Мир Мрака 2027

– Эй, эй, эй, мужики, тише, успокойтесь, там у нас раненный, вообще-то, сидит, – запричитал Гоша, вылезая из машины.

Его беспокойство было объяснимо: к машине уже двигался патруль из трёх человек с автоматами наперевес. Мне это тоже не слишком понравилось.

– Не вы решаете, что нам делать, руки на капот, живо! – скомандовал центральный вояка.

– Ого, прям как в старые добрые довоенные времена. Руки на капот и ноги как можно шире, – вновь сказал, ухмыляясь, Георгий.

– Разговаривать тут только нам дозволено, – гавкнул один из подошедших ближе охранников.

Тут сзади донеслось:

– Ты в этом так уверен, трёх человек ПКМ за секунды на фарш покрошить сможет, но у вас этого пулемёта под рукой нет, а у меня имеется. И вы не далеко стоите, а мы ещё и на колёсах. У-у-ух, по-моему, тут вы не в самом хорошем расположении дел, – голос был мягким, и в тоже время каким-то саркастичным и насмешливым. Никогда раньше не слышал, чтобы Антон по подобному разговаривал, однако, факты на лицо: это был он.

Архаровцы переглянулись, после чего один, центральный, сказал:

– Ладно, мы вас поняли. Откуда будете?

– Брест, – выйдя, сказал я.

Тот посмотрел на меня округлившимися глазами.

– Откуда?!

– Сказали же, из Бреста, – недовольно буркнул высунувшийся из салона Пётр.

– А ты ещё кто такой? – спросил крайний слева солдат.

– А это и есть, наш раненый, – чуть улыбнувшись, хотя я не уверен, что хоть кто-то заметил его улыбку в наступившей тьме, однако я уловил её по приспособленной к этому интонации, сказал Гоша.

Левый посвятил фонарикам на Петю. Тот прикрылся рукой и, со словами “ты чё, охренел?” начал заползать обратно в автомобиль.

– Что-то цвет лица, да и фразочки у него далеко не болезненные. А на счёт вас: не слишком мне верится, что вы прям из Бреста, досюда добрались, – отдал отчёт левый, теперь, скорее, он взял ситуацию под свой контроль, а не центральный, хоть тот и выглядел посолиднее.

Георгий вздохнул, потом шумно выдохнул. Постоял ещё пару секунд, и сказал:

– Что касается Пети – ты лучше не его рожу разглядывай, а вылезти ему помоги и ногу осмотри правую. А об нас – прежде чем делать какие-то выводы, ещё раз осмотри автомобиль, припасы в нём, а так же хорошо бы было узнать наше начальное число людей.

На протяжении всей этой небольшой тирады, в голосе Гоши слышалась сталь. Правда, она была не такой жёсткой и непробиваемой, как обычно, да и фраза получилась так себе, слишком растянуто и нудно для главы “экспедиции”, но все эти недостатки можно свалить на обычную усталость. Однако, даже подобное, не самое сильное, Гошино высказывание, возымело немалый успех среди этих полусонных охранников периметра.

Сначала они немного постояли, “разжевывая” услышанное. После в их глазах прояснилось, и они все, даже с неким уважением, посмотрели на Георгия. Затем провели глазами по нам, и ответили, а точнее это произнёс центральный:

– Хм, ладно. Что ж, пусть так. Думаю, тогда здесь вас задерживать нет причины, вы можете проехать, но для начала надо бы заглянуть к нам в штаб-квартиру, там вам точное расположение лагерей уцелевших скажут и объяснят главные опасности. Езжайте к посту, там вам укажут дальнейший путь.

– Так, так, так, стоп, погодите, вы что, хотите сказать, что точно знаете, где находятся ближайшие выжившие и поддерживаете с ними связь? – не удержался я от вопроса. Это же надо, в Минске всё так согласованно, что ли? Да не может быть!

– Да, – коротко ответил солдат, развернулся и пошёл.

Когда все вновь были в машине, Гоша привычным движение завёл двигатель и на небольшой скорости повёл авто за охранниками. Те шли не спеша, что немного выводило из себя. Однако сейчас мои мысли были больше заняты другим: не может быть, чтобы в столице все были так хорошо осведомлены друг о друге. Как такое может быть?... Или это только для меня невозможно? Для меня, человека, привыкшего жить в маленьком мире безызвестности и страха? Стоп, а почему только для меня? Ведь все остальные, последние четыре года жили в том же самом мирке. Но почему же они тогда так спокойны? Умело скрывают, или действительно безоговорочно верят всем словам этих подозрительных мужчин?

Нет, мои напарники не настолько доверчивые. Тут что-то другое.

Не знаю как у них, но мне просто-напросто не верится, что мы, люди из Бреста, те, которые потом, кровью и чужими погубленными судьбами узнавали о существовании ещё кого-то принадлежащего человеческому роду в нашем городе, были настолько далеки в продвижении взаимоотношений среди выживших, от таких же, по сути, людей живущих в Минске, которые вышли на абсолютно другой уровень. Нет, не верится. Даже не знаю почему. Может, просто из-за того, что подсознательно я расцениваю это как плевок нам в лицо, может быть и так.

