Летний шторм

19 августа 1941 года Москва

Затрезвонил будильник и Виктор моментально подскочил на кровати, спустя мгновение остановил беспокоящий звонок. Посмотрел по сторонам. Стась продолжал спать на своей раскладушке, сладко посапывая носом. Удивительно, но подростку нудный шум звонка не помешал видеть продолжение сна. Оставалось только позавидовать этому свойству молодого организма, которое постепенно утрачивается по мере взросления.

Виктор зевнул, потянулся за гимнастёркой, сложенной на соседнем с кроватью стуле. Натянул бриджи, намотал портянки и надел сапоги, стараясь как можно меньше шуметь. Мальчишка за вчерашний день сделал работу, по крайней мере, трёх взрослых мужиков. Не стоило поднимать его раньше времени.

На кухне толпилась почти вся их "коммуналка". Раскланивались соседи с неестественными улыбками, привыкли за это время к его отсутствию. Ещё бы, больше года он не беспокоил их своим существованием. Пара подобострастных поклонов обозначила тех идиотов, которые пытались занять его жилплощадь, сочиняя нелепые подробности про подрывную деятельность "этого врага народа". Виктор поклонился с такой же идиотской улыбкой. Остались дома? Вот и тихо радуйтесь своему везению! А то, на Колыме мест много, не на одну Москву хватит.

Поставил на газовую плиту чайник, закурил папиросу, ожидая, когда вода вскипит. Можно, конечно, уйти к себе в комнату, но не стоит вводить соседей "во искушение" отправить к тебе в чайник изрядную горсть соли. Приходилось с этим сталкиваться на "заре проживания" в данном месте. Пришлось тогда применить все возможности воздействия своего мундира. Попробовал принесённый с кухни суп, скривился от дикого количества соли, насыпанной в его кастрюлю нежадными соседями, и пришёл к выводу, что решать данный вопрос нужно немедленно, иначе жить здесь будет невозможно.

Радостная соседка, воспринимавшая нового жильца, как очередную жертву, тихо млела от счастья, представляя рожу этого совслужащего, не понимающего в какой "гадюшник" он попал. Она даже репетировала различные степени возмущения, на тот крайний случай, если этот идиот придёт разбираться. Поэтому, когда вместо "цивильного дурака" в их комнату вломился командир в фуражке с синим околышем, а, самое главное, со злополучной кастрюлей в руках, она испытала такое "послабление" желудка, что не решилась встать из-за стола. Дальше было ещё страшнее. Этот НКВДэшник нашёл тарелки, налил им по полной миске, терпеливо дождался когда они всё это сожрут. Заботливо убрал кастрюлю и сообщил им с мужем, что вечером придёт проверить, как они доедят оставшееся!

Рассказов об этом "мерзавце" хватило всем кумушкам не на один год. По крайней мере, Виктор не находил идиотов, желающих "усовершенствовать" содержимое его кастрюль уже семь лет. Но последний год его тут не было и соседи могли подзабыть опасное соседство.

За время его перекура из кухни исчезли все мужчины призывного возраста, находящиеся в данный момент не на работе, впрочем и их жёны, остался только сердитый вахтёр какого-то совучреждения, Виктор никак не мог запомнить название, Капитоныч.

— А скажи мне, товарищ командир, почему ты здесь? — Торжественно обозначил цель своего присутствия вахтёр.

Виктор только усмехнулся столь примитивной проверке. Загасил окурок в громадной пепельнице, "верой и правдой" служившей всем мужчинам их коммуналки не один год.

— Иван Капитоныч, а тебя не удивляло то, что меня здесь не было больше года?

— На то ты и командир Красной Армии, чтобы служить Отечеству, куда тебя пошлют! — Сделал вывод Капитоныч. Посмоктал свою самокрутку и продолжил. — Но счас-то война идёт, а ты дома?

— А со всей коммуналки никто, кроме меня, на фронт не ушёл? — Поразился Виктор. — Тебя это не удивило?

— Так то же, народ больше по торговой части. — Пояснил ему вахтёр. — Куда им воевать! Пусть своим делом занимаются.

Виктора вдруг взяла злость. Оказывается, чтобы не попасть на передовую, нужно устроиться "по торговой части". Старательно пересчитывать на складах кальсоны и портянки, обмывать, вместе с проверяющими, "недостачу", пропитую по разрешению вышестоящего интенданта. Клясться и божиться, что всё на складе было, но захватил супротивник, неожиданно перешедший в наступление. Устраивать поджоги складов и клятвенно утверждать, что проклятые немцы, или кто там на должности супротивника, применили зажигательные мины и снаряды.

Насмотрелся Виктор на подобных индивидов. Больше всего этих интендантов поражало то, что их смогли вычислить. Они продолжали тупо тыкать пальцами в свои цифры, утверждая, что всё нормально. Что всё сходится, на их бумагах. Ну, а тот кретин-лейтенант, утверждающий, что майор интендантской службы Рабинович пустил "налево" половину отпущенных его части продуктов, всего лишь душевнобольной. Даже, когда находились проданные продукты, появлялся ещё один "Рабинович", но повыше рангом, советующий подполковнику не совать нос не в свои дела, а поискать другое место приложения "своих скромных возможностей".

Результатом подобного "наезда" тогда стала полная смена интендантского состава проверяемого корпуса, даже тех, кто не пытались "поставить на место" подполковника Зайцева. Отправлялись эти воры пилить лес, лелея смутную надежду, что придёт время и они смогут оправдаться и доказать, что обкрадывая советские войска, вносили свой вклад в победу Передовой Европы над грязным российским коммунизмом.

Столь мягкое наказание возмущало солдат, но, когда дело касалось интендантской службы, законы, даже военного времени, становились странно мягкими и человеколюбивыми.

И только в том случае, когда ослеплённые жадностью интенданты умудрялись продать оружие или боеприпасы, ожидал их штрафной батальон. Но оказалось, что и там они умудряются найти лазейку, позволяющую пересидеть в тылах все три месяца официального приговора. Виктор тихо зверел и прикладывал всё своё влияние для доведения дела до "логического конца". Но вмешивались военные прокуроры армий и фронтов, пытаясь оправдать своих соплеменников. Виктор махал своей корочкой личного представителя наркома НКВД и слетали со своих постов, с изрядным понижением, данные товарищи. Но оказывалось, что для изменения самого сурового приговора достаточно незаметных клерков, тупо перекладывающих бумажки из одной стопки в другую. Самое главное, чтобы им вовремя сообщили какую бумажку и куда именно переложить!

С этим что-то нужно было делать?

Самый кардинальный вариант предполагал отправить всех военнослужащих интендантского управления в Сибирь — пересчитывать кубометры спиленной древесины и перелопаченного грунта. Как советовал в своё время, согласно анекдоту, генералиссимус Суворов: "После двух лет службы интендантом — сажать без суда и следствия!" Но возникал риск остаться вообще без тыловых служб.

Вся система управления войсками строилась на этих, незаметных со стороны, "детях Израилевых", которые этим беззастенчиво пользовались. Для перестройки управления нужно было, как минимум, год мирной жизни, но его у Красной Армии не было!

Большая часть времени Виктора уходила, как раз, на разбор многочисленных уголовных дел, заведённых на представителей данной национальности. Следователи военной прокуратуры с превеликим облегчением перекладывали данную ношу на плечи залётного подполковника. А Виктору деваться было некуда. Это была его работа. И выводы из этой работы были неутешительные.

Вредили "потомки царя Соломона" очень много. Большинство пассивно, в силу своей неуёмной жадности и стремлению украсть всё, что оказывалось в пределах их досягаемости, некоторые активно, были и такие — работающие на иностранные разведки, в основном английскую, но несколько раз отметились и дипломаты Соединённых штатов Америки. Приходилось старательно копаться в бумажках, выискивая тот, главный, след, который ему так был необходим. Пока что без особого успеха. Большая часть фигурантов проверенных им дел были обыкновенными ворами и шкурниками, некоторые пытались подводить под свою деятельность какие-либо идейные основы, но сути дела это не меняло.

