Кукла 7

Глава 27

Хм, а я узнаю это место! Это… та полянка, где мы с сестренкой… очнулись, после тотального спанья! Да, вон там даже виднеются машинки вояк! Точно то самое место! И даже погода такая же! Немного хмурая, но без дождя.

Миг, и мы оказываемся у тех самых машин, и даже с той самой стороны — вот тот медицинский драндулет, в котором под лавкой мы спали, а вон там полевая кухня, и… бойцы, солдаты, люди… что все так же сидят, каменными статуями по позициям. Они, кажется даже и не поняли, что куда-то провалились. Не заметили, что они… уже по сути уже мертвы.

Мы идем по лагерю, мимо окаменевших людей в форме. Они словно мраморные статуи, что кто-то зачем-то одел в камуфляж. В руках у многих — миски с едой, что еще свежая горячая и пахнет вкусно, хотя я уверен, что с момента как её готовили, прошло уже несколько дней, недель, месяцев, или даже, возможно, лет.

Походная кухня все так же коптит небо дымовой трубой. Тарахтит заведенный танк неподалёку, возле которого копошились некогда техники. Кто-то с кем-то ругается… и у всех на лицах застывшие гримасы боли и отчаянья. И все эти лица, хоть и из камня, но живые, и гримаса к гримасе перетекает постепенно, а глаза некоторых даже смотрят на нас, а кто-то возможно даже осознает ситуацию, что-то думает на этот счет и по этому поводу.

Трансформация в слуг Хаоса всегда происходит по-разному, Хаос непостоянен, не стабилен, и не любит повторятся. Ведь форма прохождение процесса, зависит не от него, а от самих людей. В первую очередь от самого сильного волей из всех, что в последствие — станет боссом этого подземелья.

И видимо этот человек, думал о неком застывшем моменте, и каменной хладности, или о чем-то ином, таком вот, что в итоге, после прохождения этой мысли через головы всех прочих, людей, тут присутствующих, и извращении данного образа уже их разумом, вылилось… в ЭТО.

Хаос не повторяется, потому что нет на свете двух полностью одинаковых личностей! А тем более нет двух полностью одинаково мыслящих коллективов людей, что на первых порах, формируют подземелье, и пытки, дружно и скопом. А потому процессы изменений, могут быть разве что похожими, но точно никогда не идентичными.

И сейчас тут вот такой вот вариант перехода, вызванный фантазией этих вот людей. Хотя не буду отрицать, что мы сейчас, своим появлением тут, тоже, сильно на всё повлияли, несколько оживив эти «мертвые статуи», вырвав личности из плена из собственных мыслей, запертых в неживой оболочке, дав некоторым людям… шанс на осознание происходящего. На осознание ситуации трезвым умом, и не факт, что это что-то хорошее.

— Помогите… — доносится чей-то голос в этом саде живых камней, и мы идем на зов.

Какой-то совсем молодой парнишка, застывший в нелепой позе смотрит на нас и просит о помощи, хотя его губы, как бы и не шевелятся. Можно сказать, босс осколка найден — вот этот вот безусый салага стал бы им лет через сто пятьдесят, а все прочие бойцы и офицеры, пошли бы ему в подчинение.

Уцелевшее в Хаосе оружие и части машины, пошли бы на оружие и броню, в меру испорченности и познаний того, что осталось бы к тому моменту от этих самих людей. Ну а местность бы сократилась до клочка полянки вокруг них, и был бы это короткий, но высокоуровневый осколок с сильными малочисленными врагами. Ну или каких-нибудь жуков подключили к бою как вариант, слившись с ними разумами.

Тут, у них у всех, кроме от этого вот паренька, сейчас мысли меж собой путаются, и люди с трудом отличают, кто что думает сам, кто коллега, а где вообще — мысли, подмешивает бессознательное Хаоса. Основная пытка Хаоса, так сказать. Слом личности, через потерю себя.

— Помогите, прошу… — шепчет бедолага, а я пытаюсь понять, что с ним сделать и как.

То, что если его отсюда выпихнуть, осколок ускорит свое падение меня не волнует, как и то, что мертвецы вокруг нас умрут резко нырнув в глубины — он итак мертвы! И для полноценной гарантии, что Хаос не сделает их своей частью, мне вообще их всех надо добить, иначе никак. Иначе… их пытка продолжится даже без тела.

