Лилея

ГЛАВА XXIII

Как было не вспомнить теперь бретонского поверья, что умершие души отбывают от сей земли по водам океана, хоть им обыкновенно путь не к мысу Фрэель, а на Альбион! Никогда не избыть ей этого прощанья с умирающим, что бодр и полон жизненных сил!

За окном вдруг заухала сова. Как из чего-то поняла Нелли, эта сова была ребенок.

— Да уж знаем небось, — сквозь зубы процедил Ан Анку.

Ларошжаклен непроизвольным движеньем проверил за поясом рукояти пистолетов.

Ан Анку вышел на крыльцо, оставивши дверь распахнутой.

Синемундирников, вошедших вскоре в его сопровождении, оказалось четверо. При виде бочек, загородивших кухню, шедший впереди не сумел сдержать возгласа изумления.

— Суденышко не затонет, рвань? — кошкою фыркнула Катя. — Небось и меди для вас столько же был бы подарок.

— Я сержант полубригады Жерон, — главарь синих глядел на господина де Роскофа со смешением робости и торжества. — Нас всего шестеро на боте, как и был уговор.

— Хорошо, — кивнул господин де Роскоф. — Грузите золото. Но когда загрузите, с мальчиком сюда ворочаются только двое.

— Погоди, сержант, — влез в разговор один из солдат, ражий детина годов двадцати пяти. — Надо б хоть одну бочку сразу вскрыть, на выбор, еще золото ли это? Больно уж его вправду много.

— А как тащить дырявую? — огрызнулся его начальник. — Вскроем на месте, перед тем… Ну, перед тем, как мальца высаживать.

— Поторапливайтесь, я не хочу, чтоб внук мой лишнюю минуту был с вами.

— Да уж, лучше нам и вправду поторопиться. Берись, ребята!

— Чтоб вам пупок развязало, — пробормотала вослед первой паре синих носильщиков Параша. В пожелании явственно звучала некоторая доля обещания.

— Ну, мочи нету, — охнул третий, отрывая свой край от полу.

— Да ладно кряхтеть, — его напарник налился кровью бурак-бураком. — Я бы… ох, всю жизнь такое добро… таскал, лишь бы к себе… а не в обратную… сторону.

Из окна не было видно, где причалил бот, однако ж, по всему судя, совсем рядом: налегке синие возвращались довольно скоро.

Некоторое время белые стояли безмолвной группою у окон. Не доставало лишь Ан Анку, что, верно, проверял все ли ладно снаружи.

Вот уж маленьких бочек осталось семь, пять, четыре. Верно и впрямь золото людям легче носить, чем какой иной груз. Вот уже последний бочонок стоял там, где недавно вздымалась целая гора.

Хорошо, однако ж, что попрощаться довелось раньше. Синий сержант остался на месте, когда взмокшие солдаты потащили последнюю свою ношу прочь. Он вытащил было трубку и кисет, передумал курить, убрал обратно. Кажись и руки трясутся.

Только сейчас почуяла Нелли, что на кухне весело и кисло пахнет свежим хлебом. Ну да, когда они уходили со свекром на кладбище, Парашка как раз его замесила. Вон они, большие хлебы, на длинной полке над столом. Хлеб есть, а отужинать вместе… в последний раз… не успели. Как глупо!

— Что ж они копаются, вот же дурни, — недовольно проговорил сержант. — Верно, сударь, худо мои олухи поняли и ждут нас у самого бота.

— Так ступай же ты и поторопи их! — гневно приказал де Ларошжаклен.

— Пустое, пойдем сами, — взволнованно остановил его господин де Роскоф. — Благополучен ли мальчик? Поспешим!

Сержант, не скрывая явственного облегчения, заторопился к выходу первым. Столь заторопился, что споткнулся у самого порога. Упал неудачно, грохнув затылком о каменный пол словно пустым кувшином.

Нелли зажала рот, чтоб не вскрикнуть: из шеи санкюлота торчала рукоять не очень большого ножа.

