Кукла 7

Глава 14

Помывшись, мы пошли пожрали. Вкусно, сытно, от души! В очередной раз объев столовку, пользуясь своим правом «Пятёркам бесплатно!». Думаю, это правило скоро пересмотрят! Уж как-то… больно странно и неодобрительно косились повара на наш праздник жизни.

Ну а уже после еды, отправились искать места для порталов в подземелье, чтобы согласовать их с Павлом. Все же, как ни глянь, а выглядящая для нас тихая мирная полянка, где портал никому не будет мешать, может на деле оказаться главным местом поклонения каких-нибудь банкиров или коррупционеров. Местом, где когда-то там стоял памятник некого вождя революции, а теперь к его призраку ходят кланяться сатанисты, ну и так далее.

Причин, почему там низя, во избежание проблем и осложнений может быть много! Как всяких бредовых, вроде этого самого призрака памятника, так и вполне реальных — рядом узел связи или насосная станция водоснабжения, снабжающая пол города водой. Метро где-то там под землей прямо под этим самым местом. Ну и так далее и тому подобное — все и не перечислишь, и не учтешь, но у Павла в этих вопросах куда больше компетенции, чем у нас.

Да и люди у него есть, что могут что-то подсказать в случае чего. И по идее, нам бы тут не одним самим ходить бродить выискивать и вынюхивать, а… с товарищами! С командой экспертов и знатоков! Для коллегиального решения вопроса, но — секретность! Чем меньше знают — тем надежнее! И пока это знают лишь двое, свинья возможно не пронюхает, а вот если подключить еще людей… хрюкать будут уже даже где-то за бугром.

По этой же причине мы не взяли с собой и самого Павла. Его огромная, и хорошо видимая даже издалека, и узнаваемая, других таких нет, туша, привлекла бы кучу внимания к нашей странной птице тройке, и потом бы кто-то точно и непременно бы сопоставил наше блуждание по городу и выбор какого-то «места» с местами открытия порталов. Тут бы даже отмазка «Ищем участок под дом!» не факт, что проканала бы — слишком заметно, слишком много блуждать и много людей бы видело нас, слишком странны совпадения.

Ну и… жалко нам его стало. Все же старый человек! А мы тут… будем десятки, а то и сотни километров наматывать по городу, ища нужные точки! Там, сям, преследуя тонкие места пространства, определяя наиболее подходящее варианты, и откладывая их в копилку, на согласование. И все сразу отбраковывать все равно не факт бы что вышло, да и перебор вариантов все равно бы происходил, от этого никуда не деться.

Блуждали мы естественно под маскировкой, да плохенькой, да под ней не особо удобно и можно лишь ходить, но никак не бегать. Зато никто не пристает! Никакая бабка не интересуется из какой мы школы и где наши родители! Полицейские не предлагают подвести до дома, ну и детвора… не лезет в драку!

А подраться как погляжу, местные шалопаи любители вне зависимости от пола! Хотя вот тут есть нюанс — отсутствие разделений присутствует только в младших классах. А потом… потом происходит какая-то дичь, от школы к школе. И то девки начинают доминировать, и приучать к ногтю всех пацанов — чаще это происходит, если девочек в классе сильно больше мальчиков, и они начали доминирование не с ровесников, а с младших групп, даже если там мальчиков и девочек почти поровну, а к тому моменту как противники-противницы подрастут, и смогут сдачи дать, эти забияки-старшаки уже выпустятся и им будет плевать.

Либо девочки… откалываются в какой-то свой кружок и, либо им становится резко не до драк, и они ходят все нафуфыренные, крутя хвостом и вызывая фырки омерзения моей сестренки под простыней невидимкой. Чаще это происходит, если девочек сильно меньше мальчиков, и есть пред кем крутить этим самым хвостом, и манипулировать через похоть.

Либо же девочки фуфырятся и крутят хвостиком не так уж и сильно, продолжая проявлять бойцовские навыки, но сугубо в свое женском коллективе, и женским стилем — выдранные волосы, расцарапанная кожа… ну и так далее! Стараясь пред мальчиками всё равно выглядеть красивыми, нежными, аккуратными… штукатьюря лица от синяков и царапин миллиметровым слоем пудры! Это происходит, когда девочек больше мальчиков лишь ненамного, и в этом случае бойцовские клубы мальчиков и девочек никогда не пересекаются и не сражаются друг с другом за редким исключением.

Ну и последний, третий, совсем редкий вариант, это когда, как в классах в отдельности, так и во всей школе в целом, и в районе города в общем, соблюдается равенство полов, и драки идут без разделения на наличие-отсутствие яиц и сисек. Все метелят всех в общей свалке, и как ни странно, эти драки самые мирные, и с них редко уходит кто хотя бы с синяками. То ли в этих валках все сдерживаются, то ли умеют вовремя остановится…

— Или у них просто одни кулаки, а не палки с битами в руках, — прошипела сестрица, с которой мы вот уже пол часа смотрели шоу «класс на класс», где дети лет двенадцати уже полчаса валяй друг дружку в грязи, и при этом за все время умудрились не порвать ни одной формы, и не было разбита ни единого носа.

