Летний шторм

29 августа 1941 года Северная Африка

— Сейчас начнут! — Подал голос начальник разведки корпуса. — Господин генерал, вам лучше спуститься в укрытие.

Подполковник был абсолютно прав. Роммель окинул взглядом недалёкую линию английских позиций, железные коробки танков лениво догорающих перед ними. Танков было много. И это радовало. Так как танки были британские.

Он повернулся и заспешил в дот, подготовленный командиром дивизии для себя, а сейчас используемый генералом Роммелем. Генерала Штрайха тяжело ранило и его пришлось срочно отправить в тыл. Ну, а командующий корпусом решил показать, что ещё не забыл, как командовать дивизией.

Генерал спустился к амбразуре наблюдательного пункта. Приник к окулярам стереотрубы, ожидая того момента, когда британские танки пойдут в атаку.

Шаткое двухмесячное перемирие закончилось, так и не успев перейти из разряда тайных договорённостей в реальные соглашения.

Закончилось атакой английских частей на немецкие позиции. Что и следовало ожидать. Если британцы не пожалели своего французского союзника и атаковали его флот, как только им стало это выгодно, то что нужно было ожидать врагу. Пусть и врагу, предложившему заключить тайное соглашение.

Роммель всё больше убеждался, что это решение было ошибкой. Оно дало английским генералам возможность усилить свою группировку в Египте до полного превосходства над его войсками. И сейчас он может только отбиваться.

Молчит и берлинское руководство, толкнувшее его в эту сомнительную авантюру — договариваться с англичанами. Непонятно, на что они рассчитывали? Что англичане испугаются захвата Европы большевиками? Но в Лондоне решили не торопиться с испугом, и подождать. И немедленно получили подтверждение своим сомнениям. Вермахт, вскоре, смог остановить Красную армию и даже перейти в наступление. Пусть и на одном участке фронта, но очень важном для существования рейха. Конечно, в Польше не удалось достигнуть ни французских, ни тем более польских успехов тридцать девятого года. Но ведь и противник был другой!

Даже командующий Африканским корпусом наполнился гордостью после сообщения о взятии Варшавы. Радовало, что полководцы Вермахта оправились от поражений первых недель войны и сумели показать большевикам своё умение воевать. Правда, длилась эта гордость недолго. До первого трофея в виде английских газет.

Британские корреспонденты с ядовитым сарказмом комментировали ход войны в Польше, на разные лады повторяя высказывание командующего английской армией генерала Брука, обозвавшего Варшавскую операцию — "дракой слепых с кривыми".

Роммель тогда сильно разозлился! Разозлился до такой степени, что чуть не отдал команду об атаке, в попытке наказать этих "надутых британских индюков". И только скромный запас горючего и снарядов удержал его от этого опрометчивого поступка. Конечно, операция по взятию Варшавы не стала "шедевром военной мысли" и была проведена с таким количеством, видимых даже непрофессионалу, а уж тем более генералу Вермахта, ошибок, что просто удивляла свое несуразностью. Клюге, пробив фронт, вместо стремительного броска на юг три дня топтался на одном месте, зачищая свои тылы от несуществующих русских войск, которые уже успели выйти за пределы кольца окружения. Подойдя к городу, немецкие дивизии, зачем-то, вместо флангового охвата затеяли лобовой штурм, который позволил противнику окончательно оттянуться на заранее подготовленные позиции по линии Белосток-Люблин. Где русские и остановились, предоставляя немецким генералам наслаждаться триумфом вторичного взятия польской столицы.

Роммель, конечно, понимал, что к данному плану приложил руку сам Гитлер. Оттого дивизии и метались из одной точки в другую, как толпа слепых, ведомых одноглазым поводырём — Гитлером.

Русские генералы тоже не проявили себя в этой битве, просто бросив захваченную территорию, при малейшей опасности окружения. Но всё же на звание "слепых" не претендовали, скорее уж были одноглазыми, причём каждая армия оставшимся глазом смотрела в другую сторону.

Может, в русской армии и водятся "кривые", но он отнюдь "не слепой". И не мог не заметить подготовку британцев к наступлению. Но держался до последнего, надеясь на договорённости двухмесячной давности.

Всё это время англичане, не особенно таясь, но, всё же, не слишком торопясь, пополняли его запасы горючего, доставляли запасные детали к автомобилям, и, даже, кое-что для ремонта захваченной его частями бронетехники английского и американского производства. Периодически происходили встречи не особо важных лиц противоборствующих сторон, где, в очередной раз, повторялись, достигнутые в июне договорённости. На этом всё и заканчивалось. Противники попросту не верили друг другу, старательно укрепляя свои позиции.

Вот только, британцем было намного легче. К ним беспрерывным потоком текли подкрепления. В то время, как солдаты его корпуса вынуждены были отдать одну дивизию на поддержку германских войск в Греции.

Истины ради, дуче возместил эту потерю поставкой двух своих дивизий, но реальные боевые возможности итальянских частей давно уже не вызывали у офицеров его корпуса ничего, кроме улыбки. Итальянцы хороши во втором эшелоне, где они отлавливают разбежавшихся солдат противника и блокируют ещё обороняющиеся гарнизоны. Но абсолютно непригодны в наступательной, да и оборонительной, операции против серьёзного противника. Что доказали бои в Северной Африке, продолжающиеся с самой весны. Итальянцы, при малейшей опасности окружения, с лёгкостью бросали позиции, не менее легко сдавались в плен. Не выдерживали прямых ударов британских войск, хотя это, почти всегда, удавалось немцам. Конечно итальянские дивизии двухполкового состава были слабее и численно, и по вооружению, и немецких, и тем более британских аналогов. Как шутили сами итальянские офицеры, единственная выгода в этой ситуации, это большее число генеральских должностей.