Нужно было признать, что не все представители "потомков царя Соломона" вредили Верховному командованию РККА. Воспитанные в советское время дети "богоизбранного народа" искренне верили в то, что их предназначение — построение самого справедливого в мире государства рабочих и крестьян. Напрасно ворчали бабушки и дедушки этих "дуралеев", приводя примеры другого решения всех спорных вопросов, начиная с библейских времён. Молодая поросль не верила никаким авторитетам, кроме "Васьки с соседнего подъезда", который сумел кинуть гранату на десять метров дальше, чем все в классе. Ну, а когда этот самый Васька смог подбить три немецких танка, пусть и ценой своей никчемной жизни, многие московские Изи и Мойши кинулись, вопреки своим более осведомленным соплеменникам, записываться на курсы противотанкистов и гранатомётчиков.

Конечно, товарищ Сталин пытался изо всех сил использовать этот патриотический подъём. Вот только времени было отпущено на удивление мало. А, самое главное, нельзя было использовать "прямые" методы воздействия, терпеливо ожидая, когда до "идиотов" дойдёт, что их личная судьба и история развития страны неотделимы.

Виктор вмял остаток своей папиросы в пепельницу. Расстроил его Капитоныч очень сильно. Вернее не он, а все эти "торговцы", пытающиеся выставить неудобного соседа обратно на передовую. Ничего, скоро он устроит им полноценную проверку, и основная часть из них отправится осваивать окопы в Польше и Прибалтике.

Потом будут плакаться и писать доносы на неудобного соседа. Рассказывать, какую неоценимую пользу они приносили в тылу. Выискивать несуществующие болезни, препятствующие желанию "положить жизнь на благо Отечества". Обвинять его во всех смертных грехах, обозначенных с самого сотворения мира. Но не признают ни одного своего промаха, включая сегодняшний разговор.

Виктор решительно поднялся, взял закипевший чайник, сделал пару шагов к двери своей комнаты, но решился поставить окончательную точку в этом разговоре.

— Ты, Капитоныч, передай мужикам из нашей коммуналки, что скоро все они окажутся на фронте. Так что, в следующий раз, ты будешь удивляться — почему кто-то из мужчин оказался в квартире.

Виктор сплюнул в ближайший угол и покинул кухню.

Стась уже торопливо потягивался, встречая Виктора с чайником. Конечно, мальчишка слышал визгливые выкрики "представителя общественности", доносящиеся с кухни, но вряд ли понял больше половины из данного разговора. За неделю его поднатаскали в понимании общеупотребительных слов, но говорил по-русски он ещё очень плохо. Хорошо хоть Виктор, изучая в начале тридцатых язык вероятного противника, выбрал польский. Да и два месяца мотаний по территориям бывшего польского государства изрядно обновили навыки владения данной "мовой". В крайнем случае, мог перевести на польский язык адресованные мальчишке вопросы. Хотя, Стась и старался изо всех сил запоминать русские слова и использовать в разговоре непременно их.

Виктор достал из шкафчика купленные к утреннему чаю сушки, разлил по стаканам заваренную, впервые за этот год, заварку. Стась только благодарно кивнул. Хлопец до сих пор не может отойти от испуга недельной давности.

Виктор подул на чай, отхлебнул глоток. Стась повторил его действия, старательно осваивая реалии незнакомой жизни. Сахара, к сожалению, не было. Вернее, весь сахарный паёк Виктор отдал поварихе из столовой, потерявшей талоны на продукты. Впрочем, он не был одинок. Сделали это все работники отдела, начиная с майора Зенковича. Пожурили, естественно, нерасторопную дуру. Втихомолку, отдали приказ на проведение расследования.

В последнее время появилось в Москве необычайно много уголовников, которых будто мёдом манили в столицу. Каждая, освободившаяся или сбежавшая из мест "не столь отдалённых", сволочь стремилась в Первопрестольную, даже с самых далёких окраин страны. Клубились на допустимом "сотом" километре, устраивали разборки с поножовщиной на окраинах города, наводняли "малины" Марьиной Рощи. И чего-то ждали!

Милиция старательно отлавливала эту публику и этапировала их обратно на лесоповалы. Но вместо отловленных появлялись новые. В некоторых местах города и раньше не рекомендовалось гулять на улицах после наступления темноты, но скоро таким местом станет вся столица. Среди москвичей росло напряжение. Особенно возмущались женщины, чьи мужья воевали на фронте, в то время, как всякая блатная сволочь жировала в тылу.

Ходили слухи, что в правительстве пришли к выводу отменить всякие освобождения с зон до окончания боевых действий. Кроме тех случаев, когда осуждённые вызывались добровольцами на фронт. Но разрешалось это только "зекам" с бытовыми статьями. Впрочем, блатные и сами туда не стремились, за редкими исключениями.

Виктор неторопливо допил свой чай, давая мальчишке время доесть сушки. Тот не отказывался, деликатно оставив хозяину где-то пятую часть. Сказывалось голодное детство. По метрике ему уже пятнадцать лет, а на вид больше двенадцати-тринадцати не дашь. Много ли мать могла заработать, трудясь прачкой. Хорошо хоть в костёле подкармливали.

Но способности у паренька есть, пусть телом не вышел, зато память великолепная. Расписал контакты своего ксёндза за все три месяца войны. Дал описание внешности тех, к кому священник обращался, как к начальству. И даже вчера просмотрел фотографии и описание внешности тех фигурантов, которыми контрразведка занималась давно. Уверенно опознал одного и, с некоторыми оговорками, ещё двоих. Учитывая, что фотографии были пяти, а то и десятилетней давности, такой результат являлся просто великолепным.

Ксёндз оказался не так прост, как выглядело с близкого расстояния. Уже дана команда переправить его из Минска в Москву. И вскоре начнётся серьёзная работа по его вербовке, или использовании "втёмную". Впрочем делать эту работу не Виктору, а кому-то из его бывшего отдела. По наркомату объявлен, наконец-таки, приказ, переводящий капитана госбезопасности Зайцева в отдельную группу, но без указания подчинённости. А Виктору вскоре обратно в Польшу, где в Люблине осталась вся его команда. Только взял в Москву старшину Щедрина, который становился всю нужнее и незаменимее. Да вот, мальчишку прихватил с собой, надеясь пристроить его в какой-нибудь детдом. Хотя Стась и слышать об этом не хотел, просясь в армию. В любую часть, где он сможет отомстить за гибель всё своей семьи. За отца и брата — немцам. А за мать — боевикам Армии Крайовой, не пожалевшим "москальскую суку".

Когда Боркевич привёл к нему заплаканного мальчишку, Виктор поначалу растерялся. Стася он уже знал, как и его мать. Знаком был ему и боец, "помогавший" им по хозяйству. Вот только жизнерадостный мальчишка испуганно прижимался к красноармейцу, да и тот был мрачнее тучи. Оказалось, что аковцы ночью убили мать хлопца, искали и его самого, да мать ценой своей жизни, дала ему время убежать. Тот и прибежал в комендатуру. Кинулись к нему домой, а там только остывающее тело.

— Заберите хлопца в тыл, товарищ подполковник. — Просил Боркевич, поглаживая ладонью белобрысую голову. — Прибьют его здесь. А мне в часть его взять не разрешают. Мал ещё. И из другой страны.

Виктор колебался тогда несколько мгновений. Подозвал Щедрина, отдал приказ и поспешил заниматься своими делами. Вспомнил вновь про мальчишку уже в Люблине. И не сразу узнал его. Красовался Стась в перешитых на него, медсёстрами соседнего госпиталя, гимнастёрке и галифе, старательно затягивался новеньким ремнём и называл себя, пусть и с акцентом, не иначе, как боец Сташевский. И даже сапоги были строго по ноге. Оказалось, что при госпитале работал сапожник, потерявший на фронте левую ногу. То ли не отпускало его домой госпитальное начальство, то ли не торопился он сам. Оборудовали ему мастерскую в одной из крошечных комнат прислуги бывшего графского особняка, ставшего госпиталем. Там он и стучал молотком, напевая песни от избытка чувств. На вопрос одного из заказчиков: "Чему радуешься, дурак? Ноги то ведь нет!". Сапожник прищурился, разглядывая свою работу и тоном уверенного в своём будущем человека заявил: "Главное руки на месте! Значит с голода не помру! А нога… На один сапог меньше шить придётся, и только…".

