Майская Гроза

25 июня 1941 года Северная Африка

Роммель торопливо шел вдоль берега Нила. Вблизи великая река не производила впечатления. Широкая, конечно, но Дунай перед впадением в Черное море, вернее перед разветвлением на рукава, вряд ли уже. Впрочем, и Нил превращается во множество больших и малых рек и речушек, скрытых зарослями папируса и населенных бесчисленным скопищем змей и комаров. Мутная же вода великой реки вызывала тоску по прозрачным горным ручьям Баварии, стекающим с кристально чистых ледников Альп.

Роммелю было тоскливо. Тяжело чувствовать себя обманутым победителем. Да он победил. Вот он Каир в нескольких шагах перед ним раскинулся извилистыми улочками окраин, нагромождением бесформенных хижин, постепенно переходящими в стройные улицы делового центра. Вот у его ног великая река Африки, к которой он стремился все эти недели. Вот, где-то вдали за горизонтом, великие пирамиды, увидеть которые, согласно традиции, должен каждый добравшийся до столицы Египта. Пришлось посетить их и командующему Африканским корпусом. Мрачные нагромождения каменных блоков удивляли только размерами. Это какое нужно терпение, чтобы в течение десятков лет ждать, наблюдая как растет главная цель всей твоей жизни — грандиозное надгробие.

Командующий Африканским корпусом такого терпения не имел. Если быть точным, то он вообще не имел никакого терпения. Потому и метался сейчас по берегу, вымещая злость на безответном прибрежном песке.

Блестящая операция закончилась грандиозным провалом! На последних каплях бензина его панцеры выкатились на берег Суэцкого канала, чтобы последними снарядами запоздало отсалютовать отплывающим вдаль английским кораблям.

Развить успех было нечем. Тяжелый черный дым, стелющийся вдоль берега, ставил жирный крест на дальнейшем продвижении. Англичане все-таки решились взорвать свои стратегические склады. Вернее завязнувшие в обороне последних английских батальонов панцеры передовой пятнадцатой танковой дивизии не сумели прорваться в город, давая возможность британским генералам отправить в воздух его надежды продвинуться дальше.

Прислонившись к не очень горячему теневому листу брони бронетранспортера обер-лейтенант, командир охраны командующего, лениво наблюдал за его перемещениями по берегу. Обер-лейтенанту было скучно. Метания генерала вызывали у боевого офицера, случайно попавшего в "штабные крысы", как охарактеризовали бы его редкие друзья из недавних сослуживцев, всего лишь ленивый интерес. Он охотно заключил бы пари, по примеру врагов англосаксов, на каком именно шаге командующий наконец-таки упадет. Подходящие ситуации возникали уже несколько раз, но каждый раз генерал в последний момент изворачивался, в очередной раз подтверждая свою репутацию счастливчика, способного выкрутится из самой безвыходной ситуации. Вот только спорить было не с кем. А если откровенно, то было попросту опасно. Это в своем, трижды проклятым всеми богами и чертями в придачу, разведвзводе он мог позволить себе удовольствие высказывать мысли "без цензуры". Здесь же, просто желая "доброго утра" и "приятного аппетита", стоило контролировать свои слова и даже мысли. Ибо желающие взлететь как можно выше по служебной лестнице, в отличие от его бывшей дивизии, предпочитали проливать не кровь, а чернила. Впрочем, от крови они тоже не отказывались, но предпочитали, чтобы лилась чужая. Неплохо, если в бою, ну а если в подвалах родного гестапо, то вообще великолепно.

Обер-лейтенант в очередной раз окинул взглядом своих подчиненных. Все несли службу, или старательно это демонстрировали, в соответствии с его приказом и требованиями устава. Обер-лейтенант достал пачку сигарет, прикурил одну из них и вышел из тени. Солнце с яростью набросилось на новую жертву. Жара с трудом переносимая в тени, на солнцепеке была просто невыносимой. Выросшему среди альпийских лугов в прохладных горных долинах, обер-лейтенанту она казалась самым страшным наказанием за всю его недолгую жизнь. Не спасала и близость реки. Каждое живое существо старалось найти хоть какую-нибудь тень, не были исключением и его солдаты. Стоило только кому-нибудь из них выпасть из поля зрения офицера, как он немедленно смещался в сторону ближайшей тени. Офицер прекрасно понимал солдат. Если даже прокаленные зноем своего нищего острова сицилийцы старались в полуденные часы забиться в какую-либо нору и блаженно продремать время сиесты, то немцам было намного тяжелее. Даже ветераны Африканского корпуса из пятой легкой дивизии, переброшенные сюда еще в феврале, с наступлением большой жары плохо себя чувствовали, то солдатам его дивизии, оказавшимся в этой пустынной печке самыми последними, было тяжелее вдвойне.

