Малефисента. Сердце вересковых топей

Глава 18

Вечером накануне праздника Филипп отправился верхом на вересковые топи ужинать с феями.

Когда Аврора объявила, что знает, о чем он собирается ей сказать, сердце Филиппа замерло. Но сразу же выяснилось, что Аврора имеет в виду новость о его возвращении в Ульстед. Филипп хотел поправить ее, но не сделал этого: пусть Аврора думает, что именно о своем отъезде домой он и хотел поговорить с ней во время прогулки по саду. Такой вариант показался принцу самым правильным. А с самим собой он договорился, что признается Авроре в любви, конечно же признается... только потом, немного позже. А тут появилась Малефисента – и все испортила.

Но сегодня Филипп был полон решимости объясниться с Авророй.

Принц ехал лесом, светила полная луна. Заросли постепенно становились все гуще, воздух наполнялся ароматами цветов, на земле все чаще стали попадаться лужи, в которых отражались сверкающие на небе звезды.

Вскоре перед принцем в воздухе повисли маленькие светящиеся феи и принялись с хихиканьем кружить возле его головы.

– Туда, туда, – негромко звенели они тоненькими голосками. – Наша госпожа послала нас, чтобы мы указывали тебе дорогу.

Филипп вспомнил, как волшебный народец «показывал» ему дорогу в прошлый раз, водя кругами по одному и тому лее месту, и посмотрел на звезды, запоминая их положение на небе. Он очень не хотел заблудиться и опоздать, особенно сейчас. Филипп отлично понимал, что сегодня вечером ему назначено испытание, которое он не должен, не имеет права провалить, если не хочет, чтобы Малефисента плохо о нем подумала. Принц очень рассчитывал завоевать ее расположение, но был твердо настроен не позволять Малефисенте впредь ему угрожать.

Нет, судя по звездам, все было в порядке и феи вели его в правильном направлении. Вскоре у него перед глазами открылось широкое озеро, усеянное крошечными островками, а под водой светили, переливаясь, разноцветные огни. Блестящие словно рыбы нимфы выскакивали на поверхность и вновь погружались в озеро, ведя Филиппа за собой к центральному, самому большому острову, на берегу которого он уже различал силуэты Авроры и Малефисенты. За ними в небо поднимался диковинный зеленый замок с высокими шпилями на башнях. Аврора и Малефисента ждали его, стоя возле длинного стола под высоким, увешанным горящими фонариками деревом, а рядом с ними толпился волшебный народец – таких существ принц еще не видал.

Филипп с удивлением разглядывал огромный, покрытый листвой дворец. Он был совершенно уверен, что раньше этого дворца не было. Впрочем, на вересковых топях все постоянно меняется, так что мало ли что может появиться здесь по прихоти фей.

Чем ближе становился остров, тем сильнее билось сердце в груди Филиппа. Если бы кто-нибудь из знакомых по Ульстеду увидел его сейчас, то наверняка решил бы, что принц сошел с ума. И минимум половина вельмож из Персифореста согласились бы с этим. Существовали сотни историй о еде фей – откусив от такого угощения всего один кусочек, человек навсегда попадал к ним в плен. Но глядя на застенчивую улыбку Авроры, принц ни о чем не жалел и ничего не боялся.

И не имел ничего против, если сегодняшний ужин навсегда свяжет их друг с другом.

На Авроре сегодня было легкое, вьющееся на ветру платье цвета слоновой кости. Распущенные волосы золотым водопадом рассыпались у нее по плечам, на голове вместо короны был сплетенный из цветов венок. Она была так прелестна, так нежна, что сейчас Филипп мог думать только о ней – все остальные мысли вылетели у него из головы.

– Здравствуйте, Филипп! – приветствовала принца Аврора, идя босиком навстречу ему.

Она подошла и погладила морду его коня, хихикнув, когда тот ткнулся носом в ее ладонь.

А Филипп смотрел на нее – и буквально умирал от любви.

– Вы сегодня прекрасно выглядите, – пробормотал он, понимая, что Аврора достойна не такой дежурной фразы, а настоящего, искреннего комплимента, и чувствуя себя от этого дураком.

Одна из фей-ежиков, подойдя, взяла поводья его коня. Филипп спрыгнул с седла – и его начищенные до зеркального блеска сапоги тут же угодили в грязь. Принц с сожалением посмотрел на них.

