История Лорда: Лед и Пламя

Глава 20. Конец: Достойный своего брата

Когда Добби принёс мел, свечи и меч, я, охваченный сомнениями, начал рисовать пентакль. Эта работа требовала предельной точности и внимательности; любая ошибка могла стать роковой. Медленно, с частыми перерывами на отдых, я продолжал свой труд. Отправил Добби обратно в поместье, приказав ему быть готовым ко всему. Меня грело осознание того, что рядом есть существо, готовое следовать за мной, несмотря ни на что.

Сейчас я занимаюсь созданием этого ритуала. Правильно ли это? На этот вопрос вряд ли кто-то может дать ответ. Был ли другой путь? Возможно. Я мог бы поделиться своими планами с Тэдом, Роном и Малфоем. Однако, даже если бы они попытались закрыть границы, это не решило бы проблему полностью.

Преступники, как крысы, нашли бы убежище, а паутина их связей осталась бы невредимой. Закрытие границ лишь на время остановило бы поставки «товара».

Но через несколько лет, а возможно, и десятилетий, криминальная сеть восстановилась бы в Англии. Снова угрожая Министерству магии. Это могло бы привести к катастрофическим последствиям. Сейчас единственное, что удерживает Великобританию от краха, — это четыре ключевые фигуры: министр, глава Визенгамота, главы ДМП и Отдела Тайн. Их предшественники могли оказаться менее честными и отменить регулярные проверки двух важнейших структур страны — силовой и логистической.

Нет. Необходимо действовать на грани безумия. Жёстко выжечь с корнями весь гнойник, покрывающий нашу страну. Затем, затем последует мой второй удар, от которого враги не оправятся. Наш план не блещет гениальностью или хитроумными манёврами, нет запасного варианта.

Лишь два шага:

Мой первый удар, и демон позаботится о том, чтобы никто из "товара" не пострадал. Почему же демон сам не вмешается? Все просто: если он откровенно и явно вторгнется в судьбы множества людей, мы окажемся стёрты в пыль руками не-падших. Через несколько дней последует шаг, после которого конец этой преступной сети будет неизбежен. Этот шаг я обдумывал ещё во времена жизни у Мастера; теперь он станет глобальнее и разрушительнее. Мои мысли вернулись к тому как он смог меня убедить.

— Отдай, отдай мне души этих грешников. Ты можешь это сделать, они умрут по твоему приказу. Не я же Глас и Воля самой Смерти. В этом случае, я имею право на скромное вмешательство, — демон улыбнулся, но в его глазах горел очень алчный и страшный огонь. Я едва удержался от того, чтобы отвести взгляд. — В момент твоего удара, весь «товар» окажется в подвале, а грешники наверху не уйдут от кары. Небеса не вмешаются, ведь это ты действуешь. Я лишь соберу души, которых ты отдашь. Прекрасный план!

План демона, несмотря на свою простоту, вполне логичен; в этой элементарной прямолинейности кроется шанс на успех. Главное — не допускать ошибок. Работай, некромант, работай. Не отвлекайся на посёлок, не погружайся в его красочное цветение. Не прислушивайся к радостным крикам и смеху детей, который доносится даже до кладбища. Не обращай внимания на весёлое щебетание птиц, верный лай собак и неясную симфонию насекомых. Работай, некромант, работай. Годрикова лощина.

— По твоим глазам вижу, ты готов. Используй ритуальные убийства. Позволь подсказать, где черпать силу. Годрикова лощина. Подожди! — подняв руку в останавливающем месте и вовремя. Вокруг нас закружился невидимый океан магии. Разумеется, я не намерен погубить целый город ради целей, к которым мы, будь то на воле или в неволе, оба стремимся! Никогда! И демон очень хорошо ощутил моё молчаливое отрицание.

— Позволь объяснить суть. Хей-хей! Современные поселения с магическим населением надёжно защищены. Город обрамляют циклические рунические барьеры, разделяющие территорию на четыре части. Ты представляешь, насколько это изящно? Даже в расцвете своего могущества я затратил бы уйму сил, чтобы пробиться сквозь эти защитные барьеры. Про тебя и говорить нечего, даже Глас и Воля будут бессильны.

Только после долгих споров я наконец согласился выбрать этот поселок. Это даже символично: здесь начиналась история и так же завершится. Либо наша афера увенчается успехом, либо мы исчезнем в бездне. Проведя последнюю линию, я спокойно выдохнул и выпрямился — работа завершена. Самая лёгкая и спокойная часть подошла к концу.