Обер-лейтенант, перебарывая желание вернуться обратно в тень, двинулся проверить посты. Неторопливо обходя место стоянки, он анализировал ситуацию. И хотя от него сейчас не требовалось принимать самостоятельных решений, прошлое войскового разведчика брало свое. Роммель, конечно, славился своей эксцентричностью и выйти в самую жару на солнцепек для него не было чем-то удивительным и необычным. Но все свои безумства он совершал неизменными только один раз. Второй раз уже было что-то другое. Но вот уже третий день, отбросив другие дела, он мечется по берегу, в нетерпении поглядывая на часы. Явно кого-то ждет. Это не могут быть немцы или итальянцы, их можно вызвать в штаб. Вряд ли, это кто-то из арабской резидентуры, с ними намного удобнее встречаться в кривых улочках окраин Каира. Да и не генеральское это дело, тем более генерала такого ранга, встречаться со шпионами, какие бы важные сведения они не доставляли. Наверняка, этот кто-то будет англичанином, и англичанином имеющим право принимать решения.

Обер-лейтенант посмотрел по сторонам. Теперь только упертые идиоты, а обер-лейтенант к ним не относился, не понимали, что война в Африке зашла в тупик. По сути дела, последний рывок на Каир быль всего лишь данью самолюбию их командующего. С военной точки зрения никакого практического смысла в сложившейся обстановке в этом не было, но от этого дела изрядно несло политикой, по мнению обер-лейтенанта, самым мерзким и подлым занятием на Земле. Поэтому, когда на берегу в километре от них показалась группа всадников, обер-лейтенант понял, что они наконец-то дождались.

Он оглянулся на бронетранспортер и пулеметчик быстро повернул ствол в сторону приближающейся группы. Еще один жест рукой и все часовые повернули оружие в сторону гостей. Остановился и Роммель, ожидая дальнейших действий всадников. Те не доезжая той незримой черты, за которой пулеметчик должен был открыть огонь, остановились. От группы отделилось трое, соскочили с лошадей и двинулись в сторону командующего Африканским корпусом. Роммель двинулся к ним, обер-лейтенант ощутил смутное беспокойство и уже приготовился дать команду на выдвижение, когда генерал остановился. Пройдя несколько шагов, явно из вежливости, он стал ждать приближения своих гостей. Не различимые издалека детали, делавшие их всех похожими из-за одинаковых одеяний пустынных жителей, по мере приближения могли многое сообщить знающему человеку. Из троих только один наверняка был арабом, но ни в коем случае не высушенным солнцем бедуином. Холеная бородка, менее смуглый цвет лица, а самое главное сверкающие на солнечном свету драгоценные камни колец, унизывающих пальцы, говорили о высоком положении этого человека. Двое других были европейцами. И обер-лейтенант мог поспорить на что угодно, что один из них был англичанином, а вот второй его соотечественником. Не составляла сомнений и военная выправка немца, хоть и пытался он маскировать еe просторным халатом бедуина. Англичанин был более мешковат, но и он явно когда-то походил в мундире, а может и ходит сейчас, просто лучше маскируется.

Оторвавшись от наблюдения за гостями командующего, обер-лейтенант несколькими жестами перенацелил своих подчиненных. За сопровождающими гостей всадниками следили пулеметчики обоих транспортеров, остальные вернулись к наблюдению своих секторов. Сам командир разведчиков переместился в тень ближайшего к Роммелю бронетранспортера, откуда ему все было прекрасно видно, но расстояние не позволяло ничего слышать. Обер-лейтенанту не хотелось касаться секретов вышестоящих никоим образом. Нельзя сказать, что он не обладал честолюбием и желанием подняться выше по служебной лестнице. Но здравомыслие жителя маленького баварского городка шептало, что носители больших секретов, не обладающие соответствующими званиями, обычно плохо кончают. Будь у него право выбора, он предпочел бы находиться на другом берегу Нила, чтобы не только не слышать, но и не видеть встретившихся здесь людей.