— И кастетов нет. — покивал я, приметив и эту деталь, — А плоть, за годы забиячества, уже попривыкла к ударам, и не сильно страдает.

И физические кондиции у них неплохие, да и… не дерутся они в серьёз! Как это было где-то часа три назад, когда пара девиц за школой, хотели выколоть глаза какой-то «корове» из параллельного класса, за то, что та строила глазки какому-то не тому мальчику. И… мы не смогли пройти мимо столь вопиющего произвола. И запихали ножницы в зад этой «не корове». Правда потом узнали, что у «коровы» есть подружки, и они найдут «не корову» в больничке, и вколят ей яду в вену. Нда… девки.

Город Ван, большой город, как по площади, так и по населению — больше семи миллионов человек проживает только в нем самом! Не считая пригорода и городов-сателлитов. Школ, улиц, домов, заводов, всего этого тут пруд пруди! И блуждать тут можно очень долго даже с нашей скоростью бега, а уж если ходить пешочком…

Можно конечно не ходить по всему городу шагами, а пользоваться услугами общественного транспорта! Во время безлюдное — просто прячась по углам под простынками, в час пик — прячась без всего за телами под ногами. Никто не обратит внимание на двух маленьких детей, шастающих туда-сюда где-то там! Даже если и уведёт, а это сложно, и возможно только если мы пройдем у этого человека буквально у пуза, у паха.

Можно пользоваться услугой «ночь, темно» и бегать по районам призрачными тенями, даже с учетом горящих кругом фонарей, и не натягивать на себя маскировку, — мы быстро бегаем! А в свете ламп редких фонарей, мы буем именно чем-то мелькающим, если конечно это не хорошо освещённые проспекты, залитые светом немногим хуже дня.

И мы все это делали! Хотя и просто бродили наблюдая за жизнью тоже, не маленько. Заходили в кафе-рестораны, смотрели на меню, уходили, пока не заметили и не обратили внимание. Катались с горок, на каруселях… пока не поняли одну простую истину — нет тут точек выгодного открытия разломов в подземелья. Просто нет и все! Все пространство вокруг, славно… и одинаково истерто.

И с этой не самой лучшей новостью, мы вернулись в ассоциацию спустя два дня блуждания. После двух месяцев без сна в тайнике и суток отсыпания дома, нам эти два дня бодрствования вообще не показались чем-то сложным, но настроение у нас было… приплюснутым.

Павел обнаружился не сразу. Как оказалось, он тоже любитель побегать, и у него вокруг всего комплекса зданий есть даже своя натоптанная годами тропа средь лесочка рощице комплекса. Там, кроме него, никто не бегает — коряги, торчащие корни, извилистый маршрут, но… старый Волк обходит территорию регулярно, не изменяя своей практики уже много-много лет, с тех пор как стал главой этой ассоциации.

Мешать пробежке мы не стали, прихватив его по возвращению, ожидая у одного из черных входов.

— Как вижу, новости дурные? — приметил он наши кислые мордахи. — Пошлите сразу расскажите, да я пойду топится.

— Боюсь это вас не спасет. — помотал я головой.

Лицо Павла, что после бега хоть немного разгладилось и выражала довольствие, уже вполне привычно стало угрюмым и хмурым, как погода в местную зиму.

— Все так плохо?

— Все хреново. — скривила сестра лицо.

И Иф, застыв на секунду, сглотнул, и кивнул на дверь.

— Пошлите расскажите, чтобы я тоже… похреновал!

Рассказывать то в принципе было нечего. Пространство в городе, тонко как бумага. Но прорывов нет и не будет в ближайшее время. Вот только это единственная хорошая новость! А дальше — гамно.

Прорывов не будет, не от того, что все так хорошо, Хаос успокоился, или эта бумажка крепче стали! Неее, все кудаааа прозаичней! Хаос нашел где-то неподалеку большую жирную брешь, и все «давление» стравливается где-то там. Изливаясь потоками, а потому на Ван просто ничто не воздействует с той стороны. И его тонкая корочка стабильно держится несмотря на толщину.

Вот только это «стравливание давление» создаёт трение! И пространство потихоньку утоньшается и утоньшается, пока… не протрется совсем. И вылечить это открытием портала в подземелье нельзя. Пространство протрется, и…

— И что тогда будет? — поинтересовался Павел, хмуря брови, потому как я замолчал, прекратив свой рассказ-доклад.

— Ну… — протянул я, задумавшись о том, как ему помягче описать.

— Вам лучше стоит поинтересоваться о другом! — встряла в разговор сестричка, тоже хмурясь, сдвигая белые бровки к переносице.

