Адовы 2: Мрачново (*60 иллюстраций)

Глава 28 Блистай, как пятно на белой рубашке от варенья

Вертолёт мало того, что летел у самой границы космоса, так ещё и бороду отморозил. Сосули повисли большие и синие. Он бы и сам посинел от холода, если б чёрный цвет мог синеть. Но пока только инеем покрылся. А вот зубы его скоро застучали, и оскал стал менее угрожающим, несмотря на обилие сосулек.

Вертолёт, не будь дураком, решил снизиться, чтобы погреться под облаками. Поначалу-то вертолёт подумал, что чем ближе к солнцу, тем теплее будет. Но что-то чем выше он поднимался, тем холоднее становилось. У вертолёта было две версии, либо в мифах про Икара всё наврали, либо солнце остывает. Второй вариант показался ему более правдоподобным. А вот облака напоминали теплое перовое одеяло, под которым можно укрыться от холодных солнечных лучей. Правда, таких одеял он сам не видел, зато слышал от пассажиров, которые тоже мёрзли до посинения.

А попутно избавляясь от сосулек, стал верхушки деревьев собирать и жевать как жевательную резинку. Со вкусом смолы и гудрона. Не авиационный керосин, конечно, но тоже витамины. Да и что ещё в полёте делать, пока в окна-глаза всякие букашки и птицы перелётные лезут? Хоть очки-фильтры надевай.

Армагеддоныч толком не знал, как летел живой вертолёт. Автопилота в нём не было. Потому что он сам себе был как пилот. А всё управление выданным аппаратом сводилось к фразам: «ну что, полетели?», «приземляйся уже» или «а сколько сейчас времени по-местному?».

Новое начальство, что выкупило курьерскую службу со всеми потрохами, вело себя странно. Посылок с адресами не выдавало. Но доставок тоже не отменяло. Хотя бы с перевозкой существ из пункта А в пункт Б. И, по сути, новая работа не так уж отличалась от прежней. Только транспорт выдали побольше и живой. Но главное, инициативы тоже не лишало. Можно сказать, активно поощряло самодеятельность.

Поэтому учёный, чтобы не терять полезного времени в бесполезной для него дороге, сразу покинул кабину пилота и пересел поближе к пассажирам. Тем более, что у штурвала ему всё равно делать было нечего. Тот крутился сам по себе и справлялся с этим делом куда лучше Армагеддоныча, который только мешался вертолёту самопилотироваться, отвлекал.

Команд вертолёту по большому счёту тоже не требовалось. Он их всё равно не слушал. Что, собственно, и правильно. Какой смысл слушать существо, которое только на двух ногах передвигаться и может? Ни крыльев у него, ни пропеллера. А летают эти двуногие только если их скинуть с большой высоты. И то только вниз. А раз сам не умеешь, то уж точно нечего учить тех, кто от рождения летает.

Поначалу Армагеддоныч пытался к штурвалу пробраться, но вертолёт был против такой инициативы. И выдирал из рук штурвал, начиная вращать им как бешеный, чтоб никакой пилот-самоучка за него не ухватился. А сам вертолёт от всего этого начинал волчком крутиться в небе. Попробуй тут поуправляй, человек, такой адской машиной. В общем, до доставщика быстро дошло, что за штурвалом находиться ему не стоит. Да и зачем? Когда можно просто довериться умной технике и наслаждаться полётом, а заодно и своими делами заниматься.

Сам Армагеддоныч как пересел, так достал блокнот и начал зарисовывать монстров «с натуры». Когда ещё дождёшься таких спокойных монстров, которые не только сожрать тебя не пытаются, но и по душам поговорить не отказываются. И вообще, с виду они почти как люди. И сколько таких ещё в человеческом обличии рядом по улицам ходят? Снаружи человек, а что внутри? Можно, конечно, рентгеновскими лучами просветить, точным оборудованием измерить, а можно просто напрямую спросить, каково быть монстром среди людей?

Армагеддонычу даже мысль закралась, что, может, это не монстры среди людей поселились, а люди среди монстров? Кто знает, кого теперь сколько, и кто в большинстве?

Михаэль же решил, что перед ним журналист-художник, и тут же начал позировать, обнажив рыжий торс и охотно отвечая на вопросы исследователя.

— А вот с рождением у монстров как? — спрашивал и постоянно чёркал Армагедоныч. — Как вы воспроизводитесь?

— Ну, скорее скрытно, — ответил оборотень-медведь, поглядывая на детей. — Скрытно, как вампирша у холодильника ночью. Впрочем, холодильника у неё теперь нет, так что вопрос решённый.

