Мир Мрака 2027

Чем выше мы поднимались, тем меньше становилось мусора. Уже на втором пролёте все железобетонный хлам сошёл на нет. Теперь на холме валялись лишь небольшие частицы строительного мусора.

Туман перед нами чуть рассеялся, и нам открылась ещё небольшая картина происходящего: на самом верху лестницы нас уже услышали охранники и, направив на наш отряд оружие, ждали с неподдельным интересом.

Так же я увидел, что от блокпоста во все стороны уходит бетонный забор, метра два в высоту и с колючей проволокой наверху – вот это и заставило меня поверить в силу поселения, расположившегося здесь: не каждая горстка народа сможет соорудить такою громаду, чьи концы теряются в тумане. Впечатляет…

– А это тут до них было? – вполголоса спросил я, на всякий случай, у Димы, показывая на ограждение.

– Нет, они возвели. Проворные ребята… – на этой фразе его и прервал властный голос, раздавшийся сверху.

– Кто такие?!

Дима остановил свою речь, а со стороны Юли послышалось:

– А я всё ждала, когда же вы решитесь спросить. Мутант бы с такого расстояния уже давно бы от вас и места мокрого не оставил. Нехорошие, нынче, охранники у Дома…

Я прям чувствовал, как она ухмыляется.

– Во-первых: смотря какой мутант. Во-вторых: не открыли мы огонь лишь по тому, что сразу распознали человеческие фигуры, а подпустили так близко только по той причине, что с большего расстояния до вас, обычно, не докричаться. И в-третьих: лучше не надо грубить охранному посту Дома.

Я тут же приставил дуло автомата, направленное точно мне в лоб. Я видел всё в мельчайших подробностях: резьба внутри ствола, дульный тормоз компенсатор, закрывающий полмира, потускневшая, а кое-где и сошедшая от времени краска… По телу пробежала дрожь.

Обстановка становилась всё напряжённей.

Я расслышал даже, как Гоша чуть сглотнул. Дима покрепче сжал цевьё, он явно что-то бубнил в респиратор, что-то относящееся к Юле, но я никак не мог разобрать. Да и мысли мои были заняты чуть другим.

И на что же она рассчитывала, сказав такое?! Она что, совсем уже с катушек слетела… Или у неё ПМС? Хотя нет, до этого момента вроде всё более-менее нормально было. А может её просто уже этот постапокалиптический мир задрал, вот она так убиться и решила… Да, это вполне возможно. Но зачем же нас с собой забирать?

– Неужто я слышу этот голос, так давно не захаживавший сюда?! – вдруг весело раздалось с вершины лестнице.

Это сказал мужчина, по тембру можно было определить – довольно грубый мужчина. Так же благодаря такой интонации сразу в воображении вырисовывался образ: грузный, здоровый мужик лет пятидесяти с длинной бородой и немалой кувалдой за спиной. Не знаю, может у кого-то иначе, но у меня – именно так.

– Именно его вы слышите, Дмитрий Сергеевич, – сняв респиратор, с улыбкой прокричала “искательница”.

На переднем плане блокпоста появилась, ещё расплывчатая, фигура немалого человека. Он чуть жестикулировал, подходя к бойцам охраны.

Неожиданно я прям физически почувствовал, как давление упало. Дима шумно выдохнул и злобно посмотрел на Юлю: он понял, на что она надеялась, однако всё равно корил её за подобное самовольство. Я тоже приуспокоился.

– Аха, а Димка-то с тобой? – вновь раздалось сверху, после чего послышалось некое шебуршание и звуки затворов: пули из стволов выпускают.

– Да с ней я, с ней! – выкрикнул “искатель”, чуть склонив голову и продолжив движение.

– Правильно, не следует эту дурёху одну отпускать, – прокомментировал голос, чьего хозяина я увидел спустя пару секунд.

Это был мужчина лет сорока. Голова его была выбрита, кое-где виднелись шрамы. Лицо облагораживала трёхдневная седая щетина. Сам он был широк в плечах, с мощными руками, развитой грудной клеткой, накаченными ногами: что виднелось даже сквозь расфуфыренные армейские штаны и такую же куртку. Лоб человек имел тоже немалый: то есть мозгом был не одарён, так же, как и ростом: примерно под два метра. Глаза голубые, но полные грусти. Улыбка тоже была, но натянутая, хоть и добрая. Он стоял посреди КПП, широко расставив ноги, скрестив руки на груди и смотря на приближающихся нас.

По бокам от него расположились два пулемётчика. Лица рассмотреть я не сумел из-за больших горнолыжных очков. И зачем они им? Хотя, наверное, так даже удобней…

Как только взгляд Дмитрия Сергеевича скользнул по нам, улыбка на мгновение приобрела настороженный характер, однако разу же вернулась в свою бывшую форму.

– Ха-ха! Кто к нам пожаловал, “Лучшие Искатели Приключений” блин. Ху. Причём обычна эта, – он указал на Юлю, – находит, а этот, – на Диму, – разгребает.

Пулемётчики шутку оценили. Ещё послышался небольшой смешок за спиной, но его хозяина я не разглядел.

– Дмитрий Сергеевич, да что вы так, мы просто “Искатели”, – кажется Юля, шутки не поняла…

Как-то она карикатурно обиделась, я бы даже сказал по-детски. Или же она специально подыгрывала этому человеку…

– Ага, знаю я ваши поиски, идите давайте быстрее.

Наконец наверх поднялся Дима.

– Здравствуйте Дмитрий Сергеевич, – как-то неуверенно протягивая руки и отведя взгляд, сказал провожатый.

– Здоров Димон, – сильная рука сдавила ладонь.

Дальше был я:

– Здравствуйте, Иван.

– Ну здравствуй, Ванька, – осмотрев меня с низу доверху, пожал руку охранник.

По похожей схеме прошли и все остальные (даже Антон не поскупился на рукопожатие), кроме Юли: она подошла и, вместо того, чтобы просто поздороваться и пройти, как подобает девушке, подсунула ему кулак. Тот ударил свой об её, слабо, конечно, но всё равно Юля пожаловалась:

– Ай, что так сильно?

– Да ладно те Юлька, нормал, качайся давай, а то скоро ветром сдувать начнёт, – приобняв “искательницу” за плечи вновь пошутил Дмитрий.

Вообще они как-то странно себя вели: как закадычные друзья. Хотя, наверное, это и хорошо…

– А это что, новенькие что ли? – продолжил охранник.

– Нет, это так, дело есть у них здесб одно… Важное, – как бы смущённо сказал Дима, почесав перед последней фразой затылок.

– И насколько важное? – прищурился Дмитрий Сергеевич.

– Аркадий сюда послал, – вдруг вставила Юля.

– О, а это как-то связано с…

– Да.

– Ого, а, ну тогда ясно… – он чуть отступил от нашей провожатой и, чуть хлопнув в ладони, сказал: – Тогда лучше задерживать вас не буду. Это действительно срочно. И да, Юлька, лучше больше так не делай, не надо всякой кричать. Нехорошо это знаешь ли. Это повезло, что я, будучи в палатке, услышал, а так бы не общался я бы сейчас с вами. Так что Димон, следи за её языком. И вы это, заходите ещё старика проведать.

Юля чуть призадумалась, стеснительно опустив голову и что-то пробурчав… Наверное извинялась, а может и другое: я не расслышал.

– Конечно, Дмитрий Сергеевич, – более уверенно, нежели обычно, сказал Дима и пошёл дальше, отсалютовав на прощёние.

Когда мы прошли мешки с песком, оказалось, что за ними сидит ещё парень: веснушчатый, с горбинкой на носу, низко посаженными глазами и небольшим лбом. Наверное, он и был тем, с кем мы разговаривали сперва. Он просто проводил нас недобрым взглядом, не сказав ни слова. И так правильно, зачем кому-то ещё проблемы, когда их и так много?

Туман открывал довольно немалое, по теперешним меркам, пространство вокруг. Но всё равно знаменитого Дома я всё ещё не видел.

Но за то видел легкие хибары, сделанные из фанеры и другой валяющейся повсюду строительной утвари. Видел бегающих между ними оборванных детей. Некоторые из них плохо ходили, заметил даже одну девочку, у которой не было ноги. И где же она так только умудрилась… хотя, по пути я ещё заметил пару детей, без некоторых конечностей – зрелище не из лучших. На глаза, конечно же, стразу наворачивались слёзы, однако всё равно вопрос в голове крутился один: “Как такое могло произойти?”. Именно его я задал Диме.

– Здесь вокруг много строительного мусора, в котором можно подобное увечье себе устроить, а дети любят всяческие свалки осваивать. Так же бытует мнение, что некоторые рождались с некими отклонениями или проблемами на данных участках тела, из-за чего приходилось проводить ампутации, – всё это он говорил, чётко смотря вперёд, было видно, что ему жуть как не хочется видеть то, что происходит по сторонам. – Но это всё слухи и догадки, однако именно им я верю. Да и вообще, посмотри по сторонам, какая тут антисанитария и прочий смрад. Дети растут в таких условиях, понятно, почему большинство не доживает до подросткового возраста, – на этой фразе он будто взорвался. Не знаю, что произошло, но он как будто начал говорить всё то, что долго томилось на душе, внутри его. – Это, так называемый, Периферийный Город. Тут собраны те, кто не может себе позволить жить в Доме. Он несильно большой, человек сто только, но всё-таки, как так можно? В Доме ещё целый подъезд свободен, а они живут здесь… Здесь! – последнее слово он выкрикнул.

