да ладно! — удивился Чуви, оборачиваясь к Петросу. Тот хмурился, скрестив руки на груди, и что-то злобно про себя бормотал. — Но я лично не вижу повода?

— Повод есть, Чуви, — серьёзно, без тени улыбки, за Гарибальди ответил Бэбил. — Повод в тебе. Ты настолько довёл Пепе своими методами правосудия в борьбе с «Советом», что он предложил мне занять должность командира мусорщиков.

— О! — выдавил из себя Чуви, немного сбитый с толку этой новостью, но потом он расплылся в широкой улыбке и возвестил:

— Так это ж здорово! — он вновь повернулся к Петросу и продолжил. — А ты, когда хочешь, можешь удивлять, Старик. Но как тебе получилось протолкнуть Бэбила через «Совет»?

— Ты их довёл, Чуви, — вновь за Гарибальди, ответил Бэбил. — Они наверное посчитали, что если поставят меня на эту должность, то ты присмиреешь… — Чуви едко хмыкнул, — … и будешь послушным мальчиком. — Бэбил расцвёл загадочной улыбкой, а Петрос не сдержался и ядовито усмехнулся.

— Ну и ладненько, — сказал Чуви, садясь обратно на диван и закуривая новую сигарету. — Так, что там на счёт «Перфекциониста»?

При этих словах Гарибальди встрепенулся и, наконец, вспомнил ради чего сюда пожаловал.

— А то, что наш «жнец полукровок» словил жучек, и знаешь где? — ядовито прорычал Петрос.

— Где?

— На выходе из «Лестницы Иакова», в Грани Каина!

— О!

— Что ещё за «О»? — вспыхнул Гарибальди. — Чему ты так удивляешься? Это ведь твоих рук дело и не думай мне врать! Это ты предложил Па испытать его теорию с изменением массы тёмного слоя, кстати совершенно не убедительную, выдав это за мой приказ! И ты, я в этом почти уверен, смог найти способ, чтобы направить этого психа куда нужно! Как удобно, когда у тебя есть право наблюдателя в Грани, правда ведь, Чуви? А ещё ты мусорщик, а это значит, что ты теперь единственный кто сможет его поймать, здесь и сейчас! Я прав?

— И да, и нет, Старик, — совершенно серьёзно сказал Чуви. — Да, я поддал идею Па и даже для убедительности выдал это за твой приказ, и я, действительно используя свои связи, пустил слух, что есть возможность попасть в Грани без всяких проблем. Но вот в чём дело. Про лестницу я и словом не обмолвился. Могу предположить, что он послушал, послушал и вдруг сделал финт ушами.

— В смысле? — Петрос совершенно растерялся, увидев, что Чуви даже и не думает ему врать.

— Чуви говорит, что сам попал впросак, — догадался Бэбил. — Выжить там могут лишь единицы, я прав, Чуви?

— Ещё как прав! — согласился Чуви. — В общем, малыш Па нас всех спас.

— Мне кажется, что Па перестраховался и установил жучки в наиболее уязвимых местах пространства. Ещё мне кажется, он заметил, что изменения массы были слишком скачкообразные, — с озарением на лице, протянул Бэбил. Петрос и Чуви удивлённо уставились на друга. — Как по мне этот парень использует что-то вроде мобильной брони. И это устройство, чем бы оно ни было, не только защищает от радиации и прочих излучений, но имеет хорошую ментальную защиту. Это, кстати, объясняет, почему его не смогли уловить Сёстры.

— Мы такое предполагали — весьма скептически выдавил из себя Петрос, гнев которого как рукой сняло, уступив место холодному расчёту. — Но такую броню не спрячешь, знаешь ли! Про шаттлы и капсулы я так вообще молчу! Если это уж совсем нечто необычное и не похожее на стандартную защиту.

— Он сам её создаёт! — предположил несколько ошарашенный Чуви. Эта мысль пришла в его голову настолько неожиданно, что он этого даже не ожидал.

— То есть ты хочешь сказать, что он всё это время создавал что-то при входе и разрушал без следа на выходе? — спросил поражённый таким предположением Бэбил.

— Именно, — подтвердил Чуви. Он был настолько поражён этим внезапным открытием, что даже не заметил, как сигарета полностью догорела и пепел прожёг несколько маленьких дырочек в свитере. Но тут он резко встал и засмеялся. Бэбил и Петрос смущённо переглянулись. Они знали — этот смех говорил о том, что Чуви сделал серьёзный промах.

— А знаешь, что, Старик, — утирая слезы, спросил Чуви.

— Что?

— То, что у нас нет другого выхода! — радостно возвестил Чуви, стряхивая с себя пепел.

— Не понял? — одновременно сказали Петрос и Бэбил, но в туже секунду сообразили.

— А я тебе о чём до этого говорил? — съехидничал Петрос. — Вот только ты понимаешь, что тебе опять надбавят домашнего ареста?

— Конечно, — отмахнувшись, подтвердил Чуви. — Неделей больше, неделей меньше. Всё равно настоящей работы и так нет в последнее время, а роль цепного пса я не играл и играть не собираюсь.

— Ну, тогда я могу свалить всю ответственность на тебя?

— Валяй!

— Но только при одном условии! — резко сказал Петрос — Как можно незаметней! Не мне тебе напоминать, что в Грани о нас осведомлены лишь пасынки Каина.

— Ну, я не обещаю.

— Чуви!

— Ну, ладушки, ладушки!

Чуви и Пепе вдруг услышали странный низкий и несколько неприличный звук. Он обернулись и увидели Бэбила в слезах и соплях, но при этом довольного и с улыбкой на всё лицо.

— Ты это чего? — с лёгким отвращение, спросил Петрос.

— Я просто рад! — через нос и глотая слова, пробулькал сияющий Бэбил. — Рад, что мы, как в былые времена, вместе и вновь будем поддерживать баланс в мире.

Чуви и Петрос посмотрели друг на друга. Чуви сделал несуразное лицо: одновременно весёлое, умилительное, глупое, саркастическое и грустное. Лицо Гарибальди будто окаменело, и лишь левый, целый глаз на мгновение осветлился грустью по былому. Он, отвернувшись, лишь и мог сказать:

— Вот теперь балансу точно каюк.