Филипп был в так называемом «дублете» – двубортном камзоле из темно-синего, почти черного бархата с золотым шнуром на груди и плечах. И в грязных сапогах.

К краю острова подошла и Малефисента, кончики перьев на ее крыльях ворошил теплый ветерок. Волосы феи были спрятаны под черную шапочку, на шее висели такие же черные как ночь бусы. Во всяком случае, вначале Филиппу показалось, что это бусины. На самом же деле это оказались блестящие черные жуки. Увидев принца, Малефисента широко улыбнулась – пожалуй, слишком широко, чтобы эта улыбка могла обещать ему что-нибудь хорошее.

Вместе с Малефисентой пришел человек-ворон Диаваль и волшебный народец – уоллербоги, древесные стражи, грибные феи, фокскины. И все они в упор разглядывали Филиппа своими странными, нечеловеческими глазами.

– Ты пришел, – сказала Малефисента таким тоном, словно это было для нее сюрпризом, причем не самым приятным.

Филипп предложил Авроре руку, она приняла ее, и они вместе двинулись от края берега к стоящей чуть дальше Малефисенте. Здесь Аврора выпустила руку принца и спросила:

– Будем садиться за стол, крестная?

Филипп скользнул взглядом по банкетному столу. По всей своей немалой длине он был застелен алой скатертью. Серебряные блюда ломились от еды – иногда привычной, но чаще всего совершенно незнакомой принцу. Еще на столе стояли тяжелые кувшины, кубки из черного стекла и зажженные свечи, с которых стекали жемчужные капельки воска.

– Да, конечно, – ответила Малефисента, жестом приглашая гостя пройти за стол. – Я вовсе не собираюсь морить кого-либо голодом.

Сама Малефисента заняла место во главе стола, сев на довольно-таки жутковатого вида стул из черного дерева с высокой спинкой, украшенной наверху напоминающими рога завитками. Указав на такой же стул, на другом конце стола, она сказала:

– Филипп, займите этот стул, он предназначен для почетного гостя. А ты, моя дорогая, – повернулась она к Авроре, – садись рядом со мной.

Фея-опоссум в пелеринке придвинула пред, назначенный для Авроры стул. Его спинка была вырезана в форме раскрытых крыльев. Покрытые позолотой, они блестели почти так же ярко, как локоны Авроры.

Начали рассаживаться за столом и остальные феи – одни забирались на приставленные к столу пеньки, другие устраивались на сложенных горкой подушках, а самые высокие феи расселись на низких скамейках из выдолбленных древесных стволов.

Сидя на дальнем конце стола, Филипп рассматривал все, что заготовила для него Малефисента. Пугающе выглядел даже положенный рядом с тарелкой столовый прибор. Один его конец напоминал маленькие вилы, а другой был самым настоящим кинжалом, довольно длинным и тяжелым. Взяв его для пробы в руку, Филипп понял, что это самое настоящее оружие, которое может быть смертельно опасным.

Маленькая фея-ежик налила в стоящий перед принцем черный стеклянный кубок темной бузинной воды, которая распространяла такой соблазнительный аромат, что Филипп не сдержался и тут же отпил глоточек.

На вкус напиток напоминал подслащенную ключевую воду, и принц смело, с жадностью осушил кубок до дна.

«Что ж, пока все идет не так уж плохо», – подумал он, но в тот же момент заметил, что одно из блюд медленно ползет к нему. Да-да, само ползет по столу на чем-то вроде крабовых ножек! Филипп испуганно откинулся назад на спинку своего стула.

– Что-то не так? – спросила Малефисента со своего конца стола.

– Нет-нет, все в порядке, – ответил Филипп, глядя на подползающее к нему новое блюдо. То, что на нем лежало, напоминало женскую фигуру, сделанную из корешков и зелени.

И начался парад. Теперь блюда подкатывали к принцу одно за другим – блюдо с громадными гроздьями винограда, блюдо с грибами: лисичками, серо-желтыми трутовиками, странными, свернутыми колечком шампиньонами, похожими на ухо китайскими грибами пиньинь, опятами. Все они были приготовлены в соусе из стеблей чеснока. Затем последовали обжаренные в масле болотные водоросли, их сменило блюдо с ассорти из змеиных, перепелиных, ласточкиных и еще чьих-то яиц – белых и коричневых, голубых и крапчатых. Некоторые блюда несли на своих спинках жуки, другие стояли на спинах черепах. Но неприятнее всего смотрелись блюда, которые передвигались на своих собственных ножках.

