Летний шторм

25 августа 1941 года Северо-восточнее Братиславы

Майор Маргелов поправил лямки парашюта. Первая рота его парашютно-десантного батальона подходила к точке десантирования. Все два десятка бойцов, сидящие вместе с командиром внутри корпуса ЛИ-2, напряглись, ожидая его команды. Ну что же, абсолютно правильно! Скоро будет команда выброски. И не боится её только тот, кто ни разу не покидал борт самолёта с парашютом.

Вскоре показался штурман самолёта, показал поднятый вверх большой палец. Кажется, вышли в точку высадки. Майор встал со своего места, поднялись и все остальные. Подошёл к приоткрытой штурманом двери первый боец. Показал знак готовности поднятой вверх рукой, скользнул в проём двери. Вслед нему устремился следующий, затем третий и так далее. Пока в проёме не скрылся последний десантник. Штурман подтолкнул к проёму двери первый контейнер, с помощью майора вытолкнул его наружу. Сработала парашютная система. Затем последовал второй, третий и четвёртый. Майор убедился, что ушли вниз все нужные грузы, бросился вниз головой, ощутил резкий рывок парашюта. Всё, как и предупреждали его на тренировке. К великому счастью майора Маргелова бойцы его батальона не знали, что это у их командира, всего лишь, второй прыжок. Оставалось не испортить его неудачным приземлением.

Майор окинул взглядом окрестности. Летуны не подвели. Всё небо было густо усеяно одуванчиками парашютов. Это бойцы первой роты его батальона стремились вниз.

Мигали где-то внизу сигнальные костры, кажется, словаки не обманули и, в самом деле, встретили их, как долгожданных гостей. Майор подправил стропы парашюта, стоило приземлиться на несколько метров левее. Удалось!

Внизу его ждал костёр, которого удалось минуть в самую последнюю минуту, и рывок парашюта, почти опрокинувший его на землю. Дул довольно сильный ветер и, с трудом, удалось загасить купол.

Майор торопливо оглянулся и обнаружил в нескольких шагах от себя одного из своих бойцов в объятьях какой-то девицы. В неясном свете предутреннего неба комбат с удивлением узнал в бойце командира второго взвода лейтенанта Сергиенко. А девица, явно, была из местных. И когда он успел шашни завести? Разница в выброске взводов была, максимум минут пять, как видел он, при спуске, по расположению парашютов по высоте.

— Это что такое, лейтенант? — Взорвался майор Маргелов, как только подошел поближе.

— Виноват, товарищ майор. — Сергиенко пытался оттолкнуть от себя девушку. — Вот, привязалась какая-то сумасшедшая, хоть лопаткой от неё отмахивайся. — Лейтенанту, наконец-таки, удалось оторвать девушку от себя.

— Доброго утра, товарищ майор. — Услышал Маргелов сзади. Обернувшись он обнаружил словака в полувоенной форме. — Меня зовут товарищ Ковач. Я буду вашим переводчиком.

Был товарищ Ковач долговязым, худым до скелетообразного состояния, сверкал в отблесках костра круглыми очками. Дополнял его облик перекинутый через руку дождевик, хотя небо в пределах видимости оставалось абсолютно чистым.

— Извините, пан майор, но Петра решила, что должна отблагодарить первого русского, который свалится ей с неба. — Сообщил ему флегматичный переводчик. — Мы не ожидали, что этим первым попавшимся окажется один из ваших лейтенантов!

— Вблизи было, по крайней мере, два десятка бравых бойцов! — Отозвался майор Маргелов. — Почему она выбрала именно командира взвода?

— Кто поймёт женщину? — Высказал древнюю мудрость словацкий переводчик. — Но вам, товарищ майор, нужно запомнить, что Петра от своей цели никогда не отказывалась.

— Вы, что издеваетесь? — Майор Маргелов отбросил, наконец-таки, остатки парашютной системы. — У меня впереди бой. Вы, в самом деле, думаете, что ваша Петра будет сопровождать нас всё это время?

— Несомненно, пан майор, ведь, она ваш основной проводник! — В голосе словака слышалась усталость.

— Вы хотите сказать, что эта девчонка знает окрестные горы? — Удивился майор.

— Насчёт всех гор не уверен. — Словак снял свои очки, протёр их и водрузил обратно. — Но ближайшие окрестности лучше Петры никто не знает. А дальние горы никто не знает лучше её деда, который ожидает нас в ближайшем селении. — Товарищ Ковач немного смутился. — Извините, товарищ майор, но старику требуется проявить уважение. Попросить, поклониться, в конце концов.

Майор Маргелов покачал головой. Если требуется проявить уважение, то он и на колени встать может. Лишь бы толк был! Махнул рукой на словацкую девицу и повернулся к своим командирам, собравшимся за его спиной за это время. Последовали указания.

— Иваненко, бери пяток бойцов и проверь поле, которое словаки присмотрели. — Отдал он команду замполиту первой роты. — Действительно там "Дугласы" садиться могут, или они что-то напутали?

Это было самым важным на данном этапе операции. Сумеют летуны посадить транспорты с ротой тяжёлого оружия и боеспособность его батальона возрастёт вдвое. Конечно, бойцы сбросили на парашютах гранатомёты, бронебойки, станковые пулемёты и даже ротные миномёты. Он сам выталкивал из самолёта тюки с таким оружием. Но без противотанковых орудий, крупнокалиберных пулемётов и батальонных миномётов, он не сможет удержать назначенные ему рубежи обороны.

Вокруг, тем временем, кипела проверенная неоднократными тренировками суета. Отыскивали своих бойцов командиры подразделений. Стаскивали обнаруженные в окрестностях тюки и контейнеры, сброшенные на отдельных парашютах. Сортировали их по принадлежности. Что-то кричали командиры взводов, радуясь, что не пришлось с ходу вступать в бой.

Где-то вдалеке загудели в небе двигатели самолётов второй волны. Засуетились словаки, потащили к почти погасшим кострам новые вязанки хвороста. Майор отдал команду и бойцы первой роты оттянулись к опушке ближайшей рощи. Не стоило мешать высадке своих товарищей.

Вскоре, в уже светлом небе показались ТБ-3, составляющие вторую волну выброски. Запестрели в небе купола парашютов. Пошла вниз вторая рота его батальона. Майор Маргелов отправил на место высадки командира первой роты капитана Сивцова, основной задачей которого было не допустить перемешивания взводов и рот батальона между собой.

Пока всё шло по плану. Что не могло не радовать!

Прибежал политрук Иваненко с радостным сообщением, что найденная словаками площадка действительно позволяет приземлять тяжёлые транспорты.

Майор Маргелов отдал приказ радистам сообщить об этом командованию.

Вторая рота приземлялась практически в том же месте, что и первая. Узнав, где находится командование, прибежал командир второй роты капитан Морозов. Отрапортовал, уяснил задачу, помчался собирать свои взводы, разброшенные ветром по ближайшим окрестностям.

Высадка была успешно выполнена процентов на шестьдесят, а то и больше, так как никто не ожидал, что столь свободно пройдёт операция такого масштаба. Но благодаря помощи, оказанной словацкими коммунистами, всё удалось.

Стоило посочувствовать гитлеровским офицерам, которые должны были найти оправдание своим промахам.

Вероятнее всего, кто-то из немецкого командования в данный момент торопливо придумывал оправдание своим нерасторопным действиям. Кто-то искал виноватых среди ближайших сослуживцев. Кто-то старательно преувеличивал силы противостоящих войск Красной армии. Кто-то, а вернее большинство, спешно собирал чемоданы, торопясь ускользнуть из намечающегося котла окружения. После вчерашнего прорыва линии фронта и введения в бой подвижных соединений группировки Красной Армии, расположенной в Восточной Словакии, никаких сомнений в исходе боёв в центральной части страны у немецкого командования не оставалось. Танковый и механизированный корпуса советских войск наносили удары по расходящимся направлениям, стараясь захватить всё важные дороги и населённые пункты. Первый кавкорпус Белова, переброшенный из Польши незадолго до начала операции, устремился на запад, используя те дороги, которые для танков не очень удобны. Ибо дороги бывают разные. Они могут, как известно, течь широкими полосами среди городов и просёлков, а могут извиваться незаметными тропками в глухих лесах и горах. И все их перекрыть невозможно!