Единственным лучом, лежащим на стороне света, был северный. Три луча спускались сверху, четыре поднимались снизу, образуя семилучевую звезду, бережно обрамленную кругами. Внешний круг, касаясь лишь вершин звезды, плавно переходил в линию внешнего контура. Внутренний круг, предстояло занять магу. Восемь чёрных свечей, не задевая внешний круг и гептаграмму, заняли свои места по всем полюсам горизонта, начиная с севера и заканчивая северо-западом. Если провести из внутреннего круга пары лучей к свечам, возникнет восьмилучевая звезда.

Сосредоточившись, волевым усилием я зажигаю все свечи одновременно. Не дай богиня, маг допустит ошибку в поджоге, даже малейшую. Внешний круг и свечи служат опорой для конденсации магической энергии и защитой от случайных всплесков агрессивной магии. Если зажечь даже одну свечу хоть на секунду позже остальных, вся местность будет сметена выбросом чистой магии. Объемы получаемой силы в ритуальной магии безмерны, но плата за них всегда велика.

Будь что будет. Пора начинать. В правую руку влетел призванный Экскалибур, приятно скрипнув в ладони. После короткого отдыха я с вздохом встал во внутренний круг, расправив руки. Успокойся, так нужно. Вдох-выдох.

— Гарри! Остановись!

Сердце моё замерло и забилось учащённо. Только не ты, прошу, только не это. За что мне такое испытание?

Перед глазами промелькнули образы радостного прошлого: как мы гуляли, смеялись, просто были счастливы, живя друг для друга. А теперь, окутанная мягким, тёплым светом белоснежных крыльев, Дора умоляюще тянула ко мне руку. Хм, мы уже проходили через это, и тогда я выбрал свой путь! — Я знаю о вашем плане, и мы понимаем, к чему он приведет. Ты погружаешь мир в бездну хаоса и безумия, Гарри. Не делай этого. Из-за тебя на Земле начнется время крови.

— Время крови? Так скажи мне, родная, — зло сжав кулаки, я отвёл взгляд на посёлок. Не вовремя ты пришла, о, как не вовремя, ангел. — Раз вы знаете о нашем плане, вы слышали о том, что творится сейчас в нашем мире? По всей Земле?

— Конечно, мы знали, но не могли вмешаться. Мы не можем.

— Не могли? Ложь! Ты вмешиваешься в мою жизнь. Прямое вмешательство. Разве нет? — Чувство боли и скорби сменилось нарастающей, душащей злостью. Даже обидой, ведь ангелы не спасли никого из похищенных. Никого.

Краем глаза замечаю гримасу скорби и слёзы на лице Доры. Может, они действительно не могут вмешаться? Вряд ли такие эмоции можно воспроизвести ложно.

— Да, не могли! — Вскинув голову, Дора с полными слёз глазами смотрела на меня. — Бог даровал людям то, чего у нас нет. Свободу. Это величайшее благо. И наказал нам не вмешиваться, пока не начнется, хм, судный день. Иначе разразится война с падшими, и все двери им будут открыты. Этот мир обратится в прах. А ты, ты и так уже не человек. Разве не помнишь?

Свобода? Ах… Я в ярости взмахнул рукой и, утратив остатки терпения, закричал Доре в лицо:

— При таких обстоятельствах? На Земле уже царит Ад! Многие из похищенных магов и магических существ рады вашей свободе? А их семьи? Они счастливы!? Остановите их, прошу! Я готов отречься от всего — от рода, от Светлейшей, от некромантии. Спаси тех, кто попал в эту преступную сеть. Клянусь. Я пойду и предам свой род и богиню! Зачитаю приговор Мастеру и буду вечно замаливать грехи, помогая простым людям. Ведь проклятому дважды нет бессмертия. Спаси их, Дора. Молю тебя, спаси их, ради кого я иду в эту бездну! И я сделаю это.

Мой монолог поразил Дору. Опустив руки, она растерянно смотрела на меня. Прикусив губу и пристально всматриваясь в моё лицо, она искала правду. И нашла её. Я тоже был в шоке, давно не испытывал такого порыва. А ещё, буквально на секунду, я ощутил, как моё сердце сжалось, словно от прикосновения.

— Я не могу… не могу. Идём со мной, Гарри. Мы будем вместе, в любом случае, за исключением твоего плана. Идём со мной, сохатик. Есть другой выход. — Протянув в который раз руку, Дора застыла, отступив к первым могилам на кладбище. Как же хорошо, что я окутал это место чарами иллюзий.