Вот и сейчас, он расположил дивизии столь нестойкого союзника в тех местах, где по сведениям разведки, атака противника маловероятна. Пока, что ход боя подтверждал его расчёты. Британские бронетанковые бригады вгрызались в линии обороны немецких дивизий, стремясь пробить кратчайший путь к Каиру, который он оставил за собой.

Англичане не держали своих обещаний! Он, в качестве компенсации, отказался от договорённости оставить столицу Египта. Наверное, зря! Александрию удержать намного проще.

Но с кем поведёшься, от того и наберёшься.

Британцы после потери Каира, а вернее, после жуткого нагоняя, устроенного Черчиллем своим генералам, стали цепляться за каждый бархан, не представляющий с военной точки зрения никакой тактической, а, тем более, стратегической, ценности.

Впрочем, идея жёсткой обороны давно витала и в головах офицеров его штаба. При тотальном превосходстве противника другого варианта просто нет. А то, что англичане не отказались от силового варианта решения Египетской проблемы, командованию Африканского корпуса было известно давно.

Неизвестен был только срок перехода английских войск в наступление. Вернее, неизвестно было то событие, после которого британцы должны возобновить войну. Пока, им выгодна сложившаяся ситуация.

Русские колотят немцев, те стараются дать сдачи.

Полная идиллия, по понятиям лондонского кабинета министров.

Правда убивают возмутительно мало!

И старательно продолжают выстраивать свою политику на основе собственных интересов, возмутительно игнорируя устремления британского льва. Мерзавцы, да и только!

Даже, оказавшиеся в сложном положении, немцы не торопятся отдать столицу Египта, как обещали два месяца назад. Правда, британцы тоже не спешат выполнить свои обязательства. Но ведь это Британия! Она имеет на это право!

А уж, что вытворяют русские — вообще ни в какие рамки не идёт! Взяли и оккупировали Иран! Роммель тогда долго смеялся над передачами английских радиостанций и статьями британских газет. Возмущению не было предела! Причем, все говорившие и писавшие искренне верили в тот бред, который они несли. Главной идеей всех этих возмущённых воплей была мысль об исключительном праве Британской империи нести цвет цивилизации всей отсталой Азии. А тут какая-то дикая Россия смеет влезать в зону жизненных интересов Великобритании! Тем более, учитывая, что русские армии эту зону жизненных интересов разодрали надвое. Причём, как проговорился один из британских политиков, опередили английские войска недели на три, оставив те стоять у границ Ирана в недоумении и злости.

Кто-то из генералов его корпуса на очередном совещании штаба даже предложил выпить за здоровье русского диктатора. Право дело, Сталин это заслужил, прищемив хвост британскому льву. Черчиллю пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, ограничившись отправкой в Москву очередной ноты протеста. Хотя, Москва с Лондоном так часто обменивались подобными документами, что внимание на них перестал обращать даже фюрер. И только доктор Геббельс не уставал устраивать очередное представление из подобных событий.

Удивляло то, что в Берлине, по-прежнему, верили в вероятность договора с Лондоном. Все сообщения генерала Роммеля о подготовке английских войск к наступлению, вызывали в ОКВ нездоровый скепсис, подкреплённый известными только в верховном штабе договорённостями. Что именно знали в Берлине, но не считали нужным докладывать своим подчинённым на многочисленных театрах боевых действий, оставалось загадкой для командующих подчинёнными армиями. Но присяга и необдуманное согласие участвовать в заговоре против фюрера, удерживало генерала Роммеля от принятия собственных решений. Приходилось ждать указаний Берлина.

А там творилось что-то непонятное. Умер от сердечного приступа, не вызывающий, своим состоянием, никаких серьёзных опасений врачей, фельдмаршал Витцлебен. Накрыло близкими бомбовыми разрывами дома нескольких других высокопоставленных генералов, активных участников заговора, как было известно в штабе Африканского корпуса. Удивляло то, что русские бомбили, в основном, заводы, вокзалы, воинские гарнизоны и старались поразить расположение рейхсканцелярии, служившей основной ставкой фюрера с начала войны на востоке. И, пока, оставляли в покое жилые кварталы, в которых и находились особняки данных генералов. Впрочем, особо информированные источники сообщали ему, что бомбы там оказались английские! Что, опять заставляло задуматься: англичане гадят "под шумок", или же они договорились с русскими. И просто изображают нейтралитет, обманывая его.

Нужно признать, что в штабе Африканского корпуса не всегда верили даже своим итальянским союзникам, а тем более никому не приходило в голову доверять своему противнику. Вот только активно противостоять своему врагу у корпуса не было сил. Неизвестно было и точное время наступления англичан. Генерал Окинлек назначал то одну дату, то другую. Потом из Лондона приходил очередной приказ и появлялась третья. Лондон чего-то ждал!

Ждал и генерал Роммель. И, наконец, дождался того важного знака, мимо которого не могли пройти ни англичане, ни немцы.

Позавчера в Северном море немецкая эскадра наголову разгромила британский флот Северного моря, если верить пропагандистам доктора Геббельса. На морское дно отправились два английских линкора, авианосец, тяжёлый крейсер и несколько кораблей помельче рангом. О своих потерях ведомство пропаганды, естественно, не сообщало.

