Адовы 2: Мрачново (*60 иллюстраций)

Глава 12 Музыкальное дарование

Михаэлю казалось, что Чёпе непременно понравится баня. А как иначе? Горячий пар — то, что надо для колобков зубастых. Сразу после бритья и принудительной стрижки.

Они от пара и жара растут как на дрожжах и становятся пышнее всё-таки. Впрочем, наличие дрожжей в Чёпе было очевидным. Осталось только подравнять бока. Не те, что от пара висят, а виски. Чтобы красивый был, современный.

Запах берёзовых веников заменил ванилин. Раскалённые угли и жар выпарили лишнюю влагу. Михаэль любил баню и за то, что здесь почти как в аду — что вообще может быть прекрасней, когда кожу обжигает и плавятся кости? А такова суть парной.

Старший Адов взял стопку счетов, положил колобка на полку в предбаннике, и взялся за растопку. А пока складывал дрова и бумагу, напел под нос:

Благодарен тебе, милый ЖУК

За бумагу спасибо. И всё же

По счетам я платить не готов

Цены адские, тарифы тоже.

Округлый собрат удивил. Монстр приятной окружности прокашлялся на скамейке и заявил без запинок и ужимок:

Можно смотреть в стену,

Но лучше видеть в окно.

Я знаю эту систему,

Ей давно всё равно.

Михаэль повернулся к Чёпе, озадаченный ещё не отмытым, но уже стриженным и бритым поэтическим дарованием. Не часто такое рядом прокатывается. Или прилетает в чугунке.

— Чего-чего ты сказал? А то и пропел? — округлил глаза оборотень. Давненько с ним стихами не разговаривали.

— Тыгыдык, чебаркуль! Было мясо, будет куль! — пробормотал Чёпа и покатился с полки. — Есть мозги, будет каша. Ешь мозги, радость наша.

Михаэль едва успел поймать колобка.

— Я тебе тыгыдыкну сейчас в Чебаркуль! — заявил оборотень и усадил Чёпу на место. Даже веник рядом положил, чтоб не катался. — Чего ты там бормотал про систему?

— Система как гангрена. Отрезай смело, не беси тело!

Михаэль аж присвистнул.

— Сиди смирно, антисистемщик. Сейчас купаться будем, выпарю из тебя всю дурь. Это у тебя, наверное, от закваски прокисшей газики пошли, несёшь невесть что. Или дрожжи в тебе завелись? А если грибы подхватил? Или это от головокружения головного?

— Грибы — не зубы, губы — не трава, срезай, покуда молода рука! — возмущённо воскликнул колобок и снова попытался укатиться. Но веник крепко держал оборону. Сработал как стопарь под колёса автомобиля — не туда и не сюда. — Авогадро! Пыча-пыч! Морда треснет как кирпич, — уже не так бодро добавил Чёпа.

— Вот только авангардов нам не хватало, — пробурчал Михаэль. — Мы тут монстры мирные. Никого не трогаем, баньку топим. Рано нам мордами трескать. Только если первые полезут, тогда и по морде дать не жалко. А пока тише будь. Я из тебя ещё не всю пыль вытряс.

Колобок только на месте подпрыгнул и ресницами захлопал, но попытка улететь, хлопая ресницами и взлетая, тоже провалилась. Оборотень хмуро посмотрел на Чёпу и подложил ещё и мочалку под бок, чтоб уж наверняка не укатился.

Колобки — они такие, только отвернёшься, а он шмыг в окошко и давай ко всяким зайцам, да лисам приставать, песни распевать двусмысленные. Никакой ответственности и инстинктов самосохранения. А если ещё и тазик какой найдёт, то на нём вместо горшочка улетит.

«Это у них, похоже, вместо транспорта. Любую кухонно-бытовую утварь угнать готовы», — прикинул Адов попутно.

Подложив дров, Михаэль дождался, пока распалятся угли. После чего разделся, повязался полотенцем на бёдра и маленькое полотенчико вокруг лба колобку повязал. А то кляп для рта какой-то получится. А поэту рот затыкать никак нельзя. Поэзии выход нужен. А то самого поэта разорвать может.

— Ты же потеешь?

Колобок кивнул и чуть не укатился снова, да мочалка помешала, потому как помимо головы, которая кивала, ничего у него не было. Ну, ещё уши, да те не в счёт, так как на голове и растут.

— У тебя, вообще, есть что прикрывать?

Колобок помотал головой вместе с ушами.

— Что, брат мой по тьме, налоговая всё забрала? Или коллекторы поработали? Видал я как-то коллекторов. Мировые люди, если подумать. Нервные только.