Другое дело, что как спасти этого пацана? Хаос уже тронул его разум! Но он еще жив, и еще не стал рабом Хаоса! Тащить его в мой тайник нельзя — это все равно что вести налогового инспектора на незарегистрированную фабрику! И даже взятку не дашь. Этот парень в тайнике, станет ярчайшим маяком, что легко откроет путь для Хаоса к моему спрятанному измерению.

По этой же причине его нельзя вести в материальный мир — он пусть и несформировавшийся, но босс подземелья! Четка точка на карте, эпицентр, что будет давить на пространство с той стороны, постоянно учиняя разрывы. Утащить его в другой осколок, чтобы он пожил там? Да эта участь не лучше смерти! Хуже неё даже!

— Убейте меня. — вытекает из каменных глаз одинокая слеза, тут же становясь еще одним камешком и тут же скатывается на землю, — Прошу! Я больше этого не вынесу!

Эх, парень! А у тебя еще столетия такой жизни! Если не больше. Пока совсем с катушек не съедешь, окончательно утратив себя. Однако, все же есть место, куда я могу его запихнуть.

— Будешь моим рабом. — ухмыляюсь я, а сестрица хлопает глазками, — Выбирай, служба мне, вечность Хаосу, или простая и незамысловатая смерть. Иных вариантов нет.

Сестра достала фиолетовая копье, но получив легкий тычок локтём в грудь, убрала его и достала копье обычное — этому боссику хватит и банального пыряла! Нефиг тратить особые копья, которых итак осталось мало, и которые тратят заряды при бое.

— Тыыы… человек? — спрашивает каменный собеседник, и будь его лицо не камнем, наверняка бы выпучил глаза, осознавая, что пред ним, не глюк, не мираж, не порождение Хаоса, и не другой несчастный, а кто-то…

Но вот кто⁈

— Монстр, что сражается за людей. — ответил я то, что было бы ближе к правде, потому как человеком меня сейчас можно назвать с большой натяжкой.

Ведь даже в эту самую секунду, я ведубой… истребляю несколько монстров, что остались в этом осколки за каким-то лядом, а именно — порезвится! И потрахать кабаниху в лесу — мерзкие гоблины! Еще изучаю месторождения руд в грунте под нами — там есть золото! Много! Слежу за Хаосом вокруг, и подыскиваю иные осколки, что можно урвать пока представляется такая возможность.

Человек ли я? Да! Но так же я тот, кто тысячелетием правил своим измерением, и тот, кого люди уже в этой моей жизни могли бы назвать монстром. И не только из-за силы, но и из-за жестокости. Все же мы убили немало людей без зазрения совести! Да и… Мы там, на баррикадах и за ними, в городе Ван, бросили миллионы людей, уйдя сюда за добычей. Пусть и объективно говоря, помочь им там без этой добычи бы все равно ничем не смогли — без копий мы были бы почти бессильны. А этих самых копий у нас осталось тьфу до маленько, а именно — буквально сотня штук.

— Я согласен. — шепчет человек.

— Хорошо, я принимаю твою клятву верности. — говорю я, и каменная статуя в форме исчезает, появляясь в нашей квартире, в одном из её слоёв.

— Ну и зачем он нам? — корчит мордашку сестренка, очевидно недовольная моим поступком.

— Пригодится. — отвечаю я, — Будет дворецким-привратником на входе.

— Хех. — смеется она, крутанув в руке копье. — А Йорк тогда кто?

— А йорк… просто шестерка! Посыльный, мальчик на побегушках. Тот, кого можно послать до магазина.

— Ммм…

— Как ни глянь, а выходить этому боссику из нашего дома ну никак нельзя! Зато в доме он безвреден и безобиден.

— И сможет подмять под себя один из слоев реальности нашей хаты. — вновь корчит мордаху сестра. Которой явно не нравится присутствие сильного постороннего в нашем жилище, — Или ты об этом не подумал? Он же уже монстр! Уже боссик подземелья! Молодой, и слабый, но…

— Но потерять один слой не столь уж страшно, — улыбаясь отвечаю я, — будет нашим карманным домовым.

— Вечно у тебя такие шутки… не смешные. — вздыхает сестричка, а я разворачиваюсь к статуям военных.

Если прислушаться, не слухом обычным конечно, а магией, то можно услышать отчетливый ор сотни голосов. Вояки… страдают, сливаясь разумом воедино, и распадаясь обратно на неравные куски. Пока не останется ничего нормального, пока не появится коллективное бессознательное. Или просто движущееся на инстинктах нечто.

— Простите ребята, но смерть для вас будет проще всего. — шепчу я, и живые статуи превращаются в статуи обычные.