Исследователь кивнул, сделал пометку и тут же спросил:

— А вот любовь гулять ночью откуда взялась? Чего вас так тянет в темноту-то?

— Так людей меньше, — ответил тут же оборотень и поиграл бицепсами, чтобы лучше выделялись. — Просторнее, опять же. Раньше же как было? День — людям. Ночь — монстрам. И никто на территорию не лез с этим равноправием. А теперь что? Когда хочешь, тогда и спи. Ну, разве это дело? Я может несколько веков привыкал к ночному зрению. Нюху доверял. А сейчас что? Бинокль бери и не выёживайся. С тепловым зрением. Или ночным. Всё у людей есть. А что есть у монстров? Только желание петь. Вот мы и полетели петь.

Колобок тут же откусил себе руки, как сухой хворост и освобождённо, избавившись от переплетений ремня, заскакал по кабине, припевая:

— Поискать ещё людей среди гор тех лебедей! А найдёшь хоть одного, ты своди его в кино! На последний сядь с ним ряд…

— … и отправь его ты в ад!!! — тут же допела густым басом уже не девочка-Мара, но Убивашка в сценическом образе.

От импровизированного выступления вертолёт тут же затрясло. И он поперхнулся веткой ели. Отчего в салоне тут же запахло хвоей.

— Отличные освежители, — заметил Даймон. — А почему вы вай-фай над лесом не раздаёте? Мне к подписчикам надо. А то скоро отпишутся. И что тогда делать?

— Не переживай, сын, — отмахнулся оборотень, вновь переключая внимание исследователя на себя. — Скоро у тебя тех подписчиков будет — хоть под луной жуй.

— Вы хотели сказать «хоть ложкой ешь»? — тут же уточнил Армагедоныч.

— Ну, можно и ложкой, — кивнул оборотень. — Но мы раньше как-то без столовых приборов обходились. И ничего. Все здоровые выросли. А чему сейчас молодёжь учим? Мясо нельзя, белое не носи, варенье не открывай, мёд не… хотя с мёдом у меня в семье всё в порядке. Никогда медовых ограничений не было.

Колобок приземлился в руки оборотню, словно тоже решил попозировать.

— Давай, друг мой, сольно зарисуемся, — предложил Михаэль.

— Соль на рану, кровь и яд. Другу я такому рад, — тут же согласился колобок. — Но не будешь ты кормить, могу руку отрубить. Я без рук могу бодаться. Ты — отец. Тебе впрягаться.

Михаэль немного подумал и ответил:

— Похоже, Чёпа хочет есть. Да я бы и сам червячка заморил. Когда будут кормить в полёте?

Все посмотрели на пилота-журналиста-художника, но тот лишь пожал плечами.

— Так, мне сказали доставить. Насчёт кормления распоряжения не было, — признался Армагедоныч.

— Раз не будешь ты кормить… — продолжил колобок. — Можешь маме позвонить.

— На про…ща…нье! — пропел даже Михаэль, поддерживая общее настроение. Он там жену оставил всё-таки голодную, но молодёжь вывез из голодной территории, чтобы ели от пуза. А они тут что, голодать в дороге должны?

— Ах так, да? — сказала и Мара, а затем зубами впилась в кресло. А всё потому что нельзя детей голодными оставлять. У них режим и питание должно быть строго по часам. Особенно, если ребёнок — монстр. И не важно, что там у взрослых, Монстровидение, концерты да хоть Конец Света. Ребёнок должен быть накормлен.

Вертолёт вдруг издал протяжный гул, его зашатало как в предобморочном состоянии. Не столько от боли, сколько от удивления. И ещё немножечко от страха. Никогда ещё его пассажиры съесть не пытались. Он их — это ещё куда ни шло, но не наоборот же! Он накренился в бок и быстро пошёл на снижение в сторону аэропорта Бабкино.

В аэропорту Бабкино в то же время Агата Карловна уже отчитывала бригаду Небрея Правдина. Потому как работал он совсем не на том уровне, который ему доверили после Подпольных каналов.

С одной стороны, вёл себя как Побрей Врунов, не прислав съёмочную группу вовремя для информационной поддержки будущих звёзд эстрады, с другой всё ещё казался Небреем Правдиным, так как не побрился и говорил правду-матку.

При этом обе личности, поселившиеся в одном телеведущем, вели себя так, что срывали начало гастролей.

— Ох, — вздыхала Агата. — Такие работнички даже Конец Света испортят нам вконец. Что ж мне с вами делать-то? Откомандировать в ад котлы, сковородки и прочую систему обогрева чистить? Или просто съесть?

Одно другому, по сути, не мешало, но Агата вдруг вспомнила, что людей она вообще-то не ест. Только пугает до седых волос.