Для всех жителей поселка здесь нет ни некроманта, ни ангела. Другой выход? Решение? Может быть есть, но на моё предложение ты ответила отказом. И других путей я не смог найти. Теперь уже ты выбрала сторону, не я. Я действительно был готов всем пожертвовать. И ты это прекрасно осознала: не могу оставить Землю на растерзание преступникам. Не имею права.

— Как так? Мы будем вместе, за исключением нашего с партнёром плана? А Земля пусть страдает дальше? Это нелепо.

На прекрасном лице Доры потемнело при упоминании демона. Она оставила мою шпильку без ответа. Закрыла глаза и, с тяжелым вздохом, расправила свои крылья.

— Тебя погубит ведьма. Обычная смертная ведьма, Некромант.

— Что? Ты ошибаешься. С такой ритуальной подпиткой, я справлюсь даже с Морганной. — Подняв руки к небесам, с мечом и палочкой, я изогнул рот в усмешке и направил магию в кладбищенскую землю. За спиной раздался грустный смешок Доры.

— Ты стал достоин, новый Темный Лорд. Но допускаешь ошибку, как и все они. Не берёшь в расчёт слабых, обывателей. Именно они решают исходы войн.

Я задумчиво оглядел пенкаль. Слова Доры звучали как предупреждение, а она больше не произнесёт мне не слова. Тянуть ещё больше было нельзя.

— Surge ad vitam!

Дрогнула земля, и всё кладбище взорвалось потоками земли, вывернутыми памятниками и обломками гробов. Вой, полный ярости и злобной силы, застиг меня врасплох, а уши мои завибрировали от его ужасающего звучания. Я, дрогнув, отступил на шаг. Эта земля полна магии; все ушедшие за грань — тоже Маги или магические существа.

На мой зов откликнулись все, кроме самого дальнего уголка, где покоились Певереллы, матушка и сестра Альбуса Дамблдора, а также мои родители. Символично, что их кости остались немыми, как будто подсознательно я не желал, чтобы они вернулись в обличии неупокоенных.

Огромные вожаки гончих, словно верные телохранители, замкнули мою пентаграмму, лениво наблюдая раскалёнными синими огнями глазниц за своими стаями, скелетами и зомби. Я насчитал две дюжины абсолютных машин для убийства. В памяти всплыла картина, как один вожак выдержал натиск двух Раваго Малфоя и целый поток более слабых заклинаний. А здесь — две дюжины этих монстров. Хе-хе, с такой гвардией я готов захватить Министерство магии.

Более юркие, миниатюрные гончие. Да, для себя я решаю разделить эти два подвида на вожаков и их стаи — так проще и понятнее. Бестии значительно превосходят вожаков в скорости и молниеносности. На расстоянии пятидесяти метров, если маг заранее не возведёт защиту от физических объектов, его ждёт страшная участь. Они, вероятно, не уступают в скорости гепардам, а если говорить о нашем мире — драконам.

Внезапно меня атакует ужасный запах гниения и разложения, вызывая тошнотворные позывы. Закашлявшись, я накладываю чары свежего воздуха, закручивая их в спираль вокруг себя. Усилий это требует немного, ведь земля пропитана магией, и я могу себе позволить подобную расточительность.

Сосредоточив мысли, приказываю стаям гончих и мертвецам расположиться у подножия холма. Наблюдая, как моя армия выстраивается, стремясь как неясные тени, меня пронизывает чувство силы и власти.

Вот она — моя верная армия, готовая сражаться до последнего вздоха, за меня и против любого противника. Они часть меня, часть моей воли. Рассмеявшись, я направил палочку на посёлок.

Время платить цену за спасение своих потенциальных родных и близких, дамы и господа! С тихим шелестом крыльев исчезла Дора. Уходи, правильно, не стоит тебе видеть то, что произойдёт дальше.

— Ignis Tenebrae!!!

Мне оставалось лишь злиться, сжимая зубы. Смотреть, как огонь, рождённый моей волей, воздвиг огненную стену высотой в метр, отделяющую восточную часть Годриковой лощины от остального мира. В глазах потемнело, дыхание стало тяжелым: я толкнул вал огня в сердце города, отпуская вожжи контроля.

Первые дома вспыхнули, и крики страха и боли, словно призраки, разнеслись по посёлку. Меня охватила дрожь. Первые ручейки магии наполнили гептаграмму окутывая меня и затуманивая разум. Город, словно бунтуя, горел неохотно. Прошла целая минута, а пламя лишь смело несколько первых домов. Я не мог ждать дольше — время стремительно истекало, и вскоре пробудятся мракоборцы.