Наконец мы доехали до их поста, представляющего собой бруствер в полтора метра высотой из мешков с песком выложенных в два ряда. Они загораживали все четыре полосы. Между ними же стояли самодельные, из фанеры, будки для охраны два на два метра. Лицевые стены этих творений украшали квадратные вырезы смотрящие, ясное дело, на дорогу. Упомянутые ранее прожектора стояли по краям трассы.

Подъехав ближе, мы поняли, что на охранном пункте осталось ещё три человека. Значится, у них отряды, смотрящие за КПП, состоят только из шести человек. Странно, мало как-то, по-моему. Один из первой тройки, самый правый, подбежал к тому, что стоял у средней будки и что-то сказал.

В этот момент “центральный” вскинул руку, приказывая остановиться. Машина резко встала, что сбило мой ракурс наблюдения, и на секунду я потерял тех двоих. А когда поднял взгляд и устремил его на будку стоящую посередине дороги, то увидел шагающего от неё человека, того, что только что стоял рядом с фанерным изделием. Улыбка озаряла его уста, а взгляд был ясен и радостен, правда без искры правдивости.

Что же такое ему наболтал правый солдат? Пока мне это было неизвестно.

Он подошёл к машине, постучал в стекло Гоши, тот приспустил его, и тогда в салон залетел жизнерадостный голос охранника:

– Ну что ж вы все посели в этой капсуле, выходите наружу, так будет говорить гораздо сподручнее, – предложил небольшой смуглый человек, почти полностью просунув свою голову внутрь машины.

Мы немного посидели, округлёнными глазами смотря на этого человека, после чего приняли предложение и решили подчиниться. Антон быстро спрыгнул вниз с багажника, в который успел забраться ещё тогда, когда наружу вышел Гоша, мы с Георгием повылезали и стали с одной стороны авто, Петру я открыл дверь и тот устроился на пороге.

– Ах, точно, у вас же раненый, но ничего, сейчас о нём позаботятся, – солдат свистнул и к нам подбежал тот самый “центральный”, высокий, тощий мужик одетый в нечто на подобии шинели, только сейчас я начал обращать внимание на внешний вид этих людей. – Прикажи ребятам привести сюда тележку, и поскорее, – тот коротко кивнул, и побежал обратно, властным тоном, – как “центральный” не пытался выделяться, я уже уяснил, что основной стоит сейчас перед нами, – сказал что-то парням у крайней будки и те побежали куда-то в правую сторону, пока не скрылись во тьме. – Ну вот, – промолвил смуглый, обернувшись к нам, на губах его снова лежала улыбка, – скоро всё будет. Не волнуйтесь. Честно сказать, я не ожидал в сегодняшнюю смену увидеть здесь людей, особенно из Бреста. Ой, простите меня за мою невнимательность, я же совсем забыл представиться: можете звать меня Никодим Анатольевич. – Не то что быстро, но как-то торопливо, говорил маленький человек, всё время потирая ладони, глазки же его бегали по нам как сенсоры: так же быстро и внимательно. Однако темы он переводил умело и размеренно, из-за чего целостность текста и монолога в целом сохранялась и понималась. Но всё равно, странный мужик, должен сказать. – Позвольте же теперь узнать ваши имена… Хотя, ладно, познакомимся лучше в помещении, а то что мы здесь, на улице, посреди дороги, руки жать друг другу будем…

– Эм, я извиняюсь, конечно, – встрял вдруг Петя, – но мы в сам, собственно, Минск спешим.

– Ооо, ну что же вы, голубчик, в такую темень. До ближайшего поселения путь ещё проделать надо, а в ночь это трудно сделать, тем более вы раненный, а команда ваша уставшая и голодная. Поэтому лучше задержитесь у нас до завтрашнего утра. А там, выспавшиеся, сытые, со свежими мозгами, на рассвете в город и поедите. И, я повторюсь, вы раненый, так что в ваших же интересах, чтобы вам этой же ночью оказали обязательную помощь. У нас имеются хорошие врачи, уверяю, что даром вы здесь не пробудете.

Мы призадумались. Действительно, сейчас мы были все грязные, уморённые, нам хотелось спать и нормальной еды. Голова уже не так соображала, как два дня назад. Мне действительно хотелось остаться здесь на ночь и немного передохнуть, только вот…

– А с какой это стати мы должны верить вашим словам? – неожиданно озвучил мои мысли Гоша.

– Ха, по-моему, вы должны доверять нам ещё с того момента, как мы, заметив вас, сразу же не открыли огонь.

В его словах была немалая доля истины, поэтому я мысленно сдался. Я был согласен остаться здесь, мне очень хотелось, наконец, нормально поспать.