Или, как передавали коллеги немецких "совратителей истины" в Лондоне, английская эскадра оказала достойный отпор "всему" немецкому флоту. Как сообщало британское адмиралтейство, доблестный английский флот сумел вывести из строя большую часть кораблей противника.

Но вывести из строя и утопить, это разные вещи.

Одно было ясно! Британцы потерпели поражение, если прибегли к таким сдержанным формулировкам.

А с другой стороны! Это, какое поражение нужно было нанести английскому флоту, если они признали, что "оказывали сопротивление" противнику?!

Никаких подробностей пока известно не было. Всё, что удалось выяснить в Берлине, это то, что флот переходил на север Норвегии для действий против русских войск, которые уже оторвали от этой страны довольно изрядный кусок. И не имел приказа нападать на англичан.

Британцы атаковали первыми — пришлось обороняться!

Потеряли один тяжёлый крейсер, один лёгкий крейсер и практически все эсминцы и подводные лодки. Сильно повреждены все остальные корабли, так как бой начался на короткой дистанции, по морским меркам, практически в упор. Потери, конечно, страшные, если не считать, что от английской эскадры почти ничего не осталось. Да и то, что смогло уползти к берегам метрополии, пригодно только на металлолом. Победа столь явная, что германские адмиралы могут зачеркнуть Ютландское поражение. Хотя, ещё не ясно — кто же всё-таки вышел победителем из этого боя, настолько сомнительны его результаты. Да у британцев утонуло больше кораблей, но если посчитать общее число кораблей Великобритании и Рейха, то для Англии потеря двух линкоров неприятна, но не смертельна, настолько много этих бронированных утюгов наплодила в своё время полководческая мысль британского генштаба. А вот для Германии выведение из строя нескольких тяжёлых кораблей означало сведение зоны боевых действий к прибрежным районам. Хотя кригсмарине и не пытались претендовать на доминирование в море, предпочитая жертвовать не столь дорогими подводными лодками и старательно сохраняя свой надводный флот.

Англичане всегда довольно терпимо относились к сухопутным поражениям, ссылаясь на то, что Британия — морская, а не сухопутная, держава. Несколько морщились, если их ставили на место в морских сражениях вблизи не контролируемых ими берегов. И жутко обижались, если топили корабли их флота. Самого сильнейшего в мире! Особенно поблизости от берегов метрополии!

И любая попытка оспорить это утверждение вызывала в Лондоне такую бурю эмоций, что разрешить их могла только повторная битва. Если не на море, то на суше. Как заявил командующий английским флотом адмирал Тови: "Мы не собираемся никому прощать гибель наших моряков!"

Следовало ожидать немедленных действий англичан. И ставить жирный крест на так и не завершённых переговорах. Может, это и к лучшему. Состояние неопределённости надоело всем, даже тем, кто был информирован о причинах приостановки боевых действий.

Обидно, но пробным камнем в этом самоутверждении английской войск придётся быть Африканскому корпусу германской армии.

Генерал Роммель дождался окончания огневой подготовки англичан. Как только промежуток времени между разрывами снарядов, падающих вблизи его блиндажа, достиг паузы в четверть минуты, он немедленно отдал приказ выдвигаться в траншеи. Следовало ожидать подхода британских пехотинцев, следовавших за "огневым валом". Ещё одной новинкой, пришедшей с проклятого восточного фронта.

Любые новшества в военном деле немедленно проникают ко всем воюющим сторонам, ограничивая срок действия нововведения только здравым смыслом противоборствующих штабов. Сумели они понять важность новинки — и скоро её применят против тебя! Опоздали с осознанием важности данного устройства или действия, и у тебя есть непродолжительное время, до того важного момента, когда солдаты с воюющих фронтов достучатся до вышестоящего начальства.

А дальше всё зависит от уровня потерь. Чем больше народу полегло в стандартных боевых операциях, тем быстрее проснутся военные чиновники, опасаясь неизбежного расстрела за свои "трудовые подвиги".

Вот, и идея "огневого вала", и артиллерийской подготовки, применяемой в два этапа, с большим количеством стволов на километр траншей, пришла с восточного фронта.

Предшествовало этому осознанию такое количество потерь, что доктор Геббельс до сих пор страшится озвучить эти цифры, несмотря на прошествие двух месяцев.

Но всё же главный вывод командование Вермахта сделало, применив новую тактику, вначале на восточном фронте, а сегодня и против британского противника.

Те, в свою очередь, применили нововведение против немецких войск. Использовали огневой вал, под прикрытием которого британская пехота почти добралась до немецких траншей во время первой атаки.

Ничего сверхественного в новой тактике не было. Просто раньше в ней не было необходимости. А сейчас вот появилась. И приходится учитывать возможность того, что противник попытается тебя обмануть любым из известных ему способов. Неведомо только, какую именно схему, из многих возможных, применят здесь и сейчас против его войск. Приходилось надеяться, что британцы повторятся.

Но не повезло.

Стоило солдатам германского Африканского корпуса занять свои позиции, выискивая цели в частых цепях наступающей английской пехоты, как немедленно их накрыло второй серией английских снарядов. Британцы всё-таки додумались до огневой подготовки в два этапа.

Взвыли в воздухе снаряды английских гаубиц, нашли ту точку, в которой сосредоточились самые большие неудачники данного участка фронта, разметали осколки по окрестностям, сообщая другим солдатам противника о своём прибытии.

Генерал мгновенно был сбит с ног, сверху упал лейтенант охраны, затем ещё кто-то, надёжно прикрывая командующего Африканским корпусом от визжащих наверху осколков.