Прерывая затянувшееся чаепитие, в дверь заглянула соседская девчонка:

— Дядя Витя, вас к телефону.

Виктор заспешил в коридор, оставляя Наташку рассматривать невиданное чудо — мальчишку, но в форме бойца Красной Армии.

— Витя, срочно в наркомат. — Услышал он в трубке голос майора Зенковича. — И будь осторожен. На улицах творится, что-то непонятное.

Виктор чертыхнулся и повесил трубку. Вернулся к себе, быстро надел портупею и, прихватив фуражку, заспешил на улицу. Рядом с ним торопился Стась. Поначалу хотелось оставить его дома, но нужно было сбегать за старшиной, который остановился на соседней улице у каких-то своих знакомых. Этих самых знакомых-друзей не было у старшины, наверное, только в Африке. Но подполковник Зайцев был уверен — окажись старшина Щедрин там — и скоро среди негров у него появятся дружки, а среди негритянок подружки. Было у него подозрение, что и московские знакомые у старшины "не разрешённого уставом пола". Ну, да бог с ним. Пока его похождения не приносили никакого вреда, а даже пользу. Ибо, был старшина в курсе всех новостей и сплетен через многочисленных связисток, санитарок и поварих. Самое удивительное то, что старшина умудрялся скрывать свои предыдущие похождения от всех последующих пассий.

Стась быстро умчался искать "дядю Сашу", как называл он нескольких, близких по его мнению, человек. В том числе и Виктора, переиначивая его имя на французский манер с ударением на втором слоге.

Минут через пять из проходного двора показался старшина с мальчишкой. Виктор посмотрел на часы. Пока они успевали.

Тяжело опираясь на трость Андрей спускался по лестнице, отдыхая на каждой площадке. Рана всё ещё болела, не позволяя почувствовать себя полноценным человеком. Лифт в доме хотя и был, но сейчас его отключили, чтобы не расходовать напрасно энергию, необходимую заводам и фабрикам. Когда Андрей получал квартиру, сам настоял, чтобы было не ниже третьего этажа. Вот и приходится теперь бороться с непослушной ногой, преодолевая пять пролётов. В другие дни ему помогала Ирина, но сегодня она дежурит в госпитале, вот и приходится заниматься "лестничным альпинизмом" без чужой помощи. Шоферу он не позволял помогать себе принципиально. Незачем давать повод для сплетен. Спустился с последнего пролёта, поймал осуждающий взгляд вахтера и направился к входной двери.

Наконец, Андрей оказался на улице, вытер выступивший на лице пот и похромал к машине. Расположившись на заднем сиденье, он вытянул ногу, давая ей отдохнуть. Шофёр осторожно стронул эмку с места и заспешил по привычному маршруту в институт. Мелькали за окном обычно пустынные в это время улицы, но сегодня на них было слишком много для буднего дня народу. Наверное, политбойцы опять затеяли ещё один митинг, посвящённый, как всегда, очередному загибу в головах парторгов и комсоргов. Андрей упрямо отрицал необходимость тратить много времени на эти идиотские мероприятия. Ну, сказали пару слов в цехе перед началом работы, но зачем отрывать людей от производства и выводить их на улицы ради повторения всем известных лозунгов. Есть для этого несколько дней в году и достаточно.

Единственные, кому эти митинги по настоящему нужны, как раз эти политбойцы. Когда Сталин, ещё в конце мая, спросил мнение Андрея по этому поводу, тот долго думал, как сформулировать ответ. Вождь терпеливо ждал, попыхивая трубкой. Андрей всё же решился и сказал, что большая часть этих мероприятий нужна лишь для того, чтобы оправдывать спокойное существование в тылу "армии партийных дармоедов", боящихся фронта, как огня. В то время, когда политруками в воюющих ротах и батальонах ставят мальчишек, только закончивших училище, да и то — досрочно. Что можно спокойно сократить партийный аппарат и пополнить армию несколькими десятками тысяч бойцов.

"Неплохо бы!" — Только и сказал Сталин. — "Но пока невозможно!"

Вскоре подкатили к воротам института. Охрана проверила документы, открыла шлагбаум внешнего периметра. Охрану после начала войны увеличили чуть ли не втрое. Изменили и систему охраны. Добавили внешний периметр, натянули проволоку, появились вышки и доты. Во дворе постоянно дежурили бронеавтомобили и лёгкие танки, пользы от которых на фронте становилось всё меньше и меньше.

БТ-7 ещё воевали, а почти все БТ-5 и Т-26, оставшиеся на ходу, перебрасывали в Закавказье и на Дальний Восток, что позволило создать там несколько механизированных и танковых корпусов, пусть и вооружённых только лёгкими танками. Но у турок на данном участке фронта не было и такого, а с японским "железом" эти старички могли бороться на равных, а то и превосходили его. Туда же отправлялись и трофейные танки, захваченные Красной Армией на западных фронтах. Хотя не все. Где-то под Рязанью держали в резерве танковый корпус, укомплектованный немецкими Pz-III и Pz-IV. Пока что в неизменном виде. Трофейных боеприпасов захваченных в Румынии и Польше должно было хватить на пару месяцев полноценных боёв. Ну а затем? Можно будет переделать их в самоходные установки со своими орудиями. Ходовая часть хорошая, приборы наблюдения и связи просто великолепные. Пушка, конечно, в нынешних условиях слабовата — её и будут менять. На своё орудие. Хотя бы на ЗИС-3! Артиллеристы ей не нахвалятся и целыми батареями пишут благодарственные письма Грабину. Командиры стрелковых дивизий чуть ли не молятся на самоходные полки СУ-76. Самое время увеличить их количество. Но ни БТ, ни Т-26 для такой переделки непригодны.

Из старичка "двадцать шестого" ещё клепают что-то полезное. К примеру самоходные миномёты большого калибра, главным недостатком которых является малый боезапас. Самоходные зенитки, вооружённые крупнокалиберным ДШК или авиационным пулемётом того же калибра. Но все они по характеристикам намного хуже его Шилки, которую уже поставили на конвейер.

С БТ ситуация намного сложнее. Полная переделка его, в ту же самую СУ-76, обойдётся едва ли не дороже постройки новой машины. Нужно убрать не оправдавший себя колёсный ход, расширить корпус, усилить амортизаторы. Да и прожорливый авиационный двигатель — явно избыточной, для лёгкого танка, мощности — также не подарок. Нужно менять его на что-то другое. А двигателей для новых машин не хватает. Астров считает каждый дизель В-3, выделяемый ему для изготовления самоходок. Но двигателей такого типа катастрофически не хватает. Ставят их и на Т-50, выпускаемый в Ленинграде. Хотя с фронта уже идут на него нарекания за слабое вооружение и требования установить другое орудие. Но для этого нужно опять-таки его серьёзно переделывать. Намного проще превратить его в ещё один вариант СУ-76. Скорее всего так и произойдёт.

Был Андрей в этом уверен после разговора со Сталиным, случившимся пять дней назад. Почти неделю вождь его не трогал, давая возможность долечить ногу. Не вызывали и Сашку, как узнал впоследствии Андрей. Зато эскулапы столичных госпиталей просто устроили соревнование — кто большее количество раз его осмотрит и назначит больше лекарств и процедур. В конце концов, Андрей просто сбежал в свой институт, где и стал долечиваться. Там же ему делали перевязки и процедуры. Туда же вынуждены были приезжать ворчащие доктора. Но времени на отлёживание боков на больничной койке просто не было.

Нужно было устранять недостатки электронного варианта ЗСУ-23-4-Э, обнаруженные в процессе войсковых испытаний. А также обкатывать возникшую у Сашки идею создания на основе их машин стационарного зенитного комплекса, состоящего из двенадцати ЗСУ под общим управлением. Но после первого же "мозгового штурма" пришли к выводу, что данный монстр будет малоэффективен. И делать всё же надо отдельные батареи, действия которых из командного центра будут только координироваться, согласовывая команды управляющих машин батарей.