Так что шанс уйти у немецких войск был. И большой шанс. Впрочем серьёзной опасности для советских войск части вермахта, находящиеся в центральной Словакии, не представляли. Но на западе страны противник был более серьёзный. И если немецкие дивизии, стоящие вокруг Братиславы, сумеют оседлать дороги, выходящие из гор центральной части страны на дунайские равнины, то прорывающимся частям придётся умыться кровью.

Для захвата дорог, мостов и перевалов и выбрасывают десантные батальоны их третьего воздушно-десантного корпуса. Его батальон первым из 212 воздушно-десантной бригады полковника Затевахина, выбрасываемой по широкой дуге на пути отхода немецких войск. Хотя пятую бригаду корпуса выбросили почти двое суток назад. Но ей повезло высаживаться на территории, контролируемой единственной воинской частью словацкой армии, в полном составе перешедшей на сторону РККА. Так, что бойцам полковника Родимцева пришлось не воевать, а "гостевать", сочетая демонстрацию силы нового, для словаков, союзника с попытками местного населения от широты души споить бойцов десантной бригады.

Кстати, стоило вспомнить об этой особенности гостеприимства в первую очередь.

Майор отыскал замполита батальона старшего политрука Вайсмана. Тот уже привычно занимался своей основной деятельностью, отдавая последние наставления замполитам рот. Одним из последних приказов Ставки политруки и комиссары в войсках переводились на должности заместителей по политической части, окончательно утверждая единоначалие в войсковых частях, вплоть до армейского звена. Более высокопоставленных политработников этот приказ не касался, давая им время доказать свою необходимость.

— Ефим Семенович! — Подозвал комбат замполита.

— Да, Василий Филиппович! — Отозвался старший политрук, коротким жестом, заставляя своих подчинённых подождать, пока он переговорит с командиром.

— Передай распоряжение, да и сам проследи, чтобы бойцы не переусердствовали с местными наливками. — Сказал майор.

Нужно, конечно, было запретить всякое потребление горячительных напитков. Но запретить легко! Проследить трудно! Не приставишь же к каждому бойцу по политруку. Ибо, тогда это не боевая часть будет, а партшкола или институт благородных девиц. Да и местных жителей обижать нельзя.

Замполит кивнул, уясняя сущность приказа, но добавил.

— Не обидеть бы новых союзников?

— Так, я и говорю, чтобы не перестарались! — Разъяснил комбат. — Пригубил и передай другому. Чтобы и уважение было, и трезвыми остались.

— Какие ещё приказы будут? — Замполит оглянулся на политруков, ожидающих его неподалёку.

Майор Маргелов посмотрел на часы. Пожалуй, пора начинать выдвижение.

— Остаёшься за старшего на месте высадки. Дождёшься начальника штаба с ротой тяжелого оружия. Соберете и организуете погрузку парашютов, пока местные жители их на портянки не растащили. То, что из тюков и контейнеров годиться к повторному использованию, также в транспортники. Если будут раненые и травмированные, то отправлять их с первым же самолётом, если рана хоть чуть серьёзная будет.

Замполит только кивнул. Всё это ему и так было известно из нового штатного расписания батальона. Впервые постарались привести высадку из предприятия "на удачу" в логически завершённую операцию, где у каждого было своё, строго определённое место. Если выбрасывали батальон, то с первой ротой отправлялся комбат. Со второй и третьей летел или замполит, или заместитель командира батальона по строевой. А начштаба батальона приземлялся посадочным способом с ротой тяжёлого оружия, взводом связи и другими тыловыми службами.

Воинские уставы пишутся кровью. И новое наставление для воздушно-десантных войск не исключение. После неудачных десантов начала войны, выброшенных "как получится", тактика применения десантных бригад была основательно переработана. Теперь подразделения больше роты или батальона, которые невозможно десантировать за один раз, стараются высаживать только там, где есть поддержка наземных подразделений, или не ожидается активного сопротивления противника. Из состава воздушно-десантных корпусов убрали бесполезный танковый батальон, который попросту нечем было перебрасывать. Ведь даже лёгкие Т-38 нужно было доставлять тяжелым бомбардировщиком ТБ-3, и то, только по одному на внешней подвеске. Вместо этого в батальоны добавили роты тяжелого оружия с артиллерией и крупнокалиберными пулемётами. Изменили штаты рот, добавив, станковые пулемёты, гранатомёты и противотанковые ружья. Изменили до неузнаваемости воздушно-десантные отделения, включив в состав каждого снайпера, пулемётчика с немного переделанным и облегчённым Дегтярём, и гранатомётчика, добавив ему второго номера для переноски боезапаса. Хотя формально станковые пулемёты и противотанковые ружья составляли особый пулемётный взвод, подчинявшийся командиру роты, в реальном бою их придавали взводам, и даже сбрасывали совместно с подразделением, которое им предстояло поддерживать.

Снабдили десантников разгрузочными жилетами, облегчившими переноску вооружения. Изменили и основное оружие десантника, вооружив большинство судаевскими ППС, и пистолетами ТТ, в качестве второго оружия. Только снайперы вооружались карабинами, в основном, на базе мосинской трёхлинейки, но были и новые экспериментальные варианты на основе автоматических винтовок. В этот раз, один из взводов вооружили какими-то новыми автоматическими карабинами, использующими новоиспеченные, невиданные ранее, патроны меньше винтовочных и больше пистолётных. По слухам подобное оружие уже несколько месяцев испытывают на полигонах. И теперь вот дошла очередь до войсковых испытаний. Плохо то, что пришлось брать с собой три вида патронов вместо привычных двух.

Изменили и порядок высадки командования батальонов и, особенно, бригад. После того, как в конце мая одна очередь немецкого зенитного орудия оставила без всего командования воздушно-десантный батальон, выбрасываемый в Южной Польше. Эти дуболомы в полном составе уселись в один самолёт. Мало того, они и все рации умудрились погрузить вместе с собой, оставив, в результате, высадившиеся роты без командования и связи. После этого случая командиров и их заместителей запретили доставлять к месту высадки не только в одном самолёте, но и даже в составе одних частей их подразделений.

Командиры рот уже строили своих бойцов. Майор Маргелов прошёл вдоль строя. Десантники, снаряжённые "по-походному", навьюченные оружием и боеприпасами, подпрыгивали на месте, проверяя крепление своего снаряжения. Командиры придирчиво проверяли своих бойцов, негромкими голосами высказывая замечания и давая советы. К великой радости бронебойщиков и "станкачей" словаки смогли привести несколько вьючных лошадей, которых сейчас торопливо нагружали противотанковыми ружьями и станковыми пулемётами ДС. Пулемётчиков можно понять. Тащить на собственном горбу тридцатикилограммовый ДС — удовольствие не из приятных, скрасить которое может только напоминание о том, что Максим со станком весит более шестидесяти килограмм. А ведь ещё коробки с лентами нести. Бронебойщикам, конечно, легче, но и семнадцать килограмм ПТРД тоже груз не малый. Проще всего автоматчикам, но и им дополнительного груза выпадает немало, от собственных патронов и гранат, до выстрелов гранатометов и мин ротных миномётов. Им ещё повезло. Третьей роте достанутся артиллерийские снаряды, мины батальонных миномётов и ленты ДШК.

Комбат проверил наличие раций. Обе на месте, в конце первого взвода каждой роты. Его личная рация на время остаётся замполиту батальона, до тех пор пока не высадится начальник штаба батальона.

Майор махнул рукой и возглавляемая словацкой проводницей колонна устремилась по проселочной дороге в недалёкий лес. Вдалеке загудели двигатели самолётов, приближалась оставшаяся часть батальона.