Вскоре его подхватили под руки и потащили с открытого наблюдательного пункта, на который он так неосмотрительно поспешил выйти, в спасительную глубину дота. Оказавшись в коридоре, генерал освободился от посторонней помощи и заспешил к стереотрубе.

Обидно, но его обманули. Не смертельно, но потери его полков сильно вырастут. Хотя, британцам это не поможет. Он, пока, не применил и половины своих сюрпризов.

Хотелось бы посмотреть на ту умную голову, которая сумела убедить консервативные английские штабы поучиться у русских генералов. Событие почти немыслимое! Великобритания перенимает военный опыт от варварской России.

Интересно, чем Красная Армия удивит своих врагов в дальнейшем? Остались ли новинки? Или большевики сделали ставку на одномоментное применение всех новшеств?

Вопросы, одни вопросы.

Кто та умная голова, которая додумалась до всех тактических новинок? Генерал Роммель понимал, что через пару лет войны любой грамотный генерал дойдёт до большинства этих нововведений сам, но угробив тысячи солдат в обретении этого опыта. А тут мгновенное озарение — и даже тупые солдафоны и карьеристы, а таких хватает в каждой армии, начинают применять новейшие тактические приёмы против Вермахта. По мнению Роммеля самой лучшей сухопутной армии мира, что он неоднократно доказывал за последние месяцы в североафриканских боях.

Хотелось бы попасть на Восточный фронт и посмотреть на большевистских генералов поближе. Но фюрер упорно держал его на юге в роли весьма эффективного пугала для британских полководцев, категорично утверждая, что "лучше Роммеля с этой задачей никто не справится". Что льстило.

Действительно, английское командование решилось перейти к активным действиям против его корпуса, только достигнув пятикратного превосходства в живой силе и четырёхкратного в бронетехнике. О самолётах командующий Африканским корпусом старался даже не вспоминать. Те жалкие крохи, которые достались на его долю после очередного перераспределения сил люфтваффе между фронтами, просто обидно было называть авиацией. Две сотни самолётов различных типов не могли остановить британские бомбардировщики, которые почти безнаказанно высыпали бомбы на его позиции, нагло игнорируя огонь 37-миллиметровых зениток.

Роммель улыбнулся. Пусть у него мало войск, но он очень хорошо научился их прятать. Уже вторая волна английских бомберов старательно перепахивает пустынные барханы, на которых нет ничего, кроме заботливо приготовленных ложных позиций. Плохо, конечно, что уходят они почти без потерь, но зенитки оказалось очень эффективным противотанковым средством. Вот и приходится оставлять без прикрытия небо, сооружая многочисленные противотанковые заслоны.

Первый из них уже применили. Часть 37-миллиметровых зениток старательно замаскировали перед огневыми позициями пехоты, сознательно рискуя ими. Как оказалось, не зря. Пущенные в первой волне легкие английские "крейсерские" танки прекрасно горели от попаданий их снарядов. Поэтому остановились на довольно большом расстоянии и отползли назад, украсив пейзаж дымящими железными коробками.

На втором рубеже стояли выпрошенные у фюрера для фронтовых испытаний новейшие 50-миллиметровые автоматические зенитные пушки. Две батареи "пятидесяток" поджидали "тяжёлые крейсеры", которые недавно попали в Северную Африку, для замены абсолютно неэффективных крейсерских танков первых серий. Впрочем ни по массе, как квалифицируют свои танки русские, ни по калибру орудия, как это принято в панцерваффе, данные творения британских танковых заводов не могли претендовать на звание тяжелых. Что-то близкое к Pz-3, но всё же слабее и по массе и по вооружению, хоть и не значительно.

Был и третий рубеж, на котором солдаты Африканского корпуса вкопали в песок по самые стволы главную ударную силу генерала Роммеля, его последний аргумент против бронетехники противника, знаменитые "ахт-ахт". Эти танкобои должны были встретить третью волну бронетехники англичан из тяжелых "пехотных" "Матильд" и "Валентайнов". Эти тихоходные и слабо вооружённые черепахи, тем не менее, были прекрасно бронированы и доставили танкистам Африканского корпуса немало неприятных минут. Но снаряды "восемь-восемь" вскрывали даже их.

Помогали они и на Восточном фронте, оставаясь практически единственным средством борьбы с русскими тяжелыми танками, носящими данное название по полному праву.

Проклятый Восточный фронт, как гигантский насос, выкачивал все резервы и пополнения, предназначенные для усиления войск Африканского корпуса. Стоило только ему выпросить в Берлине очередное пополнение, как что-то происходило в Польше или Пруссии и "его части" оказывались там, порой даже не успев перекрасить защитный пустынный камуфляж. А там их немедленно перемалывала русская артиллерия, или авиация, превращая полноценные дивизии в сводные полковые группы. И так безостановочно. Хотя, по словам Паулюса, бывшего его главным источником информации всё это время, на Востоке сейчас относительное затишье. Которое в любой момент может закончиться взрывом.

Единственным облегчением для Германии оставалось то, что большевики по какому-то непонятному капризу так и не решились вторгнуться в Венгрию и Хорватию, за которыми скрывалось "мягкое подбрюшье" Южной Германии.

Вполне возможно, что не хотели заводить дополнительных врагов, пока для них был неясен турецкий вопрос.