— Ум не прикрыть, не спрятать в штанах. Я такой, какой есть, я — свободный как птах, — тут же бодро ответил Чёпа и ощетинил зубы-забор. Среди некоторых штакетин было изрядное пространство. А между одним зубом и другим даже мышиный хвостик застрял.

«Но то, видимо, к удаче», — снова прикинул Адов.

Сопоставив одно высказывание колобка с другим, Михаэль решил, что округлый собрат на жаре поспешно развивается.

«Как имя дали, так и развивается».

Приободрённый идеей, оборотень плеснул на камни воды, и баня наполнилась паром. Да так повалило, что сам Адов прослезился. Но то, видимо, от эмоций. Гордость за колобка переполняла оборотня.

— Хорошую баньку поставил. До подкожной шерсти пробирает, — даже заявил Михаэль. — Вам, хлебобулочным монстрам, может и не понять, за красоту с куличиками спорите и круассанами всякими, а оборотням там внутри тоже чешется. А в бане удобно. Помылся в одном теле. Распарился, устал. В другое перекинулся. Снова зашёл. Помылся, распарился, устал. В первом парься.

Словно в одобрении колобок кашлянул и заявил политречитативом:

Хоть ты выверни мир наизнанку,

Но не помнишь, товарищ, о том,

Что когда-то все были мохнатыми

И ходили с хвостатым слоном.

Но жива ещё в нас обезьяна.

Та, что рожи всем корчит и ждёт,

Что покажешь ей то ли банана,

То ли в космос дорогу бочком.

Снова присвистнул оборотень. Колобок правильные вещи говорит.

Со знанием дела взял Адов тазик, мочалку и самого колобка. И принялся за работу по борьбе с хворями, и мусором в голове.

— Путити-путити! — забормотал Чёпа, когда Михаэль принялся натирать его мыльной пеной в затуманенном помещении. — Не для того меня бабка скребла, чтобы в руки достался врага! Я орлёнок молодой, да с округлой головой… тьфу! Ниже-ниже. Во-о-от!

— Ага, мне тоже нравится, когда чешут пожёстче, — согласился оборотень. — А ты, брат, мысли ясно излагаешь. Слушай, а может дуэтом споём?

Колобок посмотрел на него, губу прикусил.

— А что? Я сольно альбом записал, — заявил оборотень. — Но выстрелила только одна песня. А остальные так, шрапнелью по слуху прошлись. Вот меня продюсер и отпустил домой. Ну, ты понимаешь. Сказал, музу можно и дома поторопить, чтобы студия не простаивала. А им же всем хиты нужны. Чтобы каждый наповал. И с концертами по миру колесить.

— Будем резать, будем бить, и коровку подоить? — спросил, набрав полный рот пены, Чёпа.

— Насчёт коровки ты верно сказал. Можно и коровку завести, если тебе хочется.

Адов кивнул и посадил нового друга на скамейку. Но едва избавленный от заботы, тот снова попытался сбежать, даже со скамьи успел скатиться. Да только стукнулся в закрытую дверь парной. И громко чихнул. По помещению полетели пузыри.

Михаэль, разбавляющий воду в тазу из бочки с холодной водой, обернулся, но Чёпы среди пузырей уже не увидел.

Но от оборотня так просто не укроешься.

— От меня в моей бане никто грязным не уйдёт, — тихо, но с ощутимой угрозой произнёс Михаэль. — Кто в баню мою попадёт, тот будет вымыт. Клянусь мраком.

Колобка оборотень легко бы нашёл по запаху, но даже этого не потребовалось. Чёпа снова чихнул. Облачка пара вздрогнули, а за ними, уже за бочкой показался зеленоватый кругляш с явно нездоровым видом.

— Аллергик, что ли? Или вирус изгоняешь? — тут же смекнул оборотень в полотенце на поясе. — Так давай я тебя попарю! Всю хворь как рукой снимет.

— Фуфырик-кошмарик, круглый я, как воздушный шарик, — взвизгнул колобок.

— А, ну, это нормально… Самоопределяться, — ответил Михаэль озадаченно, не в силах сразу найти нужных слов. Потому подхватил Чёпу и положил в таз. — Сейчас отмоешься и будешь весь умный. Только зубы тебе почистим. А то в моде голливудская улыбка. А у тебя от неё только буква «г» в названии.

Но вымыть колобка оказалось не так уж и просто. Он как мячик держался на воде и ловко уворачивался от мыла и мочалки. И больше ни слова не сказал, чтобы зубы не показывать. Уши и только удалось оборотню хорошенько потереть.

— Хитёр, брат. А хитрей видали. Как бы тебя волки в ночи не украли, — проговорил Михаэль уже на языке колобка, пытаясь ухватить того за бочок, но тот каждый раз выскальзывал.