Я ударил снова, наполняя Огонь Тьмы уже заёмной магией. Мир озарила вспышка, и в ушах раздался невыносимый рёв. Упав на колени, преодолевая слабость, я всмотрелся в поселок: огонь моментально охватил улочки. Дома таяли, как лёд на солнце. Рёв пламени смешался с криками людей и воем сгорающих собак. Внезапно поток силы накрыл меня, и, вставая на ноги, я безжалостно глядел на море огня.

Главное — контролировать мёртвую магию, не позволить ей вырваться за пределы гептаграммы. Иначе здесь вообще ничего не останется.

Вдали я наблюдал, как люди, сбегая, наталкивались на лепестки огня, вырывающиеся из переулков, дверей и окон домов и даже из земли. Они вспыхивали мгновенно, крича, сгорая без следа. Но даже в тот момент я не дрогнул. Я скреплял волю и удерживал руку на пульсе, с тревогой смотря, как тают свечи. Поток магии становился слишком мощным и непрерывным.

Мир терял свой цвет, превращаясь в чёрно-белую бездну. Лишь огонь продолжал гореть в этом тусклом пространстве, становясь ещё более яростным и живым. Это привлекло мое внимание: как может чёрный свет вспыхивать с такой силой?

— Прошу! Спасите моего ребенка! — Женский крик вырвал меня из размышлений, и я обернулся в шокированном ступоре. Женщина, несущая в руках сжатого ребенка, вырывалась из этого ада, убегая от встречного пламени. Молодая, красивая, она мчалась ко мне, как ангел, готовый разорвать на части кого угодно, но спасти своё дитя.

Мне всё ещё не хватало сил для осуществления моего замысла; слишком много не хватало, и я терялся в выборе. Спасать их? Или приносить в жертву? Но я помнил о ребенке, знал, что сделал Том. Отнимать у них жизнь — это ужаснейший грех. Девушка заметила гептаграмму и, оглянувшись, увидела мою армию. На ее лице появилось осознание, и она слегка вздрогнула, но не остановилась, а бросилась вперёд. С мольбой глядя мне в глаза, умоляла не трогать сына. Я не тронул. Огонь все ближе подбирался к ним.

Чары сна накрыли их, девушка покачнулась но продолжила баг, а вот ребёнок уснул. Ударное заклинание влетело ей в грудь, отталкивая назад; от силы заклинания ребёнок полетел в беснующийся поток огня. Вспыхнул, умирая без крика, без страдания. Девушка встала и в упор посмотрела на меня, хотя нас разделяла сотня шагов. Слёзы текли по её лицу, глаза полны презрения, жалости и отвращения, каких я не видел прежде. Я снова не дрогнул, наблюдая, как ее охватило пламя; она закричала, но не от боли:

— Проклинаю-ю-ю! Не видать тебе посмертия! Будь проклят, Некромант!

Её голос гремел в ушах. Меня бросило на колени. Сердце снова сдавили невидимые тиски, но не исчезли как раньше.

«— Тебя погубит ведьма. Обычная смертная ведьма, Некромант.»

Ты знала, Дора? О, ну да. Ты знала. И не спасла даже эту девочку и её дитя. Вы. Все. Меня. Бесите!!!

Я заставил себя выпрямиться, тяжело дыша. С громовым выхлопом явились невырозимцы и мракоборцы. Маги выстраивались редутами напротив моей армии, возглавляемые Роном и Малфоем. Сила, как верный пёс, ласкала и защищала меня. Второй раунд противостояния вновь был объявлен.

Наблюдая, как маги выстраиваются, я отдал приказ своей армии оставаться неподвижными; мысленно вычертив границу, за которой они получили право на атаку. Нежить лишена разума, но безошибочно воспринимает команды некроманта. Прикажи мёртвому пилоту управлять самолетом, и он сделает это.

Удивительно, не правда ли? Всё заключается в мышечной памяти: тело помнит и ждёт приказа. Гончие — это иная история. У них есть разум, откуда он и чей — загадка для меня.

Даже я оглох от внезапного рёва мертвецов. Маги спешно двинулись к моему холму. Когда я осматривал пое боя то едва не ослеп: сияние Эгиды невозможно спутать ни с чем. После яростного Огня Тьмы, Эгида казалась ослепляющим солнцем. Они справятся, надо работать.

Я отрешился от всего, контролируя сферу магии, которая бесконечно вливалась в гептаграмму, отзываясь глухим звоном о внешний круг защиты. Огромный поток мертвой силы уже был виден в реальности. По лучам гептаграммы бежали зеленоватые отсветы.