Затем поползли горки ежевики и терновника, вместе с которыми вышагивал кувшин со сливками. На пятки им наступало блюдо с хрустящими жареными пауками и продолговатыми белыми змеиными яйцами.

Миниатюрная фея подкатила к столу большую супницу на колесиках. В ней оказался ярко-зеленый густой суп из черемши и крапивы. Фея грозно взмахнула половником и бесцеремонно плеснула суп в стоящую перед принцем Филиппом миску.

– Мы надеемся, вы ничего не имеете против простой пищи, – недобро улыбнулась Малефисента.

Лицо сидящей рядом с ней Авроры напряглось. Она смотрела на Филиппа так, словно ожидала, что он в любой момент может выбежать из-за стола. Что ж скрывать, такая мысль у принца действительно мелькала. То, что он вначале принял за висящие на дереве у него над головой бледно-желтые огоньки, на деле оказалось феями – маленькие, светящиеся живые, они смотрели на него, свесившись вниз.

Филипп вспомнил сказку, которую в детстве часто рассказывала ему няня. Сказку о девочке, которую злая мачеха послала зимой в лес на верную смерть. Бредя по снегу, девочка увидела сидящую возле костра ведьму и была с ней так вежлива, что ведьма дала девочке теплую меховую шубу, и та благополучно пережила эту ночь. Когда же девочка наутро вернулась домой, то обнаружила, что карманы шубы набиты драгоценностями. Завистливая и жадная мачеха на следующий день послала в лес свою родную дочь. Но та была с ведьмой очень груба, и колдунья исчезла вместе с костром, оставив девочку одну. К утру она замерзла до смерти.

Филипп знал, что многие вещи феям не нравятся, что они ненавидят железо, но больше всего не терпят грубости.

– Все ваши угощения выглядят просто превосходно, – сказал он, хотя это и прозвучало достаточно неубедительно даже для его собственных ушей.

– Так попробуйте хоть что-нибудь, – предложила Малефисента, поднося ко рту гроздь черного винограда. В лунном свете блеснули ее клыки. – Я не знала, что вы предпочитаете поэтому мы приготовили всего понемножку.

– О да, я вижу, – кивнул Филипп обводя взглядом скопившиеся возле него блюда с загадочными угощениями.

Аврора положила на свою тарелку голубое яйцо, немного ягод и посыпанный травками кекс с медом. Вот кексы до Филиппа еще не добредали. Аврора улыбнулась ему и поднесла к своим губам кубок из черного стекла. Она надеялась, что феи и люди смогут поладить между собой. Филипп знал это и очень хотел помочь ей. Собственно говоря, за свою жизнь принц не опасался – ведь не станет же Малефисента подсыпать ему яд, чтобы отравить прямо за столом, при всех.

Возможно, не станет.

Он взял ложку, зачерпнул из своей тарелки суп и поднес ко рту.

И суп неожиданно оказался очень вкусным.

Филипп отправил в рот вторую ложку, еще одну, еще... а потом подцепил похожим на вилы прибором несколько грибов.

Когда же наконец к нему подъехали кексы, он взял сразу три.

Над головой принца закружил ворон, затем опустился рядом с ним и положил на пустую тарелку свою добычу – мертвую мышь. Тут уж Филипп не смог ничего с собой поделать – он с ужасом уставился на застывший в беззвучном крике ротик мыши и окровавленное оперение ворона.

А ворон тем временем устроился возле своей тарелки и принялся деловито разрывать мышь на куски и глотать их.

– Прошу меня извинить, – сказала со своего конца стола Малефисента. – Не желаете ли мяса, принц?

Филиппа мутило от вида окровавленной тарелки и от ворона, отрывающего от тушки красные полоски плоти.

– Здесь мяса и для одного Диаваля, пожалуй, мало, – преодолевая тошноту, ответил он. – Ему совершенно не обязательно со мной делиться.

– Да, но он оставил для вас глаза, – сказала Малефисента. – А это самый лакомый для ворона кусочек. Когда их жуешь, они взрываются во рту как икринки.

За столом стало тихо. Волшебный народец замер в ожидании.

– Я предпочитаю сердце, – ответил Филипп.

– Филипп... – начала Аврора.

Но Малефисента уже поднялась со своего стула:

– Действительно? Диаваль, ты слышал, что сказал принц?