– О, а вот и транспорт прибыл, – сказал Никодим Анатольевич, обернувшись назад. И правда, из мрака ночи вышли два молоденьких солдата, за спиной они тащили… я пока не разобрал, что именно. – Сейчас мы всё устроим, – заверил глава охраны.

Когда ребята подошли, я увидел, что они вели за спиной: это была обычная магазинная тележка, только немного переделанная под некое подобие коляски. Передняя решётка была вырезана, для удобства ног, колесики, а точнее рама, державшая их, была укреплена приваренными к ней прутами, скорее всего, той же решётки.

– Вот, ну как вам? Так, ладно, вы двое, возьмите раненого, поместите в коляску и обратно на пост, а кто-нибудь из вас пусть станет сзади, передвигать тележку будет, – приказал наш новый знакомый, переводя взгляд со своих людей, на нас.

Двое бойцов подхватили Петра и усадили на покрывавший решётку картон, после они сразу же удалились.

– Стойте, а как же автомобиль? – спросил я, указывая на “Форд”.

– Не волнуйтесь, вы можете нам доверять, мы о нём позаботимся.

– О нём уже раз почти позаботились, – вымолвил Гоша.

– Вполне возможно, но это было там, а здесь интеллигентные люди живут, не беспокойтесь. А если не верите, то можете отогнать авто сами на нашу стоянку, но лучше идите за мной, а то ещё ждать вас потом придётся… Вы ведь хотите поскорее лечь спать? Я познакомлю вас с самым значимым человеком в нашей общине, – сказав это, он повернулся и зашагал вперёд.

– Извиняюсь, а можно узнать, а на станции метро “Могилёвской” кто-нибудь проживает, – спросил я, став позади телеги Петра и покатив её вперёд.

– Не волнуйтесь, вы всё узнаете, – неопределённо ответил Никодим, не оборачиваясь.

Пока мы шли, я не единожды наблюдал, как Гоша нервно оборачивается назад. Волнуется, понятно почему. А когда раздался ставший таким привычным звук двигателя, Георгий и вовсе чуть ли не развернулся и побежал обратно. Вообще, я удивился, что он сдержался. Откуда из глубин души у меня слышался голос, говорящий о том, что этим людям можно доверять. Или это просто усталость? Не знаю. Но почему-то я охотно верил этому голосу и продолжал медленно шагать за главой охраны.

Вскоре рядом с нами пронёсся наш “Форд”, однако даже Гоша сильного внимания этому не придал. Он только мирно пронаблюдал, как машина сначала въехала на небольшой пригорок, а потом, когда единственной её видимой частью стали горящие фары, повернула направо и встала где-то в пятидесяти метрах от поворота.

Фары выключили, кузов машины полностью скрылся во тьме.

– Тут у нас парковка, на ней ваш монстр простоит до утра, – сказал охранник.

– Откуда у вас ещё и парковка, – спросил я, продолжая наблюдать немалую спину впереди идущего.

– Вскоре вам откроется здание нашего поселения, и тогда все вопросы исчерпают сами себя, – заверил тот.

Мы, наконец, поднялись на пригорок. Всё восхождение Петра мне помогал везти Антон, один бы я не справился. Я вновь смог различить наш автомобиль и стоящих рядом с ним бойцов охраны.

– Эй, вы чё там забыли, а ну-ка обратно на пост. Живо! – прокричал “зайцам” Никодим, показывая на дорогу.

“Сочки” быстро ретировались и побежали исполнять возложенные на них обязанности. Я заметил небольшую странность: обычно, людей, числившихся в оборонительном отряде, одевали в одинаковую форму. А здесь все, включая командиров, были одеты по-разному, из-за чего ситуация принимала некую несерьезность, странность, а также непонятливость, кто тут кто.

А может, у них просто “народное ополчение”, вот и надеваются, как попало.

– Жёстко тут у вас, – сказал я.

– А по-другому с подобной солдатнёй нельзя, совсем разбастялась, – откликнулся глава охраны, а я про себя отметил, что тема с “ополчением” отбрасывается.

Значит, тут что-то другое.

Но тут мои мысли прервала выплывшая из мрака громада невиданного мною ранее здания, изображавшего собой два бруска, соединенных, под углом в 90 градусов, кругом из стекла, кое-где заменённого железными листами.

– И что же это? – смотря на двухэтажное чудо, поинтересовался Петя.

– Ранее был гипермаркет, теперь наш Дом. Пойдёмте. – Никодим, видимо, торопился.

Подойдя ближе, я понял свою ошибку: на самом деле это был не круг, как я подумал сначала, это больше напоминало сплюснутый цилиндр, и сделан он был отнюдь не из стекла, а из покрашенного в серебристый цвет металла. А тёмными, кое-где тронутыми коррозией, листами всё того же металла, может алюминия, были закрыты как раз, наверное, оконные проёмы. Само же здание было покрашено в (я пригляделся) бледно-оранжевый цвет. И тут, когда я распознавал окрас, справа я заметил некие большие красные и синие пятна. Прищурившись, я понял, что это буквы, причём английские. Но прочесть так и не успел, помню только три первых “ros…”, дальше просто не успел.