Турки, то громогласно бряцали оружием, получив очередной "бакшиш" из Берлина, да и Лондона тоже, то вдруг замолкали, пересчитывая советские дивизии на своих границах. А тут, очень удачно для русских вспыхнул курдский мятеж, если те не организовали его сами. И пришлось турецким аскерам спешно откатываться от границ советского Закавказья, спасая восточную часть страны от резни, устроенной курдами, мстящими за долгие годы издевательств своим главным врагам. Был у турецкого командования шанс решить эту проблему, загнав своего противника обратно в горы и ущелья Курдистана, но тут большевики ворвались в Иран, и к курдам непрерывным потоком потекли боеприпасы и оружие. Зашевелились русские танковые корпуса в Грузии, помогая своему курдскому союзнику, и турецким генералам пришлось спешить обратно на границу. Курды немедленно объявили об образовании независимого государства и пришлось хвататься за голову англичанам, в раздумье, как спасать северный Ирак, населённый теми же курдами.

Сталин сумел заварить в Азии такую крутую кашу, что расхлёбывать её придётся не один год.

— Господин генерал, кажется, пошли! — Отвлёк его от раздумий начальник штаба дивизии.

Англичане действительно выбрались из окопов и прикрываясь "огневым валом", который они уже продемонстрировали утром, заспешили к немецким позициям.

Генерал махнул рукой, отдавая команду о выдвижении из укрытий, прекрасно понимая, что на данном этапе его попытки управлять течением боя были важны, только для офицеров его штаба. Полевые командиры батальонов и рот, прошедшие половину Северной Африки, давно разобрались в ситуации и уже распределяли своих солдат по боевым позициям. Что, в очередной раз, доказывало — офицеру нужно получить собственный боевой опыт. А все указания вышестоящего начальства и наставления уставов нужны только для коррекции этого опыта.

Англичане не обманули ожиданий немецкого командования, построив порядки наступающих танковых бригад по самым "новейшим" наставлениям уставов конца тридцатых годов. Как и полагали тогда, впереди шли лёгкие и средние танки, а позади них, прикрывая их огнём, двигались тяжёлые. Вполне разумное построение, учитывая боевые возможности противотанковой артиллерии того времени.

В германских уставах написано то же самое. Вот только "танковые гении" вермахта давно отошли от этого шаблона, перестраивая боевые порядки панцеров по своему усмотрению, в зависимости от конкретной ситуации.

Русские же пошли ещё дальше. В качестве танков прорыва они используют самые тяжёлые, а в качестве огневой поддержки пускают свои великолепные самоходки. А когда брешь в обороне пробита, в прорыв бросают танковые корпуса из средних Т-34. И тогда берегись всё живое!

Средний? Роммель раздражённо дёрнул головой. У большевистских комиссаров извращённое чувство юмора. Немецкий средний Pz-3, да и тяжелый Pz-4, легче русской тридцатьчетвёрки последней модификации почти на десять тон.

Ему бы сотню этих "средних" танков, и он бы вкатал бронетанковую дивизию англичан в песок. А несколько десятков самоходок русского производства, в придачу, позволили бы перестрелять и всю пехоту вместе с артиллерией.

А ещё бы русские противотанковые ружья и гранатомёты. А ещё бы зенитные самоходки, которые большевики недавно показали в Польше. А ещё бы…

А ещё бы русских солдат для замены никчемных итальянцев.

И тогда бы он остановился только на берегу Индийского океана.

И всё-таки. Откуда у русских столько новейшего оружия? И откуда у них опыт его применения?

Даже самому гениальному полководцу нужно время для этого. Русские генералы, по мнению командующего Африканским корпусом, не претендуют на звание гениев стратегии и тактики. Впрочем, нужно посмотреть на них поближе, но, опять же, не позволяет фюрер, приславший вчера очередной приказ о необходимости удерживать Египет. Хотя, никакой практической ценности Каир не имел.

Это вынужден был признать даже генерал Роммель, старательно цепляющийся за столицу Египта, вопреки мнению большинства командиров своих дивизий, заявивших ещё два месяца назад, что нужно отходить к побережью Средиземного моря, раз уж война пошла не так, как её планировали в Берлине.

А война выписывала причудливые пируэты, то давая надежду на благополучный исход планируемых операций, то обрекая на пораженческие настроения, когда вместо предсказанного успеха выходило поражение в самых выигрышных ситуациях. Никто не ожидал, что беспроигрышный мощнейший удар всеми силами в первый день войны приведёт не к победе, как было во всех предыдущих операциях в Европе, а к страшному разгрому, оправиться от которого в столь короткое время мог, по мнению командующего африканским корпусом, только вермахт. Ведь и поляки, и французы такого удара не выдержали.

Не держали его и англичане, просто британский темперамент и традиционное хладнокровие англосаксов позволяли отбросить сомнения в победе и взяться с новыми силами за достижение поставленной цели. Не получается справиться с врагом собственными силами? Значит нужно подключить кого-то ещё, кто сумеет это сделать лучше.

И кого совершенно не жалко.

И лучше большевиков врага не найти. Как говаривали англичане в далёком девятнадцатом веке, когда дипломатическое лицемерие ещё ограничивалось грубостью царящих нравов: "Как тяжело жить, когда с Россией никто не воюет!" К тому же всегда можно заявить, что твоим врагом является не конкретный народ, к которому вроде бы и предъявить нечего, а политический режим, вызывающий неприятие у любого "демократического" деятеля.

В данный разряд кроме большевиков, вызывающих у Великобритании активную ненависть с далёких двадцатых годов, попал и Рейх, сразу, как только посмел заявить о наличии у него собственной политики, отличающейся от Британского понимания мироустройства.

Тем более приятно столкнуть лбами своих врагов! Что и англичане и постарались сделать.