На последнем сеансе банши убедила рогатого клиента, что сама лично займётся концертной деятельностью начинающих звёзд, а ему лучше отдохнуть.

У неё ведь опыт работы с медийными личностями имеется, связи на телевидении и все дела. И потому Агата была уверена, что проблем не возникнет, организует всё в лучшем виде. Изрядно разогреет всех перед Концом Света, которым должен был закончиться гастрольный месяц. Окончательно готовилась бахнуть мир аккурат к финалу Монстровиденья. Звезды удачно сошлись для завершения мироздания, и те, что в небе, и те что на сцене выступают.

Всё складывалось просто идеальным образом, надо было лишь добиться, чтобы люди ничего не подпортили, особенно те, что на телевидении. А то эти могут сломать всё, что угодно. Даже Апокалипсис. Природа у них такая, ничего не поделать.

Последний день конкурса отлично совпадал с Апокалипсисом, который устроит ставленник Темнейшего. Пока тот соберёт всех его четверых всадников, приспешников и их «транспорт», как раз и концерт отыграют.

Тем самым Агата Карловна порядком разгрузила график клиента, выделив тому ранее не используемое слово — «отпуск». Первый за последнюю пару тысяч лет.

— А что? Силам зла тоже отдыхать надо, — убеждала она клиента. — А то из-за таких трудоголиков как вы люди и привыкли, думать, что зло не дремлет. А какого самому злу с вечным недосыпом? Оттого оно и злое, потому что уставшее, с тёмными кругами под покрасневшими от бессонных ночей глазами… Хотя, с другой стороны, выспавшееся зло, это уже почти добро получается.

Для концертной деятельности банши всё приготовила по высшему разряду: питание подвозили спецдоставкой, костюмеры готовились шить блестящие костюмы прямо у сцены, а фирмы уже начали поставлять оборудование, доставляя его самолётами прямо на аэродром.

— Всё будет как по маслу кататься, пока мир плавно катится в бездну ада, — уверяла всех банши, стараясь тем самым подбодрить.

Но что-то явно пошло не так, когда в небе показался вертолёт, затем накренился на бок и стал приближаться к земле гораздо быстрее, чем десантировался парашютист. Переводя на язык обывателей, далёких от языка постановочных сценариев — стал падать.

Агата Карловна поправила очки, посмотрела на грядущую авиакатастрофу и недовольно возмутилась:

— Так, кто заказывал падение вертолёта? Я не заказывала! Это что ещё за самодеятельность? А ну-ка отменяйте быстро! Упадут ещё, разобьются, потом пятна на рубашках даже с хлоркой не выведешь.

Люди вокруг бегали, кричали, но ничего толкового.

— Нет, ну что это за безобразие? Отменяйте быстро, я кому сказала? Найду виновных — до конца жизни у меня все будете на Втором Подпольном канале работать. И после конца — тоже! Не думайте, что там легко отделаетесь, как на Первом!

Угроза подействовала. Команда тут же начала бестолково бегать, но, в основном, по кругу, так как заранее выучила план эвакуации с обилием стрелочек, сложенных в единые овал и фразой «А-а-а!».

Банши снова приподняла очки, потому вертолёт по-прежнему падал, но зато теперь вся съёмочная группа в едином порыве бегала по лётному полю по кругу с гортанным и тщательно выверенным:

— А-а-а!

Люди дела всё-таки. Одновременно и вертолёт поймать пытались и убежать на безопасное расстояние. Чётко, слажено, организован.

И только чёрный как смоль вертолёт продолжал падать, пуская в приближающуюся тучу весёлого зайчика.

— Ловите его! — крикнула Агата, широко расставив руки.

Кто-то раздобыл большущее покрывало. И откуда только взялось? Всё-таки предусмотрительная у Карловны команда.

Сначала его растягивали, но так старательно, что треск раздался. Но съемочная группа не унывала, живя по принципу «делаешь работу — делай до конца и основательно».

Покрывало разлетелось уже на клочки, и теперь у каждого в руках осталось по маленькому покрывальцу. А всё потому, то делить всё надо поровну, по-честному.

Теперь каждый со своим клочком мог делать всё, что ему нужно. Кто завернулся, как в пончо и расхаживал с важным видом, бормоча «мы все умрём». А кто сразу поспать на покрывальце прилёг, свернувшись калачиком. Потому что время дорого, и каждую минуту надо использовать продуктивно, с пользой для дела.

Некоторые даже повытаскивал контейнеры с едой, расселись на ковриках по-восточному и к трапезе приступили. Потому что обед у них по расписанию, а на катастрофу своими глазами не часто удаётся посмотреть.