Донёсся рык Рона, и я подметил, как две армии столкнулись, создавая какофонию звуков. Вот мы и встретились. Друзья, невольно ставшие врагами. Я рассмеялся, хотя всё сознание было занято удержанием магии заполняющей землю кладбища. Не торопись, Певерелл; спешка может повлечь утрату контроля. Время потеряло для меня смысл — час, десять минут, неделя или секунда? Сознание уплывало в объятиях магии.

Пришло время вернуть внимание к действительности: боевые маги готовились к штурму холма, а Рон и Малфой мчались ко мне. Эгида их больше не защищала. Один из вариантов сулит мне шансы на выживание — я выбираю его.

Две дюжины вожаков, словно тёмные молнии, стремительно рванули вперёд, обтекая Рона и Малфоя по бокам. На такой свирепой скорости лишь единицы из вала заклинаний смогли их достать, и вожаки стремглав влетели в Эгиду. Что повергло строй магов в смятение, Эгида звонко треснула, отразившись гулким эхом по полю; кое-где всколыхнули бреши в защите и раздались крики боли. Затем вожаки рассыпались, образуя круг вокруг боевых магов, стремясь проникнуть за защиту и нанести удар. В ответ заклинания рвались в воздух, и, к моему счастью, даже вожаки в бешеном вихре успевали уклоняться или пропускать за спиной магию мракоборцев и невыразимцев. Однако, как бы то ни было, ряды магов стояли крепко под напором вожаков. Нет, я не рассчитываю что даже две дюжины вожаков костяных гочих смогут перебить две сотни боевых магов. С учётом Эгиды, там нужны: сила и плотность заклинаний, а не физическая мощь. Вопрос оставался только один: надолго ли они свяжут магов министерства магии.

Но дальнейшее наблюдение за противостоянием гончих и боевых магов прервалось появлением Рона и Малфоя. Изрезанные, с гарью на лицах и одежде, с порванными плащами они поднялись на холм. Вокруг Малфоя, словно змея, шипела раскрученная плеть Адского огня, надёжно защищая его от заклинаний. Рон, напротив, шёл без какой-либо защиты, но я знал, на что способен мой верный друг. Мы втроём остановились, напряжённо играя в гляделки. В глазах Рона читалась злость и усталость. Явная обреченность и боль в глазах, как будто задавал молчаливый вопрос: «Что, чёрт возьми, ты творишь, Гарри?»

Он узнал меня, точно знаю. Мы научились понимать друг друга с полувзгляда, и я чувствую радость. Счастье, увидеть его взгляд после стольких лет разлуки.

Никто из нас не произнёс ни слова. Внизу погибали их товарищи, с их опытом понятно: я на финальной стадии ритуала. Они должны его прервать любой ценой. Плащ скрывал моё лицо, но они прочли мою улыбку и одновременно ударили. Плеть огня с шипением вонзилась мне в грудь, меня охватил жар, а затем мягко обнял леденящий холод. Вспомнив наш бой с Мастером, я вызвал стихию Светлейшей в наш мир. Вихрь кристаллизованных снежинок встретил плеть Малфоя, и удар отразился во мне, обжигая и принося резкую боль.

Чем прекрасно воспользовался Рон, заваливая меня лавиной опасных, но не смертельных заклинаний. Первые я отразил Экскалибуром, едва не оторвав себе руку от импульсов при каждом ударе. Ощущения как как при ударах локтевым нервом о твёрдый предмет. Рука онемела, меч чуть не выскользнул, и острая боль пронзала правую руку. Я был рад этому. Огонь можно тушить огнём. Боль от удара Малфоя едва не лишила меня сознания, в тот момент как удары Рона возвращали в реальность. Шипя от фантомной боли, я выпрямился, отражая щитом праха пару неприятных проклятий. Миг, и встречаю лавину Рона, таким же потоком заклинаний. В этом противостоянии щиты бессмысленны; мастерство не спасет от поражения, лишь сила и скорость заклинаний. В лицо ударили снопы искр, слепя глаза фейерверком ярких вспышек.

Мы бились молча, холм дрожал, а пар заволок всю местность, уменьшая видимость. Романтика. Теперь ни я, ни Рон не могли прекратить это стремительное сражение. А Малфой не мог отменить завязнувшую плеть в снежной стене. Он не дурак, прекрасно осознавал, что если адский огонь не растопил снег, то это тоже одно из воплощений стихии.

А мне приходилось невыносимо тяжело, как Цезарю, совмещая три дела одновременно. Магия, как невидимый поток, продолжала равномерно стекать в землю, и я ощущал мощную пульсацию глубоко в недрах. Долгих две минуты истекли. И наконец, эта сила откликнулась, возвращаясь в гептаграмму. С трудом вздохнув, я улыбнулся — работа завершена. Наша дуэль не утихала, мы уже все трое едва стояли на ногах с глубокими ранами из которых струилась кровь. Но никто не одержал победы: Рон и Малфой, переоценив свои силы, не смогли превозмочь меня. Теперь уже было поздно.