Надпоручик Орсак был твёрдо уверен, что самое лучшее светлое пиво в округе варят на пивоварне старого Кубичека. Да и находилась она неподалёку от части. Потому, сменившись с дежурства, он отправился прямиком туда.

Увидев постоянного клиента, пан Михал только кивнул головой и показал своей внучке Ленке на угловой столик, за которым всегда сидели офицеры, посещавшие его заведение. Вскоре та притащила пару кружек. Надпоручик сделал несколько глотков и задумался. Неприятный осадок, оставшийся от вчерашнего разговора с Яном так и не проходил. Наверное, потому что прав всё-таки был не он, а Ян. И даже ночное прощание не сгладило обиды на друга.

Началось всё за этим же столиком. Ян некоторое время молча пил пиво, улыбался Ленке, когда та оказывалась вблизи их столика, раскланивался со знакомыми, заходившими утолить жажду. Но, вскоре, решительно отставил кружку в сторону и сказал.

— Кароль, мне нужно поговорить с тобой на очень серьёзную тему!

Надпоручик тоже отставил кружку. Хотелось бы отодвинуть этот разговор, как можно дальше, но рано или поздно придётся обсуждать этот вопрос. О чём собирался с ним говорить его друг, поручик Величек, надпоручик Орсак прекрасно понимал. Речь об их отношениях с немцами и русскими. Его самого вполне устраивала сложившаяся ситуация, когда словацкие войска придерживались нейтралитета, оставляя Красной армии и Вермахту возможность выяснять, кто из них сильнее. Формально, конечно, Словакия союзник Германии, но немцам так и не удалось заставить словацких генералов выступить против советов. Будь ситуация на фронтах другой и, вполне возможно, генералы бы решились. Но после поражений германской армии в мае-июне, влезать в войну на стороне проигравших желающих нет. И даже наступление Вермахта в Польше не убедило никого, кроме министерства обороны, которое издало радостный манифест, оставленный командирами дивизий без внимания. Правительство Тисо не в состоянии было контролировать даже окрестности Братиславы. А, уж, в других местах о его существовании даже не вспоминали.

— Хорошо, Ян, что ты хочешь предложить? — Надпоручик сделал очередной глоток.

— Кароль, пора принимать решение. — Величек быстрым взглядом окинул зал — в опасной близости от их стола никого не было. — Нужно переходить на сторону русских, пока не поздно это сделать.

— Зачем? Тебе не терпится получить пулю за чужие интересы?

— Почему за чужие? — Удивился Ян. — Речь ведь идёт о нашей стране? И мне небезразлично, что с ней произойдёт.

— Это ты наслушался коммунистической болтовни в своём взводе. — Попытался охладить его Орсак. — Давно предлагал тебе убрать этих агитаторов куда-нибудь подальше. Какая тебе разница, кто будет контролировать дурачков в центральном правительстве — немцы или русские? — Надпоручик допил первую кружку и придвинул к себе следующую. — Ты, в самом деле, думаешь, что в твоей жизни что-то изменится?

— Если будем сидеть в этой пивной и ждать, то ничего не изменится. — Усмехнулся Ян. — А потом станем ворчать, что в Братиславе опять поступили не так, как нам хотелось.

— Ты знаешь, мой дед, в свое время, сказал мне очень старую крестьянскую мудрость: "Когда дерутся волкодавы, дворовым шавкам лучше постоять в стороне". — Орсак начал вторую кружку. — Если бы наша империя не лезла в войну в четырнадцатом году, то мы с тобой служили бы в столице Австро-Венгрии Вене.

— Или пахали землю на окраинах этой империи! — Поручик Величек махнул рукой. — Не забывай, что мы с тобой словаки, а не австрийцы или венгры, и, даже, не чехи.

— А что дадут русские? — Надпоручик Орсак решил поменять подход к разговору с другом. — Сядут нам на шею сами. Или, опять, усадят чехов.

— Знаешь, Кароль, ты напомнил мне один разговор. Ну, ты понимаешь с кем… — Ян сделал многозначительную паузу, коммунистические агитаторы в роте надпоручика Орсака чувствовали себя вполне вольготно не только стараниями поручика Величека, но и терпимым отношением самого командира роты. — Так вот, он мне сказал одну чрезвычайно неприятную, но очень правдивую фразу.

— И чего там наплёл твой четарж? — Орсак отхлебнул следующую порцию очень даже неплохого пива.

— Как ты думаешь, Кароль, почему нами всегда кто-то командует? — Поручик вернулся к своей кружке.

— Потому что мы маленький народ и не можем победить более сильного врага. — Ответил надпоручик.

— Я сказал то же самое! — Ян счастливо улыбнулся. — Но Мартин привёл столько примеров из нашей истории, когда мы могли победить, но не решились это сделать, что я и вспомнить их все не могу.

— Твоему Мартину только языком трепать. — Надпоручик прикончил вторую кружку, нашёл взглядом официантку, показал свой пустой бокал. — А если бы мы выступили против врага, то, вполне возможно, и такого народа, как словаки, уже бы не было.

— Может быть и так, Кароль. — Ян допил первую кружку, взял вторую. — А, может быть, и по-другому. Пока наши предки проверяли очередной урожай ячменя, поглощая пиво, приходили все, кому не лень было добраться до наших мест, и садились нам на шею! Чехи, венгры, австрийцы, потом немцы. И сейчас ситуация ничем не отличается!

— Так зачем нам вмешиваться? — Надпоручик дождался очередную порцию пива, принесённого внучкой пана Михала.

— Мне непонятен сам смысл нашего спора, Кароль. — Поручик отставил пиво. — Горит наш дом, а мы вместо того, чтобы его тушить, обсуждаем, что дадут нам те, кто его всё-таки погасит.

Поручик отставил недопитую кружку и отправился к выходу.

Ясно стало одно — решение Ян уже принял, но пока не оставлял надежды склонить к нему своего друга. Поэтому, когда надпоручик вышел ночью к чёрному входу казармы, он увидел там то, что и ожидал увидеть. Поручика Величика с группой солдат.

— Всё-таки решил идти? — Надпоручик достал сигарету, прикурил, неторопливо затянулся и осмотрел солдат. В свете дежурного фонаря не видно было ни страха, ни неуверенности. Надпоручик, вдруг, с удивлением подумал, что пока господа офицеры думают и сомневаются, многие солдаты уже всё для себя решили.

— Да, Кароль. Сегодня русские сбрасывают десант. Не хотелось бы опоздать. — Поручик переждал удивление своего друга, вызванное такой новостью. — Мы не вскрывали цейхгауз. Взяли только те патроны, которые были в роте. Прихватили, кроме винтовок, и один пулемёт. Извини, но без него нам придётся туго.

— Конечно, Ян. Я всё понимаю. — Орсак окинул солдат более внимательным взглядом. — Но здесь не только солдаты твоего взвода?

— Я взял добровольцев. В таком деле не приказывают. — Величек подошёл ближе. — Прощай, Кароль.

Друзья обнялись. Поручик махнул рукой. Солдаты торопливо потянулись к боковой стене, где, их стараниями, давно была оборудована вполне комфортабельная дыра. Обычно через неё бегали к разбитным девкам, но сейчас впервые уходили в самовольную отлучку на войну.

Всё это было вчера. А сегодня надпоручик пьёт пиво в одиночку и сомневается. Правильно ли он поступил?

Раздумья надпоручика прервал запыхавшийся вестовой с требованием немедленно вернуться в расположение батальона. Спешно допив своё пиво, Орсак заторопился обратно в часть. Что там могло случиться за это время? Сменявший его на дежурстве подпоручик Режняк был в хороших отношениях и с ним, и с поручиком Величиком, поэтому должен молчать об отсутствии группы солдат.

