Мортена: Перерождение

Глава 25

Впечатление я произвела неизгладимое. Вокруг стояла звенящая тишина, разбавляемая лишь шумом водопада.

Доев еду со своего подноса, я направилась к основному столу за добавкой.

— Не думала, что род так много для тебя значит, — тихо проговорила Муар, наблюдая за моими действиями. — Твои сестры убили бы за такую возможность.

— Не род, — поправила я амори. — Семья. Род пытался убить меня в утробе. Род столкнул меня со скалы. Род не принимал меня в расчёт. — Мой взгляд был холоден, показывая, что я всё помню. — Но семья подала мне руку помощи, семья дала мне оружие для защиты, семья искала меня, не смотря ни на что, семья стала со мной считаться. Семья слушает меня и слышит. В тот момент, когда вы с амори Маруком перестали мыслить категориями рода, вы стали семьёй. А семью не предают. Её защищают до последнего вздоха. Своего или врага.

Я знала, к нашему разговору прислушиваются. Но нигде не покривила душой. В какой момент я стала воспринимать Ягеров не только родом, но и семьёй, стало для меня загадкой. Дело уже было не только в Рогнеде. Амори Муар со своей резкостью, властностью и желанием сделать как лучше вдруг стала раскрываться совсем с иной стороны. Всего одна фраза, сказанная вскользь, изменила моё отношение к ней. Готовность стоять насмерть за своих не купишь. Она либо есть, либо нет.

В амори Маруке я увидела отца, и такой смерти я ему не хотела. Даже если он сам устал бороться, есть кому это сделать за него.

Вот и выходило, что по роду или крови Рогнеда могла считаться и волчицей, и аспидой, и ещё предки знают кем, если у неё такой набор ипостасей, но семья у неё была одна. И пока в эту категорию не попадали родители, братья и сестры.

Амори кивнула и, находясь под впечатлением, отправилась к аспиде Эфе, вполне возможно, что и объяснять мои предостережения про войну.

— Позволите? — рядом из ниоткуда материализовался Беримир, забирая из моих рук поднос с едой.

— Если съесть, то не позволю. Я видела, как вы тарелку фруктов умяли. Самой мало! — пошутила я, разряжая обстановку.

— Воин ребёнка не обидит, — подмигнул мне ирбис и помог донести поднос до ближайшего одиночного кресла. Умно. Подсесть к нам никто не сможет, а сам он внезапно обернулся белоснежным пушистым красавцем и улёгся у моих ног.

— Так я смогу не только говорить с тобой, но и слышать ответы, — муркнул ирбис мне прямо в мозг.

— Удобно! И гарантировано по губам не прочитают, — вспомнила я предостережения ЯГУ. — О чём хотел поговорить? — перешла на «ты» как и Беримир.

— Что было в кубке?

— Энергетик с примесью яда аспид. Не смертельным, но нежелательным для употребления.

Чёрт, а ведь удобная какая способность. И поесть успеваешь, и поговорить.

— Кто такой чëрт? — тут же словил меня на незнакомом слове ирбис.

— Создание такое, волосатое, с копытцами, пятачком. Обитает за границей жизни и смерти, норовит утянуть душу и не дать ей переродиться, — пояснила, давая себе мысленный подзатыльник за несдержанность.

— Почему ты тогда его зовёшь?

— Да не зову я, ругаюсь. Как вы горгов вспоминаете или птеров.

— Кстати о птичках, ты действительно своему птеру подрезала крылья и лапы? — в голосе кошака сквозило искреннее любопытство.

— Могу показать, если не веришь! — с вызовом ответила. Слишком часто я слышала этот вопрос последнее время. Баабыр мог просматривать память при контакте, не сомневаюсь, что Беримир может гораздо больше. Только не афиширует своих способностей.

Перед глазами оживало воспоминание чёрных когтей, сминающих крылья Уруи, его раны и кровь, мой вылет из седла, обратное возвращение и снятие страховки, а затем самоубийственные удары по крыльям в прыжке.