— Surge ad vitam! — произнёс я, ощущая странный восторг, наблюдая, как Малфой и Рон отлетают с холма, беспомощно кружась в воздухе. Хорошо что их откинуло.

Земля пробудилась, отшвыривая мелких насекомых с пути. Последние кости на кладбище, нашей семьи и Дамблдора; они мутировали и порождали Это. Земля взвилась, дёрн сорвался в воздух, рождая из своих недр Дракона. Костяного дракона.

Обсидиановая шкура, сверкающая как холодное пламя, натянутая на туго переплетенные мускулы с выпирающими костями, излучала ауру величия. Не стоит надеяться, что дракон ослаблен или изнеможден; от него исходила ощутимая волна холода, силы, опасности и смерти. В его глазницах и узкой пасти пылал синий огонь, в котором догорала всякая надежда на спасение, а взгляд, полон бездны: абсолютной пустоты, тянул на дно. Когти, клыки и шип на конце хвоста сверкали мертвенно-синим светом; перепончатые мембраны крыльев могли затмить весь Большой зал Хогвартса.

Как живое воплощение силы, дракон расправил свои крылья и взревел. Этот звук, высокомерный и резкий, полон злости и ярости. Он возмутился тем, что его пробудили. Все замерли: гончие, маги, я сам. Мы смотрели с волнением и трепетом, как он вылез из земли и обвел всех взглядом. Мне показалось, что сама смерть глядит на меня, выбрав это страшное воплощение для кары. Вновь уткнувшись в меня своим взглядом, дракон угрожающе зарычал, заставив волосы на голове зашевелиться. Склоняя свою морду, увенчанную пятигранной короной с двумя длинными рогами, он отдал дань, признав моё право владеть.

Я рассмеялся — смех мой был жутким и ликующим, эхом отзывавшимся в замершем мире, а дракон в унисон рычал, признавая меня первым среди некромантов. Мастер, вы можете мной гордиться! Ни один не выжил после вызова дракона, но я восстал, и он признал за мной право повелевать. Всё ещё смеясь, я мысленно протянул руку к дракону и ощутил океан горечи, боли, злости и ярости. Да, глубоко неприятно, когда с тобой такое делают, я понимаю.

— «Приветствую тебя, великий повелитель небес. Клянусь своей госпожой и богиней, я отпущу тебя после службы мне, быстрой и недолгой службой.» — не был уверен в том, что дракон поймёт мои слова, но когда буря отчаяния и ярости утихла, уступив место ожиданию; я восстановил дыхание и успокоился. По ментальной связи я послал образы всех перевалочных и сборных пунктов, продолжая без излишних объяснений. Необходимо было торопиться. — «У первого дома тебя встретит демон, мой партнёр. Не сожги его. Он не допустит жертв среди невинных. Выжги эти гнойники, и я освобожу тебя, клянусь Светлейшей!»

— По праву, данному мне Светлейшей, я отдаю души всех, кто падёт от рук моего посланца; моему партнёру и демону! Да будет так! — впервые применяю Глас и Волю приказывая миру.

И мир не оставил эту дерзость без ответа. Меня выбросило за пределы гептаграммы, вбило в пыль всего в нескольких метрах от ритуала. Боль разрывала тело. Силы и магия покидали меня, сознание распадалось на осколки. И вновь дракон преклонил предо мной свою горделивую голову. От взмахов крыльев поднялся шторм, земля содрогнулась когда он взлетел и устремился в небеса. Костяной дракон уносил с собой нашу последнюю надежду. Надежду на триумф.

На поле разразилась мясорубка: семь вожаков, словно единое целое, бросились на строй магов. Они не потеряли головы, в спешке ощетинились палочками, встречая напор чудовищ огненным дождём заклинаний под сиянием Эгиды. Три отряда отделились и устремились на многострадальный холм, прямехонько ко мне.

С перекошенными от ненависти лицами тридцать боевых магов мчались, не оставляя мне и шансов на спасение. Тело трясло в агонии боли при каждом движении, палочка была надёжно убрана в набедренную кобуру. Да, чёрт побери, сейчас я даже не смогу достать для защиты волшебную палочку.

Что так раззадорило их? Оглядев местность я заметил Рона и Малфоя всего в десятке метров; они лежали не подавая признаков жизни. Они полагали, что их начальники мертвы? Да и сам я сомневался в их выживании. Действительно, такая потеря могла разжечь гнев их подчинённых.