Всё равно, ситуация разрешится в ближайшее время. Русские перешли в наступление и скоро появятся здесь. Задержать красных в центральной Словакии немцы не смогут. По их планам за прикрытие данных районов несли ответственность словацкие дивизии, но они в полном составе объявили о своём нейтралитете, за исключением одной, которая сразу перешла на сторону Красной армии. И сейчас русские танки, насколько было известно надпоручику, почти не встречая сопротивления спешат на запад.

В батальонном городке царил управляемый беспорядок. Все бегали, старательно делая вид, что спешат выполнять указания. Но привычный к армейским порядкам глаз мгновенно распознал бы некоторую нарочитость данных действий. Слишком громко отдают команды и рапортуют. Слишком старательно мелькают перед глазами некстати прибывшего начальства.

Подтверждал это и растерянный вид командира батальона. Майор громадным носовым платком вытирал пот на раскрасневшемся лице, старательно кашлял, изображая несуществующую болезнь, и избегал взгляда незнакомого подполковника. Майор, доживающий свой срок службы в этой глуши, не привык к внезапным визитам начальства. И не любил их, как и любой нормальный служака забытых богов тыловых гарнизонов в любой армии мира.

Подполковник с трудом сдерживал ярость, хлеща стеком по ни в чём не повинному сапогу, окидывал взглядом демонстрируемый ему бардак, но молчал.

Наконец, шеренги солдат заняли предначертанные места, ограничивая четырёхугольник плаца, замерли в оцепенении, демонстрируя готовность выполнить приказ своих командиров. Надпоручик торопливо осмотрел свою роту. Не хватало человек двадцать. С десяток отсутствовало и в соседней роте. Хотя опытные подофицеры и построили взвода и роты так, чтобы это не бросалось в глаза. Чужие не заметят, если свои не продадут. А риск, что продадут, был большой! Один взгляд капитана Фалатека чего стоил. Они с капитаном враждовали с первого дня появления того в гарнизоне. Орсак считался самым вероятным преемником престарелого командира батальона, который помнил ещё гражданскую войну в Сибири. Столь же старый начальник штаба батальона штабс-капитан Тепера также не стремился проявлять излишнее служебное рвение, дожидаясь благословенной пенсии. Поэтому появление высланного из столицы, за неизвестные провинности, капитана придало сонной жизни провинциального гарнизона новый толчок.

Фалатек, быстро выяснив все расклады местной служебной обстановки, немедленно включился в борьбу с возможным конкурентом, не брезгуя никакими способами. Анонимные доносы и пошлые сплетни были самым безобидным проявлением его недружелюбия. Не преуспел он в своей деятельности только потому, что командованию батальона было глубоко безразлично всё, что не касалось их личной жизни. Служба постепенно текла к неизбежной пенсии — чего же ещё надо!

Ну, уж подобной возможности капитан не упустит. Если сам не приложил руку к её возникновению. Ходили же слухи, что у капитана Фалатека есть высокопоставленные родственники, которые его не забыли. И только тяжесть капитанской провинности не позволили им, до сих пор, вернуть его обратно в столицу.

Вот, сейчас и оправдается! Надпоручик почувствовал злость. Если бы вчера, во время разговора, ему продемонстрировали, хотя бы на пару минут, морду капитана Фалатека, то он бы уже шёл в горы вместе с солдатами Яна.

Капитан, тем временем, торопливо шептал что-то приезжему подполковнику. Тот осматривал строй, выискивая подсказанные капитаном прорехи. Встретился взглядом с Орсаком, что-то буркнул комбату.

— Надпоручик Орсак, к командиру батальона. — Подал радостный голос капитан Фалатек.

Несколько торопливых шагов, короткий доклад прямо комбату, нагло игнорируя столичное начальство. Обиженно-удивленный взгляд майора: "Зачем ты так, Кароль?" Суетливое шевеление капитана Фалатека за спиной приезжего подполковника. Глухая волна злости, поднимающаяся снизу. Кажется, он принял решение. Пусть и запоздало. Но один ненавидящий взгляд подполковника подвиг на это решение больше, чем все разговоры Яна.

— Надпоручик, где солдаты вашей роты? — Если бы глазами можно было заморозить, то вместо Орсака уже стоял бы кусок льда.

— На хозяйственных работах, господин подполковник. — Надпоручик постарался изобразить самую наглую усмешку из всех возможных.

— На хозяйственных работах? — Подполковник задохнулся от ярости.

— Наверное, на красных работают! — Вмешался Фалатек. — Дороги им мостят!

— А хотя бы и так! — Отозвался надпоручик, чувствуя облегчение определённости, которого ему не хватало всё это время. — Чем хуже работы на немцев?

— Не забывайтесь, надпоручик! — Голос подполковника уже звенел от злости. — Немцы наши союзники! А русские враги!

— Наши союзники? Чьи наши? — Орсак опять ухмыльнулся. Каролю самому стало страшно от собственной наглости, но остановиться он уже не мог. — Министерства обороны? Или генерального штаба?

Гробовая тишина сопровождала их перепалку. Те, кто мог разобрать, о чём идет речь, удивлённым шёпотом передавали её дальше. Затихали шеренги батальона, осознавая, что произошло что-то невероятное. Изменился взгляд командира батальона, наверняка, тот вспомнил молодость, не отягчённую излишними авторитетами. Молодость, когда батальонами захватывали целые губернии, а ротами брали города. Молодость, которая увиделась, вдруг, в этом командире роты.

— Под трибунал! Немедленно! — Заорал подполковник. — Расстрелять мерзавца!

Дёрнулся капитан Фалатек, попытавшись организовать арест, но вовремя остановился, понимая, что дело пошло не так, как ему хотелось.

Батальон угрюмо молчал. Застыли офицеры, начали переглядываться между собой солдаты. Подполковник затравлено обвёл глазами строй батальона. Пришло понимание того, что свалял большого дурака, вызвавшись организовать отпор русскому наступлению силами словацких солдат. Правда, в других местах только вежливо улыбались, старательно делали вид, что торопятся выполнять команды, ожидая, когда он исчезнет из зоны их ответственности. А здесь пришлось столкнуться с открытым сопротивлением в лице этого командира роты.

— Майор, а вы почему молчите? — Подполковник попытался найти поддержку в местном командовании.

— Командование дивизии приняло решение о нейтралитете! Я не могу отменять их приказы. — Майор, на взгляд подполковника, улыбался не менее мерзко, чем его подчинённые. — К тому же, я ёще вчера подал прошение об отставке.

Комбат заготовил это прошение сразу, как только стало ясно, что намечается война с Россией, оставив незаполненной только дату подачи. Осталось поставить несколько цифр, и он не несёт никакой ответственности за всё, происходящее в этой воинской части. Орсак захотел принимать решения, вот, пусть он и отвечает. А старику Дворжаку пора на покой!

— Надпоручик Орсак, принимайте командование батальоном. — Майор сделал последний приказ, освобождающий его от ответственности. Поймал удивлённый взгляд, ободряюще улыбнулся. — Давай, Кароль!

— Будет кто-нибудь здесь выполнять мои приказы? — Попытался взять инициативу в свои руки подполковник.

Все офицеры и солдаты батальона повернулись к надпоручику Орсаку, предоставляя ему возможность решать, что делать батальону, в том числе, и с ним самим.

— Дежурный по части! — Отреагировал Орсак.

— Подпоручик Режняк, господин командир батальона. — Отозвался дежурный.

— Этих двоих под арест. — Надпоручик кивнул в сторону столичного подполковника и капитана Фалатека. Дождался, пока обрадованные солдаты дежурного наряда не вытолкают офицеров за пределы плаца, повернулся к строю.

— Солдаты, пришла пора решать — с кем мы? — Кароль сделал вдох. — От нашего решения, которое мы примем здесь и сейчас, ибо другого времени у нас просто не будет, зависит существование нашей страны. Будет такое государство, как Словакия, или его опять раздёргают по окрестностям, заставляя нас учить другие языки!