— Верю, — как-то чересчур спокойно отозвался ирбис. — Я твоего подранка арахниду скормил вместо нас с Ормом. Выходит, ты ещё и нам подсобила.

— Наш пострел везде поспел, — хмыкнула я, закидывая в рот дольку чего-то отдалённо напоминающего ананас по вкусу, — это ты ещё не знаешь, побег от октеров с тобой под мышкой тоже моих рук дело. А ты, кошак неблагодарный, за это меня ментально по стенке размазал. Думала, все мозги напрочь выкипят!

Я бухтела и даже ругалась на Беримира, потому что сейчас передо мной был ирбис. Наглая пушистая морда, которая фыркала на мои подколки, когтями игралась с подолом платья и обвила пушистым хвостом мне голые ступни, когда они стали замерзать.

Следом пришли воспоминания о Баабыре, но я постаралась их пресечь. Когда в твоей голове менталист, вспоминать своё прошлое в будущем было чревато. Но если воспоминания я закрыла, то щемящую тоску из сердца никуда убрать не могла. Руки сами потянулись к шерсти, выводить розетки едва заметного пепельного узора на шкуре. Густой гладкий мех ласкал кожу. Я гладила ирбиса и молчала, глотая скупые слёзы. Как же я соскучилась по своему ирбису, который принимал меня такой, какая я есть.

— Завтра на рассвете начнём тренировки, — тихо мурлыкнул Беримир и включил мурчание на полную. Я практически растворилась в этом звуке. Он убаюкивал, расслаблял, обещал покой. Я не заметила, как уснула.

Ордун обменивался скупыми фразами с наследником. Аэрия для Рогнеды более чем заслуженная, заодно и выведет ребёнка из тисков традиций. Амори успел переговорить с непосредственными участниками операции по спасению аэров, как все между собой называли чудо, сотворённое айше Рогнедой. Девочку готовы были носить на крыльях, но возраст… Нельзя такой дух мерить обычным мерилом. Не сломать бы.

Отдельно влетело белобрысому засранцу, приходящемуся очень дальним родственником Ордуну. Тому он перья знатно общипал и оставил в темнице ягуров до утренней церемонии прощания с погибшими.

Обсуждая с сыном аэрию, амори орлов наблюдал, как аспида обвивала кольцами беззащитную девочку. Он очень хорошо знал, как работает яд Эфы. Ему невозможно противиться, затуманивая разум, яд вынимал из подсознания самые жаркие желания, делая оборотня безвольной игрушкой в руках древней стервы.

В дальнейшее было сложно поверить, девочка не только выстояла, но ещё и уделала свою прабабку, дав почувствовать вкус победы и проигнорировав любое влияние на себя. Этот пассаж оценили все присутствующие. Реакция амори была закономерна. Эфа вцепилась в достойную соперницу и использовала самый сильный и возможных козырей, аморацию. Но ответ, ответ ребёнка был таков, что у всех оборотней прошёл мороз по коже, не смотря на влажную духоту южного вечера.

Они наяву увидели всё то, что описывала Рогнеда. Реки крови, текущие в пустыне, тела аспид, развешанные на каменных арках в назидание другим.

Никто не пойдёт на уплату такой цены за наследницу. Никто, кроме ягуаров, помешанных на долге перед родом. Разговор между Муар и Редой расставил всё по своим местам. Глядя на двух кошек семьи Ягер, Ордун вдруг понял, почему Муар прольёт реки крови, защищая Рогнеду. Ядвига лишила амори возможности иметь детей, но духи отцов прародителей даровали Муар дочь, схожую с ней по силе духа, упрямству и жизненным ценностям.

Взмахом руки Ордун прервал сына на полуслове:

— Ты сможешь смотреть, как убивают кого-то из орлов, и не вмешиваться?

— Что за вопросы, отец⁈ Конечно же нет!

— Тогда после церемоний займись формированием новый боевых пятёрок и их тренировками. Завтра мы примем в семью орлов девушку, которая станет мишенью для всех кланов.

— Так, может, не надо? — с сомнением в голосе покосился Орм на Рогнеду. — Отблагодарим как-нибудь по-другому.