Мы зашли под навес-цилиндр, державшийся на нескольких парах арок. Уже отсюда я великолепно видел двери, ранее стеклянный, скорее всего раздвижные, судя по роликам снизу, а теперь закрытые брусками дерева и с прибитыми ручками. Не обычными, мелкими, а большими, на трапецию похожими.

Подойдя к дверям, глава охраны взялся за трапециявидные дверные ручки, и резким взмахом развёл их в стороны. Открывшийся проход был довольно просторным. Никодим дождался пока мы все пройдём в их обитель, терпеливо ожидая нас за порогом, после чего, уже за нашими спина, спокойно задвинул сначала одну, а потом и вторую дверь.

Как только мы проникли внутрь, открывшаяся картина на несколько секунд лишила меня дара речи. Не знаю, что именно меня поразило, наверное, величина этого здания внутри. Оно было просто огромно, хотя в полутьме тысячи свеч, заменяющих лампочки, это было и не очень хорошо видно. Трудно представить, как бы электрический свет разлился по этому простору.

Опустив взгляд вниз, я осмотрел так называемое поселение. Людей почти видно не было, только иногда смутные фигуры проскакивали между фанерных хибар и палаток. Я попробовал представить это здание внутри до войны. Ну да, в магазине такого размера было явно предостаточно стеллажей и продукции, поэтому не мудрено, откуда они взяли дерево, фанеру, метал, палатки и так далее. Почти во всех палатках и будках горел огонёк. Скорее всего, это был костёр, потому как от электрической лампы свет шёл гораздо бы ровнее. Мою догадку подтверждал ещё и дым, исходящий из проплешин в жилищах и устремлявшийся вверх к вбитым в потолок трубам. Их там было с дюжину, все разного диаметра и с решётками на нижних концах: наверное, чтобы чистить легче было. Но, как до туда можно добраться? Тут метров пять-семь минимум. Хотя, они, скорее всего, знают ответ, а мне его знать необязательно. Ну, топливо для подобного, костры, у них тоже должно хватать.

Приподнявшись на носках, я попытался рассмотреть самый конец гипермаркета. Единственное, что я смог увидеть, это некую конструкцию из дерева, примерна в два метра величиной, метров пять шириной, а вот в длину я разглядеть не смог: свет не позволял.

– Ну как вам? – тихо спросил бесшумно подошедший сзади Никодим.

– Неплохо, даже очень, – сказал ему Гоша. – Послушайте, а сколько у вас людей проживает?

– Около трёхсот.

– А во всём Минске сколько? – неожиданно вырвалось у меня.

Такое бывает, когда язык быстрее мозга. Я просто на долю секунды подумал, что, раз уж они знают расположение всех лагерей выживших, тогда они должны были подсчитать примерное количество этих самых выживших. Я только на долю секунды об этом задумался, как язык сразу выпалил данную мысль в форме вопроса. Однако именно этот вопрос заставил начальника охраны задуматься.

Пару секунд он простоял с бессмысленным взором, после чего обернулся ко мне и сказал:

– Простите, молодой человек, но такого мы, к сожалению, сказать не можем ни точно, ни приблизительно. Информация о жертвах, пропажах и тому подобном слишком часто меняет друг друга. Так что подсчитать хотя бы приблизительное количество просто не является возможным, – он развёл руками, я же понимающе кивнул. – Я рад, что мы смогли найти общий язык, а теперь, если вас не затруднит, не могли бы вы все сдать мне ваше оружие.

А вот это мне не понравилось: не привык я по чужой земле без оружия шастать. Так, автомат он по-любому видел, его сдать точно придётся, а вот насчёт ножа есть шанс, что не заметил.

– Уважаемый, у меня винтовка пневматическая, – сказал Гоша, подойдя прям к Никодиму, и таким образом заслонив меня, дав возможность для перемены нахождения тесака. Не знаю, подозревал ли Георгий о том, что помогает мне. Наверное, нет. Однако службу сослужил он мне огромную. – Вот, сами взгляните, ИЖ-61. Такая винтовка вряд ли вам чем-либо навредит.

Я быстро перецепил кобуру под мастерку, а чехол с “BOLO” всунул в штаны, таким образом скрыв его от чужих глаз, после чего посмотрел на вертевшего в руках Гошину винтовку Никодима.

– Действительно, пневматическая. И зачем же вы её с собой таскаете? – спросил он, отдавая ИЖ владельцу.

– Реликвия, расстаться не могу, – сказал второй и отошёл.

Антон подошёл, безразлично отдал две гранаты, пару магазинов и автомат, развернулся и пошёл дальше. В спину ему прилетело: “Это всё?”. На что он, разведя руки, ответил:

– Не верите – обыщите.

– Да ладно, зачем же к подобному прибегать.

Тут подошёл я.

– Это от меня, – передавая “калашь” и подсумок со всем содержимым боекомплектом, сказал я. Затем, показав на Петра, заверил: – А у него оружия с собой нет вообще.