Строй замолк окончательно, осмысливая неторопливыми крестьянскими мозгами, что же именно пытался сказать им новоявленный командир батальона.

Надпоручик дождался, пока строй глухо заворчит, кажется, солдаты поняли его главную мысль, и продолжил свою речь.

— Солдаты, сегодня ночью часть наших товарищей добровольно, без принуждения, ушла воевать за нашу новую Родину. — Орсак чувствовал вдохновение трибуна, которое так долго пряталось за флегматичной внешностью обычного офицера ничем не примечательного батальона. — Вполне возможно, что они уже ведут бой. А мы здесь ожидаем приказов генералов, которые хотят служить всем господам в округе, но только не своему народу!

Удивлённо замолкли не только офицеры, старательно избегавшие таких оборотов даже в общении между собой, но и солдаты, выслушивающие от коммунистических агитаторов и не такое.

— Солдаты! — Надпоручик сделал паузу. — Я не хочу никого принуждать! Каждый должен сделать свой собственный выбор! Кто готов поддержать наших русских друзей — два шага вперёд!!!

Строй единым порывом качнулся назад для того, чтобы слитно шагнуть вперёд требуемые два шага.

Надпоручик Орсак прошёл взглядом весь строй батальона, посмотрел на майора Дворжака. Тот только одобрительно кивнул головой.

— Батальон, слушай мою команду! — Кароль вдохнул полной грудью. — Боевая тревога!

Метнулись в разные стороны солдаты, выполняя предписанные по этой команде действия. Кароль вспомнил, что он по-прежнему командир первой роты и помчался выполнять отданную самим собой команду.

Непрерывно тёк пот, пропитывая гимнастёрки противной липкой жидкостью. Качалось над головами зыбкое марево обманчивого тумана.

— Быстрее, вашу мать! — Орал командир роты, смахивая пот со лба, и опять принимался орудовать лопатой. Скидок на командирское звание никто не давал.

Рота больше получаса торопливо вгрызалась в каменистую землю склона, торопясь перекрыть пути подхода немецкого батальона, переданные словацкой разведкой. Где-то левее на склоне, на менее вероятном направлении удара немцев, так же долбили щебень горного скоса словацкие союзники, приданные роте в самый последний момент. Словацкий командир, немного удивлённый царящими в Красной армии порядками, тем не менее, столь же ожесточённо долбил камень, готовя позицию для пулемёта. Подскочил к нему взмыленный командир третьего взвода русских, протянул фляжку, мигнул глазом. Поручик Величек, уже уяснивший, что у нового союзника обозначает подмигивание, благодарно кивнул и сделал глоток. Русская водка была намного приятнее немецкого шнапса, непонятно было только то, как десантники сумели протащить её в таком количестве. Хотя вопроса, почему они до сих пор трезвые, не возникало. Такие нагрузки, как рытьё окопов в голом камне, мгновенно выдували из головы любой хмель. А работали русские бойцы на совесть, понимая, что продолжительность их жизни в этом бою зависит от глубины выкопанного ими окопа. Периодически пробегал кто-то из добровольных крестьянских помощников, разносивших холодную воду из ближайшего родника. Оценивая их количество в данном месте, поручику Величику было немного стыдно за свой батальон, из которого сюда пришло только тридцать четыре человека.

Время от времени появлялся очередной словацкий разведчик, что-то торопливо докладывал командиру русской роты и сопровождавшему его переводчику. После чего комроты ещё более ожесточённо матерился, поторапливая своих подчинённых. А к словацкому офицеру прибегал переводчик, сообщая последние новости, русские проявляли уважение к новоявленному союзнику. Впрочем, было это не только среди офицеров. Словацкие солдаты и русские бойцы быстро нашли общий язык между собой, проворно выяснив те слова, которые в обоих языках обозначали одно и то же, или же были понятны союзнику. И уже оживлённо вели беседу, дополненную жестами в тех местах, где слова были уж совсем незнакомы. Вот, неподалеку два солдата, словацкий и русский, выяснив с помощью пробегающего мимо переводчика смысл не совсем понятной фразы, покатились со смеху. Поручик, предупреждённый переводчиком, что самые обычные слова и фразы на языке нового союзника звучат не совсем прилично, только усмехнулся. Обнаружили новое слово. Слава богу, что воинские команды звучат, если не одинаково, то вполне понятно.

Окоп, наконец-таки, углубили до нужного уровня, прикинули сектор обстрела и поручик дал команду отдыхать. Постепенно отваливались на противоположную стенку окопа солдаты, выбравшие нужный уровень гранитного щебня вперемежку с глиной, который играл здесь роль обычной почвы. Тем более удивительно, что на этом камне росла трава и даже пробивались, кое-где, кустарники. Безжалостно вырубленные, они сейчас играли роль главного маскировочного средства оборонительных позиций советских гранатомётчиков, выдвинутых к самой ленте дороги, причудливо вьющейся между разновысоких холмов. Поручику уже приходилось слышать о новом оружии русских, но увидел непонятные трубы он впервые. Впрочем, гранатомётчики и среди русских сорвиголов считались почти самоубийцами. Ибо обустраивали свои позиции на полсотни метров ниже основных окопов, практически, без всякой возможности отойти оттуда. Оставалось надеяться, что их выстрелы не пропадут даром и выбьют ту немецкую бронетехнику, которая доберется до перевала.

То, что немцев сопровождают бронетранспортёры, броневики и даже танки, пусть и лёгкие, чешского производства, было уже известно, благодаря всё той же, вездесущей, разведке.

Удивляло то, что русские десантники танков не боялись! Оказалось, что большинство бойцов русских подразделений "обкатывали" танками, а десантников поголовно всех, без исключения. Непонятное русское слово командир соседнего советского взвода постарался объяснить жестами, сопровождая их, по национальной привычке, цветистыми матами, хотя на словацком эти проклятия звучали не так внушительно. Но, тем не менее, рассказ о надвигающейся на тебя железной повозке, которую непременно нужно пропустить над собой, вызывал удивление своей обыденностью.

Ну, обкатывали! Ну, железяка, она и есть железяка! Поначалу, конечно, страшно, но раза с третьего привыкаешь. Тут, самое главное, вовремя гранату, или бутылку с КС, бросить. Опоздаешь, и всё твое геройство "коту под хвост", то есть напрасно.

Успокаивали только более понятные и привычные противотанковые ружья, расположенные на флангах русской роты. Хотя, такого калибра бронебоек в бывшей чехословацкой армии не было. Как и не было в нынешней словацкой армии самих ружей, конфискованных в пользу Вермахта ещё в тридцать восьмом году.

Хотя, та история грандиозного предательства со стороны бывших союзников в нынешней Словакии находится под столь жестоким запретом, что подробности известны только немногим высокопоставленным лицам. А те, без лишней необходимости, стараются рта не открывать. А, уж, простому люду известно только то, что "продали"! А, уж, за что, непонятно! Не считать же выигрышем объявленную Йозефом Тисо опереточную "независимость". За которую, к тому же, пришлось платить вполне реальной экономической и политической зависимостью. Даже участвовать в чужой войне против Польши, хотя поляки начали первыми, заявившись вместе с немцами в Чехословакию после предательства Мюнхена. Так, что Величек, бывший в той войне всего лишь подпоручиком, никаких угрызений совести не испытывал. Отплатили "пшекам" той же монетой, всего лишь на всего.

Воевать против русских поручику не хотелось, хотя правительство Тисо последовательно вело дело к этому. С большей радостью он бы отправился на юг вразумлять венгров, которые отхватили треть Словакии в том же самом, проклятом, тридцать восьмом году. Если бы мадьяры, как утверждали, присоединили к себе только территории, населённые своими соплеменниками, то всё было бы просто и понятно. Но, на самом деле, Хорти с непонятной жадностью оторвал от бывшей Чехословакии и те части, где ни одного венгра никогда не было, кроме имперских наместников в далёкие времена Австро-Венгерской империи. Оставалось надеяться, что русские союзники, разобравшись с Германией, помогут покончить и с этой несправедливостью.