Был повод и для небольшого праздника. Прогнали практически весь цикл расчётов на ЭВМ-1, как не сильно мудрствуя назвал её Андрей. Посчитали уравнение энной степени и отправили результат на проверку математикам. Те скрипели своими арифмометрами почти неделю, но вчера подтвердили правильность расчётов. Тем более приятно, что на машине удалось установить оперативную память на ферритовых кольцах, которая долгое время не получалась. Да и магнитный барабан на испытаниях вёл себя прилично, исправно записывал и выдавал биты и байты информации. Впору заказывать себе медаль за успешное выполнение работы.

И даже, так пугающий поначалу, разговор с вождём прошёл гладко. Сталин с хитрым прищуром осмотрел тросточку, на которую опирался Андрей, подошёл к Сашке, покачал головой и разразился какой-то длиной фразой на грузинском языке. Не понимающие ни слова Андрей с Сашкой стояли навытяжку, ожидая момента, когда вождь перейдёт на понятный язык. Единственным разъяснением могло служить довольное лицо Берии, присутствовавшего там же. Спустя пять минут вождь остановился, и начал разнос вновь, теперь по-русски.

Начав с сомнений в умственных способностях представителей некоего института, он вскоре перешёл на отдельные личности. Вначале прошёлся по Сашке, нудно выясняя, какого хрена он забыл в этой самоходке. Затем пришло время Андрея, и вождь, в менее парламентских выражениях, выдал характеристику идиотов, любящих побегать с гранатометом, вместо того, чтобы отправить подчинённых.

— Видал, Лаврентий. — Сталин показал чубуком трубки на Андрея. — "А впереди Чапай на лихом коне".

После этого перешёл к делам госпитальным.

— Вот посмотри, Лаврентий, на джигита. — Вождь уже откровенно развлекался. — Две недели он женщину обхаживал. Нет, чтобы, как в наше время — схватил её в охапку — и на самолёт.

Берия прыснул со смеха. Улыбнулся и Андрей, представив себя верхом на ТБ-3, в бурке и папахе, с Ириной в руках.

— На свадьбу не забудь пригласить, джигит. — Проворчал Сталин.

Андрей вдруг осознал, что вождь впервые за всё время знакомства обратился к нему на ты, что он делал только с близкими и друзьями.

— Так позовёшь или нет? — Подтвердил он догадку Андрея.

— Сочту за честь, товарищ Сталин! — Поспешил ответить он. — Мы с Ириной собирались пойти в ЗАГС в конце месяца. Тогда и свадьбу отпразднуем.

— Заодно и новоселье справим. — Вмешался Берия. — Ты ведь в прошлом году не додумался?

Андрей нервно сглотнул. Новоселье они справляли вдвоём с Сашкой, умостившись на кухне с бутылкой коньяка и закуской, купленной на скорую руку в ближайшем гастрономе. Громадная трёхкомнатная квартира Андрея только пугала. Он и обживал в ней только кабинет, даже спал тут же на диване. Остальные две комнаты оставались закрыты весь этот год, и только с приездом Ирины жизнь проникла и в них.

— Есть отпраздновать новоселье, товарищ нарком! — Среагировал Андрей.

Сашка просто обалдевал от наблюдаемой картины, переводя удивленный взгляд с Андрея на Сталина и обратно.

— Ладно, Лаврентий, давай вручай. — Обратился вождь к наркому внутренних дел.

Берия взял со стола свою папку, поправил пенсне и начал читать. В этот раз пришлось удивляться обоим. Приказ гласил, что разработчики зенитной самоходной установки ЗСУ-23-4-Э "Шилка" награждаются орденами "Боевого Красного знамени". Нарком отложил листок, взял следующий. Второй приказ объявлял, что за личное мужество, проявленное в боях на фронте, батальонный комиссар Банев и инженер-капитан Егорцев награждены орденами "Красной звезды".

Учитывая заработанные ими, ещё в мае, ордена Ленина за разработку полупроводниковых диодов и транзисторов, получался неплохой набор наград, с которым не стыдно на улицу выйти.

Третий листок сообщал, что за успешную работу коллектив института награждается Сталинской премией.

Затем шли благодарности от Верховного Совета и Государственного Комитета Обороны.

Завершилась торжественная "раздача слонов" вручением новеньких именных пистолетов ТТ в подарочном исполнении.

— Садитесь. — Сталин показал на стулья по правую сторону стола. Дождался пока усядутся Андрей с Сашкой. Сам пристроился с другой стороны. Берия приглядел стул с торца стола.

— А теперь говорите, чего необычного вы там увидели? — Продолжил разговор Сталин.

Андрей с Сашкой, по очереди, рассказывали, что, по их мнению, выходило за рамки разумного. Сталин иногда кивал Берии, тот делал пометки. Продолжали минут пятьдесят, постепенно перейдя с дел военных на личные впечатления от страны и населяющего Польшу народа.

— Товарищ Сталин, а почему наши войска отступают? — Решился задать самый важный вопрос Андрей. — Бойцы говорят, что могли бы удержать позиции, если бы им помогли резервами.

Сталин пыхнул трубкой.

— Видишь ли, Андрей Николаевич, ГКО решил, что не всегда тактические победы совпадают со стратегическими. В данном случае нам намного выгоднее отойти, чем удерживать лишних несколько сотен километров фронта. Да и политические выгоды от этого шага несомненны.

Андрей едва заметно толкнул Сашку локтём. Всё оказалось именно так, как они и предполагали. Отступление в Польше — ещё один реверанс в сторону Англии. Придётся Черчиллю в очередной раз задуматься о том, на чьей стороне лезть в эту войну, и, самое главное, стоит ли торопиться? Жалко только солдат, которые гибнут в боях. Хотя полноценного охвата у немецких генералов не вышло. Вместо планировавшегося, судя по направлению ударов, громадного Варшавского котла получилось несколько локальных колец окружений, численностью не более дивизии или двух. В свою очередь немецкие дивизии сами попадали в окружение контратакующих и прорывающихся частей. Возник слоёный пирог, доставляющий немецким генералам головной больше не меньше, чем командованию советского Западного фронта.

Вскоре вождь отпустил их, давая понять, что для более серьёзного разговора время ещё не пришло.

Андрей отвлёкся от раздумий только у дверей кабинета, прошёл к своему столу, опустился в кресло, с наслаждением вытягивая раненую ногу. Открыл свою записную книжку, прикидывая, какие дела необходимо делать немедленно, а какие могут повременить.

Предупреждение майора Зенковича, о странных делах, творящихся на улицах, вспомнилось через пару кварталов. На перекрёстке стояло оцепление из бойцов, вооружённых автоматическими винтовками, под командованием молоденького лейтенанта. Даже пулемёт присутствовал, прислонённый неподалёку к театральной тумбе.

Перед оцеплением яростно жестикулировали два мужика в гражданском, доказывая что-то лейтенанту.

— Да пойми ты! — Кричал один из них, повыше ростом. — Там сейчас преступление совершается. А ты не даёшь нам пройти.

— Не имею права! — Отвечал лейтенант. — У меня приказ — никого не пропускать.

— Да с какого перепугу, такой идиотский приказ? — Упорствовал гражданский. — Что там необычного происходит?

— Да я откуда знаю? — Взорвался лейтенант. — Передо мной никто не отчитываются. Сказали не пропускать, вот я и не пускаю.

Виктор подошёл к спорщикам, козырнул.

— Капитан госбезопасности Зайцев. — Представился он. — Что здесь происходит?

— Да вот, товарищ капитан госбезопасности, милицейскую опергруппу к месту преступления не пропускают. — Отозвался гражданский. — Ссылаются на какой-то приказ. А нам в МУР ничего не передавали ни о каком оцеплении.

— Лейтенант, я тоже ничего не знаю! — Повернулся Виктор к командиру оцепления. — Объясните в чём дело.

— Лейтенант Гусев. — Вытянулся тот перед возникшим начальством. — Сам толком не знаю, товарищ капитан госбезопасности. Подняли по тревоге, приказали занять этот перекрёсток и никого не пропускать.

— Там точно преступление совершается? — Виктор повернулся к милиционерам.

— У нас такими вещами не шутят, товарищ капитан госбезопасности. — Отозвался второй милиционер, поменьше ростом и пошире в плечах. Достал из кармана пачку папирос, закурил. — Может, там уже живых никого нет? А мы тут до сих пор меряемся, у кого хрен больше!