Никодим посмотрел на Петю, потом перевёл взгляд на меня.

– Это точно всё, разве у тебя ножа ещё не было? – подозрительно прищурился он.

– Вы мне не верите? Зачем же мне лгать вам? – чуть улыбнувшись и вопросительно посмотрев на собеседника, поинтересовался я.

Глава охраны посмотрел на меня, но потом, махнув рукой, сказал:

– Есть в твоих словах доля правды, иди, – и я, направляя перед собой Петра, присоединился к остальным.

Никодим Анатольевич положил всё наше добро на стоявшую рядом, сбитую из разноцветного ДСП столешницу, после чего, подойдя и разведя руками, будто хватая нас всех за талию, чуть помахал кистями:

– Ну что ж вы стоите, пройдёмте-пройдёмте. За ваши вещи можете не волноваться: через минуту подойдёт человек, которой всё положит в оружейную. А завтра вам всё вернут обратно. В конце концов, чужого нам не надо – мы его и не берём. Нам самим всего хватает, сами всё выращиваем, собираем, едим. Было бы время, я бы показал вам наши теплицы, сделанные в конце магазина, там множество небольших пунктов связи было до войны, ну там помните SIM-карты где ещё продавали, так вот там подобных магазинчиков немало, мы там “живой уголок” и решили сделать. Вот, кстати, подобное помещение, только здесь у нас стиральня, взгляните, – сказал начальник охраны, показывая налево.

Я повернул голову в предложенном направлении. Действительно, в слабом свете свечей были видны два ряда больших тазов, над которыми сгорбились женщины с решетом, об которое они тёрли намыленную одежду. Мне почему-то невольно вспомнились кадры из фильмов, где показывали сороковые-тридцатые года: женщины в белых халатах над речкой точно так же стирают бельё. И вот, спустя почти сто лет человечество так и не ушло дольше столь примитивного способа. А всему виной алчность… такая повседневная, и такая привычная, что, порой, даже незаметная.

– О, ещё кое-что: ваша одежда, её бы тоже не мешало простирнуть, – вдруг продолжил коренастый охранник. – Ну, ничего, мы это устроим, только для начала в душ вас заведём, а потом всё сделаем.

– Так, погодите, вы же хотели нас к… ну... к вашему главному, в общем, отвести. А теперь про какой-то душ говорите, – неожиданно вмешался Гоша, и правильно, потому что я тоже мало что понял.

– Ну, почему же, про “какой-то”? Вполне нормальный душ. А про то, что вы его посетите первым делом: не знаю, как вам, а мне было бы стыдно предстать в таком скверном виде перед столь серьёзным человеком.

– Но уровень его серьёзности мы ещё оценить в полной мере не можем, – задумчиво сказал Антон.

– Ничего, скоро оцените. О, а вот и умывальня. Проходите, это раньше пиццерия была, теперь мы тут общую ванную комнату сделали.

Наверняка на месте больших железных листов, тянувшихся вдоль всей душевой: примерно метров десять-пятнадцать, раньше были стёкла. Дверей не было, кроме одной: входа на кухню.

– Так, проходите, тут раздевалка, снимайте с себя всё, потом заходите в саму залу купания, об ваших же вещах мы позаботимся.

Сказав это, он вышел из довольно влажного и жаркого помещения: в своей полушинели он, наверное, и вспотеть уже успел.

Я стянул с себя всю одежду. Потом, подумав, что если оставлю тут все вещи, то они обнаружат нож, завернул его в мастерку и потащил с собой в душевую. В конце концов, она, мастерка, была несильно грязной (за что спасибо оставленному в машине бронежилету), и постирать её я мог и сам, всего лишь чуть-чуть прополоскав в воде.

Когда мы вышли из раздевалки, то оказались в большом помещении, разделенном на две части стенкой из дерева. Стена была небольшая, где-то метра полтора в высоту, и поделена на секции, границы каждой из которых обозначали уже довольно ржавые, от постоянной влажности, металлические листы. В каждой секции было по одному душевому крану, привязанному сверху к гвоздю. На высоте человеческого пояса располагался включатель-выключатель воды. А регулировщиков напора и температуры здесь, видимо, не было. Но жаловаться всё равно грех. И так очень даже неплохо.

Все выбрали места у правой стороны стены.

Так как Пётр не мог сам мыться, я решил чуть помочь ему: после того, как быстро помоюсь сам, поменяться с ним местами и чуть обмыть его. Из коляски ему вылезать опасно: пол скользкий. Поэтому лучше будет, если он сам немного приподнимется я сядет ровно, тогда ещё и спину удастся помыть.

Я повернул включатель и резко отошел. Спустя секунду, как и ожидалось, из крана полилась холодная вода. Ещё через мгновение я услышал подобное из чужих кранов за раздельными створками.