Генерал Роммель прекрасно понимал всё это. Он только не мог объяснить, как удалось столкнуть лбами Гитлера и Сталина, которые старательно избегали войны между собой до самого последнего момента. Шли на уступки, невыгодные обеим сторонам. Заключали договора, противные декларируемым целям. Но оттягивали срок начала возможной войны. А тут, вдруг, решились на неё. Вернее, решился фюрер, а советский вождь просто сумел воспользоваться предоставленными возможностями. Причём, очень даже неплохо воспользовался.

В цепи английских танков встали первые разрывы. Это заработали ещё уцелевшие зенитные орудия переднего края. Впрочем, жизни им было отведено несколько минут. До того момента, когда английские артиллеристы вычислять их расположение и накроют снарядами крупнокалиберных гаубиц. Что, вскоре, и произошло. Радовало, что до этого они успели вывести из строя изрядное количество лёгких танков британской бронетанковой дивизии.

Время лёгких танков закончилось бесповоротно. Отныне их можно использовать только для охраны колонн и для разведки.

Этот вывод немедленно доказал второй рубеж противотанковой обороны. Британские лёгкие "крейсеры" добрались на расстояние эффективного огня 37-миллимитровых противотанковых пушек. Остановились и нехотя задымили очередные английские танки. Открыли огонь остальные, стараясь поразить малозаметные орудия. Пока безуспешно, но как, показывал боевой опыт, поле боя всё равно останется за танками, если у них есть поддержка тяжёлой артиллерии или, если они оборудованы более толстой бронёй.

Что и произошло на востоке, где стандартное противотанковое орудие вермахта получило презрительное прозвище "колотушки" или "дверного молотка", из-за невозможности пробить броню русских средних и тяжелых танков.

Но здесь его ещё можно было применять — большинство британских танков английского и американского производства пока не выбрались из категории лёгких. Это обязательно произойдёт, но пока у противотанковой артиллерии тридцатых годов есть шанс проявить себя в полной красе.

Его артиллеристы блестяще это подтвердили, заставив ещё уцелевших англичан оттянуться назад, освобождая место перед его траншеями своим более тяжёлым собратьям.

Пришло время проверки новинки, выпрошенной у фюрера под клятвенное обещание, что ни одно новейшее, секретное орудие не попадёт к противнику ни при каких условиях.

Британцы всё ещё рвались вперёд. Английских генералов можно понять. После стольких поражений нужно показать правительству, что они ещё чего-то стоят.

Нужно победить любой ценой! А потом докладывать о стоимости данной победы. Или, вообще, промолчать о своих потерях. Тем более, что вышестоящие штабы такая информация не особо интересует, если удаётся выиграть сражение. Людей в империи много, в крайнем случае можно поставить под ружьё не только население доминионов и довольно цивилизованной Британской Индии, но и дикие племена негров из африканских колоний. А освоить винтовку может любой дикарь.

На этот раз пришлось рискнуть и подпустить британские танки поближе. Тем ошеломительнее был успех. Новейшие британские "Крусайдеры", на которые английское командование возлагало столько надежд, не смогли противостоять снарядам 50-миллимитровой зенитной пушки, разработанной для борьбы с летящими на средних высотах самолётами. Останавливались, вспыхивали, даже взрывались при более удачных попаданиях, но рвались вперёд. К великой радости, было их не так уж и много. Последние удалось поджечь уже на позициях пехотного полка, используя для этого бутылки с бензином, так как дрянные итальянские гранаты не желали взрываться, когда от них этого требовали. Зато могли сдетонировать в любой другой момент. К сожалению, Африканскому корпусу приходилось использовать это творение итальянских военных заводов по той же самой причине, что и другое второсортное вооружение. Всё лучшее забирал Восточный фронт, и на Африканский театр военных действий попадали такие крохи, что и упоминать их было неудобно.

Англичане всё ещё надеялись пробить оборону немцев, устремляя вперёд третью волну танков, состоящую в основном из главного противника немецких панцеров — тяжёлых пехотных Матильд. "Толстокожая леди" спокойно выдерживала большинство попаданий, продолжая двигаться к траншеям немецких пехотных батальонов. Тем более, что большую часть противотанковых пушек уже расстреляли английские гаубичные батареи.

Бой подходил к своему пику. Вероятность победы одной из сторон пока не превышала положенных пятидесяти процентов, балансируя на тонкой нити удачи, которая могла оборваться в любой момент, перебросив очередной подарок фортуны какой-либо из воюющих сторон. Пока, несомненно, в фаворитах были англичане. И это подтверждалось тем, что британское командование, пожертвовав лёгкими танками, сумело выявить позиции немецкой противотанковой артиллерии и вывести ту из строя. Почуяв аромат победы, рванулись вперёд англичане, наматывая на гусеницы последние сотни метров до окопов противника.

"Пора!" — подумал Роммель. Тут же где-то позади хлопнуло орудие и передовой танк наткнулся на невидимую преграду.

Нет, не зря он называл своих солдат лучшими воинами мира.

Стреляли, одно за другим, орудия зенитного дивизиона. Вспыхивали английские танки, не дошедшие до вожделенных траншей противника какие-то десятки метров. Выпрыгивали из них горящие фигурки, катались по песку, пытаясь погасить коварное бензиновое пламя. Падали на землю передовые цепи английской пехоты, наткнувшиеся на пулемётные очереди. Колыхались в дымном мареве британские позиции. Вставали на них султаны земли, это гаубичный полк немецкой дивизии включился в контрбатарейную борьбу.

Бой был выигран.