Виктор усмехнулся. Милиционер был абсолютно прав, давая характеристику выяснению отношений между конкурирующими ведомствами. В свою очередь, закурил, прикидывая направление своих действий. Некоторое время думал, но всё же решился.

— Лейтенант, беру ваш взвод под своё командование. — Виктор предъявил удостоверение "личного представителя наркома НКВД", подождал, когда командир взвода торопливо вытянется, и продолжил. — Пока выполняйте отданный раньше приказ, но будьте готовы к тому, что его в любой момент изменят.

Лейтенант торопливо откозырял и убежал пояснять своим подчинённым изменившуюся обстановку. Но вскоре вернулся, ожидая команды от представителя НКВД.

— Вот, что, лейтенант, выделите нам десяток бойцов. — Виктор прикинул необходимость огневой поддержки. — Но объясните своим подчинённым, чтобы они не открывали огонь, пока им не отдадут команду!

— Как вас зовут? — Обратился он к милиционерам.

— Лейтенант милиции Сиверцев, оперативный уполномоченный Мура. — Представился тот, что повыше.

— Лейтенант милиции Сидоров, из той же конторы. — Отозвался второй, выясняющий отношения с командиром взвода.

Оба с лёгкой иронией посматривали на "коллегу". Несмотря на общую подчинённость одному наркомату, и небольшую разницу званий, пропасть между лейтенантом уголовного розыска и капитаном госбезопасности была такая, что и объяснить трудно. Впрочем, работники "уголовки" были народом особенным — хорошего "опера" воспитывать не один год. Оттого и плевать они хотели на "многое начальство". Попробуй нас замени! Виктор молчаливо принял правила игры, не объяснять же мужикам, что и он из "оперов", пусть и другого профиля.

До ближайшего поворота добрались без проблем. Напрягали, конечно, мотострелки гулко топающие позади них, но пока необходимости пропускать их вперёд не было. Хотелось надеяться, что и не будет. Хотя оба милиционера были предельно сосредоточены, иногда перебрасывались между собой короткими фразами, мало понятными для окружающих. Вскоре добрались до ближайшего переулка. Напрягся более высокий лейтенант, Сиверцев вспомнил Виктор, показал своему коллеге в глубину переулка. Тот махнул всем остальным и устремился туда. Шагах в пятидесяти от поворота лежала молодая женщина в плаще кремового цвета, нелепо раскинув в стороны руки. Лужа тёмно-красного цвета под ней не оставляла никаких сомнений в том, что здесь произошло.

— Довыё…вались! — Угрюмо бросил лейтенант Сидоров, приседая около трупа. Быстро прохлопал карманы, сдвинул в стороны полы плаща, продемонстрировал своему коллеге изорванную юбку, разодранную по самый пояс.

— Наигрались в своё удовольствие и прикончили. — Не менее мрачным тоном продолжил Сиверцев. — И не так давно. — Лейтенант кивнул на кровавую лужу. — Полчаса не больше. Если остальные сослуживцы нашего лейтенанта несут службу так же хорошо, то далеко эти ребятки уйти не успели.

Виктор, принимая часть этого попрёка на свой счёт, быстро отдал приказ бойцам прочесать переулок и всех, кого они встретят, доставить сюда. Опера уголовки, тем временем, достали блокноты и начали записывать обстоятельства произошедшего преступления, что-то тихо согласовывая между собой.

Бойцы вернулись спустя минут пять, таща за шиворот довольно упитанного гражданина в цивильном костюме и шляпе. Тот возмущенно размахивал руками, но шёл вперёд, подталкиваемый в спину прикладом винтовки.

— Это произвол! Я буду жаловаться! — Вопил "цивильный" слишком громко и старательно, на взгляд Виктора. Переглянулись между собой и работники МУРа.

— Кто вы такой? — Спросил лейтенант Сиверцев.

— Это произвол. — Вновь взревел задержанный. — Какое вы имеете право?

Виктор кивнул сопровождающему гражданского бойцу и тот слегка приложил своего подопечного прикладом по спине.

— Вы за это ответите! — Взвизгнул тот.

— Тебя спрашивают, ты кто такой? — Повторил вопрос лейтенант Сидоров.

— Я советский гражданин!

— Как тебя зовут, гражданин? — Вмешался не выдержавший капитан Зайцев.

Толстяк, увидев фуражку с синим околышем, нервно сглотнул, побледнел лицом, но всё-таки ответил:

— Меня зовут Борис Михайлович Касторский, я заведующий продуктовым магазином, расположенным на этой улице.

— Почему не на фронте, гнида? — Бросил из-за спины задержанного кто-то из бойцов.

— По состоянию здоровья! — Взвился представитель "торгового племени". — Могу предоставить все справки!

— Ты что здесь делаешь, заведующий магазином? — Вмешался в разговор лейтенант Сидоров.

— На работу иду! — Мгновенно среагировал толстяк.

— И где ваш магазин? — Продолжил расспрос лейтенант Сиверцев.

— Дальше по этой улице. — Продолжил завмаг. — Просто ваши мордовороты протащили меня мимо!

— Вам эта женщина знакома? — Спросил Сиверцев, поворачивая задержанного лицом к обнаруженной их группой мёртвой женщине.

Завмаг на мгновение остолбенел, но затем кинулся к трупу.

— Софа! Зачем? — Он оглянулся на милиционеров. — Зачем? Ведь мне же обещали?

Дальнейшие фразы быстро переросли в разряд неконтролируемой истерики, вывести из которой смогла только пара хлёстких пощёчин. Гражданин Касторский осмысленно оглядел окружающих его людей, посмотрел на труп женщины, лежащий у его ног. Нервно дёрнул годовой и сказал: "Спрашивайте".

Из дальнейших расспросов выяснилось, что данный индивид, действительно, был завмагом, что, не успевая к началу открытия магазина, попросил свою близкую родственницу Софью, работающую продавцом в данном магазине, открыть двери к приходу самых ранних покупателей.

— Пи…ит! — Выдал своё мнение лейтенант Сидоров.

— И ещё как! — Откликнулся его интеллигентный соратник. — Долго будем сказки рассказывать, гражданин? — Лейтенант Сиверцев демонстративно захлопнул свой блокнот.

— Так чего тебе, мудаку, обещали за смерть твоей родственницы? — Спросил Сидоров.

— Вы меня не так поняли! — Взвился Касторский.

Но было поздно. Милиционеры раскрутили его за несколько минут. Как ни упирался завмаг, как ни пытался перевести разговор на другую тему, пришлось ему выложить всё. А сообщил он очень занятное. С его слов выходило, что три дня назад позвонил ему его начальник, и дальний родственник, Наум Яковлевич Шниперсон и предложил получить хороший навар. По схеме, которую они уже пару раз использовали.

— Ограбление, что ли? — Уточнил лейтенант Сидоров.

Касторский только кивнул. Виктор начал терять интерес к разговору. Везде подобные дела делаются одинаково. Сначала воруем, всё, что можно, затем устраиваем взрыв, если это происходит на фронте, или поджог, если в тылу. Иногда используем имитацию ограбления, если есть желающие это сделать.

— Где ваш магазин? — Вмешался в его исповедь Сиверцев.

— Да тут же неподалёку. — Касторский показал дальше по переулку.

Виктор раздражённо сплюнул. Расслабился в тылу. Нужно было сразу проверить точку, как только зашла речь о месте возможного преступления. Махнул подчинённым себе бойцам, достал ТТ и поспешил в указанном направлении. Рядом с ним пристроился Сидоров, извлёкший свой наган. Позади их группы Сиверцев подталкивал, таким же наганом, перед собой задержанного гражданина Касторского.

Дверь магазина оказалось всего лишь прикрытой, даже не накинули внутренний крючок. Осторожно приоткрыв её стволом винтовки, внутрь скользнул один из бойцов, за ним сержант, затем, отпихнув Виктора, проскользнул в магазин лейтенант Сидоров. В магазине было пусто, в самом настоящем смысле этого слова. То есть на полках ничего не было. А вот из подсобного помещения доносился громкий разговор со знакомыми каждому пьяными интонациями. Горе-грабители оказались там же. Четверо мужичков явно уголовной наружности удивлённо пялились на наставленные на них стволы и стремительно трезвели от осознания ситуации, в которой оказались. На подгибающихся ногах они вышли в торговый зал, но, увидев завмага, успокоились и даже пытались изобразить возмущение.