Постояв в стороне, я подождал, пока жидкость чуть нагреется. И через минуту это произошло. Да, давно я такой воды на своём теле не ощущал: у нас в Спортивном Соглашении только холодная имелась, и то из вырытого колодца или старых запасов, иногда удавалось подогреть на костре и самому чуть сполоснуться горяченькой. А тут, не скажу, что это был кипяток, однако она была тёплой! Именно такой, по которой я так соскучился.

В первые же секунды мне расхотелось выходить из этого места. Тут было так хорошо и уютно, что я бы здесь даже спать, скорее всего, остался бы. “Интересно, а завтра с утра нам дадут тут недолго помыться, мол, перед дорогой? – подумал я. – Хм. Навряд ли, хотя, надо будет спросить”.

Я упёрся руками во влажную древесину и свесил голову под водными струями. О, как же это приятно. От переполнявшей меня радости, по телу побежали мурашки, а пальцы рук непроизвольно напряглись. И только в этот момент я понял, насколько сырое это дерево: оно сминалось под моими ладонями, будто пластилин. А когда я отнял длани обратно, то увидел впечатавшиеся следы пятипалой конечности.

“Ого, его бы уже менять пора, – подумал я, взяв кусок мыла и размазывая его по голове”.

Быстро намылил, немного потёр, смыл – не думаю, что это можно назвать толковым мытьём головы, однако мне этого хватило: длина волос позволяла.

Потом ещё чуть постояв под водой и обтерев себя руками с шеи до пят, я, наконец, уступил Петру. Закатил его под мерно стекающий поток.

С восклицанием радости “Охохох”, он чуть приподнялся, позволив мне обмыть ему спину. Сейчас Пете труднее всех, так что помогать ему нужно обязательно.

Выйдя за пределы разделяющих кабинки металлических листов, я увидел моющихся по бокам Георгия и Антона.

И тут мне стало интересно:

– И зачем же ты обманул Никодима у входа в убежище? – спросил я у Гоши, глядя по сторонам: не подслушивает ли кто, хотя это сейчас было меньше всего вероятно.

– По той же причине, по которой ты оставил себе тесак: не привык на чужой территории без оружия находится.

И оно правильно. Хотя, с другой стороны, обманывать – неправильно. Но ведь Гоша пока не собирался принимать по назначению свою винтовку, которая раньше была пневматической, а теперь рассчитанной под патрон 9×18. Конечно же, это далеко не снайперский калибр, однако именно под него было легче всего переделать пневматику: в два раза увеличить в диаметре ствол (наверное, самое трудное), поставить более мощный возвратный механизм (для большей скорости пули при вылете), герметизировать досылатель, поставить кожаную манжету, немного увеличить затворную раму и выстругать самому новый магазин под пули калибра 9,27. Всё. Больше ничего делать не надо: своё собственное огнестрельное оружие сделано.

Гоша так и поступил. Теперь он был довольным владельцем снайперской винтовки, которую, можно сказать, сделал сам.

Однако, если она боевая, то значит, она может убивать людей. А это значит две вещи: даже здесь Гоша не собирается терять бдительность, и Никодим несильный знаток пневматического оружия.

Гоша провёл ладонью по трёхдневной щетине, недовольно цокнул, посмотрел на прикреплённую к деревянной стене небольшую фанерную жёрдочку, на которой, кроме неровного куска хозяйственного мыла, ничего не было, и продолжил мыться. “Да, станков по близости не наблюдается, поэтому сегодня из нас вряд ли кто побреется” − подумал я, проведя рукой по подбородку.

Я ещё недолго подержал Петра под душем, после чего отвёл его коляску в сторону. Сам же взял мастерку, вынул, находившийся в непроницаемых для воды металлических ножнах, тесак, положил рядом, взял кусман мыла, намылил ткань у пояса, потёр две стороны друг о друга и смыл. После поводил куском мыла в районе груди, там потереть не удалось, виновны пластины, поэтому пришлось сразу смыть: и так нормально.

Всё, для меня мытьё было закончено. Для остальных. Как я понял, тоже оно подходило к концу. Антон уже подходил к проёму ведущему в раздевалку, а Гоша, взяв под своё крыло Петра, вёл его коляску в том же направлении. Я поспешил за ними.

Когда все оказались в бывшей кухне, то не увидели своих старых комплектов одежды, на их местах лежали четыре аккуратно сложенных серых квадрата: свитер, мешковатые штаны и носки. Под каждым из них стола пара обуви: чёрные резиновые тапочки.

− Чего и следовало ожидать: хотят подстраховаться, − сказал, с усмешкой, Антон, и полез под деревянную лавку.

Через мгновение он стоял с ножнами на верёвках в руках. Взялся за рукоять, чуть вытащил нож, так, что я даже не понял, что за он, и быстро задвинул лезвие обратно. Затем привязал за шнурки чехол к правому бедру и стал одеваться.

− Так вот где ты его хранишь, − усмехнулся Петя.

− Он так, на всякий случай у меня имеется, − отозвался Антон, надев штаны.