Хотя, в данный момент, главной проблемой был немецкий моторизованный батальон, спешащий на восток перекрыть перевал, на котором они обосновались. Успокаивала только уверенность нового союзника, который немцев не боялся. Большая часть бойцов десантных подразделений русских имели боевой опыт, приобретённый за эти три месяца войны в диверсионных высадках в немецкий тыл. Пришлось им и в обычных окопах посидеть, отражая атаки танков и солдат вермахта. Поэтому бой, на более выгодной для десантников позиции, их не особо пугал. Больше беспокоило, хватит ли боеприпасов для предстоящей схватки с противником.

Успели вовремя. Вывернувшаяся из-за поворота дороги немецкая разведка в составе двух мотоциклов проскочила почти до самой теснины, где дорога превращалась в узкую ленту, петляющую между возвышенностями. Первый мотоцикл помчался вглубь холмов, а второй остановился и солдаты разведки внимательно осмотрели окружающие склоны. Кто-то оказался чересчур глазастым, выглядев среди нагромождений камня и чахлого кустарника свежевырытые позиции. Впрочем, особой надежды на то, что германская разведка не обнаружит окопы сводной роты и не было. Второй мотоцикл попытался развернуться, но заработал пулемёт с ближнего склона и солдаты Вермахта посыпались в пыль дороги безвольными телами. Ударил где-то сзади выстрел снайперского карабина, батальонные разведчики попытались взять языка с прорвавшегося вглубь позиций мотоцикла. А на дорогу перед окопами выскочили их коллеги, быстро подхватили тела немецких мотострелков, утащили за поворот, затолкали туда же мотоцикл. Оставалось надеяться, что накатывающаяся на позиции роты колонна немецкой бронетехники не будет дожидаться возвращения своей разведки.

Повезло. Германские солдаты настолько торопились, что выскочивший в теснину передовой танк продолжил движение до самого фугаса, заботливо уложенного саперами для его встречи. Полыхнуло пламя, подкинуло вверх чешский 35(t), и он замер на месте, медленно разгораясь. Гулко хлопнуло и от позиций гранатомётчиков в стороны второго танка и передовых бронетранспортёров ушли дымные хвосты трасс. Заработали пулемёты, не давая немецкой пехоте покинуть попавшие в огненную ловушку БТРы.

Поручик Величек фиксировал всё вокруг него происходящее, оценивая боевой опыт русского союзника. Вокруг царил сплошной грохот. Гулкие удары русских бронебоек, расстреливающих пушечный броневик, некстати высунувшийся из-за поворота. Выстрелы гранатомёта, добивающего танки. Хлёсткие очереди станковых пулемётов. Хлопки винтовок и трескотня русских автоматов. Красноармейцы не давали противнику опомниться, используя выгоды неожиданного открытия огня. Жаль боеприпасов было не так много, и приходилось вести огонь только по тем целям, которые гарантированно поражались. В итоге оставшаяся техника немецкой колонны оттянулась за пределы действия даже самого дальнобойного оружия.

Прошло немного времени и, подгоняемые своими офицерами, солдаты вермахта устремились вперёд, старательно выискивая укрытия по дороге к русским позициям. Среди камней, скрывающих русские окопы, стали подниматься султаны разрывов. Немецкие танки и пушечные броневики открыли огонь по обнаружившему себя противнику. Открыли огонь русские снайперы, заработали короткими очередями пулемёты, стали разрываться среди немецких цепей мины.

Поручик увидел, как часть солдат противника сместилась в сторону окопов его взвода, и отдал приказ на открытие огня.

Колонна батальона длинной лентой растянулась вдоль дороги. Надпоручик Орсак остановился на одном из поворотов, оценивая строй. Зрелище не вдохновляло. Даже его первая рота, которую он тренировал намного больше, чем другие командиры свои подразделения, растянулась чуть ли не в два раза больше, чем допустимо по нормативам. О других ротах и говорить нечего. Да и скорость движения? При таком темпе они могут не успеть к месту встречи с русскими десантниками до темноты. А опыта ночного передвижения солдаты его батальона не имеют вообще. Всё-таки слишком много времени ушло на сборы по боевой тревоге. Потом отказались участвовать в "этой авантюре" четыре офицера и пришлось срочно искать им замену, перемещая на их должности менее пугливых и более молодых. Нашлось ещё много проблем, о которых не приходилось задумываться в мирное время, а сейчас они потребовали срочного решения. В конце концов, пришлось сформировать из самых боеспособных подразделений сводную полуроту и отправить её в качестве передового дозора по пути предполагаемого следования. А остальные взвода выводить позже на полтора часа, когда основные проблемы были кое-как решены.

Надпоручик Орсак прикидывал, что же надо изменить в структуре батальона, чтобы сделать его более боеспособным, вспоминал своё недолгое участие в польской войне. Становилось ясно, что части военного и мирного времени должны отличаться, так как перед ними стоят разные задачи. Вон, немцы почти восемь лет изменяют структуру своих дивизий и полков, меняют оружие и тактику. А словацким генералам как вдолбили в далёких двадцатых годах структуру французской армии, так они до сих пор старательно её копируют. Даже разгром этой армии в прошлом году не привёл ни к чему, кроме вялых разговоров о переходе на немецкие штаты дивизий. Хотя, нужно признать, реальной возможности это сделать было не так уж много. Немцы цепко держали в своих руках командование верхушкой словацкой армии, но не спешили снабжать её новым оружием. Даже продукцию чешских заводов полностью пускали на нужды Вермахта, оставляя союзникам такие крохи, что и говорить о них не стоит. В особенности после разгромов первого месяца войны.

Надпоручик вспомнил тягостную тишину, возникшую среди словацких военных после первых сообщений с русского фронта. Растрепанные остатки немецких дивизий, прорывавшихся в Словакию из Галиции и Румынии. Первые налёты русских самолётов, высыпавших над городами Словакии тысячи листовок с советом подумать: "Стоит ли влезать в эту войну?" Слава богу, у генералов хватило благоразумия удержаться в стороне от этой бойни. Вернее испуг был больше, чем желание услужить своим Берлинским покровителям. Когда русские захватили Дуклу, в Братиславе стали спешно собирать чемоданы, готовясь к переправе через Дунай. Но Гитлеру они нужны были здесь, а не в рейхе. Последовал грозный окрик и сборы к бегству прекратились. Все повернулись на восток, ожидая, куда рванут страшные русские танки. Но советское командование взялось за более важные цели, повернув большую часть своих войск на Румынию и Болгарию. В Братиславе облегчённо вздохнули. А когда немцам в Польше удалось потеснить Красную Армию, то вообще воспряли духом, предрекая "лапотной армии большевиков" скорое поражение от доблестного Вермахта.

"Лапотной!" Надпоручик усмехнулся. После передачи командования батальоном старый майор Дворжак рассказал ту часть информации, которая была известна ему, но недоступна другим офицерам их гарнизона. Масштаб затеянной русскими операции просто изумлял словацких командиров. Одна высадка десантов чего стоила. Слабая словацкая армия не сумела бы выбросить даже один батальон. А тут высаживают целыми бригадами! А где-то восточнее сейчас ломятся на запад танковые части русских. Больше четырёхсот танков! Такая силища, что неизвестно сумеют ли их остановить немцы. А уж словацкие дивизии они бы просто втоптали в землю.

Прибежал запыхавшийся вестовой, долго хватал ртом воздух, пытаясь выдавить из себя сообщение. Наконец, отдышался.

— Господин надпоручик, там, — вестовой махнул рукой на восток, — танки, много танков!

Надпоручик взял бинокль, повернулся в сторону пройденной дальней части дороги. Там действительно появилось облако пыли, которого не было раньше. Кажется русские танки добрались до них. Словацких танков в той части страны нет, все они вокруг Братиславы. Немецкие есть, но немного. Такого громадного пылевого облака им не поднять. Значит русские. Появилась новая проблема. Как бы новоиспеченные союзники не приняли их за врага.