Милиционеры, тем временем, занялись своим делом. Один осматривал замки, второй прошёл в глубь помещения. Спустя пять минут вернулись и начали подводить итоги.

— Замки не взламывали. — Будничным голосом сообщил лейтенант Сиверцев. — Открыли своими ключами. Да и ключики тут же валялись. — Он продемонстрировал своему коллеге связку ключей.

— В магазине абсолютно пусто. — Продолжил Сидоров. — Ни на полках, ни на складе ничего нет. — Он посмотрел на гражданина Касторского. — Если не считать пустые мешки и ящики, а также жестянку с керосином, приготовленные для поджога.

Виктор удивлённо посмотрел на завмага. На что тот надеялся? Вывезти всё, а унести ручной кладью такое количество товара просто невозможно, а потом верить, что следствие ничего не найдёт! Тут или глупость, или уверенность, что ничего искать не будут.

— На что ты надеялся, мудак? — Высказал своё удивление лейтенант Сидоров.

— Наум Яковлевич обещал, что если всё пройдёт удачно, — гражданин Касторский нервно сглотнул, — то никакого следствия не будет.

Виктор покачал головой. Действительно дурак! Верить на слово в такой ситуации? Хотя, кто его знает, какие дела они проворачивали с этим Наум Яковлевичем? Но причём тут оцепление? И приказ никого не пропускать на эту сторону.

Внезапно где-то неподалёку грохнул выстрел, затем второй, следом рубанула пулемётная очередь, но уже где-то вдали. Вскоре какофония выстрелов гремела отовсюду, но довольно быстро закончилась. Оживились уголовники, стали с надеждой поглядывать на приоткрытую дверь. Завмаг, наоборот, испугался, видимо, знал больше, чем его подельники.

Виктор выскочил на улицу и обнаружил бегущую вдоль улицы молодую женщину и спешащих за ней с радостными криками нескольких мужчин. Виктор даже удивился столь откровенной наглости. Вслед ему выскочили четыре бойца из сопровождения.

— Товарищ командир, что делать-то? — Раздалось из-за спины.

— Огонь на поражение! — Дал команду Виктор.

Хлёстко ударил первый выстрел, затем второй. Виктор поднял свой ТТ на уровень глаз и открыл огонь. Преследователи поняли, что что-то не так, когда из их группы вывалились двое, а ещё один ухватился за прострелянную руку, попытались повернуть назад, не понимая того, что уже обречены. Гремели над ухом выстрелы СВТ и убегающие бандиты падали на мостовую. Последний завалился за десяток метров от поворота.

— Операция "Музыкальная шкатулка"! — Прошептал про себя Виктор, сложив всю нелепую мозаику сегодняшнего утра. Не зря предупреждал его тот польский подполковник, с которым судьба столкнула в Минске. Правда, никаких подробностей он не знал, но предупреждал о чрезвычайной серьёзности данной акции. Вот оно и аукнулось — случайное знание, отброшенное поначалу за сомнительность источника информации.

Внезапно на него налетела бежавшая впереди бандитов женщина, бросилась на шею, начала целовать в лицо, ревя во всё горло. Минут пять ушло на её успокоение, пока, наконец-таки, из бессмысленных всхлипов стали раздаваться вполне понятные слова. Гражданка благодарила Виктора за спасение от неминуемой, как ей казалось, смерти. Может, была и права. Ему с превеликим трудом удалось оторвать женщину от себя и передать на руки вышедшему наружу лейтенанту Сиверцеву, мимолётом заметив, что спасённая молода и красива. Слишком молода, и слишком красива! Как говорится, не для него, старого дурака.

Вновь загремели выстрелы где-то западнее, затем перестрелка сместилась на север и вскоре затихла. А дело-то серьёзнее, чем казалось поначалу!

Виктор вернулся в магазин. А здесь осмелевшие уголовники во всю качали права, с лёгкой усмешкой посматривая на опера Сидорова.

— Ты, начальник, нам не шей того, что мы не делали. — Рисовался перед ним парень лет двадцати пяти с фиксой в левом углу рта. — Никакой девки мы не видали. Дверь была открыта, вот мы и зашли курева прикупить. А тут, как назло, водочка стоит, да и закуска неподалёку. Ну, как было удержаться? А этого хмыря пузатого мы первый раз в жизни видим.

Виктор с удивлением выслушал весь этот "базар". Неужто до дураков не доходит серьёзность ситуации, в которой они оказались? За такие "шалости" можно запросто расстрел заработать, а эти идиоты ведут себя так, будто их только немного пожурят за содеянное.

— Чего они так наглеют, лейтенант? — Спросил Виктор.

— А нечего нам им предъявить, товарищ капитан госбезопасности. — Отозвался милиционер. — Кроме распития водки в не ими взломанном магазине. Вот они и наглеют.

Фиксатый самодовольно окинул взглядом бойцов конвоя. Сплюнул себе под ноги.

— Ну что, ведите! Кича заждалась!

Виктор вдруг решился.

— Выводите ублюдков. — Махнул пистолётом в сторону выхода.

Насторожился самый старший в банде уголовник. Фиксатый раззявил рот в довольной ухмылке. Окинули мутными глазами помещение магазина двоё других, видимо приняли на грудь больше, чем их собутыльники. За уголовниками засеменил завмаг, пытавшийся поначалу остаться в помещении, но, получив тычок стволом винтовки, поторопился наружу.

— Наконец-таки, товарищ капитан госбезопасности. — Обрадовался ему лейтенант Сиверцев. — Успокойте гражданку, а то она меня уже замучила. Как вас зовут, да как вас зовут?

— Зачем ей? — Удивился Виктор.

— Говорит, что корреспондентка какой-то газеты. — Отозвался Сиверцев. — Желает статью про вас написать.

— Для меня это очень важно! — Вмешалась корреспондентка.

— Хорошо. — Виктор быстро написал в милицейском блокноте своё звание, имя и фамилию, добавил служебный телефон, вырвал листок и отдал девушке.

— А теперь, лейтенант, быстренько выпроводите её отсюда. — Вполголоса обратился он к Сиверцеву. — То, что здесь будет происходить — корреспондентам лучше не видеть.

Милиционер согласно кивнул. Подхватил корреспондентку под руку, предложил проводить в более безопасное место и вскоре вывел её за пределы переулка.

— Так что ты решил, капитан госбезопасности? — Привлёк его внимание Сидоров.

— К стенке ублюдков! — Виктор указал на глухую стену на противоположной стороне улице.

— Не слишком ли круто, капитан? — Удивился милиционер. — Люди всё-таки, а не мишени.

— Люди!? Люди на фронте воюют, а не в тылу бандитствуют. — Виктор пришёл к окончательному решению. — По законам военного времени всех убийц, мародёров, бандитов, насильников, провокаторов, предателей и прочую мразь можно расстреливать на месте.

— Не объявляли же в Москве военное положение. — Привёл ещё один аргумент Сидоров.

— Я объявляю, своей властью. Пока на этой улице. — Ответил ему Виктор. — А затем и на следующих, куда дальше пойдём порядок наводить. — Добавил, видя сомнения милиционера. — Не бойся, лейтенант. Отвечать я буду.

Выстроенные у стены уголовники, увидев, как располагается напротив них шеренга бойцов с винтовками, окончательно протрезвели.

— Ты чего беспредел творишь, начальник? — Взвыл до сих пор молчавший старший из бандитов. — Ты чего нам обещал, хмырь пузатый? — Закричал он, повернувшись к завмагу.

— Это он нам свою любовницу заказал! — Вмешался фиксатый. — Она потребовала, что бы он с женой развёлся, а на ней женился.

— Врёт! — Взвился гражданин Касторский.

— А этот почему здесь? — Удивился Виктор, обнаружив завмага у себя за спиной. — Туда же его! — И добавил в расширенные от ужаса глаза гражданина Касторского. — Хищения в крупных размерах относятся к контрреволюционным преступлениям, и караются так же, как и бандитизм.