Генерал Роммель повернулся назад, желая поздравить офицеров штаба дивизии с очередной удачей, и наткнулся на встревоженный взгляд начальника разведки корпуса.

— Что случилось, подполковник? — Удивился генерал.

— Господин генерал, прибыли несколько эсесовцев в больших чинах. — Ответил ему подполковник. — Требуют встречи с вами. Причём немедленно!

Заныло в дурных предчувствиях сердце. Что-то произошло в Берлине. Что-то очень плохое. И прибыли черномундирные по его душу. Неизвестно пока зачем? Просто что-то выяснить? Или арестовать? Но Гитлер вчера подтвердил его полномочия на командование корпусом. Не хотел беспокоить? Или ему не посчитали нужным сообщить? В последнее время в верхах происходили и не такие казусы.

Каждый из глав конкурирующих ведомств проверял до каких именно пределов распространяются его реальные возможности, вторгаясь в сферу деятельности других вождей рейха. Вершители судеб Германии готовились к возможному переделу властного пирога.

До их пустынного захолустья иногда доходили отдельные слухи, удивлявшие своей очевидной несуразностью, но пока ни одного официального подтверждения. До сих пор партийные бонзы грызлись только между собой, не вмешивая в свои разборки армию.

Но, ведь, когда-то это должно произойти! И лучше начинать устранение возможных конкурентов из армейского командования с такого вот далёкого от столиц уголка. Пока там решат разобраться, что же произошло на самом деле, можно навесить на подозреваемого такое количество грехов, что оправдаться невозможно будет ни при каких условиях. Или же просто пристрелить его, списав всё на несчастный случай.

Роммель вдруг понял! А, ведь, борьба уже идёт! И смерти фельдмаршала Вицлебена, и остальных генералов не случайны. Кто-то начал их активное устранение. И его очередь следующая.

Но почему он? У него нет ни высокого звания, ни солидной должности. Он не входит в верхушку заговора и не знает никаких тайн, нужных СС и гестапо. Правда, его любят солдаты Африканского корпуса и пойдут туда, куда он им прикажет. Этого можно испугаться. Но ведь он так далеко от Берлина, и реальных шансов попасть туда к началу мятежа вместе со своими дивизиями у него нет. Или же Гиммлер начал бояться всех генералов, имеющих авторитет в действующей армии. Но тогда придётся перестрелять половину командиров дивизий и большую часть фельдмаршалов, оставив вермахт без руководства, что в условиях войны просто самоубийственно. И не менее глупо.

Но нужно принимать какое-то решение.

— Господа офицеры, прошу вас покинуть наблюдательный пункт. — Отдал команду Роммель, одновременно придерживая рукой своего начальника разведки.

Остался и командир охраны, жестом удержав на своих постах двух автоматчиков подчинённого взвода. Данный лейтенант был просто находкой. Командующему Африканским корпусом не пришлось ни разу пожалеть о своём импульсивном решении перевести понравившегося ему командира разведывательного взвода на место начальника своей охраны. Был лейтенант умён, старателен, крайне выдержан, даже в самых критических ситуациях, и молчалив, что было не менее важным качеством для офицера, приближённого к командованию.

— Подполковник, вы со мной? — Задал Роммель давно мучавший его вопрос.

Начальник разведки старательно вытянулся, радуясь тому, что его кумиру понадобились личные услуги самого подполковника, а не только очередной "английский язык".

— Подполковник, я прошу вас собрать ближайшее из подчинённых вам подразделений вблизи этого наблюдательно пункта, как можно быстрее. — Роммель сделал короткую паузу, сглотнул накопившийся в горле комок, и продолжил. — Насколько я понимаю, снаружи будут солдаты батальона СС, входящего в наш корпус. Надеюсь, что их будет не слишком много. — Генерал опять сглотнул предательскую слюну, возникавшую непонятно откуда. — Если здесь раздадутся выстрелы, то я отдаю вам приказ уничтожить всех эсесовцев, которые окажутся поблизости.

Роммель дождался, пока начальник разведки корпуса осмыслит всё услышанное.

— Подполковник, и вы, лейтенант. — Повернулся он к начальнику охраны. — Вы можете уйти сейчас. И я не буду иметь к вам никаких претензий. Ибо, эта просьба не имеет никакого отношения к присяге, данной вами фюреру.

Генерал постарался сделать основной акцент на слове просьба, подождал некоторое время. Подполковник, находящийся под его влиянием с первого дня появления в корпусе, никаких сомнений не вызывал. Но как поведёт себя лейтенант? К большому удивлению генерала тот бросил руку к козырьку фуражки, подтверждая своё согласие, и двумя жестами разогнал своих автоматчиков по противоположным углам блиндажа.

Подполковник выскочил наружу, спеша найти и распределить своих подчиненных по нужным постам.

Оставалось ждать визита эсесовцев. Генерал вдохнул воздух. Постарался расслабиться, насколько это возможно в данной ситуации. Откровенно говоря, получалось плохо.

Лейтенант переместился к командующему корпусом, прикрывая генерала от возможных выстрелов от входной двери. Верилось, что это невозможно, но приходилось подстраховываться. Роммель заметил, что у лейтенанта расстёгнута кобура пистолета, оттянул защёлку своей. Честно говоря, не надеялся успеть вытащить положенный по уставу Вальтер раньше непрошенных визитёров, но хоть какое-то успокоение было.