— Видишь вязь клятвы? — Ордун закатил рукав на рубашке. — Это обещание взять её в жены при определённых обстоятельствах. В жёны, а не в партнёрши. У тебя и у Ора есть такие же. Так что не зли меня. Эта девочка не говорила: «Может, не надо», когда трое суток принимала больных и раненных, отстаивала кровью и силой свой авторитет и одним своим решением спасла треть клана в обмен на личные обязательства перед аспидой Эфой.

Орм чуть прищурил взгляд, по-новому оценивая хрупкую девушку, у ног которой развалился Беримир в животной ипостаси.

«Вот же кошак, и когда только успел!» — мысленно хмыкнул наследник Орласов, обещая себе присмотреться к девочке, которая вдруг всех так заинтересовала.

Проснулась я за пару часов до рассвета от смутного беспокойства. Покрутившись в постели, решила вставать, раз уж сон не шёл. Сделав зарядку и пробежавшись пару раз туда обратно по террасам, отправилась к реке смыть с себя пот после тренировки. Физическая нагрузка не помогла. В груди поселилось гнетущее чувство тревоги, словно время ускорило свой бег, а я осталась на месте.

Журчащая вода уносила мои мысли далеко-далеко, но приближение гостя сложно было не заметить.

— Я составлю компанию, — Беримир не спрашивал, а скорее утверждал, усаживаясь рядом на моём излюбленном камне. — Как давно с тобой это происходит?

— Что это? — сил на очередной допрос не было.

— У нас, менталистов, это называется дроблением сознания. После использования родовых сил мы вынуждены собирать свою личность по кусочкам, чтобы продолжать жить. Иногда кусочки сознания не возвращаются, а остаются на задворках, ожидая ослабления контроля. Это могут быть осколки сознания дуипостасного или зверя. Постепенно количество неподконтрольных воли менталиста частей сознания увеличивается, пока он однажды не теряется окончательно в осколках чужих жизней.

— Ты мне сейчас тайну рода открыл, — констатировала очевидное. — Зачем?

— Потому что в нашу последнюю встречу внутри тебя было двенадцать осколков сознаний, а сейчас их количество увеличилось. И последний осколок человеческий.

— Я знаю.

— Как давно? — в голосе Беримира сквозила печаль.

— Месяц назад, — не стала отпираться. Теперь понимаю смысл лаконичности мужчин. Пока говоришь короткими фразами, остальное додумают за тебя. Удобно.

— Обстоятельства?

— Столкнули со скалы и чуть не придушили, — я болтала ногами в воде, не обращая внимания на пристальный взгляд ирбиса.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Пережила. В этом мире выживает сильнейший. Пришлось такой становиться.

— Я о том же. Это, — ирбис ткнул в меня пальцем, — не ты! Победительница птеров, спасительница орлов — это всё не ты. Я пока не понимаю, как ты это сделала, но ты создала более сильную версию себя и отдала ей управление личностью. Это — Я о том же. Это, — ирбис ткнул в меня пальцем, — не ты! Победительница птеров, спасительница орлов — это всё не ты. Я пока не понимаю, как ты это сделала, но ты создала более сильную версию себя и отдала ей управление личностью.

— Хочешь, покажу, что было бы, если бы этой новой версии не появилось? — ирбис непонимающе смотрел на меня, как на сумасшедшую. Хотя почему как, в его понимании Рогнеда медленно съезжала с катушек. — Ты весь такой предусмотрительный получил бы у Радо разрешение на брак, и вот бы чем это всё закончилось.

Я взяла ирбиса за руку и показала один из своих самых яркий кошмарных снов, где волки вырезали ирбисов, Рогнеда отреклась от рода и сжигала отца заживо, а сама отправлялась в украшение. И вишенкой на торте добавила момент, где Беримир вспарывает себе горло, чтобы его невеста могла восстановить силы его кровью.

Руку я убрала, вот только ирбиса даже пошатнуло от увиденного.