Двое бойцов оттащили завмага на другую сторону и прислонили к стене чуть дальше уголовников.

— Огонь! — Отдал команду Виктор.

Рванулся в сторону фиксатый, надеясь уйти, но поймал пулю из ТТ. Виктор опустил пистолет, глянул на стену, где падали на тротуар, приговорённые к смерти уголовники. Сползал по кирпичам, цепляясь за остатки жизни, заведующий магазином Касторский.

Виктор перевёл взгляд на лежащее, по-прежнему, тело продавщицы Софы.

Может зря он поторопился со столь жестоким решением?

Но тут же всплыли в голове слова польского подполковника о том, что "данная акция рассчитана на нерешительность и неторопливость властей, которые побоятся сразу принимать жёсткие меры, а потом — будет поздно".

— Что здесь происходит?

Виктор повернулся в сторону говорящего и обнаружил армейского командира в звании майора в сопровождении четырёх человек, одним из которых был лейтенант милиции Сиверцев. Командир двигался в их сторону, заметно прихрамывая на левую ногу.

— Восстанавливаем законность. — Бросил Виктор.

— Такими методами? — Майор кивнул на устланное талами пространство переулка.

— Используем те, которые в данный момент приносят наибольший эффект. — Отпарировал Виктор, бросил руку к козырьку. — Капитан госбезопасности Зайцев. А вы кто?

— Майор Гаврилов, командир первого батальона мотострелкового полка. — Ответил майор. — Это мои бойцы. — Он кивнул в сторону красноармейцев, сопровождавших Виктора.

— Вот и прекрасно! — Виктор достал своё удостоверение личного представителя наркома внутренних дел, протянул майору. Дождался, когда тот прочитает, и протянул бумагу, разрешающую ему подчинять себе воинские подразделения. — Переходите с батальоном в моё распоряжение.

— Есть, товарищ капитан госбезопасности. — С некоторой неохотой отозвался командир батальона. — Какие задачи поставите?

— Какой район у вас в оцеплении?

Майор протянул карту. Виктор внимательно рассмотрел расположение бойцов майора Гаврилова. Глупее было трудно придумать! Формально блокируя центральные улицы, батальон оставлял неприкрытыми многочисленные переулки и проходные дворы, по которым коренной москвич мог пройти город насквозь. Не оставляло сомнений, что и среди уголовников такие обязательно найдутся. Какой тогда смысл перекрывать улицы?

— Товарищ майор, кто вам давал приказ так расставлять оцепление? — Удивился лейтенант милиции Сидоров, разглядывавший карту одновременно с Виктором.

— А что не так? — Спросил комбат.

— Да это, даже не дырявое решето получается. — Пояснил милиционер. — А здоровенная дыра в заборе с надписью: "Добро пожаловать".

— Карту дали из штаба полка. — Майор Гаврилов пожал плечами. — Я сам города не знаю. Полторы недели в нём.

— А до этого? — Спросил Сидоров, разглядывая ногу майора.

— А до этого — на фронте! А потом полтора месяца по госпиталям! — Ответил Гаврилов звенящим голосом.

— Ладно, майор, не ершись! — Вмешался Виктор в нарастающую перепалку. — Я тоже неделю назад с фронта. С последними частями из Лодзи отходил.

Комбат с удивлением посмотрел на "тыловую крысу", куда он сразу для себя определил столичного чекиста.

— Ты мне лучше скажи — это твой КП? — Виктор ткнул в карту. Дождался кивка. — На почтамте? — Ещё один кивок. — А связь есть?

— Была. — Удивился майор.

— Сержант! — Дождавшись, когда тот подбежит, Виктор начал отдавать приказы. — Покойников в здание магазина. Поставить караул. Перекрыть этот переулок и соседний. Как именно поставить посты, объяснит лейтенант уголовного розыска Сиверцев. — Повернулся к остальным. — Лейтенант Сидоров, переделать схему оцепления батальона так, чтобы ни одна мышь не проскочила. — Посмотрел на майора Гаврилова. — Вам, комбат. Отдать приказ по батальону задерживать всех подозрительных. Тех, кто будет обнаружен с оружием, будет заниматься грабежами и мародёрством, распространять провокационные слухи — приказываю расстреливать на месте! Без излишних сомнений и терзаний!

Быстро дошли до КП батальона. Связь действительно была. Удалось дозвониться до АТС и сообщить дополнительный номер. Там испуганно затихли, когда поняли, с кем именно просят соединить, но связь дали быстро.

— Слушаю! — Раздался на том конце трубки знакомый голос.

— Товарищ нарком, докладывает капитан госбезопасности Зайцев.

— Откуда ты капитан?

— Нахожусь неподалёку от Пушкинской площади. Подчинил себе мотострелковый батальон и пытаюсь навести порядок на улицах.

— А что именно там происходит? — Изобразил непонятливость Берия.

— Пока лишь уголовники бесчинствуют. — Виктор только дёрнул головой. Темнит нарком. — Но я допускаю и другие провокации.

— И что это по-твоему?

— Операция "Музыкальная шкатулка", товарищ нарком. — Виктор решил пойти на риск.

— Ты то откуда про неё знаешь? — удивился Берия.

— Проходила оперативная информация, товарищ нарком.

На том конце трубки замолчали. Надолго. Минуты на две. После этого вновь раздался голос наркома.

— Какие ещё части вблизи есть?

— Сейчас узнаю, товарищ нарком. — Виктор прикрыл трубку ладонью. — Майор Гаврилов, а где остальные батальоны вашего полка?

— В казармах, где же ещё? — Отреагировал комбат.

— Товарищ нарком, командир первого батальона майор Гаврилов утверждает, что подняли только его батальон, а остальные бойцы полка по-прежнему в казармах.

— Передай ему трубку!

Виктор протянул трубку комбату.

— Да! Так точно, товарищ нарком. — Майор вытянулся, позабыв про раненую ногу. — Есть принять командование… Есть перейти в распоряжение майора Зайцева… Я майор, товарищ нарком… Есть, товарищ нарком! Служу трудовому народу!

Комбат вернул трубку Виктору.

— Подчиняешь себе весь полк. — Продолжил Берия. — Подполковник Гаврилов указания получил. — Виктор глянул на майора, который уже отдавал приказы своим подчинённым. — Наводишь порядок в прилежащем районе. Даю тебе санкцию на любые твои действия. Работай, майор.

— Есть, товарищ нарком. — Виктор задержал не секунду дыхание. — Но я капитан?

— Теперь майор госбезопасности, товарищ Зайцев. — Берия опять сделал паузу. — Надеюсь вы оправдаете оказанное вам доверие.

В трубке раздались гудки. Виктор положил её на аппарат.

— Во что мы с тобой ввязались, майор госбезопасности? — Спросил бывший комбат, а теперь командир полка Гаврилов.

— Родину спасаем, подполковник! — Виктор улыбнулся. — Не бойся, подполковник, к утру генералами будем! Если вечером не расстреляют!

Подполковник Гаврилов только хмыкнул и повернулся к карте города готовить задачи для своего полка.

Андрей, в очередной раз, переложил раненую ногу. Держать её в одной позе было довольно утомительно. Передвинул на столе схему контролёра управления оперативной памятью. Что ещё важного он забыл, когда заново изобретал данное устройство. Проклятая нога мешала сосредоточиться. Андрей встал. Пора прогуляться. Убрал бумаги со своего стола в сейф. Прошло то время, когда они с Сашкой Егорцевым писали секретные сведения в обычной ученической тетрадке. "Настучали по башке" им тогда крепко, хотя надо признать, что их вины в этом не было. Что дали — в том и писали.

По коридору он прошёл в пункт управления охраной института, хотя все называли его, на военный лад, просто КП. Нужно было узнать, в каком цехе Сашка со своей "шайкой юных гениев", как охарактеризовал их профессор Берг. Правда, он также добавил пожелание выстроить для них особо прочную камеру, только в которой и разрешать им проводить свои "опасные для существования института эксперименты". Всё-таки, пророчески Андрей сказал год назад, что необходимо только указать нужное направление, да убрать активно мешающие препятствия, а дальше процесс пойдёт сам. Процесс не только пошёл, а покатился снежным комом. Молодые инженеры, не раздумывая, брались за решение любой задачи, которая профессорам и академикам казалась невыполнимой. И находили пути решения. Когда прямые, когда обходные, а когда "вообще через задницу", по утверждению того же профессора Берга. Но находили! Именно, благодаря их деятельности работа над ЭВМ-1 завершилась в такие короткие сроки. Конечно, это только экспериментальный вариант для отработки узлов и блоков, но даже его можно использовать для практических расчётов. Что и делают в данное время, просчитывая баллистику новых реактивных снарядов для модернизированной Катюши.

