Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса

34 ОКАЗАНИЕ ПОМОЩИ

На следующую ночь неожиданно к нам пришла Одила просить помощи.

Информированная о мрачной драме недавнего прошлого, чтобы лучше отвечать на тревоги настоящего времени, наша обеспокоенная подруга понимала нужды Амаро и Хулио, которых она любила как супруга и как сына сердца. Она просила помощи для Зульмиры, которая снова слегла в постель.

Отвечая на призывы Эвелины, она возвращалась в семью с целью поднять доброе расположение той, которая последовала за ней в направлении дома. Она вернулась в печали.

Зульмира вновь погрузилась в уныние.

Она отказывалась от лекарств и пищи, быстро теряя силы.

Она знала, что место Зульмиры на Земле и во плоти обретало фундаментальную значимость для её семейной группы, и, внимательная к этому, она не переставала ходатайствовать о них.

В ответ мы не стали терять времени.

Быстрая трансформация посланницы удивляла и волновала в силу её печального тона, полного любви.

Было уже за полночь, когда мы переступили гостеприимную дверь дома служащего железных дорог, дома, который уже давно представлял для нас центр деятельности.

С мыслью, застывшей на последних картинах смерти малыша, его жена лежала в постели в печальной прострации.

Её истощённость уже вызывала тревогу. Глубокие фиолетовые круги под глазами контрастировали с сильно выраженной бледностью её искажённого лица.

Она вновь впала в глубокую сосредоточенность, в которой мы узнали её ранее. Она снова видела, как её любимый малыш тонет, и, далёкая от понимания, что она снова держала малыша на руках, как благословенного ребёнка своей нежности, она ощущала себя в этой ситуации несчастной виновной на скамье правосудия.

Конечно, думала она, она испытывает божественное наказание. Смерть малыша, когда всё было похоже на то, что он вырастет для счастья дома, отвечая на её чаяния, была мучительной болью в сердце матери. Ах, ей надо было выступить перед судьями Божественной Мудрости. В мире никто не знал её угрызений совести, как невнимательной и жестокой сиделки, но это, конечно же, было отмечено всеведущим судом неподкупного Права. Она недостаточно окружала вниманием маленького мальчика Одилы, покинув его на волю судьбы… И теперь она необъяснимо потеряла ребёнка, который был её надеждой на далёкое будущее. Стоило ли действительно вставать и противостоять тому, что для неё представляло боль жизни? Она признавала себя побеждённой. Комплекс вины снова охватил её разум и сделал сердце больным.

Мы увидели, что на столе у изголовья её постели было много лекарств, но наш наставник осмотрел их, послушал больную и сказал:

— Необходимое для Зульмиры лекарство представляет собой часть лекарств, которых нет в аптеках. Оно придёт из неё самой. Нам надо снова возродить её надежду и вкус к жизни. Она снова утратила контроль над своим духом. Она не заинтересована в борьбе, а отсутствие пищи ведёт её к прогрессивному голоданию.

— А как насчёт встречи с малышом? — спросил Хиларио. — Не было бы это лучшим способом восстановить её мужество?

— На что мы и надеемся, — признался Министр, — но в той фазе, в которой он находится, Хулио нуждается как минимум в неделе абсолютного отдыха, а пока необходимо поддерживать его энергию.

Затем Кларенсио, с нашей скромной помощью, принялся применять к ней магнетические ресурсы.

Но нервное напряжение Зульмиры достигло своего апогея, и мы смогли лишь как-то успокоить её, но не довести до восстановительного сна, который для неё был бы желательным.

Окрепшая Одила окружала её своим вниманием и уходом, когда оказались перед неожиданным феноменом.

Марио Сильва, отделившись от своего плотного тела, с расширенными, как у безумца, глазами, проник в комнату с быстротой молнии. Он несколько мгновений рассматривал больную, а затем удалился.

Мы обратили свои вопрошающие взоры на Министра, который сразу же объяснил:

— Известно, что преступника обычно тянет на место своего преступления. Угрызения совести — это сила, которая сдерживает нас.

И поскольку мы уже были готовы отправиться на поиски нежданного гостя, наставник успокоил нас словами:

— Подождём. Марио вернётся.

И действительно, через несколько минут Марио вернулся в комнату. С тем же выражением безумия на лице он посмотрел на бедную больную и на этот раз бросился на колени, вскричав:

— Прости! Прости!… Я убийца! Убийца!…

Мы инстинктивно поднялись с целью помочь ему. Но, оказавшись под нашим магнетическим влиянием, он бросился вон, словно его коснулась молния.

— Несчастный друг! — печально сказал Министр. — Он сильно страдает. Поможем ему исправиться.

За короткое время мы достигли дома Марио, найдя его в объятиях мучительного кошмара, удерживаемого в своей постели сильными обезболивающими. К нашему великому удивлению, возле него находилась какая-то развоплощённая монашенка. Она прервала свои молитвы, чтобы приветствовать нас, принимая нас с симпатией.