— Возвращайся назад. Передай по строю, чтобы остановились и приняли вправо, освободив дорогу.

Надпоручик снял фуражку и вытер выступивший на лбу пот. Сейчас выяснится, не был ли напрасным их порыв помочь наступающей Красной Армии. Захотят ли русские принять их помощь и как, по мнению большевиков, эта помощь должна выглядеть.

Мимо строя батальона протарахтели три мотоцикла. Сидящие на них русские приветственно махали руками, решив, что бредущие вдоль дороги солдаты не представляют для них опасности. Не останавливаясь, русская разведка заспешила дальше.

Прошло ещё десять минут. Из-за соседнего пригорка показалась башня русского танка с таким большим для танка орудием, что кто-то из стоящих за спиной Орсака офицеров даже присвистнул. Вскоре выползла и вся громадина. По сравнению с этим русским монстром словацкие танки выглядели недоношенными уродцами. Надпоручик почувствовал чувство зависти вперемешку с ощущением собственной неполноценности.

Их генералы предполагали воевать против этого!

Заворожёнными взглядами солдаты его батальона провожали русские танки, проходящие вдоль их строя. Заметив группу офицеров, командир передового танка поднял руку и колонна начала останавливаться. Выскочив из башни русский танкист пробежал по броне, придерживаясь за ствол, и соскочил на землю. Быстро окинул взглядом стоящих перед ним людей и обратился к надпоручику.

— Командир батальона двадцать восьмой танковой бригады десятого танкового корпуса майор Воронов. — Танкист бросил руку к шлемофону. — Кто вы такие и куда направляетесь?

Штабс-капитан Тепера, бывший, в своё время, в плену в России и ещё не забывший русскую речь, перевёл остальным офицерам вопрос русского танкиста.

— Командир батальона словацкой армии надпоручик Орсак. — Ответил на его вопрос Кароль. — Выдвигаемся на соединение с русским десантом.

Штабс-капитан перевёл его ответ. Лицо русского майора расплылось в радостной улыбке. Он стащил с головы шлемофон, продемонстрировав взлохмаченные светлые волосы, вытер с лица пыль. Русский танкист был совсем молод, как с удивлением поняли словаки, едва ли старше словацких поручиков и подпоручиков.

— Вот и хорошо, что мы вас встретили. Нам пехота нужна, наши мотострелки позади остались, немецкий гарнизон блокируют. — Танкист опять улыбнулся. — Так как, поможете?

— Но нам не угнаться за вашими танками, мы обычная пехота, не моторизованная. — Удивился Орсак после получения перевода.

— Так, на броне! — Майор махнул рукой назад, где словацкие офицеры с удивлением обнаружили сидящих на нескольких передовых танках красноармейцев.

Русские опять удивили всех, нарушив строжайшие запреты находиться на броне движущейся бронетехники, существовавшие во всех армиях до войны. Впрочем, на этих громадинах удержаться было не так уж и трудно.

Надпоручик, наконец-таки, решился и отдал команду двум первым ротам оседлать русские танки. Солдаты торопливо забирались на броню, с опаской устраивались на ней, выслушивая не совсем понятные пояснения русских танкистов. Сам Орсак устроился за башней командирского танка, передав командование оставшейся частью батальона начальнику штаба штабс-капитану Тепере.

Взревел двигатель и русский танк, покачиваясь на рытвинах плохой дороги устремился вперёд. Надпоручик крепко ухватился за поручень, привыкая к новому способу передвижения.

Приподнялся над соседним валуном русский гранатомётчик, поймал в прицел немецкий танк, которому повезло добраться почти до самой линии окопов. Вырвался из тыльного обреза трубы столб пламени и граната ушла навстречу панцеру. Красноармеец немедленно упал на землю, принял от напарника очередной выстрел, стал заряжать своё оружие. Панцер резко остановился, будто наткнувшись на невидимую стену, появились за башней тонкие струйки дыма, мгновенно сменившись ярким пламенем, которое вскоре охватило почти весь танк.

"Чему там гореть?", — удивился поручик Величек. Но железная коробка весело полыхала, подтверждая эффективность нового русского оружия. Выскочившие из панцера танкисты были немедленно пристрелены десантниками и словацкими солдатами. Бойцы мстили за своё бессилие перед этой бронированной тварью, которая так долго портила им жизнь, издалека расстреливая позиции сводной роты. Пока немецкие танкисты, решив, что сумели уничтожить противника, не подошли на дальность эффективного выстрела из гранатомета. За что и поплатились.

Поднялся позади ещё один султан разрыва. Пушечный броневик, прячась за складками местности так, что торчала только одна башня, пытался накрыть позицию обнаруженного гранатомёта. Впрочем, бесполезно. В этой ложбине артиллерии их не взять. Разве, что немцы миномёты большого калибра подтянут.

В воздухе раздался протяжный свист и все немедленно упали на землю, стараясь плотнее вжаться в рукотворные ямы, выдолбленные на склонах людьми и возникшие от взрывов снарядов.

"Накаркал!" — Подумал поручик Величек, стараясь прикрыться выступом скалы, за которой он устроил свой наблюдательный пункт. Хотя, столь громкое название этой промоины, прикрытой с фронта гранитной скалой, вызвало бы смех у всех офицеров их батальона, включая самого поручика. Но было не до изысков. Пришлось использовать то, что подарила мать природа. Времени на подготовку полноценного командного пункта противник им не дал. С трудом успели выкопать позицию для пулемёта, окопы для солдат, да обозначить в твёрдом грунте ходы сообщения. У русских позиции были ненамного лучше, земля там оказалась столь же твёрдой, как скала, за которой поручик сейчас прятался. Правда, у этой медали была и обратная сторона. Малокалиберные снаряды немецких танков не могли причинить большого вреда окопам, вырытым в столь прочном грунте. Но, к сожалению, сейчас ситуация изменилась. Немцы сумели подтащить 8-сантиметровые миномёты, первые мины которых и сигнализировали о своём приближении.

Разрывы поднялись далеко позади. Ян облегчённо вздохнул, впрочем, понимая, что это всего лишь пристрелка. Сейчас положат несколько смертоносных подарков перед окопами, беря сводную роту в "вилку". Затем высчитают точный прицел и… "начнётся потеха", как ёрничают русские союзники, старательно демонстрируя своё бесстрашие.

Попали немецкие миномётчики только с пятого залпа, сложный рельеф мешал точно прицелиться. Засверкали среди окопов разрывы, разбрасывая по округе рваные куски железа вперемежку с осколками гранитных скал. Запели, завыли, засвистели дурными голосами эти посланцы смерти, торопясь собрать урожай молодых жизней для своей костлявой хозяйки. Замерло всё живое, старательно шепча про себя молитвы и проклятия. Поднялись для броска немецкие пехотинцы, стараясь сократить расстояние до ненавистных русских окопов, пока противник пытается обмануть судьбу в лице безмозглого куска железа, пролетающего рядом. Срывая дыхание, бежали вверх по склону, надеясь подойти на расстояние броска гранаты до окончания обстрела.

Почти смогли. Русские пулемёты завели свою песню, когда солдатам вермахта оставалось метров сто пятьдесят до ненавистной цели. Рухнула на землю первая цепь. Солдаты стали выискивать укрытия от всё более плотного огня, это подключились автоматчики.

Поручик осмотрел прилегающие позиции. Солдаты его взвода вели огонь по противнику, экономя патроны, которых становилось всё меньше и меньше. Всё же стоило вскрыть цейхгауз. Но поздно жалеть о том, что уже прошло. Стало ясно, что немцы непременно сумеют дойти до самых траншей несмотря на довольно плотный огонь. Немецкие солдаты, перебегая от одного укрытия к другому, сокращали расстояние до противника. Попытались бросить первые гранаты. Большая часть упала с изрядным недолётом, только две из них взорвались у самого бруствера.