Он держался, сколько мог. Говорил спокойно и сдержанно. Только напряжённые скулы выдавали некую неприязнь неизвестно к чему. Но тут сорвался. Он будто пролаял это слово, на одном вдохе, одним рывком выдавил его из себя.

Все люди, что были вокруг, резко обернулись на него. Из дряблой, мокрой картонной коробки, стоящей рядом, выполз грязный, плохо одетый во всякое тряпьё, с загноившейся раной на шее мальчишка лет семи, чтобы посмотреть на то, что происходит снаружи. Вся наша команда тоже выпучила взгляд на провожатого. Я так и вовсе подскочил от неожиданности, посильнее сжав цевьё (машинально). Лишь Юля посмотрела на него спокойно, с некоторой жалостью и пониманием. Сам же “искатель” резко остановился и опустил голову. Вот так, как только сказал, сразу же и встал, как вкопанный, не смотря ни на кого.

Что же это с ним?... Хотя, я, наверное, начинаю понимать… Посмотрев вокруг и с ужасом осознав ситуацию, я отчётливо понял, что именно Дима имел ввиду…

– Ладно, ладно. Пойдём, всё нормально, пока не надо об этом… Давай уже там, внутри, только не здесь, прошу… – тихо, и даже как-то нежно, заговорила Юля, взяв дрожащего “искателя” за плечи и поведя вперёд, когда весь люд стал расходиться.

Ладони провожатого то сжимались в кулаки, то вновь разжимались. Он шёл, не подымая головы, и нервно вздрагивал при каждом шаге. Создавалось чувство, что его знобило.

Я посмотрел на своих товарищей. По взгляду понял: они тоже всё осознали.

Не говоря ни слова, мы пошли за “Искателями”.

Теперь и я старался как можно меньше смотреть на полупрогнившие бараки. Старался не обращать сильного внимания на детей и взрослых людей. Не смотрел на вытягивающиеся из картонных коробок руки в гнойных ранах и порезах. А так же пытался не слушать те мольбы о помощи, что доносились со всех сторон… Но, Господи, как же это было сложно…

Запустение на душе прервал вытекший из тумана контур огромного кирпичного дома, стоящего на впереди находившемся склоне…

Дом был огромен. Действительно огромен.

Особенно теперь, на фоне всех этих одноэтажных карликов, он казался более, чем исполином.

Чудом сохранившийся, неведомо как уцелевший, он гордо стоял, уходя левым (для меня) боком в туман.

– Сколько тут подъездов? – спросил, неведомо у кого, я.

– Четыре, – сказала Юля, до сих пор придерживая трясущегося от гнева Диму. – Два используются как хозяйственные, один – жилой. А вот тот, к которому мы подходим, четвёртый, он для гостей. Здесь и переночевать можно спокойно, да и вообще чем заняться есть.

Всё это она говорила безо всякого энтузиазма и настроя, даже с каким-то волнением в голосе. При этом она вечно смотрела на Диму, не отводя глаз.

Мы поднялись по небольшому взгорку. Нам открылся запустелая картина: никого рядом с крыльцом дома не наблюдалось, вообще безжизненно, складывалось даже такое впечатление, что здесь и не живёт никто. Однако, когда мы подошли поближе, то увидели сидящего у железной двери оборванного бродягу. На теле его расположилось небольшое количество каких-то синих дырок. Их было немного, да и они были небольшие. Но всё равно от наблюдения подобного по телу пробегала некая дрожь, и сразу становилось неприятно (особенно когда видел эти дырочки на его лице).

Вытянув вперёд руку, он жалобно, очень тихо, просил милостыню.

Я хотел подойти и дать ему немного из своих денег. Однако Юля остановила меня жестом и, прошёптав: “Ему это уже не надо, позже поймёшь”, – повела дальше. Постучала в дверь, её отворили, осмотрели наш небольшой отряд и дали пройти. Последнее, что я видел, это жалобный взгляд старика, а так же блеск его глаз, наполнившихся слезами…

Мне стало не по себе… Хотя, наверное, так было правильно. А если всё правильно, то зачем горевать, Да вот только подобает ли моральным принципам это “правильно”? Или же оно “правильно” только для кого-то, но никак не для всех остальных… Так, стоп, всё, хватит, если долго на подобном заморачиваться, то и свихнуться недалеко…

Осмотревшись, я понял, что вошёл в небольшой, но довольно широкий коридор. Слева от меня спокойно стоял тип довольно большого роста. Коренастый, с низким лбом, со сдвинутыми к переносице кустистыми бровями. Чуть дальше, тоже слева, стояла Юля. В такт её словам говорил женский голос. Я подался чуть и вперёд и понял, что стоит ‘искательница” рядом с дверью, в которой было вырезано окошко. Через него она говорила с пожилой женщиной. Она что тут, типа вахтёра? Может быть…

Полностью разговор я не услышал, но главные отрезки фраз уловил:

– … поближе бы желательно, – сказала Юля.

– Многие забронированы… 134 оптимальный вариант, – ответили ей.

– … будет без обслуживания, … два дня?

– Сами? Хм… семьсот.

– Возьмите, – когда рука Юли проникла в коморку за дверью, я понял, что обе стороны договорились и теперь единственное, что оставалось сделать – это нам прийти в свой “номер”.

Интересно ещё, на какой же этаж?

“Искательница”, получив ключ, быстро пошла вперёд. Дима, не поднимая головы (однако по его уменьшившейся дрожи я мог судить, что ему стало чуть лучше), пошёл за ней. Я и мои напарники, соблюдая кучный строй, двинулись за провожатыми…

Пройдя через небольшой дверной проем, мы оказались у старой буки лифта и лестницы. Сбоку от нас стояла грубо выкрашенная, потрескавшаяся скамья, на ней сидел пьяный мужик и, произнося не членораздельный звуки, мотал головой из стороны в сторону. Там, где должен был быть лифт, был маленький кулуар в котором мирно посапывал охранник некого заведения, дверь в которое находилась в самой стене рядом. Оттуда несло перегаром и некачественным сигаретным дымом.

Бар, что ли, какой?...

Юля уверенно пошла на лестницу. Мы за ней.

– Что там такое было? – задал теребящий мою душу вопрос я, когда м ы прошли первый пролёт.

Пока люди нам не встречались.

– Здешний бар. Небольшое, но довольно прибыльное и качественное заведение. Правда, девушкам вроде меня там появляться не стоит… – конструктивно ответила “искательница”, её напарник, подобно моим, шёл смирно и тихо, только мои товарищи так не теребили кулаки.

Странное что-то с ним. Видимо он слишком близко принимает к сердцу то, что тут происходит. С одной стороны – это правильно и человечно. А с другой…

Духом плохого табака повеяло ещё тогда, когда мы были на третьем этаже. Когда оказались на чётвёртом, то увидели и самого виновника: на полу, у стены, сидел парень лет двадцати пяти. Рядом с ним стояла гитара, у подножия которой расположилась пустая, помятая банка от тушёнки. Подобная ей, только пока ещё полная на некоторый процент, находилась в руках музыканта, чьё лицо трудно было забыть: ярко выраженные скулы, потухшие ярко-карие глаза, нос с небольшой, но заметной горбинкой, чуть набухшие губы и довольно длинные волнистые волосы выдавали в нём отнюдь не обычного человека.

Сейчас он сидел и мирно поедал содержимое второй банки, когда в первой тлела не докуренная самокрутка.

Как только в поле его зрения появились мы, он, продолжая старательно разжёвывать холодное мясо, не поднимая головы, оградил нас подспудным провожающим взглядом, не выражающим общим счётом ничего…

Так и разминулись…

После нам никто больше не попался. Только слышали чьи-то голоса, но они доносились уже с седьмого этажа: на этаж выше нашего, шестого, на который Гоша поднялся уже изрядно хромая и кряхтя. Да, то ранение никак не даёт о себе забыть. Дошло даже до того, что мне пришлось на время забрать его рюкзак. Ну что ж, почему бы и нет, мне нетрудно.

Первое, бросилось в глаза на этот уровне – это висящий посреди коридора турник и… и, наверное, всё… Такие же разрисованные непонятно чем стены, неприятный запах… собственно всё также, как и до этого.

Юля вынула ключ и открыла нужную нам дверь. Рядом с ней была ещё одна, они были соединены единым тамбуром, вход в который раньше, явно, был закрыт дверью. Однако теперь её не было, и проход к двум квартирам был дозволен очень многим… не слишком безопасно.

Как только стальная дверь, часто встречавшаяся во многих квартирах до Апокалипсиса, отворилась передо мной, мне открылся вид на длинный, ухоженный коридор квартиры немалых размеров. Всё было очень даже чисто и цивильно. Даже обода на люстрах остались: именно в этот момент меня накрыло чувство потерянного…

Надо же, как странно. Вроде, всего лишь стеклянные побрякушки, напяленные на лампу накаливания, а такое гнетущее чувство от них, что…

Я зашёл в квартиру.

Свободного пространства внутри было немало, даже очень. Наверняка раньше оно было чем-то заполнено, теперь же это что-то отсюда убрали. Оставили лишь не слишком ценные вещи: хорошо сохранившуюся тумбу для обуви у входа и комод рядом, немалых размеров шкаф, стоящи чуть поодаль от тумбы. Кстати, его пребывание здесь меня чуть поразило: такой шкаф и не унесли? Странно… хотя, он было отнюдь не мал, так что, наверное, людям, как обычно, просто не хотелось сильно напрягаться. Ещё оставили одну люстру в длинном коридоре, ведущим вперёд на метров шесть. В перпендикулярном ему, но чуть меньшем, ведущим на кухню, подобной не было. Кухня обустройством была скудна: отключенный от электропитания холодильник, среднестатистический стол, четыре табурета, разложенное кострище у окна и три котелка разных размеров. Если говорить ещё и об окнах, то могу упомянуть лишь то, что и стёкла, и стеклопакеты в этом доме были целы, что меня, конечно же, тоже знатно озадачило простым, но безответным вопросом: “как?”.