— Не хотел шуметь до времени, — незнакомый молодой дворянин, облаченный в привычное крестьянское платье, спустился на кухню следом за своим клинком. — Благодарение Господу, я поспел вовремя!

— Что за затменье разума, Лекур?! — вспыхнул господин де Роскоф. — Кто позволил сие?! Они ж сейчас отчалят от берегу, да и все! Мальчик еще у них!

— У них нет мальчика, — незнакомец, названный Лекуром, бессильно прислонился к стене.

— Нету?! Они не привезли его с собою? — господин де Роскоф побелел. — Они убили его?!

— Они не могли его ни привезти ни убить, — как-то вяло проговорил Лекур. Сложно было поверить, что только что достало у него сил на смертельный бросок ножа, а вить трудно, очень трудно эдак убить, Нелли знала. Ни о чем другом ей больше не думалось, голова сделалась пуста, совсем пуста.

— Где Ан Анку? — Ларошжаклен метнулся к выходу.

— Провожает их с берега, я чаю. Успеешь добавить и ты, а я скакал так, что чуть не вытряс из себя душу вместе с потрохами. Бедный мой Сокол! Я загнал его насмерть.

Снаружи послышались выстрелы.

— Звенья разведки долго сцеплялись, — продолжил Лекур. Был он черноволос в смоль и весело, сапфирово синеглаз. — В Фужере пленный ребенок вправду был. А вот в замок де Латт его вовсе не привозили. Прознать где он и что с ним никак не удалось.

— Боже Милостивый… — господин де Роскоф принялся вдруг шарить рукою по левой стороне груди, словно хотел нечто поймать на ощупь. Губы его посинели.

— Батюшка-барин, — по-русски выдохнула Параша, бросаясь стрелою. Она успела помочь господину де Роскофу не упасть, а опуститься на скамью.

— Батюшка!! — Нелли кинулась было за нею.

— Вина, скорей, налей стакан! — Параша торопливо рылась в своем объемистом кармане под передником. — Да скорей же!

— Нету вина, — растерялась Нелли.

— Хоть сидра тогда, авось сгодится, — Параша уже сыпала себе на ладонь содержимое маленького мешочка. — И ложку какую найди!

Нелли поторопилась налить сидра в стакан. От Кати, забившейся в самый дальний угол кухни, проку ожидать не приходилось.

Господин де Роскоф бледнел на глазах. Тело его обмякло, он не усидел бы на неудобной скамье, когда бы его не удерживал за плечи де Лекур, меж тем, как Параша торопливо разбалтывала какой-то темный порошок в стакане с сидром.

— Потерпи, батюшка-барин, немножко потерпи, — приговаривала Параша, втягивая носом запах получившегося снадобья. — Эх, часы-то есть у кого? На «Отче наш» мерить — не в тютельку будет!

Лекур торопливо вытащил из своей куртки массивную луковицу часов.

— Сколько отмерять, девица? — он щелкнул крышкой. — Сей механизм надежен.

— Четыре минуты зелью стоять.

— Я засек.

Расстегнувши сюртук господина де Роскофа, Параша принялась водить ладонями по его ребрам.

— Ни одного мерзавца не сумели снять вдогон! Так быстро… — Ларошжаклен, спустившийся на кухню первым, осекся. — Что…

Нелли знаком показала ему замолчать.

Мерно двигались ладони Параши. Катя кусала себе пальцы, чтоб не стучать зубами ввиду мертвого тела. Тикали часы в руке де Лекура. Глаза Нелли невольно скользнули по их золотой крышке с эмалевым гербом. Вот так на! Невзирая на все свои тревоги, она не смогла не изумиться. На синем щитке расправил крылья золотой же орел… о двух головах!

— Миновало!

— Испей, барин, хоть глоточек маленькой… — Параша бережно поднесла стакан к губам господина де Роскофа. Казалось, он не слышал ее. Но горло чуть дрогнуло в слабом глотке.

— Ну, слава Богу, — Параша отерла вспотевший лоб тыльной стороною руки. — Уф-уф… напугалась я. Погодим немного, позже еще испить дам.