Произвёл последний выстрел гранатомётчик, отбросил бесполезную теперь трубу. Зарядов больше не было. Хлопнул разрыв среди немецких цепей, несколько человек упали на землю. Но остальные упрямо приближались к позициям русских десантников.

— Приготовиться к рукопашной. — Передали по цепочке команду командира роты.

— Ну, наконец-то. — Проворчал гранатомётчик, выкладывая на бруствер сапёрную лопатку и десантный нож. — А то, что ж это за пьянка без драки? Как-то не по-русски!

Поручик с удивлением наблюдал эту картину, но ещё больше его поразил сам смысл фразы, которую автоматически перевёл переводчик, неотлучно сопровождавший его всё время боя. Радоваться драке? Они что — сумасшедшие?

Оказывается последние слова он произнёс вслух, так как переводчик утвердительно кивнул на его вопрос, добавив спустя мгновение, что русские, с точки зрения Европы, действительно немного сумасшедшие.

— Неплохо бы и нам научиться этому безумию. — Завершил его фразу поручик Величек, вытаскивая из кобуры пистолет.

Немцы поднялись для последнего броска довольно густой цепью. Навстречу им длинными очередями ударили русские автоматы, стараясь проредить противника, пока он не ворвался в траншеи. Теряя солдат, вываливающихся из строя с проклятьями и криками боли, цепь немецких мотострелков с дьявольским упорством сокращала расстояние до врага. Вот спрыгнул в неглубокий окоп один из них, но, получив короткую автоматную очередь в живот, сложился пополам и затих. Ввалившийся следом здоровенный пехотинец сумел проткнуть штыком в бок стрелявшего десантника, но и сам получил пулю от опомнившегося поручика. Но тут к его скале подбежали сразу три немецких солдата, и Яну пришлось переключиться на них. Сознание благоразумно выключилось, фиксируя только отдельные моменты жуткой бойни, происходившей вокруг него.

Жуткий оскал очередного немецкого солдата, выскакивающего на него… Осечка пистолета, в котором закончились патроны… Разбитое лицо переводчика, получившего удар прикладом по голове… Матерящийся русский гранатомётчик, пластающий саперной лопаткой высокого белобрысого немца… Летящий навстречу ножевой штык немецкого карабина… Сильная рука Мартина, тянущая его куда-то в тыл…

Сознание вернулось вместе с жуткой болью в пробитом штыком плече. Мартин торопливо накладывал неумелую повязку, спеша остановить кровь. Поручик вдохнул воздух, сжал зубами ткань кителя вблизи ладони здоровой руки. Удалось переждать первый приступ боли, которая постепенно становилась меньше, переходя в надоедливое нудное жжение и дёрганье. Ян посмотрел на оставленную траншею. Там, по-прежнему кипел бой. Русские десантники удерживали противника, поражая того своей бесшабашной удалью. Немецкая цепь начала откатываться назад, но вмешался кто-то из начальства и она опять качнулась вперёд, надеясь на этот раз победить.

Грохнуло где-то внизу на дороге, поднялся фонтан разрыва вблизи уцелевшего немецкого броневика. Между холмами показался большой танк, поводил орудием, уточняя наводку и вторым выстрелом накрыл позицию броневика, разнеся тот в разные стороны рваными листами железа. Из-за гребня холма показалась густая цепь пехоты в словацкой форме, рванулась вниз к траншеям, где всё ещё продолжали драться русские десантники. Немецкая пехота устремилась вниз, оставляя на склонах разбросанные тела.

Поручик проводил взглядом пробегающих мимо солдат своего батальона и провалился в спасительную темноту.

Спустя минуту к ним подбежал надпоручик Орсак, оглядел своего друга, задал торопливый вопрос.

— Ну, как он?

— Рана тяжёлая, но не смертельная. — Отозвался четарж Плачек, который, как было известно надпоручику, являлся представителем коммунистов в его роте, а теперь батальоне. И был главным претендентом на роль комиссара, если русские решат ввести это звание в новой словацкой армии. Надпоручик кивнул головой и поспешил дальше руководить действиями своего батальона. В том, что он, отныне, полноправный командир батальона не оставалось сомнений ни у кого, в том числе, и у самого надпоручика.

Майор Маргелов молча шёл мимо позиций первой роты. Хотелось выть волком и кататься по этой проклятой земле, но приходилось только скрипеть зубами, старательно пряча любые эмоции. Потери были просто страшными! Из ста семидесяти человек сводной советско-словацкой роты в живых осталось чуть меньше восьмидесяти. Причем, самостоятельно стоять на ногах могли только тридцать два человека, включая командира роты. Капитан Сивцов, припадая на раненую ногу, сопровождал комбата по своим бывшим позициям, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы около каждого трупа своих бойцов.

— Простите меня, ребятки! — Шептал про себя майор Маргелов. — Не могли мы помочь, не могли!

Капитан Сивцов старательно поворачивал лицо навстречу ветру, пытаясь высушить текущие по лицу слёзы. Комбат отворачивался, делая вид, что не заметил этого.

Надпоручик Орсак, сопровождавший русского майора, оценивал реалии этой бойни и поражался. Два немецких батальона четыре часа пытались сломить сопротивление одной русской роты, пусть и усиленной словацким взводом. Правда, второй батальон немцев подошёл к исходу второго часа. Но всё равно! Держаться столько времени против сильнейшей в мире, по утверждению генералов Вермахта, пехоты — это многое значит.

А значит это, прежде всего, то, что "сильнейшая в мире пехота" сейчас прочёсывает окрестные холмы, добивая последние остатки немецких батальонов. И разговаривает, а вернее матерится, эта "сильнейшая в мире пехота" по-русски.

Надпоручик уже получил свою долю удивления, обнаружив, что из тридцати четырёх человек словацкого взвода, входящего в данную роту, живыми из этой бойни сумели выбраться только девять человек. Конечно, немцы нанесли сюда основной удар в последней атаке, но только после того, как предварительно обнаружили в данном месте самое слабое сопротивление. Приходится, как не обидно, признать, что пришедшие на помощь русские бойцы понесли намного меньшие потери в этом же самом месте. Что заставляло, как следует, задуматься. Орсак повернулся к подпоручику Режняку, которого он назначил адъютантом батальона, с очередным приказанием записать свои наблюдения. Нужно было формировать новую армию, не боящуюся противника, каким бы многочисленным он не был.

Майор Маргелов, отбросив так мешающие эмоции и обиды, старался сформулировать свои требования к вооружению воздушно-десантных частей. Что необходимо в первую очередь? Что нужно сбросить второй волной? Без чего можно обойтись? Кого надо ставить командирами десантных подразделений?

В это самое время майор Воронов торопил приданных ему сапёров. Нужно было, кровь из носу, проверить змеящуюся впереди дорогу на наличие мин. Надо было выпросить у десантного командования, или словацких союзников, хотя бы, минимальный десант. Соваться без пехоты в эти горы было чистым самоубийством.

Собирала свежей тряпицей пот с горячего лба раненого лейтенанта Сергиенко словацкая девица Петра, шепча слова молитвы, которую её подопечный не только не понимал, но и не признавал. Было Петре немного не по себе, но покойная бабушка говорила, что вымолить у господа бога можно даже самого страшного грешника. А какой её Иван грешник? Молиться не умеет? А как против врага воюет! Петра перекрестилась и окунула очередную тряпицу в ведро с холодной водой, которую притащил её младший брат.

Майор Маргелов прикинул состав оставшихся у него рот. Нужно выделить десант танкистам майора Воронова, который подгоняет своих подчинённых, торопясь выйти к Дунаю, обозначенному их танковому корпусу в качестве основной цели. Необходимо определить раненых, пристроив их в словацкие госпитали, пока не подойдут тылы советских армий. Надо похоронить убитых, отдав им последнюю дань уважения.

Предстояло много дел, решить которые желательно немедленно.