— Помощь нужна не только мне. Ты уже однажды сотворил чудо для Рогнеды, примирив её с ипостасями, сделай это, пожалуйста, ещё раз.

— А куда денешься ты?

— Уйду, — я отвернулась к воде, чтобы ирбис не видел одинокую слезинку, скатившуюся из уголка глаза. — Туда, где меня любят и ждут. И проживу там свою жизнь, какой бы короткой она ни была. меня — Уйду, — я отвернулась к воде, чтобы ирбис не видел одинокую слезинку, скатившуюся из уголка глаза. — Туда, где меня любят и ждут. И проживу там свою жизнь, какой бы короткой она ни была. свою — Уйду, — я отвернулась к воде, чтобы ирбис не видел одинокую слезинку, скатившуюся из уголка глаза. — Туда, где меня любят и ждут. И проживу там свою жизнь, какой бы короткой она ни была.

Беримиру надо было подумать. Крепко подумать. Не часто он сталкивался с существами, непонятными ему и его дару. Неестественной была сама природа происходящего с Рогнедой, и, что самое странное, девушка это тоже осознавала. Он чувствовал, как её раздирают на части ипостаси, воюя друг с другом и с ней заодно. Но когда к этой какофонии присоединился голос айше, ирбис не поверил своим ушам. Так не бывает. Не бывает, чтобы душа делилась на две части и спасала сама себя.

У менталистов осколки только и ждали случая вырваться на свободу, напиться крови, убить, растерзать. Возможно, это связано с тем, что ирбисы чаще всего носили в себе осколки сознаний от тварей, проживающих в пустошах, а те не отличались миролюбивостью. У айше ягуаров же получилось всё наоборот.

Её новая версия умна, сильна, благородна и… несчастна. Это он понял вчера, стоило ему предстать в животной ипостаси. Как бы ни бравировала девушка, воспоминания и чувства хлынули из неё наружу. В них было столько тоски, любви и обречённости, что ирбиса захлестнуло с головой.

Она закрылась, не позволяя просматривать свои мысли, но и отголосков хватило. Сидящая перед ним девушка была значительно старше, опытней и мудрее несовершеннолетней айше.

Сегодня же эта незнакомка сломала весь его привычный уклад, просто показав часть своих воспоминаний. В том, что это воспоминания, он не сомневался. В них было всё: запах крови и хвойного леса, боль от ран и от предательства семьи, жуткое чувство опустошения вместе с печалью от свершившейся мести, смирение и покорность, вера в него, Беримира, и готовность уйти в безвременье.

Он бы не поверил. Он и не верил, пока не увидел родовые украшения, заказанные ювелирам клана для будущей невесты.

Эти эскизы он рисовал сам, их никто не видел, даже отец. Украшения ещё не существовали в этой жизни. Зато в какой-то другой они были. Как к этому относиться, Беримир просто не понимал. Он не мог поверить, но и не мог не верить.

Нужно было всё обстоятельно обдумать. Одно он знал точно, он поможет Рогнеде с ипостасями, а дальше будет видно.

Церемония прощания с орлами началась на рассвете. Специально для неё мастер Каро собственноручно подготовил площадку на вершине скалы чуть в стороне от дворца ягуаров. У края пропасти пылали погребальные костры, озарённые лучами утреннего солнца. Пламя поднималось высоко в небо, лишь слышен был треск огня в печальной тиши. Не было поминальных речей, слов напутствия или успокоения. Души уходили в небо вместе с белым дымом. Их ждали предки.

Я боялась, что не вынесу вида стольких тел в одном месте. Но мне повезло, огромные деревянные помосты с телами были сплошь покрыты белыми цветами, похожими на орхидеи. Они здесь даже назывались похоже — орхосы. Пирамиды цветов таяли на глазах, источая нежный цветочный аромат.

Завершалась церемония прощания развеиванием пепла по ветру.

Серебристая дымка закручивалась в вихрь стараниями трёх аэров. Цветочные лепестки белыми жемчужинами разбавляли маленький смерч. Ветер сменил направление, провожая погибших в последний путь в чертоги родного дома.