Мы разулись и прошли вперёд. Дима не стал сильно церемониться: быстро снял сапоги, кинул рюкзак и быстро зашагал в гостиную. Я заглянул туда: “искатель” повалился на большой диван и закрыл лицо руками, рядом же пристроился небольшой журнальный столик, хорошо сохранившийся ещё с тех времён, и тоже заставивший нечто внутри ёкнуть.

– Что это с ним? – тихо спросил я Юлю, когда та вошла в чью-то спальню, находившуюся чуть поодаль.

Она села на немалую тахту, рядом с которой пристроился немалый письменный стол синего цвета, и тоже закрыла лицо руками, шумно выдохнув.

– Опять загоняется, – многострадально ответила девушка.

– В каком смысле? – спросил Гоша, стоящий в проходе в другую, вторую комнату, соединённую с этой.

Интересно, а что там? А какими были их хозяева? Да и вообще, почему такое странное планирование? А может, это просто были брат и сестра? Да, наверное… Тут располагался брат: мотоциклы на потёртых обоях выдавали владельца. А там, за фанерной стенкой, сестра. Я не видел ту комнату, – только небольшой кусочек ковра, торчащий из-за угла – однако что-то мне подсказывало, что её убранство чуть поскромнее. Интересно, а что с ними теперь? Выжили ли они и их семья? Хм… Наверное, мне этого никогда не узнать…

– В прямом, – спустя недолгую паузу услышал я исчерпывающий ответ. Я стоял у входа в большую спальню, находящуюся напротив тех, где сейчас были мои товарищи. Здешнее убранство мало чем отличалось от виданного мною раньше. Правда, кровать больше была, и столик был более хорошо сбитый, ну и выход к балкону находился тоже тут, а так, всё то же самое. В ней, скорее всего, ночевали родители, да, наверное, так и… – Помните тех людей снаружи? – вдруг прервала мои мысли Юля. – Чтобы жить в этом доме, нужны немалые деньги. У них этих денег нет. Зато у них есть семьи, которые надо как-то защищать, а защита как раз есть у этого дома. Но они её себе позволить не могут. Точнее её им не хотят давать те, кому это не выгодно… Чёрт! – неожиданно вспылила “искательница”, заведя руки в пряди волос и подняв к серому потолку чуть опухшее влаги из глаз лицо. – Ха, как же это смешно звучит; невыгодна человеческая жизнь! А главное, знаете, что самое смешное: здесь полно мест! – я обернулся и увидел её полные слёз глаза, смотрящие на меня. Потом она посмотрела на Гошу и перевала взгляд на Антона. Всё это рассказывала она нам, держа руки так, будто что-то в них взяла и качает вверх-вниз. – Сюда бы ещё два таких поселения влезло! Но нет же, какое там, человеческая жадность никогда не уступит первое место его совести! – на последних словах она взвизгнула (так напряглись связки) и именно их услышал Дима, потому как как раз тогда из зала послышалось громогласное (я такого от этого тихого и застенчивого парня не ожидал) и грубое: “ЮЛЯ!”. Девушка мигом замолкла и, вновь положив руки на лицо, устало повалилась на кровать. – Этот вопрос уже часто поднимался на Совете, но единственное, чего удалось достигнуть, это лишь того, что теперь, во время Песочных Штормов, женщин и детей пускают внутрь, чтобы переждать в коридоре. Просто, на пару десятков минут… а потом всё по новой. На мужчин и вовсе плевать… Мы пытаемся что-то делать, но пока ничего не выходит. Как раньше, так и сейчас, всем правят деньги. У нас они есть на пару дней, у вас их тоже, насколько мне известно, немало. Так успокойтесь, чужие проблемы – не ваших нервов дела…

Всё это она говорила тихо, даже очень. Повисла недолгая пауза, которую разрушил Антон:

– Откуда такая информативность, касательно наших финансов?

Вновь недолгая пауза.

– Знаете, судя по вашим рассказам о ваших же приключениях до Минска, я бы не сказала, что вы люди бедные…

Да-а, что правда – то не ложь.

Я слушал её, стоя на пороге ванной. Она была довольно большой, однако единственное, что теперь тут осталось, это была душевая кабинка, в которой вместо крана теперь сверху стояло ведро с прикреплённой к нему марлей и верёвкой для возможности методичной поливки себя внутри этого чуда… что ж, у нас – в Бресте – и такого не было. Ещё рядом была треснутая раковина, на краю которой стоял литровый гранёный гранёный стакан с водой, не совсем чистого окраса. Зеркала над ней не было – оно оказалось выбитым. Место, где должна была быть сама ванна, пустовало, теперь тут расположился лишь всякий мелкий строительный хлам и пыль…

Посмотрев ещё раз на ведро, я захотел пить.

– Где здесь можно попить? – спросил я, выходя из ванной комнаты и выключая электрический свет одиноко висящей там лампы – ещё одного призрака прошлого, коими наполнен эта квартира.

– Спустись на первый этаж, там бар, в нём что-нибудь купить и можно… не только попить. Как раз прогуляешься, заодно и здешних, хе, “людей”, увидишь, – всё так же тихо, но напряжённо, проговорила Юля, с всё так же закрытым руками лицом.

Не сказать, что мне сильно хотелось это делать, однако её нытьё и пока непонятные мне нелесные отзывы в адрес местных жителей меня уже достали, поэтому я, собственно, тут же и направился к двери, чтобы сделать то, что мне посоветовали: спуститься вниз к тутошнему бару.

Почему бы и нет?...

Я вышел в коридор – никогда не было, собственно, как и прежде… Так даже спокойней.

Турник с облупившейся желтой краской навеивали воспоминания о минулом, отчего становилось тяжело на душе.

Приспустив глаза к низу, я пошёл к лестнице, особо не осматриваясь. Вот и серые ступеньки закрыли дозволимый мне обзор.

Раз, два, три… первый пролёт пройдён. Вот я уже на шестом этаже, никогда нет… только я… Опа, а это что-то новенькое: когда я спустился до пятого, то расслышал некие неясные шорохи расположившиеся на этаж ниже. В нём присутствовали человеческие разговоры (тихие, правда), однако их всех перекрывало бренчание – мерное и такое завораживающее своей простатой и безнадёгой, что мурашки шли по телу – гитары, которой в унисон пел грубый, но всё же мелодичный, с небольшой хрипотцой, голос.

Оказавшись на пролёте между пятым и шестым, я понял в чём дело: там действительно была небольшая толпа (дюжина примерно), она окружила того самого молодого парня, которого мы видели раньше (видать доел свою тушёнку), теперь он сидел и, медленно перебирая пальцами струны, что-то пел. Вскоре я распознал слова:

Его голос завораживал и заставлял остановиться, он был глубок, и любое произнесённое им слово казалось наполненным неким таинственным смыслом. А ещё эта мелодия, безмятежная и безразличная, но в то же время такая настораживающая и грозная что… Ого, вот и вновь, музыка повлияла на меня.

Хотя, нельзя было сказать, что этот парень пел. Скорее рассуждал вслух, чуть протягивая слова и меняя время от времени тембр голоса. Он говорил загадочно, однако, почему-то, мне было всё понятно. Странно… А ещё не менее странен и сам этот парень: вроде молодой, вроде обыденный и простой, однако обладает голосом, который уже вырисовывает в мозгу картинку человека, повидавшего многое в своей жизни… Бывают же чудеса.

Вдруг мелодия прекратилась и толпа будто бы вновь пришла к жизни, как, собственно, и я. Встрепенувшись я ещё раз взглянул в глубь скопившейся живой массы: теперь этому парню все вокруг совали деньги, патроны, всяческую еду… в небольших количествах, конечно, но всё же очень даже неплохих для одного небольшого стихотворения, красиво исполненного под музыка… Хотя красиво – это ещё слабо сказано (я понимал это, но не хотел признавать, уж такой я человек).

Неожиданно он заметил меня. Когда наши взгляды столкнулись, что-то внутри души заклокотало, и я поспешил быстрее ретироваться: не очень мне хотелось оставаться тут, в компании этого необычно парня, чей взгляд выражает странную консистенцию злобы и безразличия… Может быть, он довольно-таки и интересный человек, однако некое отвращение к нему не давало мне развить данную мысль.

“А ведь ты всегда не хочешь быть рядом с теми, кто, скорее всего, в этой жизни горя выпил побольше твоего” – вдруг пришло мне на ум. И действительно, взять хоть нашего Антона, подобный взгляд и то же холоднокровие, и именно от него меня отталкивает… Да, наверное, таково моё создание…

С такими мыслями я добрался до самого бара.

Всё та же скамья, только теперь абсолютно одинокая. Лишь до сих пор спящий охранник составлял ей скучную компанию.

Наверное, запах некачественных сигарет и паленого самогона уже впитался в стены данного места, и его теперь вряд ли что могло выветрить отсюда. Так что за час моей отлучки тут мало что поменялось.

Я, дыша через раз и с ужасом представляя творящуюся внутри какофонию запахов, подошёл к двери и медленно открыл её. Петли были не смазаны, поэтому скрип раздался знатный, однако даже он не смог помешать мертвому сну охранника.