− Ух ты, а мою винтовку всё-таки не забрали, − сказал Георгий, смотря в левый угол у шкафчиков: действительно, снизу был виден приклад ИЖ-61.

− Видать, в правду поверили, что пневматика, − с улыбой сказал я: за своё добро мне волноваться не надо было абсолютно.

Когда я и Гоша только начали одеваться, Антон уже был при параде. Так что помогать Петру первым начал именно он. Чуть позже к нему присоединился и Георгий Васильевич, поэтому, когда я надел тапки, Петя тоже был укомплектован.

У выхода, или входа, из раздевалки нас поджидал Никодим.

− О, ну как заново родились. Ну как вам наш душ?

− Отлично, – показав большой палец и чуть улыбнувшись, ответил я.

Собеседник косо посмотрел на находившуюся у меня в руке мастерку. Теперь мои руки были заняты другим, но не коляской: Петра под своё попечительство взял Гоша.

– Так вот почему мы её не нашли. Зачем вы таскали её с собой?

– Она была несильно грязной, и я решил, что незачем обременять вас подобной мелочью, – с улыбкой выговорил я заранее подготовленную фразу.

Тот скептически посмотрел на меня, затем, неопределённо кивнув, сказал:

− Ну что ж, если наша умывальня вам пришлась по вкусу, то я очень рад и польщён. А теперь давайте же пойдём наверх, там нас уже ждут. Вас троих, − глава охраны обвёл глазами меня, Георгия и Антона, − в своём кабинете Владыка. А раненого, − он посмотрел на Петю, − в лазарете.

Он развернулся, махнул рукой, и двинул обратно к входу.

Пройдя по тому же маршруту больше половины пути и почти не дойдя до входа, Никодим резко развернулся и открыл ещё одну дверь справа, при этом махнув рукой, мол, прошу. Подойдя ближе, я понял, почему не обнаружил этого прохода: дверь и снаружи, и изнутри была заколочена деревом, покрашенным так, что сливалось с окружением. Особого эффекта ещё придавала полутьма вокруг.

− Тут придётся чуть-чуть постараться, − сказал провожатый, впустив нас и зайдя следом. − Мы положили настил для колясок, но всё равно, чтобы заволочь на второй этаж такое тело понадобится сила всех нас, уж извините за неудобства.

− Да ладно, думаю, вчетвером мы быстро управимся, − сказал Гоша, глядя на дощатый настил на ступеньках.

− Вот я тоже так считаю, − приободрился главный охранник. Потерев руки, он заверил: − быстро до верха доберёмся. Ну, поехали!

Мы с Антоном пристроились сзади, более старшее поколение тянуло спереди. Не знаю, какое выражение лица было у Петра в этот момент, но я бы на его месте улыбался.

В итоге мы затянули коляску наверх, и, когда мы уже стояли в начале разветвлённого коридора, Никодим сказал, заходя за коляску:

– Итак, тут наши пути расходятся. Вы идите вперёд, и зайдите в последнее помещение слева. Я же покачу вашего товарища к нашим лекарям. Только при разговоре помните, с кем ведёте аудиенцию. Всё, прощайте, за своего товарища не волнуйтесь, вы встретитесь уже завтра утром.

– Бывайте парни, – махнул рукой Пётр, когда его покатили в перпендикулярную нашему направлению сторону, глава охраны.

Я с Гошей в разнобой посоветовали ему удачи, Антон же просто скупо попрощался и пошёл вперёд.

Все двери и окна в коридоре были заколочены, так что увидеть, что за ними происходило, не представлялось возможным. Да и мне было не слишком интересно, меня больше интересовала грядущая встреча: кто же это такой, что к нему здесь так относятся?

Понять, куда нам заходить, оказалось не трудно: у входа в нужный кабинет, тоже заколоченный, стояли два охранника. Эти выглядели посолидней, наверное, всё из-за одежды: у них она была одинаковой. Я такую уже видел раньше: это была обычная форма охранников магазинов и прочив подобных заведений. Чёрная рубашка, брюки, туфли, дубинка на поясе, а вот рации нет, зато, вместо неё, автоматы наперевес. Не дурно.

Они, выученным движением, синхронно открыли нам двери, даже не обыскивая: видать, доверяли первому патрулю. Мы зашли.

Внутри было темно, лишь две свечи горели на краях стола, стоящего посередине небольшой комнаты. Скупой свет брал в свой диапазон немного: четыре стула с потёртой обивкой. Низы стен, разрисованных странными надписями. Бумаги на столе и всё. То есть совсем, больше в комнате ничего не было. Хотя, наверное, было, но во второй половине комнаты. Которая не освещалась, и в которой находился глава селения.

– Входите, присаживайтесь, – раздался довольно властный голос из темноты. – Мне доложили, что вы из Бреста. Правда ли это?

– Чистая правда, – ответил Гоша, разворачивая к себе стул.

– Вот как. Путники, позвольте узнать, что помогло вам добраться досюда? Ваша вера, или же дело рук людских?

– То есть? – не понял я.