Роммель с любопытством рассматривал своих гостей. Он сразу узнал командира разведки своего корпуса. Подполковник, получивший это звание по приказу самого Роммеля всего три дня назад за успешную подготовку операции "Случайный гость", так и не научился скрывать свою выправку. Узнал он и араба, когда тот подошел достаточно близко, все-таки он занимал слишком значительный пост в формально "независимом" Египте, но решил пока не показывать своей осведомленности. И только личность англичанина оставалась для генерала пока неизвестной. Оставалось надеяться, что его гостем будет человек, имеющий право принимать решения, не тратя время на многочисленные согласования всяких мелочей.

Наконец они подошли вплотную, Роммель отдал честь. Подполковник вытянулся в струнку, пытаясь щелкнуть каблуками, что на рыхлом песке было явно неуместным. Араб продемонстрировал легкий поклон, вслед за ним повторил этот жест англичанин.

— Командующий Африканским экспедиционным корпусом генерал Роммель. — Представил своего командира подполковник. — А это…

— Не надо имен, подполковник, — остановил его англичанин, говорящий по-немецки всего лишь с легким акцентом, — они могут вызвать неуместное любопытство.

Роммель согласно кивнул. Получив согласие генерала, англичанин продолжил:

— Я думаю, что меня можно называть сэр Джон, а нашего арабского друга господин Абдула.

Роммель усмехнулся, иметь такие имена — значило не иметь вообще никаких. Что же его это устраивало как нельзя лучше. Генерал повернулся к своей охране и подал еe командиру знак. Тотчас из-за дальнего транспортера показался штабной автобус и, натужно гудя двигателем по песку, поехал вперед, пока не остановился неподалеку от них. Выполняя полученный заранее приказ, шофер покинул кабину и вернулся назад. Роммель открыл дверь, расценив это как приглашение, гости двинулись внутрь фургона.

Расположившись вокруг столика генерал и его гости внимательно изучали друг друга, потягивая из стаканов холодную минеральную воду, самолично разлитую Роммелем. Обменявшись с англичанином несколькими ничего не значащими фразами о погоде, генерал торопливо оценивал сложившуюся ситуацию. То, что британец говорил по-немецки, было просто великолепно. Нет необходимости посвящать в тонкости дела переводчика. Знает ли немецкий язык араб, никакой роли не играло. Марионетка, даже коронованная, будет делать только то, что прикажут те, кто дергает за веревочки, а уж тем более представитель менее знатного рода, пусть и занимающий довольно значительный пост. Намного больше его интересовал статус англичанина. Имеет ли он право принимать решения, если имеет, то до каких пределов распространяется это право? Молчание затягивалось, понимая это, англичанин решился первый начать трудный разговор.

— Господин генерал, может быть вы объясните нам — зачем вам понадобилось брать Каир?

— Вы знаете, сэр Джон, всегда хотелось побывать в этом славном городе. Вот и решил осуществить свою мечту. — С едким сарказмом ответил ему Роммель.

— Так ли необходимо для этого брать в сопровождение пять дивизий? — С ироничной улыбкой вернул Роммелю его колкость британец.

— Вы знаете, сэр Джон, на дороге стояли какие-то странные люди с пушками, и почему-то не хотели меня пускать.

Араб улыбался, начавшийся спор его забавлял. Знал ли он язык, или догадывался о сути разговора, но ему явно нравилось что переговоры начались с взаимных обвинений. Он, наверняка, следуя давней восточной традиции собирался получить свою долю бакшиша с обеих сторон.

— А вы не пробовали договориться с этими людьми? — Продолжал иронизировать британец.

— А вы уверены, что они стали бы со мной разговаривать? — Ответил Роммель с не меньшей иронией.