— А-а-а! Ну, дела! Взяла лисица родила бобра! — закричал Чёпа, когда оборотню, наконец, удалось потереть его мочалкой по губам, а после с обратной стороны от рта.

— Да ты классно поёшь, — оценил голос колобка Михаэль. — Надо тебя тоже на «Монстровидение» послать. От такого зверя баллы не уйдут. Ты же округлый по своей природе. С тебя взятки-гладки. Пой, а они пусть радуются. Всё равно перевода не знают.

— Трапапундер-мирадос! Мне бы лучше дихлофос! — выдал колобок.

И оборотень решил, что это означает согласие. Хотя бы потому, что в округе не было ни одного таракана, чтобы травить дихлофосом.

«Значит, для врагов приберёг или для шоу вместо дыма просит», — смекнул оборотень.

Подходили оба варианта.

— Конечно, согласен ты, брат. Кто ж на «Монстровидение» попасть не хочет? Даже самые дикие звери мечтают о большой сцене. А круглые — тем более. Их туда жизнь сама подкатывает. Вот и мы подкатим, да на сцене попрыгаем.

Чёпа, окончательно намочившись, начал линять. И слов больше не находил. С него слоями слезала старая шкура, зелёная корка, мшистая кожа, а под ней проступала жёлтенькая, гладкая кожица, как на поднимающемся сдобном печенье. Отпали отвислые зелёные бока. И колобок ещё больше стал походить на мячик.

Пукс непременно бы оценил преображение. Но сам Чёпа едва ли был бы доволен вниманием пуделя. Никто не хочет быть съеденным, даже если слеплен из теста и с повидлом внутри. Колобок и сейчас отчего-то хмурился, и выдавал очередную порцию белиберды. Или слов для вечности. Тут уж как слушатели решат.

— Где тараканы? Скачем как телепортация. А мне бы покушать. Мне бы во Францию!

— Ишь чего удумал. Эмигрировать? — Михаэль уже приспособился понимать странную речь Чёпы. — Ненадёжно это всё. Мы уж лучше пешочком. Да по родным просторам. С песней под боком. Да, Чёпа? Чуешь, как старая хворь отпала?

Колобок в ответ издал звук. Но не ртом. Отчего пошли пузыри.

Михаэль вытащил колобка из таза, обтёр полотенцем и направился к дому. Уже на подходе до его слуха донёсся громкий металлический звон.

Звук напомнил оборотню колокола. В былые времена таким звоном оповещали окрестности, что где-то поблизости бродит оборотень и пора бы вооружаться. Но крестьяне уже не те, да и инквизиторов отменили. Эх, где теперь эти инквизиторы?..

Михаэль улыбнулся своим воспоминаниям. Хорошие была времена, весёлые. Крестьяне, вооружённые вилами, рыцари с мечами и мокрым исподнем от встреч с ним. Все любили поиграть с оборотнем в догонялки по пересечённой местности. Бывало, явятся в лес к нему с факелами да при полном параде. Ходят, ищут, зовут поиграть. Михаэль никогда им не отказывал. Сразу на зов являлся. Развлечений-то в этом средневековье не так много было, ни телевизора тебе, ни интернета, ни даже радио.

Бывало, даже не успевал в медведя перекинуться — так, в человеческом образе являлся к людям. И уже при их личину менял. Те, конечно, сразу разбегались, кто куда, побросав лопаты и факелы. А Михаэль их старательно догонял. И в форме спортивной держал. Сейчас таких людей называют фитнес-инструкторами. И деньги им немалые платят.

Но в доме точно звучал не колокол. Это Михаэль сразу понял, едва открыл дверь. Таких громких колоколов не бывает. Люди такой грохот создавать и в былые времена неспособны были. Даже если их хорошенько напугать. Куда уж тут современным.

А вот монстры — запросто.

Это Мара играла кухонной утварью на полу в гостиной.

— О, да у нас будет трио? — поинтересовался отец, глядя, как ловко дочь барабанит по металлу. — Гляди, Чёпа. Ну, вылитая барабанщица.

— Хоть бей меня тапком, ты, человек! Но яичко пожарь. Будет долгим твой век, — радостно вскрикнул колобок.

Михаэль понял, что Чёпа проголодался.

— А что едят колобки? — поинтересовалась Мара. — Людей? Можно я пойду соседа поймаю! Или монстров? Тогда Лёню на ужин зовём. Давно хотела кошатенки попробовать.

Она даже побросала крышки от кастрюль, и вскочила на ноги, удачно встав на обе разом так, что ни одна конечность не отвалилась.

— Зачем ловить кошек? И тем более людей? Есть же доставка! — напомнил отец о современном сервисе. — Курьеры прямо сразу сами приезжают. Бери и ешь!