Я вынул из ни ману, что держала их жизни в этом неживом виде тел, и теперь они спокойно умерли, мгновенно и без боли А мы… мы продолжили бродить по лагерю вояк, пока осколок, начав резко тяжелеть и быстрее падать в глубины. Падая вниз, все набирая и набирая в себя ману, становясь плотнее и насыщеннее, вбирая в магию, словно сухая губка воду.

Случайно вышли к нашему пикапчику, тому, что подарили военным тогда, столь недавно, и уже столь давно. Грязному, со стоящим рядом человеком. Человеком, что планировал его мыть! И судя по следам грязи… он что, хотел… переплыл на нем то болото⁈ Да ну нафиг! А вон рядом и старый пикап стоит, тот, мы бросили на болоте! Без крыши и с заваренными дверьми! Хитрые военные сгоняли за своим драндулетом в те ебеня и у них теперь их уже два! Было.

А человек, застывший статуей с губкой подле машины, с ведром воды рядом, и даже кусочком мыла в траве, тот самый, что был тем ноющим водителем, нежелающим бросать машины. И мертвый он, да. Его убили дважды — я и Хаос.

Продолжаем обход, а осколок падает на второй слой и начинает погружение. Сжимаясь сильнее, небо над нами сдувает «ветром», но воздух исчезнуть не успевает, вся местность вокруг искажается, сворачиваясь в шарики, теперь Хаос снаружи, а это место, поляна, вояки, техника, воздух и мы, внутри, в центре сферы.

— Сестрица, — говорю я, думая о том, что тут, в этой части Хаоса, так много кусков, а я так много времени трачу на один. — сможешь сопроводить этот кусок до середины второго слоя?

— Брат? — вся сжимается она, словно бы девочка, которую собираются быть, крепче сжимая мою руку, словно бы я планирую её бросить, а она — повисла над пропастью! — Я… — пускает слезу под шлемом, — потеряюсь, брат!

Да. Верно. Заблудится, утонет. Но есть выход! — улыбаюсь я, и сую свою руку себе в грудь, и моя рука вылезает третьей рукой из руки сестренки.

— Но ты останешься без руки! — возникает она в тот же миг.

— Мне хватит и одной. Если не нарвусь на контролера.

Но они «звери редкие», а мы уже убили двух, вряд ли появится третий.

— Так не пойдет, брат! — горит она, сурово смотря мне в глаза, преграждая собой путь.

Сует свою ручку себе в грудь, и из моей кутьи появляется её рука, делая хватательные движения. Она, сосредоточенно смотрит на свою руку, проведенную сквозь пространство, аккуратно убирая конечность от своего торса, оставляя конечность на месте моей, отданной ею, а сама получая кутью, на месте руки нормальной, и руку мою, прилепленную с боку, словно бы приклеенная на клей. Неловко улыбается, и «вправляет» мою руку, торчащею с боку от локтя почти по локоть, на место своей, отданной мне.

— Грубо, но пойдет. — говорю я, и поправляю сестренкину конечность, делая пару хватательных движений ею уже сам, а сестренка шевелит моей рукой на месте своей.

У меня её правая рука на месте левой! У неё моя левая рука, на месте правой. Правда, они обе отзеркалены, так что стоят как влитые, словно правая это правая, а левая на месте левой. И не отличишь! Весьма спорный метод, чтобы добиться нужного результата. Но тем не менее — вполне рабочий!

— Теперь я не потеряюсь. — неловко улыбается сестра, маленько сикая в штанишки.

— Поехали. — ухмыляюсь я, и исчезаю из этого осколка, появляясь в соседнем.

Свежо мутировавшие звери нападают на меня, но тут же дохнут. Осколок скручивается в плотную сферу, и ускоряет падение — мне нужна мана для перехода! И, вообще, лучше все провести через единый проход! Все осколки разом! Скрутив их в единый, длинный штырь! Синхронизировав их так, чтобы и первый, и последний. Достигли дна в одно время.

— Сестра. Ты слышишь? Принимай гостинец!

— Поняла! — отвечает мне девчонка, и её сфера остановила падение, даже немного всплыв, а та, что я послал, влетела во второй слой Хаоса, словно стальной шарик вводу — только брызги во все стороны.

Ядро-осколок быстро достигла сферы сестренки, упав сверху, слипаясь, словно один шар снега сверху на другом. Сестра натужно простонала, принимая эту тяжесть, но с моей помощью, стала быстро размазывать принятую «плоть» материи по поверхности шарика, где она была.