Англичанин замолчал, отпил из своего стакана, окинул взглядом внутренности автобуса. С его лица сошла улыбка, время иронии закончилось. Сэр Джон вынужден был признать, что немец прав. Если бы не удачный демарш Роммеля, никто в Британии не сел бы с ним за стол переговоров. Благодушие, царившее в штабах всех уровней, поражало его, единственного, по его мнению, здравомыслящего человека в округе. Все остальные вели себя как полные идиоты. Дошло даже до тотализатора, главной ставкой в котором было время начала отступления немцев. Стремительное крушение восточного фронта, как казалось, не оставляло африканскому корпусу никаких других путей решения проблемы — кроме отступления и эвакуации. Даже он ожидал, что в конце концов так и произойдет. Конечно, Роммель известный сорвиголова, но любому безумию сопутствуют определенные границы. Наносить удар по противнику, который превосходит тебя в несколько раз просто самоубийственно. Так думали все, кроме самого сэра Джона, который, как ему казалось, сумел понять командира Африканского корпуса немцев. Нет, такой человек, как генерал Роммель, не мог уйти просто так, не напомнив противнику о своем существовании. Сэр Джон ожидал очередного безумства "швабского задиры" с нетерпением, предполагая возможный удар по Александрии. И когда панцеры Африканского корпуса вышли на еe окраины, он с удовлетворением поставил галочку напротив одного из пунктов своего плана, который в конце концов должен был заставить немцев служить на благо Британии. Но дерзкий бросок германских танковых дивизий на Каир не входил в его планы и доставил ему несколько неприятных часов, когда казалось, что все намеченные им планы рушатся.

Визит немецкого подполковника все поставил на свои места. Сэр Джон почувствовал себя в роли незадачливого любовника, который мучительно ищет способы овладения предметом своей страсти, не замечая того, что и сам предмет предпринимает такие же шаги. Но теперь все намерения выяснены, обе стороны сидят напротив друг и друга и предстоит долгий и нудный торг. Сэр Джон ни минуты не сомневался, что потомок торговцев, а он хотя и числился природным аристократом среди людей своего круга, прекрасно помнил, что его прадед какую-то сотню лет назад торговал солониной в Шотландии, легко сумеет обмануть тупого швабского солдафона.

В свою очередь Роммель, разглядывая партнера по переговорам, составлял план действий. Неплохо зная англичан как солдат, он впервые сталкивался с торгашом, в душе появился легкая брезгливость, но генерал постарался перебороть себя. Германии нужна эта жертва и он еe принесет. К тому же имея дело с беспринципной личностью, можно и самому освободится от мешающих принципов.

— Я должен признать что вы абсолютно правы. — Решился продолжить прерванный разговор англичанин. — Желающих с вами разговаривать немного. Большинство наших генералов предпочли бы утопить вас в море. Мне и моим соратникам с трудом удается удерживать их от опрометчивых шагов, которые, по моему мнению, больше навредят Британии, чем помогут. Я считаю, что мы можем и должны договориться, что две культурные европейские державы просто обязаны найти общие интересы перед страшной угрозой европейской культуре, которая накатывается с востока…

Роммель внимательно слушал англичанина, который выплетал словесные кружева, старательно обходя главный вопрос. Да, лицемерие демократических политиков не знает границ. Они будут потчевать вас дерьмом, не забывая при этом твердить о полезности данного продукта именно для вашего организма. С радостью вложат вам в руки нож для убийства, не забывая при этом стенать на весь мир о своем человеколюбии и миролюбии. Не моргнув глазом, отправят "ближнего своего" на смерть, лицемерно твердя, что этого требовали высшие интересы. Вот и сейчас британец юлит, давая возможность немцу первому сказать грубую правду сегодняшней встречи. Вообще-то Роммель собирался сделать это с самого начала, но, наблюдая за своим партнером, пришел к решению немного понервировать его. Он старательно кивал в тех местах, где красноречие его собеседника требовало этого, делал озабоченное лицо, разводил руками, но… молчал.

Британец начал нервничать, стал повторяться, но "тупой солдафон" продолжал молчать. Сэр Джон уже перешел на примеры из истории, старательно цитировал, столь любимого этим "идиотом Гитлером", Фридриха Великого, но немец не делал никаких попыток сделать правильный вывод из его речей. Наконец, исчерпав все заготовленные заранее доводы, англичанин замолчал, возникло ощущение, что он просчитался и вместо прибыльного контракта заключил заведомо проигрышную сделку.

Убедившись, что британец умолк окончательно, Роммель налил себе очередной стакан минеральной воды, неторопливо выпил его и, наконец-таки, начал говорить.