— Я была уверена, что Господь наш пришлёт нам помощь, — с доверием и деликатностью сказала она. — Я уже несколько часов здесь ухаживаю за ним. Ситуация с нашим братом, — и она указала на Марио, вытянувшегося на постели, — откровенно ненормальная, и я опасаюсь проникновения дьявольских Духов.

Кларенсио принял наружность простого посетителя, придав своему обличью обычный вид в глазах сестры, которая явно приободрилась в нашем присутствии.

— Вы медсестра? — учтиво спросил наш наставник.

— Нет, я не из службы здоровья, — ответила за, — я сотрудник больницы, где работает Сильва.

Она посмотрел на наполовину уснувшего молодого человека и сочувственно сказала:

— Это сотрудник, преданный больным детям, усердию и нежности которого мы все оказываемся должны.

И на чисто католическом языке заключила:

— Многие благословенные души сходили с Небес, чтобы свидетельствовать ему свою признательность. Это происходило так часто, что вместе с несколькими врачами и помощниками он стал кредитором лучшего внимания нашего Братства.

Со свойственным ему тактом наш ориентер спросил:

— Как вы узнали, что с вашим братом неладно?

— Мы не получали никакой непосредственной информации, однако, он сегодня не приступил к своим обычным обязанностям, и этого было достаточно, чтобы мы поняли, что с ним случилось что-то серьёзное. Наша руководительница попросила меня проверить, что происходит. И с этого момента я задержалась здесь, поскольку не представляла себе существования по соседству такого количества мрачных Духов.

Слова медсестры были пропитаны спонтанной добротой, она проявляла настолько чистую и наивную веру, что меня изнутри стало колоть любопытство. Искушение глубже копнуть эту захватывающую проблему милосердного усилия помощи вынуждало меня вмешаться в тему, но хватило одного взгляда Кларенсио, чтобы мы с Хиларио оставались в почтенном молчании.

Я с волнением думаю о возвышенности вашей миссии, поскольку вы отсутствуете в своём земном теле, — благожелательно сказал Министр, провоцируя, возможно, некоторые непосредственные объяснения, способные удовлетворить нас.

— Да, мы трудимся под началом Матери Паулы, которая объясняет нам, что ремесло медсестры в общественных лечебницах это нечто вроде мягкого чистилища, пока мы не заслужим новых благословений Божьих, — искренне объяснила нам собеседница.

— По вам сразу видно, что ваша сестра распространяет мир Господа нашего.

Она скромно опустила глаза и ответила:

— Не думаю. Я всего лишь бедная монашенка, искупающая собственные грехи.

Из постели слышались стоны растревоженного Марио.

Министр, казалось, перестал обращать внимание на разговор личного порядка и стал гладить лоб больного, давая нам понять, что только он должен сейчас привлекать наш интерес. Сестра почтительно приблизилась к нему и спокойно сказала:

— Брат мой, Мать Паулы, имеет привычку говорить нам, что уши Бога живут в сердце великих душ. Я уверена, что он услышал мои просьбы. Вы для меня являетесь посланцами Двора Небесного. Поэтому я думаю, что мне надлежит доверить вам нашего больного.

Кларенсио поблагодарил её за нежность, исходившую из её слов, и объяснил ей, что наш приход сюда краткий, только лишь для того, чтобы принести всё, что необходимо для помощи.

Наша собеседница сказала нам, что ей нужно поговорить с больницей насчёт её сотрудника, который сейчас находится в беспокойной прострации, и, пообещав вернуться через несколько минут, быстро исчезла.

Когда мы оказались одни, хоть его внимание было сконцентрировано на санитаре, ориентер объяснил нам:

— Наша сестра принадлежит духовной организации католических служителей, преданных евангельскому милосердию. У нас есть различные учреждения подобного рода, на протяжении работы которых многочисленные сущности готовятся к высшему знанию.

Под руководством властей, всё ещё привязанных к Католической Церкви? — удивлённо спросил Хиларио.

— Разве это так уж и невозможно? Все религиозные школы располагают великими ценностями духовной жизни. Как это происходит с человеческим существом, у одних верований светлая и ясная область, тогда как у других — ещё мрачная и тёмная. В нашей душе живёт ясная зона, которую подпитывают наши лучшие чувства, тогда как в мире теней нашего низшего опыта обитают склонности и импульс, которые привязывают нас к животному миру. В религиях область сублимации населена благородными и щедрыми Духами, осознающими наше высшее предназначение к добру, тогда как в мрачных линиях невежества кишат души, оглушённые ненавистью и эгоизмом.

И улыбнувшись, Министр добавил:

— Мы находимся в процессе эволюции, и каждый из нас дышит на том уровне, в который помещён.

— Значит, она уже проникла в истину, которой мы были охвачены после смерти? — заинтригованно спросил я.

— Каждый Разум, — таинственно ответил ориентер, — получает от истины лишь ту часть, которую может удержать.

Сильва из постели подавал неоспоримые знаки очень большой тревоги.