Я же метнулся к другому куску пространства. А потом и еще к одному, чувствуя, как все тяжелее и тяжелее становится сестре удерживать все то «навесу», хотя даже удивлён, что она вообще может что-то подобное! Умница! Гений! Но того и гляди, она сама там станет боссом подземелья!

Ха! — ухмыляюсь я, и кидаю сестричке еще пару кусков сверху, что словно бы снежки в снеговик, словно бы патока на мороженное, растекаются по уже имеющейся сфере сестрицы, вынуждая её стонать от натуги.

Пролетаю сквозь Хаос к одном знаменательному осколку, в полете рассекаю какую-то уродливую морду без тела, что хотела мне руку сестренки откусить — пусть идет мается куда угодно в другое место, тварь Хаоса! И вообще, чего это она всплыла столь высоко, а⁈ Не положено ей тут быть! А тем более — что-то тут целенаправленно искать.

Занимательным осколком реальности была тоже сфера, но… правильнее будет назвать её — планета! Маленькая, крохотная, но — планета! Есть солнце на небе, что ходит, как и положено вокруг. Ветер, климат, и всего три километра диаметра шара! Но жители его вряд ли это заметят. А попытки улететь, преодолев короткую высоту двухкилометрового неба, приведут к тому, что вылетишь с другой стороны этого маленького мирка. Правда, ощущается это будет несколько не так, не как вошел в грань перехода и вышел с другой стороны шара, а словно бы по дуге пролетел — ничего необычного.

И в этом осколке уже сформировались какие-то свои монстры! Маленькие розовые пухленькие существа! Даже думать не хочу, кем и чем они были до всего! Учитывая наличие куска города на осколке. И пару надписи на табличках, в орнаменте цветочков.

И нифига не безобидные эти гаденыши! О чем свидетельствует то, что у них тут есть целый цветник живых людей, сквозь которых проросли цветы. И люди, именно что живы! Их просто… культивирует, раз они не согласились стать маленьким розовым уродцами сразу.

— Брат, скорее! Я больше не протяну! — говорит мне сестра, и её шарик начинает падение в глубину.

А монстрики, заметив меня, кидаются в атаку. И вся растительность вокруг меня, приходит в движение и кидается в атаку. И люди-клумбы, изваяниями стоявшие до этого с цветочками в глазах, тоже оживают, и со стонами и плачем, кидаются в атаку.

И все исчезают, обратившись в пепел и ману. А шарик, вывернувшись наизнанку, с небом внутри, но теми же законами, и словно бы ничего не произошло, и сжавшись в размере в десять раз, спрессовывая воздух внутри себя до жидкого состояния, со свистом устремляется вниз, в глубины Хаоса.

Я оказываюсь рядом сестрёнкой, что обливаясь потом пыталась хоть как-то держатся. И мы вдвоём, в четыре руки и в две детские силы, ловим падение нового куска на нашу разросшеюся сферу. Меняем её итоговый вид на длинную палку, палку, что принимает условно горизонтальный вид, зависая в слоях Хаоса, расплющивается в блин, вбирая в себя ману. И скручивается в рулон, запечатывая меж слоями огромную энергию измерения.

Рулон, становится вновь вертикально, бывшим верхом вниз, а низом вверх, и вновь падает. На обоих концах, появляются острия, и пред третьим слоем Хаоса острия прорубают пространства, входят в мой тайник. И захлопывает «дверь» за собой.

Мега копье, сверх прессованного грунта и полукилометрового диаметра, вновь раскладывается как рулон обоев, но на этот раз не так, как там, в Хаосе, для набора маны. Иначе! Не землей наизнанку, поляной во внутрь, воздухом жидким меж всего, и словно бы пропечатанным на матовом стекле небом. Наоборот, всем этим наружу, словно бы обои с рисунком полян и лесов.

И куски жухлой травки, мертвых лесов, деревьев, остатков людских строений и техники, все это, то, что пряталось где-то в глубине для сохранения, разворачивается теперь наружу. И у нас получается ковер с городом, полянкой, лесом, статуей людей и небольшой скоплением техники. И небом с солнышком над головой — этот «рисунок» мы тоже уперли с собой.

Мано насыщенный грунт же, все то, что глубже самого верхнего слоя от уровня травы, силой толком не напитавшейся, все то, что напрямую контактировала с Хаосом и напиталось маной по самое не балуй, раскладывается в другом месте, и тут же обращаясь оружием — копьями. Делится на куски, обретает форму… без зачарований, без магии, без всего, просто гранит! Но по форме копья.