– Уверенность в себе и своих силах, или же ваш автомобиль, – объяснил голос.

– Ну, мы как бы верили, но огромную часть задачи, конечно же, выполнил “Форд”. Как-никак были такие части пути, где без него мы бы не уцелели, держась только на одной воле и вере, – улыбнувшись, ответил Георгий.

– Ага, вот значит оно что. Ну что ж, это, думаю, всё. Идите, ложитесь спать, вас проводят до опочивальни, – как только прозвучали эти слова, в кабинет вошли два охранника.

– Извиняюсь, можно кое о чём попросить? – вдруг влез, со своим как всегда бесстрастным голосом, Антон.

– Я слушаю, – вновь раздался повелительный голос.

– Не могли бы вы показать нам своё лицо, а то как-то непривычно разговаривать неведомо с кем.

Повисла тишина, я почувствовал, как мою руку в районе бицепса начинает сжимать сильная ладонь.

– Вам это ни к чему, идите, – раздалось из пустоты.

И тут я не выдержал:

– Простите, но нам ведь обещали раздать карту ближайших поселений, – меня уже почти что не выволакивали из комнаты.

– Поутру ваш разум чище будет, поутру всё и получите. Идите-идите, – из тьмы ненадолго выскользнула махающая тыльной стороной кисть. В ней не было ничего примечательно, но зато это имелось в небольшой части руки, показавшейся следом: она была одета в белую ткань, сильно свисавшую с запястья. Будто ряса или некий балахон.

Больше рассмотреть я не смог: меня всё же вывели в коридор.

Теперь за руки нас никто не держал, но обида от того раза осталась. Сначала мне даже хотелось узнать, что это за такое, людей таким способом из помещения выводить. Или, если быть откровенным, выталкивать по-наглому. Но потом данные претензии как-то сами собой испарились, и я просто шёл рядом с двухметровыми мужиками Гошиного возраста, имеющими резкие черты лица, плохо заметные на фоне козлиных бородок у одного и у второго.

Провели примерно три комнаты, остановились, один открыл дверь, другой молча отошёл к противолежащей стене. Открывшей же, стоя у распахнутого прохода, коротко махнул рукой. Мы зашли, после чего дверь закрылась, и больше мы тех двоих не видели, только слышали мерные шаги по кое-где потрескавшейся плитке.

В углу стояла лампа, небольшая, но и это было хорошо: я только второй раз видел здесь хоть что-то электрическое. В помещение стояло шесть кроватей, нам надо была только половина. У кроватей стояли грубо сколоченные табуреты, на каждом из которых находилась одна чарка неведомого супа и стакан воды.

Точно, они же обещали нас покормить. Что ж, этого вполне хватит, учитывая, что и есть мне уже не очень хочется.

Никто разведаться не стал, только тапки сняли. Я помял в руках мастерку – до сих пор мокрая. Хотя, оно и не удивительно, прошло не так уж много времени. Я поискал глазами, куда её можно было бы уложить, не буду же я с мокрой одёжкой в руках спать. На глаза попалась батарея, она уже явно никогда не будет греть, однако у человека ещё надолго, скорее всего, останется привычка класть на неё сырые вещи. Так я и поступил.

После этого сел на кровать, взял блюдце и похлебал пару ложек суспензии внутри. Вкус был специфичный, однако терпимый. Комфорта добавляло и то, что суп был довольно горячим – это не может не радовать. Отставив так и не завершённую похлёбку, я взял стакан воды и выпил залпом. Всё, мне этого хватит. Я обернулся и понял, что подобного хватит и всем остальным: Гоша выпил только воду, Антон же ко всему содержимому на табурете и вовсе не притронулся.

Я улёгся на довольно мягкий матрац и только тогда понял, что абсолютно не хочу спать: я половину дороги досюда только что и делал, что дремал да спал.

Я взглянул на расположившегося параллельно Георгия. В его глазах читалась сонливость, но всё равно он, увидев мой вопросительный взгляд, кивнул, как бы разрешая задать мучающий меня вопрос. Но вопроса не было, скорее мне просто хотелось поговорить.

– Странно, я только сейчас осознал, что совсем не сонный. А ведь когда я говорил с Никодимом Анатольевичем, мне казалось совсем другое, – сказал я.

– Есть такие люди, которые могут навязывать свою волю другим на подсознательном уровне, – неожиданно заговорил Гоша научным языком, при этом накрываясь одеялом. – Не знаю, был ли здесь такой вариант, но, судя по тебе, его тут не присутствовало, что значит, что мне просто хочется спать. Поэтому я и укладываюсь выполнять своё желание, чего и тебе с Антон советую. Всё, спокойной ночи.

Тут свет в комнате отключился, но никому до этого уже не было никакого дела. Поэтому я, уподобляясь остальным, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

И зачем Гоша только это сказал. Белиберда какая-то… Хотя у меня сейчас мысли тоже путаются. Ладно, не суть. Ничего, завтра вся станет яснее, завтра всё станет легче, завтра прорвёмся.