Я знал, что моим долгом помощи нашему брату была работа, которую нельзя было отложить. Но духовный восторг монашенки, особенным образом укоренённый в земные привычки, возбуждал моё любопытство так, что я не мог сдержать вырвавшегося вопроса.

— А эта сестра знает ли, что она покинула физический мир, что она развоплотилась, чтобы продолжать жить так, как она жила ранее?

— Да, — подтвердил невозмутимый наставник.

— А она знала, что жизнь продолжается и в других сферах, других областях и других мирах? Знает ли она, что рай и ад начинаются с нас самих?

Ориентер отрицательно покачал головой и добавил:

— Вот это — нет. Она не кажется человеком, освободившимся от круга своих собственных идей, чтобы продвигаться вперёд навстречу сюрпризам, которыми изобилует Вселенная. Ментально она проявляет себя подчинённой концепциям, наиболее адаптированным к её счастью, которые она выбрала на Земле.

— И потому что она живёт удалённой таким образом от реального знания истинного пути, её никто не тревожит?

Ориентер взглянул на меня с отцовской нежностью и сказал:

— Прежде всего, наша сестра заслуживает наше самое глубокое уважение за то добро, которое она практикует, и в том, что касается её способа толковать жизнь, мы не можем забывать, что Бог — это наш Отец. С той же терпимостью, с которой Он ждал нашего более продвинутого понимания, Он дождётся и лучшего понимания Его нашей подругой. У каждого Духа различная тропа, как у каждого мира свой путь, свойственный только ему.

Глядя на меня с особым вниманием, он заметил:

— Самый великий урок здесь, Андрэ, это урок посева, который даст всходы в любом случае. Марио Сильва в ситуации санитара, несмотря на разрушительную импульсивность, свойственную ему, был услужлив и человечен, имея свой кредит благодарностей от других. Как мы видели, этот человек не предназначен для религиозных потреб. Он раздражителен и агрессивен. Со вчерашнего дня по сегодняшний ему удалось почувствовать себя преступником. Однако, он просто исполнитель долгов, которые он избрал в жизни, и умеет быть терпеливым и милосердным в осуществлении своих собственных обязательств. Таким образом, он приобрёл симпатии многих людей, и мы видим, как за ним ухаживает признательная сестра. Преподавание было действительно трогательным.

Я готовился было продолжить разговор, но Сильва застонал, и Министр, склонившись над ним, погрузился в долгое прослушивание, затем выпрямился и сказал:

— Бедный друг! Он всё ещё под впечатлением от смерти Хулио, сохраняя мучительный комплекс вины. Его мысль ещё привязана к его смерти, словно зафиксированная картинка на фотографической пластине. Он провёл день в постели, охваченный крайним расстройством. Я вижу, он не дошёл до дома Антонины, как я это предвидел. Он почувствовал себя побеждённым, сгорающим от стыда… В любом случае, лишь наша сестра обладает лекарством, которое ему необходимо.

После короткой паузы мы спросили, не лучше ли помочь ему более эффективно, с помощью пассов, на что Кларенсио, уверенный в себе, ответил:

— Помощь подобного плана подкрепила бы его силы, но не решила бы проблемы. Чтобы его ситуация улучшилась, Сильву нужно лечить в духе. Он нуждается в обновительных идеях, и пока что Антонина — это единственный человек, способный более-менее успешно восстановить его.

Я инстинктивно вспомнил о драме, которая разворачивалась во времена Парагвайской войны, словно снова слыша рассказ старого Леонардо Пиреса. Догадываясь о моих мыслях, Министр сказал:

— Всё в жизни имеет свой резон быть. В другое время Сильва, будучи Эстевесом, соединился с Антониной, в той жизни Лолой Ибаррури, чтобы утонуть в преступном удовольствии, забыв о самых великих обязательствах жизни. Сегодня они соединятся в справедливой озабоченности. Те, кто объединяются в легкомыслии перед Законом, кончают наработкой огромных обязательств, которые необходимо будет исправлять. Никому не обмануть принципов, управляющих существованием.

И когда я был уже готов задать новые вопросы, Кларенсио, с любовью приложив указательный палец к моим губам, посоветовал мне:

— Оставь своё любопытство, Андрэ! Когда мы начинаем объяснять Закон, наш разговор обретает запах вечности, а обязательство труда обращает нас к преходящей минуте.

И указав на беспокойного санитара, заявил:

— Завтра пополудни мы придём, чтобы отвезти его домой к нашей сестре. С помощью Антонины он станет способным начать необходимое лечение. Но пока мы не можем сделать для него ничего более.

Спустя несколько мгновений монашенка вернулась к нам в сопровождении другой сестры, приветствовавшей нас с предупредительной сдержанностью.

Обе они были назначены в помощь нашему страждущему санитару. Братство займётся всеми духовными работами санитара по наблюдению и уходу, пока Сильва будет находиться в подобной ситуации.

После краткого диалога мы с почтительной сердечностью распрощались с ними и отправились обратно, обещая вернуться на следующий день.