С трудом встав, я опёрся на рукоять Экскалибура, покачиваясь из стороны в сторону, и делаю шаг навстречу своей неизбежной гибели. Печаль и равнодушие навалились на меня. Как жаль, что наш план удался лишь наполовину. Много потратил магии и сил, даже стою с трудом.

Раскинув руки в стороны, я пытался сохранить остатки достоинства и встретить конец стоя. Как мужчина, а не как скулящая собака. В спину моих врагов врезались две гончие, последние вожаки, отвлекая внимание двух отрядов из трёх. Мои верные войны. Вы лучшая армия с которой я вместе шёл в бой. А я вот оплошал: десяток магов одновременно выпустил мне в грудь Авады. С такого расстояния, учитывая мою истощённость, избежать удара было невозможно. Время замедлило свой ход.

Смерть, в виде зелёных лучей, медленно приближалась, а мне оставалось лишь стоять. В то время как другие маги уже бежали к упавшим руководителям. Я закрыл глаза, принимая поражение. Сдался. Но один маленький воин моей армии не намерен был принимать проигрыш.

— Мастер-сэр! — у самой земли, прижимаясь ко мне, появился Добби. Храбро и самоотверженно, как и вся моя армия, он принял на себя десять убивающих проклятий. Удар отбросил нас назад; единственное, что я успел сделать перед тем, как покатиться по траве, это обнять безвольное тело эльфа.

— Не-е-ет!!! — я с трудом сел, рвя связки, как в тот памятный день, над телом Доры. Лицо Добби излучало спокойствие. Он знал, на что идёт, и смело шагнул вперёд.

Спасая мою шкуру, ему было безразлично то, что я сжёг детей, женщин, мужчин и стариков, домашних зверей и сотни насекомых. Он спас своего хозяина и друга. Апатия и безразличие схлынули, уносясь потоком всепожирающей ненависти и злобы. Глаза мои затуманила кровавая муть.

— Он заслуживал большего, проклятые свиньи и выродки! Я сожгу этот гнилой мир, он сгорит! Клянусь словом некроманта!

Последние слова, обращённые к небесам, вырвались из груди, я прокричал в голос. Мракоборцы и невыразимцы, вскакивая, повернулись ко мне, вскидывая палочки для решающего удара, за исключением Рона и Малфоя, которые замерли, глядя на тело эльфа.

Да, они узнали его. Они прекрасно помнили, кому служит Добби: свободный эльф.

Сила! Мне нужна сила! Я потянулся к гептаграмме, и надежда не подвела. Ледяной поток пронёсся по венам, смывая боль и слабость. Да, я знал, что за это придётся заплатить тройную цену, но сейчас было абсолютно плевать. Я вскочил, с воем покинул ножны Экскалибур, направляемый рукой в сторону магов Министерства. Боевые маги тоже не медлили и уже пустили магию в ход.

— Умрите! — земля задрожала, с гулким звоном обрушилась Эгида, не выдержав удара. Но, к сожалению для меня, никто из них не подох.

Многие упали, седея на глазах, опорожняя желудки, но всё они выжили. Защитный полог спас их жизни. Хорошо. Сыграем по-другому. Меня шатнуло от применения дара богини; кровь хлынула из открытых ран, заливая всё тело, вновь прокатившись судорогой боли. Вызвав лишь смех. Я смеялся легко и непринужденно, погружаясь в боевую медитацию, и устремился к строю магов. Один против двух сотен.

Нет, это не они убили Добби. Изменив направление, я рванул к трём десяткам колдунов на холме. Рядом выскочили Рон и Малфой. Ну, нет уж. Парни. Вы будете жить. Хе-хе.

Устраняя их, я применяю ещё один козырь. Яркими вспышками около меня материализовались человеческие черепа, один за другим вспыхивая огнём и щелкая челюстями. Как торпеды, устремлявшиеся к двум магам, петляя и выполняя изящные манёвры уклонения. Их налёт встретил палладиум Рона, «птички» с лёгкостью прошли защиту. Однако глава невыразимцев успел заметить угрозу и выставил щит от материальных объектов в последние мгновения перед столкновением.

Огненный вихрь окутал магов. Сейчас черепа были неуничтожимые: я вливал в заклинание ровный поток магии. Гул ответных ударов Рона потонул в защите. Малфой полностью погрузился в спасение их жизней.

По мне с размаху били маги, но я, легко маневрируя, уклонялся от их редких попыток лишить меня жизни. Все происходило слишком медленно в состоянии боевой медитации. Я одним прыжком преодолел последние метры, раскручивая ножны и меч, которые нетерпеливо дрожали в моих руках. Никогда они не действовали так стремительно и точно.