На основном КП, а было ещё два дублирующих, один с тыловой стороны, один в подвале, было тихо. Два оператора контролировали разноцветные лампочки пультов управления, новинки, созданной, по подсказке Андрея, той же самой "бандой юных гениев" за неполную неделю. Второй оператор через определённые промежутки времени переключал тумблеры, посылая импульсы во внутренний и внешний периметры. Контролировал мигание лампочек, определяя нет ли повреждений проволочного заграждения. Первый занимался более привычным делом. Обзванивал посты охраны и контролировал через толстое бронированное стекло работу главного КПП.

Именно в этот момент напротив КПП остановился крытый брезентом грузовик, из кабины выскочил кто-то в полувоенной форме, ставшей необычайно популярной после начала войны, и направился к шлагбауму внешнего периметра.

Андрей склонился над пультом второго оператора. Была здесь ещё одна панель, сообщавшая, где в данный момент находятся основные фигуры из руководства института. Если они, конечно, не забыли отправить сигнал об этом. Андрей, к примеру, всё время забывал. Вот и сейчас его лампочка упрямо показывала, что он в своём кабинете. Зато Сашкина информировала, что он покинул лабораторию прикладной математики и сейчас движется по коридорам, не дойдя ещё до следующего места. Андрей решил подождать.

— Товарищ батальонный комиссар, тут странная машина. — Обратился к нему первый оператор.

— И что странного? — Андрей осмотрел подъехавший грузовик. Вроде всё нормально. Даже тент не забыли натянуть.

— Утверждают, что привезли нам реактивные снаряды для Катюши, но они получены ещё вчера, а новых мы не заказывали.

— Уточни у ракетчиков. — Андрей более внимательно присмотрелся к автомобилю. Кое-какие странности есть. Во-первых, грузовик трёхосный. Зачем такой в городе гонять? Бензин девать некуда? Во-вторых, у тента шов посередине. А это откровенная дурость.

— Товарищ батальонный комиссар, связи с городом нет! — раздался растерянный голос первого оператора.

— Боевая тревога! — Мгновенно среагировал Андрей. — Привести в действие все охранные системы.

— Есть! — Отреагировали операторы, мгновенно откидывая предохранительные колпачки и утапливая большие красные кнопки, расположенные с края пульта.

Взревел ревун боевой тревоги. Скользнула вниз броневая плита окна КП, оставляя только узкие бойницы по краям для наблюдения. Замигала тревожным светом красная лампа у потолка. Перешла в такой же режим россыпь верхних лампочек пультов, не светивших до этого, сообщая, что отдельные лаборатории института закрыты герметичными стальными дверями и поставлены на кодовые замки.

Поняв, что хитрость не удалось, перешли к активным действиям и на грузовике. Взмахнул рукой пассажир грузовика и вблизи будки часового взорвалась граната. Высунулся из кабины шофер и открыл огонь из автомата по ближайшей, слева, пулемётной вышке. Из кузова выпрыгнули ещё трое. Один длинной очередью из Дегтяря накрыл правую вышку. Двое других вскинули на плечи трубы гранатомётов и, вскоре, гранаты ушли в амбразуры дотов. Распахнулся тент, сползая в стороны. В кузове грузовика обнаружилась станковая установка ДШК, которая немедленно открыла огонь по остальным вышкам.

Хорошая подготовка диверсантов дала им возможность открыть огонь первыми, но на этом их успех и закончился. Так удачно выпущенные гранаты попали в ложные доты, представлявшие собой пустые бетонные коробки. Настоящие огневые точки были в другом месте и немедленно проявили себя, открыв огонь по нападающим. Спустя минуту всё было кончено. Продырявленный пулями грузовик начал чадно дымить, готовясь вспыхнуть в любую минуту. Вокруг него валялись пять трупов диверсантов, ещё двое висели на бортах грузовика.

Смертники, твою мать! Андрей оторвался от амбразуры окна. Они что, всерьёз надеялись пятью стволами вскрыть оборону их института?

Но дело на этом не закончилось. Из-за поворота улицы выползли два пушечных бронеавтомобиля, и двинулись к воротам. Молодцы! Ценой жизни передовой группы разведали расположение дотов и сейчас надеются выбить их пушками. А потом пустить вперёд штурмовой отряд, который крадётся вдоль стен домов за броневиками. Грамотно! Но ведь и мы не все сюрпризы показали.

Андрей сдвинулся влево под прикрытие стены. Не стоит особо рисковать. Пули, даже крупнокалиберные, их броневая заслонка держит. А вот 45-миллимитровый снаряд её снесёт.

Захлопали пушки на улице, но вскоре затихли. Андрей выглянул в бойницу. Весело дымил передовой броневик, являя взгляду развороченный бронебойным снарядом передок. Второй отползал назад, виляя вывернутым рулевым колесом. Вот рядом с ним взрыл асфальт ещё один снаряд. Следующий был более удачливым и оторвал с БА-10 башню, вместе с верхней частью брони.

А кто вам сказал, что у нас пушечных дотов нет?

Вновь ударили пулемёты и остатки штурмовой группы отошли под прикрытие крайних домов. Затрезвонил звонок, замигали лампочки, второй оператор поднял свою трубку и коротко переговорил.

— Товарищ батальонный комиссар, попытка прорыва с тыльной стороны отражена.

Андрей только кивнул. По боевой тревоге отдыхающая смена должна была занять тыловой КП и управлять боем оттуда. Молчал пока пункт управления в подвале, а значит рано было предпринимать основные действия.

Нужно ждать!

Вскоре стал ясен и смысл атаки броневиков. Из арок соседних проходных дворов протянулись дымные струи реактивных снарядов к зданию института, куда-то правее, где по схеме находились окна его кабинета.

Ага! Всё-таки узнали! Вот только кабинета его там никогда не было, а была пустая комната, набитая мешками с песком.

Звякнул ещё один звонок. В крайнем левом углу пульта второго оператора замигали две синие лампочки, вскоре к ним добавилась зелёная. Андрей облегчённо вздохнул. Кажется, получилось! Снял трубку, набрал три единицы, дождался ответа абонента и коротко бросил:

— Рыбалка удалась! Можно сворачивать невод.

Прошло две минуты и за окном заполошно затарахтели пулемёты и автоматы, заревели двигатели танков, покидающих двор, захлопали выстрелы винтовок внешнего оцепления, которое начало прочёсывание близлежащих кварталов, отжимая ещё уцелевших боевиков к стене их института.

Почти два месяца вычисляли "крота", подвергли проверке всех сотрудников института, но тот был неуловим, как тень. А тут проявил себя.

Как только стали известны первые планы заговорщиков по нападению на их институт, решено было рискнуть. Срочно переделали проводку в пультах подвального КП, превращая его из полноценного пункта управления в громадную мышеловку. Причем основную работу выполнял Сашка под чутким руководством Андрея, показывавшего "куда перевинтить" и "что перепаять". Даже Сашкиных гениев исключили из группы посвящённых.

И сегодня терпеливо ждали, отражая атаки диверсантов, которых пришлось подпустить под самые стены. Как оказалось, не зря.

Когда замигали синие лампочки, сообщая, что происходит попытка переключить управление на подвальный КП, Андрей даже обрадовался. Ну, а когда "крот" активизировал систему уничтожения хранилища секретных документов, облегчённо вздохнул. Данные действия не оставляли никаких сомнений — пытается это сделать тот самый неуловимый "крот". Вот только, не знал он, что одновременно с этим блокирует входную дверь в подвальный КП. Осталось только достать его и полюбоваться, кто это такой.

Андрей двинулся к выходу. Хотелось посмотреть своими глазами на гада, тормозившего работу нескольких лабораторий.