Диаваль подскочил на своих ногах к тарелке Филиппа и положил на нее окровавленный бордовый кусочек размером с половину виноградины.

Что ж, Филипп сам обещал Малефисенте сделать все, лишь бы только завоевать ее расположение. Жизнью поклялся, что не причинит Авроре никакого вреда.

Надо держать слово.

Преодолевая отвращение, Филипп положил мышиное сердечко на язык и проглотил.

– Превосходно, – улыбнулся он.

Все сидящие за столом феи рассмеялись. Аврора изумленно смотрела на принца, и на лице у нее начинала расплываться широкая улыбка.

– Что же, вы умеете быть учтивым, – сказала наконец Малефисента. – Должна воздать вам должное: вы даже ни разу не поморщились.

Филипп не стал признаваться, что не раз был на волоске от этого, и вежливо сказал:

– Ужин был превосходным.

– Я не уверена, что сама смогла бы столько времени продержаться, – призналась Малефисента.

– Крестная... – обняла ее Аврора.

– Ну хорошо, – вздохнув, сказала Малефисента. – Добро пожаловать на вересковые топи. Аврора может даже проводить вас до лошади – если желаете, конечно. Но предупреждаю: следите за своим языком. И помните, что мое приглашение в любой момент может быть аннулировано.

Что ж, это было, пожалуй, даже больше, чем мог рассчитывать Филипп. Он поднялся, отодвинул свой стул и спросил Аврору:

– Вы не желаете пройтись со мной?

– С удовольствием, – ответила она.

Они вместе отошли от банкетного стола. Над их головой мелькнуло облачко крошечных фей и исчезло.

– Сегодня вечером вы были великолепны, – сказала Аврора. – Я думаю, вам удалось произвести впечатление на крестную. К тому же вы съели...

– Прошу вас, давайте никогда не вспоминать об этом! – воскликнул принц, и она громко рассмеялась.

Они шли сквозь ночь. Аврора уверенно привычно передвигалась по вересковым топям, ловко перескакивая с камня на камень.

– Я буду очень скучать по вам, когда вы уедете в свой Ульстед, – сказала она.

– Именно об этом я и хотел поговорить с вами. Я действительно получил письмо, в котором меня настоятельно просят вернуться, - ответил принц. – Но я на него еще не ответил. И в ту ночь я пришел не для того, чтобы сказать о своем отъезде.

– О чем же тогда? – нахмурившись, обернулась к нему Аврора.

Филипп решил сказать обо всем решительно и сразу, точно так же, как он проглотил мышиное сердце:

– Я люблю вас.

Ее осанка сразу изменилась, напряглись и приподнялись плечи.

– Я полагаю, вы шутите, не так ли? – спросила Аврора.

– Я люблю вас, – повторил Филипп. – Люблю ваш смех, люблю ваше старание увидеть в каждом человеке что-то хорошее. Люблю вас за вашу смелость и доброту и за то, что вы больше, чем кто-либо, думаете и заботитесь о других...

– Остановитесь, прошу вас, – тряхнула годовой Аврора. – Ваш поцелуй не разрушил моего проклятия. Это не был поцелуй истинной любви. А значит, вы не любите меня. Не можете любить.

– Но тогда мы с вами были едва знакомы, встретились буквально накануне того дня, – возразил Филипп. – Да еще ваши тетушки кричали на меня, требовали, чтобы я как можно скорее поцеловал вас. Нет, тот поцелуй не считается.

– Но это нечестно! – ошеломленно воскликнула она. – Если вспомнить все, о чем я так доверительно рассказывала вам, то, как я вела себя с вами... Сидела с вами до утра у камина, болтала, играла в игры, показывалась вам, можно сказать, в одном нижнем белье... Кошмар! Я никогда бы так не поступила, если бы только могла подумать...

Филипп похолодел – весь, от волос до пяток, от сердца до кончиков пальцев. Он надеялся, что Аврора, быть может, ответит ему взаимностью, но никак не мог предположить, что его признание в любви повергнет ее в ужас.

– Я все понял, – сухо ответил он. – Мне не нужно было говорить вам об этом. Позвольте откланяться. – И он поклонился – формально как положено по этикету.

– Да, – согласилась Аврора. – Вам лучше уйти.

Что принц и сделал, стараясь следить, чтобы на его лице не отразились чувства, которые он сейчас испытывал.