Закат в окнах угасал, в помещении сделалось сумеречно.

— Что за герб у Вас на часах, господин де Лекур? — сказала тихонько Нелли, чтоб хоть что-нибудь сказать. — Очень он странен.

— Да, Натура не часто позволяет нам любоваться орлами о двух главах, — улыбнулся тот. — Но в Бретани сие чудо не редкость. У Дю Гюсеклена сей орел еще и с двумя коронами. Только у него черный на серебре, мой краше. А в России, небось, эдаких гербов нету? Ни у кого?

— Почти ни у кого. Только у Императорской фамилии, — слабо улыбнулась Нелли, наблюдая меж тем, как Параша щупает пульс господина де Роскофа.

— Вот уж не чаял, что могу быть в сродстве с Императрицею Российской, — изумился де Лекур. — Род мой не шибко знатен.

— В гербах сих… отразилось величье былых дней, дней давних. — Слабый голос господина де Роскофа заставил сердце Нелли подпрыгнуть в груди. — До Раскола церковного Империя Византии жаловала своим гербом тех, кто заступал ей на службу. Век осьмой либо девятый, я чаю…

— Помолчи уж, барин-батюшка, — Параша вновь поднесла ко рту старого дворянина питье. — Испей еще чуточку.

— Мне лучше, дитя, все пустое. Чего вы переполошились, друзья мои? Разве могу я умереть раньше, чем маленькой брат будет возвращен моей невестке? Наведите-ко в дому чистоту, мужчины.

— И то, — Ан Анку, стоявший у дверного косяка, сделал шаг наружу. — Я приму с той стороны.

Ларошжаклен и Лекур подхватили распростертое на полу тело за руки и потащили к окну.

«Вот уж вправду уж виделось, — подумала Нелли, глядя, как оба молодых шуана не без труда запихивают труп в проем окна. — Так же поступил Нифонт в Белой Крепости с телом тартарина».

— Батюшка, отчего в разных народах одни и те ж старые свычаи? — спросила она, когда синий, словно живой, взбрыкнул в окне сапогами, вываливаясь наружу.

— Оттого, что старина была умней наших времен, — господин де Роскоф осторожно выпрямил спину, словно боясь что-то растревожить движением тела. — В дверь выходит честной гроб. Труп врага оскверняет порог. Не кручинься, Элен. Твой брат жив и мы отыщем его, хотя б пришлось перетрясти весь край как старый мешок.

— Я верю в сие, батюшка, — Нелли вдруг поняла, что в самом деле покойна. — Тревожиться мне нынче некогда.

Вскоре о синем сержанте напоминала лишь темная лужа крови на каменном полу. Ларошжаклен, обогнув оную, вышел и воротился вскоре с охапкою мокрой соломы. Соломою этой он и убрал кровь — осторожно, стараясь не опачкать ею рук.

— Грязной работе учит война, — усмехнулся он, встретившись глазами с Нелли. — Но эдакая уборка не для женщин.

Ан Анку же все не было — надо думать, он отволакивал тело подальше от людских глаз и на поживу хищным птицам.

Только когда от крови не осталось следа, Катю перестал колотить заметный издали озноб.

— Не осталось ли и для меня капли сидра, милые дамы и девицы? — виновато улыбнулся де Лекур. — Что-то я все никак не стряхну усталости. Расселась оная у меня на загривке, ровно карлик из сказки.

— Мудрено, коли Вы скакали от шато де Латт, — отозвался господин де Роскоф, меж тем, как Нелли поспешила подать приезжему стакан. — Не благодарю Вас, Вигор, что Вы спасли мне жизнь — такие пустяки уж давно меж нами всеми не в счет. Но благодарю за то, что не расстался я с жизнью напрасно. Ну да что там. Дадим себе сегодня отдых у сего очага, друзья мои, а утром выступим в путь. Все ж таки Роскоф под властью санкюлотов, хоть они здесь и робки. Утро вечера мудреней — утром и станем думать, где искать дитя.