Как только я зашёл внутрь, мои глаза завуалировала мягкая, но едкая и щиплющая пелена сизого дыма. Дыхание спёло, в горле запершило. Первым желанием было выйти отсюда, однако уже спустя десять секунд оно исчезло: мой организм заядлого курильщика довольно быстро адаптировался к подобному внешнему раздражителю.

Правда, глазам ещё потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть: так что стойку я искал почти что в слепом состоянии. Так и не нашёл. Только когда зрение вернулось, и когда вся картина была полностью оценена, смог сориентироваться.

Вообще пейзаж тут был не из приятных: помещение было отнюдь не большое; мест, представляющих собой грубо сколоченные фанерные поддоны, положенные на невысокие столбики из кирпича, было тоже немного (три, если быть более точным); стойка была сделана из пары металлических прутов, облепленных ДСП, находилась в углу и много места не занимала; некой затхлости всему этому ещё придавал никогда не выходящий отсюда, смрадный сизый туман, мелкой рябью покрывавший данное помещение.

Сейчас оно было пустым, только двое забулдыг стояли у самого крайнего “стола”. Однако на меня они не обращали почти никакого внимания. Оно и хорошо.

Я подошёл к стойке. Барменом здесь являлась пожилая женщина, ничём особо не примечательная. Только, разве что, мне хорошо запомнились её небольшие треснувшие очки в потёртой золотистой оправе, и её лицо, сплошь покрытое морщинами. Всё от тутошнего воздуха, а точнее, его отсутствия.

Лениво протирая гранёный стакан, она беспристрастно посмотрела на меня:

– Ого, новый человек, нечасто такое увидишь. Чего тебе? – голос у неё был не из приятных: сильно прокуренный и надломанный.

– А у вас, вода, есть? – как-то не слишком смело сказал я.

Она, не опуская стакан, интересующее подняла взгляд:

– Для тех, кто при деньгах – есть.

– Сколько? – неожиданно смело выпалил я.

Женщина ухмыльнулась, поставила стакан на стойку и положила рядом с ним грязную, давно не мытую тряпицу. Сама же она чуть нагнулась и достала из-под столешницы полулитровую бутылку прозрачной воды без этикетки. Поставила рядом со мной:

– С тебя полтинник, – в этот момент она будто бы с вызовом посмотрела на меня своими бесцветными глазами. От вечного дыма хрусталик почти обесцветился, интересно, как теперь она видит окружающий мир, итак теперь у всех внутри пустота, а у неё, наверное, и вовсе полный мрак. Потерянный человек…

– Дайте ещё одну, – не люблю, когда на меня смотрят, как на не полноценного: вызов был принят, и я остался в победителях, а залогом моей победы являлась протянутая мною сотня, на которую бармен взглянула как на новоявленного мутанта…

Да, видать действительно у них тут полная дыра.

Только спустя секунду – видать, поняв, что я не шучу, – она достала вторую бутылку и поставила рядом. Теперь её глаза выражали совсем другие эмоции.

– Мало когда удаётся увидеть человека, столь смело разбрасывающегося подобными деньгами, – неожиданно раздался из-за спины прокуренный, слабый голос, явно принадлежавший недавно выпившему мужчине.

А вот сейчас произойдёт что-то нехорошее…

Это был мужик средних лет. Запаха его я не чувствовал (тут и так было чему благовонять), однако по внешнему виду трудно было сказать, что он придерживается правил гигиены: давно не бритая седая борода; разросшиеся и висящие во все стороны непонятными патлами седые волосы; гнилые, чуть черноватые зубы; разбитый нос, с сечкой на переносице, и большие грязные пятна сажи на скулах. Надета на нём была потрёпанная пуховая безрукавка со свитером и дырявые штаны, заправленные в портянки на ноге: обуви у него не было. Не самый аккуратный человек…

Он был одним из тех двух, что сидели тут до меня. Я посмотрел на их столик: его товарищ по бутылке остался на своём месте, лениво наблюдая за нами (его уже клонило в опьянённый сон).

– Особенно в таком месте… – он подошёл и стал рядом со мной: с правого боку. – Очень странно. Не кажется?

– Аркаша, отстань от человека, он сюда только воды зашёл купить, – как-то настороженно и чуть грозно сказала тётка этому забулдыге.

– Вот именно! Воды! Уже только это вызывает у меня непонимание и оторопь, хаха. Слушай, ты ведь не местный. Да? – даже сквозь весь смак присутствующих здесь запахов я уловил его сногсшибательный перегар, когда он обратился ко мне. Я коротко кивнул. – О, тогда тем более надо тебя хоть чуть-чуть с местной жизнью познакомить. Кстати, меня Аркадий зовут…

От протянул грязную руку сплошь покрытую рубцами и гноящимися ссадинами. Я коротко бросил:

– Саша.

Он ещё недолго постоял с зависшей рукой, после чего положил её на стойку и, чуть оскалившись полубеззубым ртом, сказал:

– Ага. Привередливый значит… Ещё одна брюзка здесь завелась. Ха, я бы, на месте охранников, таких, как ты, ещё у самых подходов отстреливал, а то и так уже расплодились блин, тьфу. Нормальных мужиков то уже не осталось, совсем, понимаешь… Тех, у которых вот такие вот руки… почётом считаются… Ты ведь, ты ведь это, через “Руины” шёл, так ведь? Или же это, ха, какую тачку откапал и на ней добирался, чтобы мазоли на ногах не появились, – он глядел на меня с чувством собственного превосходства.

Я же на этот взгляд отвечал полным безразличием, что его слегка выводило из себя (по глазам было видно).

– Пешком, по “Руинам”, – вновь бросил негромко, но грозно, я.

Так хотелось, чтобы он отстал. Однако я поддержал разговор, что для него оказалось как красное для быка…

– Во-от, вот видишь. Вот оно как, хаха. А ты хоть знаешь, что эти самые руки, – он вновь подсунул свои конечности мне под нос, – рыли этот путь. Что именно они передвигали эти громады со своих первоначальных мест… А? Ты вообще представляешь, что тут творилось до таких, как я? Сколько тут мусора было и откуда он вообще взялся… Нет? Так я расскажу. Тут же рядом дом ещё один стоял, тоже девятиэтажный, прям напротив. Так вот его постигла куда более худшая участь чем тот дом, где мы сейчас находимся. Плюс вокруг да около только одни частные сектора располагались. А вот теперь представь сотню частных домов и один здоровенный дом вот так вот взяли, расфигачили, и в одну гору смешали. Прикидываешь?... – я взглянул на алкаша: он явно затянулся своим монологом. – Так вот именно это здесь и было. И я, не ты, Я! Расчищал всё это дерьмо. А ты хоть представляешь что это, когда твой друг, в ночную смену, просто берёт от общего костра на полтора метра отходит, чтоб поссать, а через минуту не возвращается, так же и через три не возвращается, и через пять. А ты потом глядишь, а на вершине одного из бетонных блоков фигура стоит, волосатая, с ручищами длинными и красными от крови глазами на тебя смотрит… Представляешь?.. да ни хрена ты не представляешь. А я через это проходил: когда уходили, и не возвращались. А ещё иногда крики слышны были. Крики тех, кто захотел просто для себя узнать, сколько вокруг ещё такого же мусора. Вот пошли они в небольшую разведочку сквозь эти холмы, и заблудились. А теперь бродят там, да воют, каждую ночь… Может быть, они-то наших товарищей и утаскивали…

По спине пробежала дрожь… Да-а, может этот мужик и умел хорошо рассказывать, но приличным человеком его это всё равно не делало…

– Ох, утомил ты меня… Я попью? – не дождавшись ответа он сразу взялся за вторую бутылку воды, открыл её и вылил в горло половину содержимого: по привычке, наверное.

Ладно. За такой рассказ почему бы и нет. Пусть берёт… Хотя ему моё согласие сильно много уважения не стоит…

– Уф, хорошо. Слухай, ты ведь, после, по Периферийному Городу сюда добирался. Так? По этому захолустью, – я бросил на него короткий интересующийся взгляд, и он явно нашёл в нём согласие (собственно то, что он и хотел найти). – Значит да… Ты ведь это, знаешь же, кто там пролживает. Обездоленные и потерянные…

Последнюю фразу он сказал как-то насмешливо, на что бармен отреагировала:

– Аркаш, может хватит? – чуть ли не взмолилась она.

Странно. Если пошла подобная интонация, значит сейчас будет что-то интересное…

– Погоди-и, это ещё отнюдь не конец… Так вот. Я там не живу, хот я выгляжу как они. Но это всё только для конспирации, чтобы в ихнем обществе не отличаться. А так проживаю здесь, если не веришь, то доказательства не нужны: не проживал – турнули бы. Почему живу тут.? Да по одной просто причине что как раз-таки ранее упомянутую “Дорогу” строил я. Вот и благодарность. А те, ну, ты понял, её не строили, поэтому и живут не здесь. А живут там, и занимаются кое-чем очень нехорошим… Ты ведь это, видел же детей тамошних… Ну видел же, не так ли. А замечал таких, у которых что-либо из конечностей отсутствует? Ну, это тоже бесспорно, – тут вновь оживилась тётка, опять взмолившись, только теперь более волнительно: “Арка-аш…”. Тот отреагировал просто: – Ти-ихо. Тут сейчас я говорю… Так вот, ты небось думаешь, что они их потеряли… Так ведь? Ну оно и понятно, вокруг ведь немало всяких катакомб да железок острых. Но, ты ведь человек со стороны, а я тот, кто был внутри общины тех зверей. И я-то знаю правду. И знаешь, в чём она состоит?... – я вновь заинтересованно посмотрел на него. – Вот скажи мне, когда человеку нечего есть, он ведь пытается найти пищу… Так?... А когда у человека это не выходит и он очень голоден, что первое приходит на ум? Во-от, ты не знаешь. Почему? Да потому что никогда подобного не испытывал. А они это испытывают каждый день. И мысли плохие им приходят на ум каждый.. день.. какие, спросишь? – я промолчал, но его это мало беспокоило. – Ну, у них ведь есть дети, а своя шкура к телу ближе. Значит что, можно с детьми и кое-что сотворить, учитывая, что у них всё равно никакого будущего нет… – его глаза расширились, теперь это был истинный взгляд безумца. – Когда родителям сильно приспичит, они берут своё чадо, берут какой-нибудь ножичек, и начинают медленно, но верно отпиливать какую-либо из оставшихся частей на ребёнке, а потом, толком даже не приготовив, ЕДЯТ ЕЁ! Аахахахахахаха… – надсадно вдыхая воздух, он залился ломающимся смехом.