Ослеплённый яростью, я врезался в строй, и кровь забрызгала всё вокруг. На убийство одного уходило меньше секунды.

Широкие взмахи меча и ножен сеяли хаос, обратными движениями добивая тех, кто ушёл от первого взмаха. Удары ножен приходились в шею, область сердца. В центр грудной клетки: ударным импульсом взрывая сердца. Мечом ещё легче: разрубая магов на части, не чувствую помех.

Шаг, круговой удар, прыжок. Ножны обрушились на голову первого; меч разорвал второго, и третий пал, рассечённый от головы до паха. Удар в сердце ножнами четвёртому.

Ещё один шаг. Разрубить ноги трём, добить лёгким касанием ножен в глотки; в обратном движении вонзить острый конец ножен в глаз другому. Прыжок.

Я приземлился и, не теряя времени, продолжал свой жадный танец. Меч горизонтально разрезал двоих, разметая кровь и кишки. Хе-хе! Больше! Ещё!

Я сыпал удары направо и налево, оставляя за собой лишь трупы и разрубленные тела. Никто не закричал, умирая раньше. Никто не произнёс заклинания. В этот миг настала тишина, словно предвкушая происходящее. Ей аккомпанировали: свист, глухие удары и хлюпающие звуки.

Последний враг развернулся, и, словно острие меча, я устремился к нему. Вихрь стальных движений охватил пространство — его тело, на миг потрясённое ужасом, распалось на части, как хрупкая керамика под ударом. Я завершил дело, отрубив его голову, и с тихим удовлетворением наблюдал, как она катится по земле, оставляя за собой лишь горечь поражения.

Трусы не вызывают у меня ничего, кроме презрения — они цепляются за жизнь, за свою ничтожную извиняющуюся сущность, укрываясь в тенях своих страхов. В этом мгновении я был вершителем судьбы, оставившим после себя лишь резкое напоминание о том, что слабость не считается на защиту.

Я замер, не в силах совладать с дыханием, и вдруг рассмеялся. Весь в крови — своей и своих врагов. Я смеялся над телами убитых. Прошло меньше минуты, и тридцать магов обращены в прах. Обернувшись, я встретил полные страха и обречённости взгляды остальных противников. Лишь Рон и Малфой ещё способны сражаться, но и они шатаются от усталости, как некогда я сам. Они прекрасно понимают, что если я решу их резать, то не оставлю живых.

Медленно Экскалибур указал на уже поредевший строй магов. Шагнув к ним, я остановился: купол защиты от перемещений пал, выпуская на сцену Теней. Я не знал, сколько их, но их было много. Не меньше половины от всего отдела. Замираю, кусая губу, решаю: принять бой или уйти. Ярость и злоба призывали к атаке, благоразумие же кричало о бегстве.

Конечно, я мог бы одержать победу, но не следовало так деморализовать их и истощать ресурсы министерства. Они ещё сыграют важную роль в моём замысле. И сам замысел ещё не закончен, а применение дара Светлейшей в третий раз… Слишком рано умирать. Первые заклинания уже летели в меня. Стараются связать боем. Молодцы, сообразили.

Призываю тело Добби, поднимаю его на руки и аппарирую. Появившись в саду мэнора, трансфигурировал лопату и начал рыть. Земля поддавалась легко. Выкопав достаточно глубокую яму, я укладываю Добби в могилу. Замораживаю до температуры, близкой к жидкому азоту.

Тлен не коснётся тебя, Добби. Прощай, мой добрый друг, и спасибо тебе. Прости, что долго не осознавал, как близок ты мне. Как дорог для меня маленький, свободный домовой эльф.

Я создаю могильную плиту, словно у Дамблдора, из чистейшего белого мрамора.

«Здесь покоится свободный эльф Добби. Верный друг, соратник и товарищ. И ни один эльф на службе моего рода не будет простым слугой. Он будет другом и соратником. Или же падёт на вас моя кара. Такова моя воля и мой глас. ГДП.»

Постояв над могилой, я возвращаюсь в свою спальню. Не раздеваясь, окровавленный и в грязной одежде, призываю аптечку. Дрожащими руками вливаю в себя кроветворные, восстанавливающие и укрепляющие зелья. Падаю на кровать, лишённый сил. Боль подавила разум, вот и откат начался. Сознание погрузилось в спасительную тьму.

Единственной мыслью было, что счёт между мной и правительственными силами: два к одному в мою пользу. Только этот исход меня вообще не радует.