После церемонии молчаливого прощания голос Ордуна Орласа казался чужеродным и неуместным. Амори вышел к пропасти и заговорил. Его сильный голос разносился далеко вокруг, привлекая внимание:

— Клан орлов выражает сердечную благодарность клану ягуаров за поддержку в один из самых тяжёлых периодов нашей истории. Мы подтверждаем все взятые на себя обязательства и гарантируем дружбу и поддержку клану ягуаров и лично айше Рогнеде Ягер, урождённой княжне волчьего племени, — амори ударил кулаком в грудь в воинском приветствии, и все воины клана орлов повторили за ним. — За самоотверженность, мужество и отвагу, проявленные при спасении орлов, за воинскую доблесть и сохранение боевого соединения, род Орлас признает айше Рогнеду аэрой, равной среди равных, названной сестрой Орма Орласа.

Я стояла рядом с амори Муар и не понимала, что мне делать. Формулировки, используемые Ордуном, очень напоминали папины наградные удостоверения к медалям и орденам. Но где я, а где орден?

Вокруг стояла звенящая тишина.

— Иди, — шепнула мне на ухо Муар, подталкивая к Орласам, — это церемония воинского братания. Ничего не бойся.

Я шла под взглядами нескольких тысяч орлов к амори. Любопытные глазёнки детей лучились радостью, кто-то даже махал мне ладошкой. Женщины склоняли в приветствии головы, а мужчины прикладывали кулак к груди. Заслужена ли награда? Пожалуй, да. Нужна ли она мне лично? Нет. Но для Рогнеды и клана ягуаров братание стало первой ступенью к формированию коалиции на случай возможного противостояния.

Ордун стоял на краю скалы, не опасаясь порывов ветра. Да и чего может опасаться оборотень, в любой момент способный расправить крылья.

Возле амори стоял наследник клана и улыбался подбадривающей улыбкой. Он был высоким, поджарый, с кирпичного цвета кожей, как и его младший брат. Фамильное сходство прослеживалось в курчавых тёмных волосах, карих глазах и бороде. Однако выдающийся нос, доселе виденный мною у орлов, у Орма был меньше и аккуратней.

Мой внимательный изучающий взгляд не остался незамеченным. Мы оценивали друг друга как вероятных союзников и не только. Орласы были связаны клятвой взять меня в семью в случае неудачи с обрядом Единения. Можно сказать, что орлы решили несколько ускорить события.

Стоило мне подойти, Орм взял меня за руку и повернулся к отцу. По телу амори орлов прошла волна частичной трансформации. Речь его изменилась, больше напоминая клёкот птицы, чем человеческий язык. Тон становился всё громче и подхватывался остальными аэрами. Очередной выкрик, и Орм полоснул свою ладонь странным ножом, больше напоминающим птичье перо. Алые капли собирались в ладони как в чаше. Ещё один выкрик, и нож попробовал на вкус мою ладонь. Вида крови я никогда не боялась, но сейчас меня начал бить озноб.

Ещё один выкрик, и наши окровавленные руки крепко сцеплены, позволяя крови смешаться. Рана жглась и горела огнём, словно к ней приложили раскалённый клинок. Пламя поднималось по венам, постепенно охватывая всё тело. Я видела вокруг себя мерцание раскаленного воздуха и ничего не могла сделать. Сердце пропустило сперва один удар, затем снова и снова. Оно захлёбывалось от густой чуждой крови. Где-то на фоне кричала ЯГУ:

— Опасность трансформации! Прерывай ритуал! Он тебя убивает! Руку! Вырви руку!

Я попыталась выдернуть из тисков, скользкую от крови ладонь, но Орм держал крепко. В глазах поплыли зелёные пятна, скрывая лица полуптица Ордуна, хмурого Орма и обеспокоенной Муар. Последний многоголосый крик совпал с моим. Сгорая в изумрудном огне, я из последних сил дёрнулась в сторону, и Орм разжал ладонь, выпуская меня на свободу. Порыв ветра подхватил меня, изменив направление падения, и пропасть приняла меня в свои объятия.