Всё, мне этот бред надоел. Я, схватив бутылку воды, резко встал и быстро зашагал к выходу.

– Когда… когда услышишь снаружи детские крики по ночам, вспомни мои слова! Ахахахахаха! – прилетело мне в спину, когда я уже был за порогом данного заведения.

Бред, полный бред сумасшедшего маразматика! Такого просто быть не может, здесь, у последнего полностью уцелевшего оплота мёртвой цивилизации. Ну не может и всё! Это бы заметили, с этим бы разобрались. Обязательно!...

Или нет?

Я остановился посреди лестницы, ведущей на второй этаж. Лицо моё было сейчас вспотевшим и красным не только из-за удушливого воздуха бара, но и ввиду моей беготни с первого на другой этаж. Ошпаренный последней мыслью, я её прекратил, став на шестой ступеньке, склонив голову к низу и, пытаясь отдышаться, призадумавшись.

А ведь я уже видел, на что способны люди. Я уже узнал, насколько они обезумили за столь короткий час. Я ведь уже, вроде, понял их истинную сущность. А теперь, увидев хорошо сохранившееся здание, решил, что всё виденное и прочувствованное мою ранее – неправда. Ведь так, да?... Да, это просто опьяняющий вид Дома, напоминающий о былых временах и как бы возвращающий в них… Но так просто поддаваться нельзя. Всё-таки нужно помнить, где ты и что ты. Ни за что нельзя расслабляться: всегда и всем правили деньги, и данное место не является исключением. Тут данное правило чувствуется даже более сильно: у тебя есть деньги – существуй, нет – ешь себе подобных. И явно вышестоящим властям наплевать на тех, кто не приносит дохода… Да, и с чего это я вновь поверил в гуманизм?

Зачем, в конце концов, тому мужику надобно мне врать… Незачем, стало быть. Хотя, он мог наговорить это лишь для того, чтобы припугнуть новоявленного жильца. Но тут опять же встаёт вопрос: “Зачем?”. И тогда почему Дима с Юлей были так взбудоражены при подходе к Дому.

Скорее всего, тут действительно что-то не ладно…

Но стоит ли влезать в это дело мне? Человеку, только недавно появившемуся на данной арене?... Нет, наверное, вряд ли стоит.

Я поднялся на третий этаж, как услышал знакомое бренчание гитары. Только теперь оно было, что ли, ещё более лёгким. Настороженность в нём осталась таже… Но плавность перетекания струн будто изменилась, и теперь музыка лилась более медленно, непринуждённо и спокойно. Но было что-то в этом спокойствии обманчивое, но я никак не мог уловить, что именно…

В этом мне помогли слова. Услышал я их, только поднявшись на пролёт между четвёртым и пятым этажом. Передо мной предстала толпа людей. Теперь она была больше, но даже в ней не улавливалось ни звука.

Сглотнув, я посмотрел на бутылку в руке. Может отпить? Нет, не надо. Я её ещё даже не открыл, а мало ли, вдруг откупоривание крышки создаст некий звуковой резонанс и помешает всему тут происходящему… Нет, лучше не надо нечего делать.

Передвигаясь буквально на цыпочках, я поднялся ещё выше и прислушался к песне музыканта:

Он пел отрывисто, как бы рубя фразы. Его голос, с небольшой хрипотцой, завораживал. Песня гипнотизировала. А музыка заставляла мурашки идти по телу. Я плохо понимал, о чём он говорит. Однако понимание текста в целом почему-то сразу просыпалось в голове и от этого не хотелось дышать…

Опустив взгляд к гитаре, парень продолжил играть столь пьянящую мелодию. Однако теперь всем стало ясно: продолжения песни не будет.

Послышалось множественное кидание милостыни. Никто не хлопал: все обдумывали услышанное.

Неожиданно мой взгляд спотыкнулся об знакомую фигуру. Это был Антон. О стоял у противоположной стены и с неким уважением смотрел на никого не замечающего музыканта.

Я поспешил подняться на шестой этаж, пока мой товарищ меня не заметил: как-то не очень хотелось встречаться с ним взглядами.

Я шёл довольно быстро, обдумывая песню… А ведь этот чёртов гений прав, как ни крути. Нам некого винить, кроме себя самих, Причём во всём…

Поднявшись к нашей комнате, я уловил некий щиплющий запах. Посмотрел на право: в тамбуре, где располагался мусороотвод, у окна стоял Гоша и курил, медленно, с наслаждением, выпуская кольцами дым. Из одежджы на нём остались только штаны, свитер, да вязаные носки (даже обувь не надел).

– А-а, – чуть протянул я, не зная, что сказать.

Георгию хватило и этого: отреагировав на звук, он обернулся.

– О, Сашка, даров. Вернулся. Антошку не видел? – с небольшой улыбкой, спросил напарник.

– На пятом стоит, поэта местного слушает.

– А, ха, понятно. Слушай, может, ко мне присоединишься, а то скучно как-то…

– Да не, спасибо, я уже дымом надышался… А кстати, чего это ты здесь?

– То есть, за пределами квартиры? – с усмешкой уточнил курящий.

Я посмотрел на него как на человека, только что сказавшего неудачную шутку: он ведь и так всё понял, зачем переспрашивать.

– Ха, ладно, понял тебя… Да так, надоело просто ссоры между нашими провожатыми слушать, вот я и вышел. Они там что-то по тому Городку говорили, как там его, Периферийный вроде. Каждый на своём стоит, а компромисс найти не могут. Вот мне и достало это выслушивать, я и слинял, пока всё не утихнет. Антоха, кстати, так же поступил. Как по мне – правильно… – повисла неловкая пауза. Правильно, он-то ничего не знал. Я теперь отчасти понимал суть данного шума, а он – нет. Так что поступил так, как и полагало поступить. – Кстати, – неожиданно прервал Гоша мои размышления, – завтра вечером договорились к твоей маме идти. Уже всё улажено и место за нами занято, так что, завтра повидаешься с ней.

На последней фразе он чуть подмигнул и на секунду его улыбка стала настоящей, наполненной искренней радостью… Но лишь на секунду.

– А, аха, спасибо. Ну что ж, тогда, надо бы мне отдохнуть перед подобным делом, – чуть приободрившись (ложно, конечно), я направился к двери.

– Да, правильное решение, только ты там это, смотри поаккуратней перед гостиной идти, когда я последний раз заглядывал, они уже мирится, хе, начали, – предупредил меня Георгий.

Я сначала не понял, что он имел в виду. Однако потом, когда проходил мимо зала и услышал надрывные вздохи и тихое постанывание, доносящиеся из-за закрытой двери, понял суть его слов…

Но сейчас меня утехи “Искателей” несильно волновали: я хотел отдохнуть. Поэтому пройдя в соседнюю комнату, – самую большую, с балконом, – я уселся на кровать, открыл бутылку с водой, выхлебал половину, закрутил крышку, поставил рядом, и завалился на спину, ничего с себя не сняв… ну, кроме сапог, оставленных ещё у входа, и мастерки, покинувшей моё тело ещё при первом входе сюда…

Никакого дискомфорта не было, внешних шумов или иных раздражителей тоже. Просто мой организм решил, что надо просыпаться. Всё, он отдохнул, набрался энергии, для свершения новых дел.

Я разомкнул веки.

Я давно не открывал глаза так легко после сна. Он не был тревожным, он был, наверное, самым спокойным в моей жизни. Не было снов, ненужных вколачиваний посреди ночи, не было всего этого шлака, что вечно преследовал встревоженного человека. Нет, сегодня ночью всё было спокойно.

Я давно не переживал подобных ночей.

Я сел на кровать.

На улице ничего не увидел: стоял сплошной туман. Ну что ж, так даже лучше.

В голове я никак не мог поймать себя хоть на какой-либо мысли. Все они куда-то исчезли, испарились… Наверное, это тоже хорошо.

Повинуясь инстинктам, я последовал прямик в ванную комнату. К моему сожалению в душе воды не оказалось: кто-то уже сходил до меня. Ну ладно, бывает… Идти за ней мне было лень, так что я попробовал повертеть кран умывальника. И, что вы думайте, на моё удивление вода пошла! Да, она была чуть черновата, с запахом гнили и явно приправлена неким количеством радионуклидов, однако всё равно она была! Что же может быть лучше обыденного счастья?

Стянув с себя свитер и майку я набрал воду в ладони и немного обмыл тело: я не мылся вчера, а с запахом некачественных сигарет и пóтом надо было что-то делать. Вот я и сделал.