Просто камень и только он! Но учитывая плотность силы — этого нам будет вполне достаточно. Плотность магии в них сейчас весьма велика, ведь это та срезка, тот грунт, что напрямую контактировали с Хаосом глубины! С третьим слоем! Так что эти копья, пусть и конструктивно просты, но по силе — не уступают нашим лучшим! Просто материал у них… дорогой. Просто сила в них… не продержится долго вне тайника и остановки времени. Выветрится, её там ничто не удерживает. Это губка. Пропитанная водой, вода от куда, легко может и вытечь, и испарится.

Делаю миллион копий, два. Три, десять… самый насыщенный материал кончается. Но просто насыщенного — еще горы! И этого камня еще полным-полно! И… пусть полежит еще что ли? Про запас? В конце концов, просто придать камню нужную форму совсем не сложно! И при необходимости — я всегда смогу это сделать.

Выходим из тайника в комнату квартиры, прямо пред взором удавленной матери, топавшей с кухни в спальню с тряпкой и тарелкой. Заходим в наполовину стертую нарисованную дверь в детской, что стала дырой в черную зияющею бездну даже для её глаз, и тарелка, которую мать натирала тряпочкой, падает из рук, разбиваясь. Но времени ей что-то объяснять нет! Так что все, что она услышала от нас, это слова сестренки, идущей следом за мной и держащею меня свое рукой за мою руку:

— Не переживай!

Мы вновь в Хаосе! В чистом его виде! Вне осколка. И какая-то морда опять пытается совершить атаку! И опять целится не в меня, а в сестру! Хотя учитывая её размеры, она бы и нас обоих сломпала, но фиолетовое копье поправило его мысли, пробив черепушку. А пара трюков с контролем маны и вовсе распылило убегающею скулящею тварь на ману— и что ей только надо то? Да еще и столь высоко в слоях⁈

Нужно набрать еще осколков! Еще… вот только пружина пространства реальности над нами пришла в движение, и проход в мир, треща краями, и кроша их ошметки внутрь, начал движение, чтобы закрыться и схлопнутся.

Пространство материального мира, малость не приспособлено к сдвигам себя самого, оно не жиденькое, оно твёрденькое, но когда дыра становится слишком большой, оно все же деформируется, зажимая дыру.

Это как дыра в пороге некого авто с несущим кузовом. Металл, несмотря на дыру, тверд, и несмотря на дыру — все хорошо! Дыр много, но металл же твердый! Держит! А потом дыры становятся совсем большими, и порог заменяется. И дыр нет. Правда и порога уже тоже нет, как и не будет в материальном мире того места, тех земель, городов и лесов, что сейчас окажутся внутри схлопнутого пространства.

Там, сейчас, нарастут новые горы, провалы, еще что-нибудь, а тут появятся еще пару болтающихся снизу осколков. Но… нам не стоит тут оставаться! Застряв тут, в хХасое, мы смежем потом выйти только в квартиру! И из Сиэля будем слишком долго пилить до Вана! Там, на баррикадах, в обороне, погибнут люди! А в Сиэле наша помощь не нужна — там и без нас вполне нормально справились, и бой уже закончен. Мы и так уже куролесим тут вдвое больше суток! Хотя там, в мире, прошло не больше пары часиков

Рывок к дыре, и… фиг! Пространство сжимается в монолит прямо пред нашим носом! Все! Нет прохода больше в материальный мир! Мы в Хасосе застряли! Теперь только дыру долбить, что бы возле Вана выйти.

Но пространство тут в складках, оно тут… прочное! Впрочем — это ведь плюс! Не с точки зрения нам от сюда выбраться, а с точки зрения, что хаосу от сюда не пробиться. И можно будет пройти в место над складкой из материального мир! Из дома в Сиэле!

— Охотимся за соколками! — говорю я сестре, плотоядно улыбаясь, уже высматривая вкусные куски, болтающиеся где-то тут, в верхних слоях Хаоса.

Теперь, когда прокол в материальный мир закрылся, у нас есть вечность, чтобы добиться своего. Время тут теперь идет так, как я хочу! Только так. и никак иначе. Больше нет влияния на это место из материального мира! Теперь я нас есть тысяча лет, чтобы добыть все нужное! Хотя… я все же утрирую — мы свихнёмся за столь длинный срок в Хаосе! Так что не больше года или двух.