Чёпа от предвкушения выскользнул из рук. Только укатываться из дома не спешил. Закружился вокруг Мары и разложенной на полу посуды.

— Смотри, смотри! Он меня окружает! — воскликнула Мара и закружилась сама следом за колобком. Однако всем телом кружиться было не слишком удобно.

Впрочем, окружить Мару было не так просто. Она и сама кого хочешь могла окружить. Отделив голову от шеи, девочка запустила её точно по траектории колобка. И теперь уже два округлых предмета катались вокруг туловища девочки. Мара при этом начала угрожающе клацать зубами. И Чёпа тоже включился в игру, и теперь невозможно было разобрать, колобок гонится за девочкой или же всё совсем наоборот.

В гостиной появился Даймон. Чёпа переключил внимание на него, пробормотав:

— Желток мне в бок! И майонеза две тарелки. Где у вас продают тут грелки?

Одной вокруг себя же крутиться неинтересно, и девочка ловким движением подхватила голову и поставила на место.

— Чёпа хочет еды, — пояснила Мара брату, а потом добавила. — А вдруг колобки демонами питаются? У, не повезло тебе тогда братик. Ты худенький. Лучше кошку поймай. Целее будешь.

— Я ещё не вошёл в возраст усиленного роста, — ответил Даймон. — Пойдём, круглый, на кухню. Посмотрим, чем нас порадует холодильник. Если мама в духе, голодными не останемся.

— Будильник, ножик, чик-чик-чик, — выдал колобок. — Ты был мужчиной, стал старик. Но если будешь долго спать, что будет внукам рассказать?

— Сколько талантов! И голос поставленный, и к поэзии наклонности, — отметил Михаэль и присмотрелся к дочери. — А ты чем порадуешь папочку?

Мара взяла две крышки от кастрюль, и стукнула друг об друга. И ещё раз. И ещё. Ногами в этот момент она пинала сами кастрюли. Те ехали по ковру и врезались в стены, издавая такие же замечательно громкие звуки, как и удары крышек друг об друга.

Последний удар «в тарелки» вышел таким мощным, что металл заискрил. Затем раскрыла рот и выдала рычащий гортанный возглас.

— Я не могу по посуде страдать, я лучше буду звуком убива-а-а-ать!

Михаэль снова присвистнул. Не одному же Чёпе талантами в семье блистать. Грохот вышел такой, что стекла задрожали. Михаэль открыл окно, чтобы звук мог вырваться наружу, не выбивая оконных рам.

Семейная репетиция — это важно. Не каждая семья может похвастаться столькими талантами. А совместное творчество ещё и объединяет.

— Этими звуками вполне можно пытать, — довольно прокомментировал Даймон. — Мне кажется, я слышал такую музыку ещё до рождения. Когда пребывал в аду. Черти что-то точно такое играли, пока мы созревали в яйцах.

— Каких ещё яйцах? — тут же прищурилась сестра. — Кошковых?

Даймон покачал головой.

— Вы же знаете, что демоны не рождаются, а вылупляются? Целыми выводками. Но многие потом умирают.

— От рэпа что ли? — буркнула сестрица, перестав брынчать.

— Нет, это традиция называется первый завтрак. Кто успел, тот и съел. А еды не дают. Потому что давать некому. Раньше пытались, но всех доставщиков в аду давно съели.

— Точно! — подхватил мысль Михаэль. — Комбо-обед! Будем сразу петь и пытать! Люди любят сюрпризы по типу «два-в-одном».

— Кого пытать⁈ — пробасила Мара. — Чур, я первая. Кошков уже нашли?

— Кирпичики! — предложил Чёпа, а затем пропел. — Трум-пум-пум. Пам-пам-пам, мы вам треснем по рогам. Ну а если нет рогов, просто пустим вашу кровь, — и быстро протараторил. — Покупайте по весу по акции.

— Талант! — прослезился Михаэль, на которого вдруг обрушилось столько семейных радостей в один день.

— Все мы пра-а-ах! — прорычала Мара и ещё несколько раз хлопнула в «тарелки». Чтоб и про её таланты не забывали. — Все умрё-ё-ём. Но кошкины сгинут первые. А всё почему? Жизнь у них полосатая, да девятимерная!

— Конечно, умрём. Но сначала посетим Монстровиденье, — объявил Михаэль и попытался припомнить, куда дел телефон для связи с продюсером. — Буду выступать не сольно, и не под караоке. А с живым оркестром.

Мара ещё раз зазвенела крышками.

— Все умрё-ё-ём, но с бэк-вокалом. Папа сказаа-а-ал, значит так надо-о-о!

Над собственными текстами подпевки ей ещё предстояло поработать.