Затем, чуть помыв лицо, набрал в рот немного воды, – да, вкус действительно был отвратный – прополоскал горло и выплюнул. Гигиена рта тоже лишней не будет.

Оставив бесхозную, грязную ванну, я прошёл по пустынному коридору к туалету, на ходу думая, куда все пропали.

Свет в окна бил слабый. Точнее его не было вовсе. Поэтому сейчас квартира была погружена в такой полуанабиоз, частичный монохром, из-за чего складывалось чувство нереальности происходящего.

Сделав свои дела в на половину разбитой уборной, я вышел.

До сих пор никто не пришёл… Явно по своим делам пошли.

Тут мне резко захотелось покурить. Рюкзак мой стоял у входа, и чтоб далеко не идти, я, взяв пачку сигарет, направился в тамбур на коридоре: до него ближе, чем до балкона.

Как только я открыл дверь, мне сразу же стало понятно, куда подевался, по крайней мере, один мой напарник: полуголый Антон скакал на скакалке посреди коридора.

Ого, я и не знал, что он так накачен: хорошо выделяющиеся мышцы спины смешно подрыгивали при каждом скачке, попеременно сокращаясь и расслабляясь. Он сам был довольно потный, что свидетельствовало о том, что занимается саморазвитием здесь он уже немало…

Как только я захлопнул за собой дверь, парень прекратил упражнение и резко обернулся:

– О, с нормальным тебя, – с небольшой улыбкой поприветствовал меня Антон.

Это явно означало вроде “С добрым утром”, однако он перефразировал эту фразу на новый лад.

Кстати, что мне ещё бросилось в глаза, особенно когда он обернулся, это отсутствие наушников… Как странно, я думал, они неразлучны, и вот тебе на.

Что ещё я для себя выяснил, так это то, что он, скорее, был не накаченным, а как это там называется… эмм… а, во, высушенным.

Но всё равно, по сравнению со мной, это было очень даже неплохо.

– И тебе привет, – ответил я.

– Покурить вышел, – продолжил напарник, не прекращая скачков.

– Как догадался?

– А для чего ты ещё мог выйти? Эх, лучше бы спортом.. занялся, – вдруг он остановился, повернулся ко мне, сложил скакалку в четыре я ряда и с комментарием “лови”, кинул мне.

Я споймал, хоть и мало ожидал подобное развитие событий. С чувством выполненного долга, Антон пошёл на турник.

– Оу, спасибо, конечно, – нерешительно проговорил я, вертя скакалку в руке. – Но я несильно со спортом дружу…

– Ха… И зря, – констатировал напарник, подтягиваясь на перекладине.

– Знаю, ну, вот так вот с детства не сложилось… А вообще погоди, ты что, эту скакалку всю дорогу с собой вёз?

– Да нет… тут нашёл… в шкафу…

– А, ну ясно тогда, ну лады, я тогда пойду…

Я только собрался идти к окну, как Антоха, соскочив с турника, развернулся и сказал:

– Стой! Мужик, давай ты покуришь, но только не здесь. Просто понимаешь, я тут занимаюсь, а мне не слишком приятно во время физических нагрузок сигаретный дым вдыхать, поэтому давай-ка ты лучше всё это дело на балконе замутишь. Окей?

Вау, такая многословной не была присуща тому Антону, которого я знал. Если он так говорит, то значит, для него это действительно какую-то цену имеет… Что ж, думаю, он прав.

– А, да без проблем, – сказал я с наигранно весёлым видом, развернулся и зашёл обратно в квартиру.

Лучше действительно поступить так, как он мне посоветовал…

Вошёл обратно в знакомую прихожую, опять, в привычную пустоту и серость. Вновь один…

Медленно пробрёл до балкона, лениво открыл его и зашёл уже в чуток иной мир: на нём были слышны звуки, тут было чуть больше света, а также радиационный воздух приятно морозил кожу…

Немного отодвинув в стороны окна, я вытащил сигарету и закурил. Вид был угнетающий. Тут тоже были одни лишь руины и ничего более, здешний частный сектор раньше явно был больше, однако бóльшая его часть для меня была не видна: она покоилась в тумане. Мне были видны только железобетонные ошмётки первых домов…

Я знаю, что в ужасном нет ничего прекрасного. Однако за столь недолгое время я уже научился видеть в подобном некую свою, только мне понятную, красоту. Сейчас я уловил именно её, эту самую загадочную, мало кому понятную, еле осязаемую чудесность данного вида: от подобной безнадёги, потери надежды на будущее и полного разочарования у меня пошли мурашки по всему телу.

Туман гладкой пеленой нежно накрывал разрушенный город.

Внизу копошилась малая кучка людей. В большинстве своём это были охранники, расположившиеся в стоящих по бокам Дома ДОТах, меж которыми был проведён (точнее, замкнут) самодельный забор. Раньше тут была немалая парковка, сейчас посреди неё некие бродяги разожгли огонь и спокойно сидели вокруг, насвистывая песни под одинокую гитару. Интересно, а эти из Дома, или же из Города… Хочется верить в первый вариант.

Лениво поглядывая на безжизненное существование обратной стороны уцелевшей девятиэтажки, выпустил длинную струю дыма и стряхнул пепел. Но вопреки привычным ожиданием, он не полетел вниз… Вместо этого он начал медленно пониматься вверх, в то же время крутясь в полёте…

Что-то такое я уже встречал… Страшная догадка пришла довольно быстро: Буря!

Формирование области низкого давление и поднятие воздуха вверх… Или как там мне объяснял один мой знакомый-физик из Бреста. Ладно, не суть. Главное, что всю поганость ситуации я осознал, и причём довольно быстро: резко выбросив сигарету на улицу, я сдвинул окна. Проверил по бокам: нет ли “протечек”. Чёрт, сюда бы изоленты, для пущего эффекта, но да ладно, вроде всё нормально. Затем вышел с балкона, закрыл крепко-накрепко дверь, проверил, опять же, проницаемость воздуха (тоже всё хорошо) и пошёл ко входу, с твёрдым намерением предупредить всех о надвигающейся опасности, как тут в квартиру вскочил Гоша.

– Так, Сашка, Буря надвигается, быстро окна все закупоривай! – с порога начал он.

За ним, вспотевший, но всё же спокойный, зашёл Антон.

– Да я уже знаю, я балкон уже закрыл, – чуть-чуть недоумевая, сказал я.

– О, чё, реально? Красавчик. Идти тогда в зале ещё закрой. Антоха, на тебя кухня.

Георгий как-то сильно нервничал.

Вынырнув из сапог он опрометью бросился в раздёлённую стенкой комнату. Точно, там же ещё одно окно!

Ну, его он взял себе, что ж, пусть так и будет. Я же двинулся в гостиную.

Моя задача находилась там. Там, где до сих пор была не застлана кровать после ночных утех, там, откуда всю ночь раздавались счастливые стоны людей, которые нашли хоть что-то хорошее в этом мире.

Пощупав стеклопакет, я убедился, что воздух не проходит. Всё, что от меня требовалось – я сделал.

Именно в этот момент раздалась сирена. Протяжным воем она пронеслась по округе, утопая в тумане. Мужики у костра заозирались, потом, быстро сообразив, пособирали немногочисленные манатки и побежали оббегать Дом – направлялись к дверям входа. Бойцы из ДОТов так и не повылезали. Вместо этого те, кто стоял на улице, забежали внутрь и закупорили входы. На месте бойниц задвинулись металлические листы. Всё, теперь они были защищены.

Мне вдруг стало интересно: что же происходит на той стороне?

Я довольно быстро достиг комнаты, где стоял Гоша, однако увидеть что-либо, мне было не суждено: на месте окна стоял здоровый металлический щит, закреплённый по углам.

Рядом находились мои напарники. Молодой сидел на тахте. А старший стоял и, потирая руки, с довольным видом смотрел на лист жести.

– Ну, как тебе? – спросил он, смотря то на меня, то на пластину.

– Твоя работа? – вопросом ответил я.

– Ну а как же, Буря-то оттуда идёт, так что на этой стороне окна сильнее защищать надо. Я когда пришёл сюда ночевать, так у стены эту железяку увидел. Утром у наших голубков спросил, зачем да почему. Вот они и пояснили. Ха, нам ещё повезло, что у нас только одно окно в ту сторону выходит…

– Было бы больше, платили бы меньше, – вдруг послышался сзади знакомый голос “искательницы”. – Нам из всех возможных, самый дорогой номер дали… Сволочи, на всём заработают, если увидят, что у людей деньги имеются.

– А где это вы были, кстати? – совершенно бесстрастно спросил сидящий на сложенной, сильно исхудалой, потёртой кровати Антон.

– Свои вопросы решали, – парировал Дима из соседней комнаты.

– Да-а, что-то вроде… – вдруг Юля на секунду погрустнела, затем, вновь воспрянув, сказала: – Ладно, пойдёмте, а то тут сейчас такое шоу начнётся, ещё испугаетесь ненароком.

– Ха, и не такое переживали, – серьёзно отозвался Антон, ввиду чего был одарен не самым дружелюбным, а скорее предостереженным, взглядом, который его, особенно в исполнении нашей провожатой, несильно интересовал, а уж тем более беспокоил.

Я лишь усмехнулся. В конце концов, молодой напарник прав, мы сами не пальцем кручены, так что нечего нам заново жизнь объяснять…

– Саша, с тобой нам есть что обсудить, но не тут, пойдёмте лучше на кухню, – последнюю фразу она адресовала всем.

И сразу же, сопутствуя своему предложению, развернулась и двинула в другую комнату. Я последовал за ней первый, после уже вышли все остальные.