— Сэр Джон, я благодарен вам за великолепный спич, который вы подготовили для меня, но должен вам напомнить, что мы не в парламенте, а я не ваш потенциальный избиратель. — Генерал позволил себе жесткую усмешку, которая должна была показать партнеру, что здесь придется играть по его, Роммеля, правилам и продолжил. — Мне, кажется, что вы не совсем правильно поняли — зачем мы здесь собрались? Речь идет не о генерале Роммеле и даже не о его солдатах. Как вы заметили, я сумею позаботиться о них без вашего вмешательства. И не нужно меня пугать воинственностью ваших генералов. Если они обещают сбросить меня в море, то я, в свою очередь, обещаю устроить им заплыв в Суэцком канале, до которого моим дивизиям намного ближе, чем вашим доблестным генералам до Александрии. Речь идет о существовании Британии как империи. Как вы думаете, что сделают русские после уничтожения рейха?

— Я должен так понимать, что вы не исключаете такого варианта событий? — Решился прервать молчание англичанин.

— Мой дорогой друг! — Роммель откинулся на спинку сиденья, разглядывая через стакан далекий противоположный берег реки. — Я не исключаю ничего! Особенно если вы, англичане, по своей давней привычке попытаетесь отсидеться в стороне, ожидая чем эта драка закончится. — Сэр Джон попытался возмутиться, но Роммель прервал его властным жестом, в корне пресекая попытку англичанина изобразить обиду и возмущение, и продолжил. — Я понимаю желание вашего правительства воевать чужими руками. Но вам не кажется, что эта ваша доктрина слишком часто стала давать сбои?

— Поясните? — возразил ему удивленный англичанин.

— Могу вам привести два примера из недавнего прошлого. — Роммель перешел на академический тон, старательно пародируя спич, который ему только что пришлось выслушать. — Во-первых, ваше поведение в Польской войне. Ваше правительство надеялось, что вермахт надолго увязнет в Польше, но мы решили эту проблему практически за неполный месяц. В результате Англии пришлось впрягаться в войну самой, а не воевать руками поляков.

— Мы и не надеялись, что Польша сумеет долго продержаться. — Лениво и высокомерно просветил англичанин швабского солдафона.

— Правильно! Вы еe сдали нам с самого начала, на блюдечке преподнесли. — Поддержал его командующий Африканским корпусом. — Надеялись, что война сразу в Россию перекинется. И просчитались! Не учли, что ни Гитлер, ни Сталин в тот момент воевать друг с дружкой не хотели.

— Хотелось бы мне знать из каких предпосылок вы сделали такие выводы? — Сэр Джон начал проявлять эмоции.

— Не нужно считать окружающих полными идиотами! — Роммель устало рассмеялся. — Ваше поведение в "странной войне" ничем другим, кроме желания подтолкнуть нас на восток объяснить невозможно!

Британец поднял бокал с минералкой, объявляя вынужденный тайм-аут. Нужно было признать, что генерал оказался более сложным противником, чем хотелось бы. Ну что же, придется просто перейти ко второму варианту действий, но для начала все-таки нужно выслушать немца, давая тому возможность выболтать как можно больше.

— И какое завершение этой, по вашему мнению, ошибки?

— Вам пришлось самим выступить против нас, хотя и не по своей воле, а желая остановить наше наступление в Бельгии. — Пояснил Роммель, уточняя. — Впрочем безуспешно.

— Но нам удалось эвакуировать большую часть своих войск! — Возразил ему британец.

— Вам позволили это сделать. — Роммель вдруг почувствовал себя смертельно уставшим человеком. Кажется он прогадал. Вместо делового партнера ему достался самовлюбленный идиот, который может слышать только самого себя. Оставалось надеяться, что за его спиной скрываются действительно серьезные люди. — Это был очередной каприз Гитлера. Он посчитал, что это наилучший способ подтолкнуть ваше правительство к переговорам. Но в этом случае он просчитался.

— А какова вторая ошибка? — Продолжал упорствовать британец.

— А вторая ошибка случилась не так давно. — Роммель немного помолчал, старательно подбирая слова, и продолжил. — Второй ошибкой было нападение Германии на Россию.

— Но при чем тут Британия? — Удивился сэр Джон.

— Вы можете дать клятву, что ваше правительство не проложило руку к этому событию? — Деланно удивился Роммель.