Вскоре в проёме бронированной двери дота возник силуэт непрошенного посланца Берлина. Спустя некоторое время удалось рассмотреть и погоны с петлицами. Был эсесовец аж оберштурмбанфюрером, что удивляло степенью внимания к его персоне со стороны Гиммлера. Мог прислать и капитана. Чего там значит какой-то генерал Вермахта, отдавший службе Фатерлянду большую часть своей жизни.

Вошедший офицер СС долго приглядывался к находящимся в доте, старательно изображая плохое зрение. Наконец-таки, смог сделать вид, что обнаружил того, кого искал, вскинул руку в нацистском приветствии.

— Господин генерал, рад вас приветствовать. — Эсесовец откровенно издевался, игнорируя должность и звание Роммеля. — Должен вам сообщить, что вам необходимо срочно прибыть в Берлин для доклада фюреру о боевых действиях против английских войск в течение последних двух месяцев. — Оберштурмбанфюрер сделал вид, что не замечает реакции командующего Африканским корпусом и продолжил. — В случае же вашего несогласия, мне приказано задержать вас и доставить в нужное место в качестве арестованного.

Эсэсовский подполковник наслаждался предназначенной ему ролью. Наконец-таки ему удалось достигнуть положения, о котором он только мечтал в далёкие двадцатые годы. Когда его выкинули из армии на помойку при создании рейхсвера. Ему, выходцу из народа, прошедшему всю войну от первого дня до последнего в окопах переднего края, место в рейхсвере не нашлось. Не хватило заслуг! Зато в сто тысяч, ограниченные Версальским мирным договором, попали все наследники военной аристократии империи. Многие из которых просидели всю войну в штабах так и не понюхав пороха.

А также не ощутив запаха сгоревшего кордита, вони застарелых ран, тяжёлого амбре сопревшего на теле белья, смрада разлагающихся трупов, которые невозможно было убрать из-за пулемётного огня. Не познав тяжёлого отчаяния потери боевых друзей, не почувствовав боли рвущих тело пуль и осколков, и не осознав всей степени разочарования, когда Германия проиграла войну.

Зачем четыре года гнили в окопах? Зачем гибли целыми батальонами, повисая на колючей проволоке под секущим огнём пулемётов? Зачем травились газами, взрывались на минах, гибли от осколков снарядов? Зачем…?

Но теперь он отплатит за все свои унижения. Вот перед ним генерал, которого он может одним своим капризом обратить в ничто, в пыль, которую развеют ветры, и никто не вспомнит о существовании такого человека. Ведь, в приказе не упоминалось, что его обязательно нужно доставить живым.

— Могу вам сообщить, оберштурмбанфюрер, что разговаривал вчера с фюрером и никаких указаний о прибытии в Берлин он не отдавал. — Роммель успокоился. Это не желание Гитлера, а личная инициатива Гиммлера, или кого-то из его заместителей. А следовательно, никаких улик против него нет, а всего лишь подозрения. Но успокаиваться рано. Фанатичный блеск в глазах эсесовца настораживает. Этот может пойти на что угодно, если будет уверен, что сумеет оправдаться.

— Поэтому я считаю вас самозванцами. — Продолжил генерал. — И требую, чтобы вы сдали оружие.

Обнаружив направленные на них автоматы, двое других посланцев СС осторожно подняли руки вверх, но оберштурмбанфюрер рванул свою кобуру и выхватил парабеллум.

— Не дурите, оберштурмбанфюрер. — Постарался успокоить его Роммель. — Постараетесь открыть огонь, и тогда отсюда вы не уйдёте.

Но было поздно. Сверкнуло пламя на обрезе ствола парабеллума и упал на пол лейтенант охраны, прикрывший своим телом генерала. Затрещали автоматы, укладывая эсесовцев на пол, но хлопнул ещё один пистолетный выстрел. Роммель ощутил резкий удар в живот, согнулся пополам и стал оседать вниз, на тело своего верного охранника.

Загремели выстрелы снаружи. Вскоре в дот ворвался начальник охраны, кинулся к телу генерала, проверил пульс.

— Врача сюда, немедленно! — Привёл он в чувство солдат охраны. — Или найдите носилки! Двое носилок!

Лейтенант пытался открыть глаза, но те почему-то отказывались ему повиноваться. Его качало в такт шагам солдат его взвода, несущих своего командира к операционной. Наконец, он сумел приподнять непослушные веки, обнаружив над собой ослепительно синее небо.

"Где я? Почему меня качает?"

"Ну, конечно же! Мы с Магдой на озере, катаемся на лодке. А сейчас отдыхаем после томительных минут любви."

Он попытался протянуть руку, чтобы ощутить тело любимой, и провалился во тьму, окончательно теряя сознание.

Смертельно уставший хирург отбросил на стол с инструментами извлечённую пулю.

— Заканчивайте сами! — Бросил он своим ассистентам, повернулся и пошёл к выходу из блиндажа. Нужно хлебнуть глоток свежего воздуха, или следующим на операционном столе окажется он сам.

— Что с генералом? — Встретил его вопросом подполковник, дежуривший у входа всё время операции.

— Везение ему не изменило. — Хирург стянул лицевую повязку и вдохнул полной грудью воздух, поражающий своей свежестью после нескольких часов нахождения в операционной. — Рана, конечно, тяжёлая, но не смертельная.

— А лейтенант? — Осмелился спросить офицера один из солдат охраны.

— Мы не смогли ему помочь. — Хирург оглянулся на соседний блиндаж, служивший временным моргом. — У него была задета печень.

Солдат, выслушав это сообщение, отвернулся от офицеров, делая вид, что вслушивается в звуки затихающего боя. По его лицу текли слёзы…