На кровати в соседней комнате через стену лежал Дима. Его лицо вновь было закрыто руками, но дышал он спокойно, пусть и с трудом… Что же они там решали?

Хотя, это уж точно не мои проблемы…

Идя на кухню, Юля подхватила свой рюкзак, лежавший у двери. После, находясь уже у кострища, достала оттуда что-то, повернулась ко мне и с довольным видом объяснила:

– Прикупила тут кое-что, сейчас сделаем, – в руке она сжимала пачку макарон.

Ого, ничего себе! Я их уже с войны не видел.

– Обалдеть, сколько они стоят? – в шоке спросил я.

– Ну-у, какая разница, деньги-то у нас есть… Хоть что-то хорошее, – последние слова она произнесла с грустью.

Я ещё сначала заметил, что вся это её улыбчивость была некой… наигранной. У неё хорошее настроение не такое, совсем. Она не соглашается ни с кем и не улыбается человеку в глаза, она просто делиться с ним счастьем. А сейчас она делала первое… но никак не второе.

– А что это с Димоном такое? – задал при входе в комнату интересующие его вопрос Гоша.

Юля откручивала в этот момент канистру с водой, стоящую у стены. И тут резко остановилась… Тяжело вдохнула, сдержанно выдохнула, затем повернулась к нему и с наигранной улыбкой на лице ответила:

– Да так, ничего особенного, скоро отойдёт, – окончательно открутила крышку и продолжила: – Может мне кто-нибудь поможет?

Первым вызвался Антон: стоял ближе остальных. Он, без особого энтузиазма, просто взял канистру и наполнил из неё половину горшка.

Странно, насколько я узнал “искательницу”, с её боевым характером она бы вряд ли попросила о подобной услуге… Что-то её тревожило.

– Спасибо, – поблагодарила Юля и повернулась ко мне. – В общем, Саша, мы выклянчили у начальства время для свидания с твоей мамой. Оно состоится сегодня вечером. Больных держат в подвале, так будет проходить всё там. Готовься.

Ей явно надоело казаться весёлой, так что всю эту тираду она говорила очень серьёзно, стоя на коленях: помешивала высыпанные в чан макароны.

– Всё понял? – задала она вопрос спустя небольшую паузу.

– Да, – просто ответил я.

Мне было больше нечего сказать. Всё уже было сказано. Теперь надо было хранить слова для мамы… которую я, почему-то, теперь боялся увидеть.

Мои размышления прервал резкий удар в стену дома.

Всё на миг покачнулось, однако спустя мгновение пришло в норму. Началось.

– О, а вот и Буря, – спокойно прокомментировал произошедшее Антон.

Я чуть привстал и посмотрел в окно. Неожиданно для себя я увидел во дворе, на парковке, парочку мужчин, бегущих к зданию со всякими немалыми кусками ДСП, фанеры, картона… Чего это они?

– Внутрь принимают только детей и женщин, они же выживают, как могут, – последнюю мысль я, скорее всего, выразил вслух. – Так как Шторм идёт с другой стороны, они пытаются скрыться под навесом здания с этой – так больше шансов. Однако всё равно, хых, – она всхлипнула, – немного… хых, ой, извините.

Я настороженно посмотрел на эту сильную духом девушку. Посмотрел, как она впервые на моей памяти возносит руку к щеке и вытирает с её слёзы…

– Что-то я… совсем расклеилась, ха…

“Она ещё и весёлой выглядеть пытается, – подумал я. – Да, для подобного действительно нужна неизмеримая сила воли”.

Мы все отлично понимали, что для такого человека, как она, всяческие подбадривания и успокоения будут только лишни. Поэтому мы просто стояли и смотрели в окно.

Откуда открывался отнюдь не весёлый вид: песок обвил Дом и пошёл на задний двор. Он завихрялся, пытаясь закрыть проплешины, образовавшиеся при проходе препятствия. Покрывая собой всё вокруг, он ничто не оставлял не тронутым. Глаз не мог лицезреть ничего, кроме этой Бури. Можно сказать, что на пару минут туман отдал свою корону вечного обывателя этих земель, и теперь песок забирал своё в полной мере.

Я не слышал ничего того, что происходило снаружи: стеклопакеты до сих пор неплохо выполняли свою работу. Но я чувствовал эту дрожь, приносимую Штормом. Она была небольшой, но всё равно приводила в ужас. Так же её же чувствовали и стекло, дрожащие перед величием этой стихии, которой, по сути, не должно быть на этих землях… однако человек всё же внёс свои коррективы, как обычно…

– Ну как, макароны уже готовы? – вдруг послышалось из коридора.

Это был Дима. Наконец-то. Я был очень рад его появлению.

– Почти, – ответила “искательница”.

– Ха, отлично. Значит, я вовремя. Кстати, – псолышался звук расстегиваемой молнии, – я тут немного соли достал.

– О, а вот это очень даже неплохо, – констатировал факт Гоша.

– Ну, для вас старался. Знал, что одобрите, – он зашёл на кухню с небольшим (размером с половину спичечного коробка) бумажным свёртком в руке.

На его лице тоже была улыбка. Правда, чуть менее обширная, но такая же наигранная. Да, эти двое друг друга стоят, не у каждой пары будет такая сила внутреннего эго.

– Ну что ж, тогда у нас всё готово к трапезе. Садитесь, – поднявшись, сказала девушка.

Взяв из небольшой тумбочки в углу черпак, она так же достала оттуда и немало раз используемый набор одноразовой посуды. Интересно, когда его последний раз мыли? Хотя, какая сейчас разница.

Вскоре на этих пластмассовых тарелках появились ещё горячие продолговатые изделия из теста.

Каждый взял по щепоточке соли из руки Димы. Я обиженным не остался.

Гул, стоящий снаружи, на грани психики ощущался здесь. Как будто нервы реагировали на обстановку вокруг. Четверо (мужчины) сидели за ветхим столом и ели то, что некоторые из них не пробовали уже с три года. Юля же стояла у стены и делала то же самое.

Как странно получается. Я отлично понимаю, что вкус данного блюда просто восхитителен. Он просто невероятно потрясающий! Я не ел этого уже так долго, а теперь, когда вновь чувствую вкус обычных макарон, которые теперь для меня – нечто, я думаю абсолютно о другом. А именно о предстоящей встрече…

Давление, оказываемое на меня всем внешним миром в данную секунду, не даёт сосредоточиться на блюде и распробовать пищу полностью. Из-за чего я не могу нормально думать, так как зациклен на одном, а думаю о другом…. Но, чёрт, как же хочется разобраться с мыслями, и в то же время прочувствовать эту прелесть. Но не выходит…

Макароны закончились довольно быстро. С грустью поняв, что я даже вряд ли запомню их вкус, я, попрощавшись со всеми скупым жестом поднятой руки, пошёл в свою спальню. Странно, только одну ночь там переночевал, а уже “моя”. Ну, это обычно норма, так ведь и с девушками бывает: один раз, а уже своей считаешь. Так что ничего необычного.

Но ведь иногда бывает и так, что наоборот хочется, чтобы один раз (с девицами) и всё, разошлись, как в море корабли. Да, бывает и такое… но это уже от мужчин зависит… Хотя, иногда и уникумы женского пола попадаются.

Я навряд ли к таким парням отношусь…

Плюхнувшись на не застеленную постель, я закрыл глаза.

Ощущая дрожь всего дома, а вместе с ней и гул за окном, я попытался заснуть, размышляя о том, каким будет предстоящее свидание… А хотя, какая разница?! Будь, что будет! Слова, как обычно, найдутся сами.

– Эй, Саша! Встава-ай, пора уже! – эти слова и послужили тем толчком, который вытолкнул меня из пучины сна.

Уже который раз за пару дней я с трудом разлепил веки. На этот раз надо мной склонилось девичье лицо Юли, украшенное большими карими глазами.

– Буря уже кончилась? – почему-то сразу спросил я.

– Э-эх, часов десять назад, – разогнув назад спину, сказала “искательница”.

Эти слова заставили меня удивиться, однако в силу сонливости особого вида я не подал. Лишь бровью повел и принял окончательное решение сесть на кровать: до этого ещё присутствовали мысли продолжить сон.

Поставив ноги на состоящий из местами поломанного паркета пол, я задал ещё один вопрос, так, для острастки:

– Уже?

Она, смотря на меня сверху вниз, лишь с грустью кивнула, после чего добавила:

– Почти десять, настало время.

– Ясно… подождите, я сейчас, – сказав это, я поднялся и вышел в прихожую.

Дошёл до двери рядом с кухней: туалет.

Сделав своё дело – вышел. В квартире было тихо. Наверное, “Искатели” уже ждут на каридоре… Но где же мои напарнике? Может, тоже там? А, какая разница, они явно в Доме – значит, по-любому найдутся.

Одев стоящие у входной двери сапоги, я вышел. Да, Дима с Юлей действительно были там, где я ожидал.

– Ну что ж, все в сборе… Двинули, – привычно выразился “искатель”.

– Погоди, а где остальные? – задал я немного волнующий меня вопрос.

– Гоша дома в комнате с заколоченным окном спит, Антон пошёл куда-то. Ну пойдём?

– А… Да, идём, – вновь напали мысли.

Мы шли по лестнице. С одного пролёта на другой. Конечно же, шли мы вниз: спускались.