— Генерал, ваши предположения оскорбляют не только правительство Британской империи, но и меня лично. Предположить что мы могли… — Англичан завелся всерьез и надолго, приводя в подтверждение своего мнения выдержки из газет, на память он, судя по всему, пожаловаться не мог, так как цитировал чуть ли не целые страницы.

Роммель заскучал окончательно. Этот идиот столь старательно излагал передовицы "Таймс", что складывалось впечатление, будто все свои познания о политике родной империи он черпал только оттуда. Генерал отвлекся на красоты великого Нила, оценил работу своей охраны, провел взглядом по салону и наткнулся на насмешливый взгляд араба. Скользнул дальше, но вернулся и уже внимательно оглядел "господина Абдулу". Заметив заинтересованный взгляд, араб едва заметно кивнул. Генерал несколько раз перевел взгляд с араба на англичанина, пока окончательно не убедился, что "дрессированной обезьяной" в этом дуэте является именно представитель метрополии Великой Британской империи, а не один из министров еe доминиона.

Игра прояснилась окончательно, все козыри брошены на стол. Тузы и шестерки заняли подобающие им места. Англичане, как всегда, трижды перестраховались, боясь уронить свою великодержавность ниже, только им одним известного уровня. Можно, конечно, обидеться, что к нему прислали пешек вместо ферзя, только какой в этом смысл. Главное, что он ждал от этой встречи, а именно, чтобы его предложения ушли дальше вверх, к людям, которые действительно могут принимать решения, свершилось. Независимо от реакции "сэра Джона", который, надо признать, свою роль самодостаточного идиота исполнил очень хорошо. "Господин Абдула" недаром обозначил свое согласие. Нужно теперь сформулировать предварительные тезисы соглашения, а уж потом приступать к поиску компромисса с людьми, которые стоят за спиной этой делегации.

— Сэр Джон, я думаю, что достаточно излагать парадную витрину политики вашего кабинета. — Роммель прервал словоизлияния возмущенного англичанина. — Если вы, по прежнему, считаете, что я оскорбил ваше правительство, то советую вам обратиться за разъяснениями к господину Черчиллю. А я слишком занятый человек, и не могу тратить свое время на бессмысленные споры.

Араб вновь едва заметно кивнул. Англичанин замолчал. Роммель достал свою записную книжку, где он конспективно записал предложения Паулюса и свои выводы, и ознакомил собеседников со своим видением проблем Африканской компании.

— Признавая, что война между Рейхом и Британией зашла в тупик и потеряла свой смысл в связи с событиями на Восточном фронте, я предлагаю. Первое, объявить прекращение огня на Африканском театре боевых действий, что фактически уже произошло.

Британец достал свою записную книжку и начал записывать предложения командующего Африканским корпусом. Роммель подождал пока он закончит и продолжил.

— Второе, войска Африканского корпуса и их союзники оставляют Каир и передислоцируются в Александрию для последующей эвакуации в Европу. Третье, британская сторона предоставляет мне горючее для этой операции. — Глаза англичанина торжествующе заблестели, но Роммелю было безразлично, что он думает по этому поводу. — А также запасные части для ремонта техники.

— Послушайте генерал! — Подал голос британец. — Но где мы возьмем детали германского производства?

— Не представляйте себя большим идиотом, чем вы являетесь. — Рассмеялся Роммель, ему надоело щадить самолюбие англичанина. — И не делайте вид, будто вам неизвестно, что большая часть нашей техники — английская и американская, доставшаяся нам в качестве трофеев от ваших воинственных генералов.

Араб усмехался уже в открытую, не скрывая своего отношения к происходящему диалогу.

— И наконец четвертое. — Роммель отложил блокнот. — Британская сторона обеспечивает нашу эвакуацию из северной Африки в Италию, желательно в Геную или Триест, или в Хорватию, например в Риеку, что для нас предпочтительнее.

— А если наше правительство не согласится с вашими предложениями? — Сэр Джон решил оставить последнее слово за собой.

— Тогда мы немного повоюем здесь. — Ответил ему командующий Африканским корпусом. — И я уверен, что вашему правительству это очень не понравится.

Роммель встал, давая понять, что разговор закончен. Тотчас из-за ближайшего бронетранспортера выскочил командир охраны, судя по всему ожидавший этого движения командующего. Роммель оправил китель и решительно шагнул к двери. Он сделал все от него зависящее, оставалось ждать реакции британского правительства.