Все думы в мозгу опять роились – уже который раз, а всё равно так непривычно. Наверное, к этому невозможно привыкнуть: ведь как привыкнуть к беспорядку и неопределённости внутри? Скорее всего, никак…

На пятом этаже снова собралась толпа. Но я теперь, почему-то, не слышал его песни… Спустя секунду я, наконец, нашёл ответ: голова была занята совершенно другим.

Наш спуск не прервался, хотя я заметил интересующиеся взгляды моих провожатых, а так же по их выражению лица понял всю напряжённость ихнего слуха в те моменты. Не будь меня, они бы явно остановились и насладились бы тем, что играл тот парень…

Прибывая в таких мыслях, я не заметил, как мы дошли до первого этажа.

Тут я начал пытаться сконцентрироваться на окружающем фоне, однако вновь не выходило: я вечно отвлекался на свои рассуждения, блуждаю в голове. Не запечатлел я и тот момент, когда мы дошли до входной железной двери, не понял, как марлевая повязка из рук Юли оказалось на моём лице, даже толком не понял, зачем она, уловил только часть объяснения: что-то связанное с ещё не до конца осевшей пылью от Бури. Потом мы почему-то пробежались. Мне просто сказали следовать за ними, я и сделал. Затем спустились в подвал.

И тут всё вдруг встало на места…

Точнее, даже не встало на места, а просто погрузилось в темноту: так же, как и я.

Света было мало, очень мало. Только одна двадцативаттная лампочка где-то в далеко мало-мальски освещала путь.

Поддавшись инстинктам, я пошёл к ней: на свет.

– О, а вот и вы, мы уже заждались, надеялись, что не придёте, – сказал кто-то из тьмы.

Голос был мужской и немного посаженный. Он явно принадлежал пожилому человеку…

В этот момент мужчина вышел на свет. Моя догадка подтвердилась: это действительно был мужчина лет семидесяти, лицо его было испещрено кратерами морщин, кожа во многих местах была стянута и уже поимела чуть бледноватый оттенок, волос почти не было, только мелкие седые проплешины по бокам. Ещё сильно выделялись большие сломанные и замотанные посередине очки, закрывающие брови.

– Насколько я понял, это вам назначена встреча, – немного наклонив голову, спросил старик, глядя на меня.

Взгляд его был тяжёл. Мне сначала показалось, что он будто рассеян, однако теперь, когда он сфокусировался именно на мне, мне почудилось кое-что совершенно противоположное: будто бы он смотрел на меня сквозь Диму с Юлей, совершенно не замечая их или что-либо вокруг.

Я растерянно кивнул.

– Что ж, тогда пойдём, – сказал он развернувшись и чуть отойдя от нашей компании.

Мы, ясное дело, последовали за ним.

Глаза чуть привыкли к данной темноте и теперь я мог различать кое-что в этом мраке: мы шли по коридору, по бокам от нас вились ряды порванный тряпиц, являющих яз себя занавеси. Они хлипко закрывали от глаз людских сколоченные на скорую руку койки с грязными матрацами и положенными на них давно не мытых людей. Запах пота плотно въелся в эти стены, поэтому теперь тут больше “благовонял” именно он, а не какой-либо другой дух медикаментов: ведь именно так должно пахнуть в подобных местах. Поэтому в носу сильно щепало, ввиду чего хотелось чихнуть, глаза слезились, а дышал я через раз.

Со всех сторон доносилось нечленораздельное бормотание. Обычно глаголил мужской голос, но иногда в общую какофонию вливался и женский. Говорили обычно про некую опасность, чтобы кто-то не рос на них… или там было что-то другое. В общем, несли подобную ересь, которую я не понимал. Пока не понимал…

– У нас тут, конечно, немножко не прибрано, – вдруг сказал врач, шедший впереди. Мысленно я с ним согласился. – Но как есть. Приношу извинения за подобные неудобства, – по голосу было понятно, что он говорит он это так, для острастки, – но люди обычно к подобному быстро привыкают. А вы тут и вовсе надолго не задержитесь…

– С чего вы это взяли? – для меня последняя фраза прозвучала как вызов.

– Я вас уверяю, – на этих словах он остановился у одной из занавесок: – Ну вот, теперь ваш выход. Желаю удачи.

Он взял край тряпицы и оттеснил его в сторону, освобождая мне путь.

Я прошёл.

На плохо собранной кровати, накрытая одеялом (так, чтобы были видны только голова с плечами) лежала женщина. По её лицу нельзя было сказать, что ей уже сорок лет, скорее каких тридцать. И лишь немногие люди могли определить её точный возраст. Я мог…

Она спала.

В глазах и так щипало, а тут ещё это… Я не смог ничего сказать, только почувствовал, как слёзы немалым потоком полились из глаз, как будто заменяя собой слова… Подойдя чуть поближе, я взялся за плечо женщины и немного потеребил его, при этом, шмыгая носом и заливаясь солёными слезами, повторяя лишь одно слово:

– Мам… Мама… Ма-а-ам…

Неожиданно она открыла глаза.

Я почему-то чуть отпрянул. Однако, посмотрев в её зеленые глаза, такие привычные и родные, вновь расплакался и подошёл чуть поближе наклонившись… Я только хотел что-то сказать, как она начала первой.

– О, Саша… А я тебя уже жду. Наверное, это единственное, чего мне не хватало… Ну, как тебе там? Что-то ты ко мне так поздно пришёл кстати, ты что, меня совсем не ждёшь?... Аха, не волнуйся: знаю, что ждёшь, – она говорила это таким тоном, будто это было уже её запланировано ранее и всё идёт так, как должно быть. Я не чётко понимал смысл её слов, однако одна догадка настойчиво грызла черепную коробку… от неё мне было страшно. Я слушал её слова, нагнувшись и раскрыв глаза от удивления, не в силах пошевелиться. – Ты не бойся, я уже скоро к тебе приду. Только, папу жалко… Ты его видел? Да нет, зачем тебе его забирать… И правильно, пусть у него ещё всё будет хорошо. Ты только главное, не волнуйся, я скоро приду, тогда мы с тобой поговорим хорошенько… Ха, Сашенька, как же я соскучилась по тебе, ты ещё чуть-чуть подожди… я уже… скоро…

Она закрыла глаза и продолжила свой сон. Я видел, как вздымается её грудь, поэтому сомнение в её жизни у меня не возникал.

Но всё же, что же это было?! Она говорила всё это с такой любовью и нежностью, как и подобает матери, но не той, которая не видела сына несколько лет…

И как она меня только узнала? Да и вообще, каков был смысл её слов?...

“Она приняла всё это за сон, для неё, ты уже давно мёртв” – в который раз сказал некий голос у меня в голове. На этот раз его пришествие стало для меня не слишком сильной неожиданностью. У меня была такая мысль, насчёт её неверия в происходящее, однако я просто не хотел верить, Голос же мне только констатировал факт.

В момент догадки я потускнел. Да, всё верно…

Рука потянулся вновь к её плечу, однако на середине пути остановило: нет, не надо, она всё равно не поверит. По крайней мере, сейчас. Надо, чтобы она пришла в норму, тогда она вновь уверует в жизнь и поймёт, что я, не просто сон…

В этот момент у меня возникла новая цель.

Вытерев слёзы, я пошёл обратно.

На выходе из “палаты’ меня ждали, причём всё те же люди: Дима, Юля и старик-доктор, который так и не представился. Они что-то обсуждали, но, увидев меня, сразу прекратили. Первым ко мне обратился незнакомец:

– Ну, как всё прошло? Ты довольно быстро я ожи…

– Что это за болезнь? – твёрдо спросил я то, что мне надо было сейчас узнать.

Он поглядел на меня непонимающим взглядом (мол, что за вздор, его не могли перебить) после чего, поняв суть вопроса, ответил:

– Зачем вам это, молодой человек, это не так уж важно…

– От неё есть лекарство? – поняв, что ответ затянется, я задал другой вопрос.

Он вновь посмотрел на меня непонимающим взглядом, только теперь в нём читалась заинтересованность и жажда наживы: он понял свой выигрыш.

– Неужели вы собрались… – вновь неторопливо начал он.

Но я опять перебил:

– Да.

– Ха, ну что ж, тогда не буду вас останавливать, учитывая, что нам это только на руку. Думаю, название болезни и прочие научные выводы вам теперь не так уж интересны…

– Короче, – у меня не было времени слушать его россказни.

В этот момент я уловил взгляд “Искателей”. Он метался от меня к старику пытаясь понять, о чём идёт речь. И только на последней фразе доктора они осознали смысл выше сказанного:

– Ну, тогда вам прямая дорога к Дворцу Республики, там вроде бы идёт разработка лекарства, там же и самое большое поселение. Вы это хотели услышать?

Вместо ответа я протиснулся между его и Димиными плечами: мне срочно надо было идти к выходу. Нет, не из-за запаха (хотя из-за него тоже), просто теперь я точно решил, куда отправлюсь следующим утром. Да, видать, дело моё, ещё не закончено…

– Эй, ты куда собрался? – встревожено спросила подбежавшая Юля.

– А ты разве не слышала, что сказал старик? Думаю всё понятно…

– Ты что, совсем рехнулся туда идти? – ошеломлённо задала она ещё один вопрос.

– Я? Да, – думаю, этого хватает для ответа.

Поскольку потом вопросов не последовало, мне кажется, ей тоже так показалось.

Хотел бы я сейчас видеть глаза “Искателей, смотрящие мне в спину…

Когда я уже открыл дверь наружу, сзади ко мне прилетело:

– Какой нахальный юноша, – голос был посаженный, стариковский и уже успевший набраться у меня нехилой нехорошей репутации (в моих глазах).

Но с этим утверждением я был отчасти согласен…