— Ну и о чем же? — перевел на неё свое внимание Павел, хотя продолжал украдкой поглядывать на меня, будто я ему денег должен.

— А куда это так бодро льется энергия с той стороны?

— Ну и… — протянул он, и тут его глаза расширились.

Он посмотрел на нас большими зенками, медленно моргая. Потом встряхнулся, потер переносицу, посмотрел на нас уже обычным взглядом. Даже не хмурясь, зато тихонько хлопнув ладонью по столу.

— Так, давайте разъясним. Разъясним… правила, так сказать. Порталы в подземелья возникают, из… — взглянул он на меня внимательно, явно намекая, что бы я продолжил за его, прояснив момент как я его вижу.

— Из-за давления с той стороны. — покивал я, отвечая на вопрос.

Председатель нахмурился, явно не понимая, как это понимать.

— По ту сторону пространства, — взял я со стола, на котором мы с сестрёнкой сидели пред мистером Иф, чистый листок бумаги, начав изображать на нем ситуацию как есть, для наглядности, — находится Хаос. Ну, я его так называю. — развел я руками в сторону.

И понял, что собеседник нифига не понял, и взял со стола еще и карандаши, начав чертить на бумажке условный город, с домами и в круге крепостной стены,

— Для Хаоса, наш мир словно бы двухмерный, так что это не самый плохой пример. — улыбнулся я, видя, что Павел хотел что-то возразить на мои каракули, — И он все время хочет пробиться к нам с той грани пространства, — потряс я листком, и перевернулся к сестренке.

Она взяла листок двумя руками, растянув его в горизонтальной плоскости, а я пальцем надавил с низу, в том месте, где на листке был нарисован город.

— Хаос, привлекают люди. Не спрашивайте меня почему, — взглянул я на Павла, помотав головой, не желая сейчас вдавятся в эти подробности и эту тему, оно сейчас, для данного вопроса, как бы неважно, — Это сложно и сейчас не имеет отношения к делу, важно лишь то, что он хочет сюда проникнуть. — продолжал я давить пальчиком, и тихой сапой увел со стола еще и ластик, — вот только сам Хаос у нас тут гость и без прав, — вновь взглянул я на председателя, что смотрел на листок, по большей части сверху вниз, из-за размеров своего тела и роста, даже несмотря на то, что мы сидим пред ним на его немаленьком столе.

— И… — протянул мужчина, как видно, все так же не понимая сути, — причем тут… подземелья? Они и есть Хаос? Или что? Объясняй понятнее! — чуть снова не хлопнул он по столу, но уже сильнее чем тогда, но передумал, чтобы нас случайно не задеть и не обидеть.

— Нет, Хаос и подземелья, вещи родственные, но не одно и тоже. Это как говорить, что сила тока и напряжение есть одно и тоже. — Иф свел брови к переносице, но кажется понял, к чему я клоню.

— Вещи родственные, но как разные стороны одной медали?

— Ну… не совсем, но близко, в общем. — показал я ластик. — хаос толкает впереди себя подземелья. Именно ими давит на наш мир с той стороны, — начал я давить уже ластиком с той стороны бумажки и острым кончиком новой резинки проковырял небольшое отверстие, высунув краешек наружу, — Это, вход в осколо… в подземелье! То, что вы много кратно видели. Сам ластик, то, куда вы, — указал я на городок, и посмотрел на озадаченного мужчину, — и мы, и вообще все охотники, что охотятся, ходим убивать монстров. Если мы опустошим этот ластик… извините, мять его в блин и труху не буду, — улыбнулся я, как бы поясняя этим то, что происходит с подземельем, когда монстров внутри не остается. — У вас тут нет второй резинки для образца?

Павел усмехнулся, но слушал внимательно, пытаясь все понять, чтобы наконец разобраться. Мысли о том, откуда я все это знаю и не фантазия ли это малолетки, как видно пока отринул прочь, чтобы не мешали думать и анализировать поступающею информацию.

— Ведь без монстров он словно бы становится пустым внутри и окружающим давлением по ту сторону, — сестренка подняла листок повыше, а я показал пальцем одной руки, н сдавливаемый пальцами другой ластик с нижней стороны листа, — Он будет смят, уничтожен, и острого края подземелья не станет, — убрал я ластик, оставив бареж в бумаге, — Больше никто не будет давить на это место, а пространство все же не бумага, а скорее что-то ближе ко льду, и бреши быстро зарастают от поступающей снизу воды, что замерзает в трещине, сращивая льдины в монолит. Я уже говорил, что у Хаоса в нашем материально мире нет прав, да? — вновь улыбнулся.

И внимательно смотрящий Павел, кивнул, продолжая внимательно смотреть за нашими действиями. За тем, как моя сестричка, опустила листок обратно на уровень своих коленей.

— Так вот, — продолжил я, — обычно, стой стороны на пространство давит куча ластиков, — помахал я ластиком в руках, — Много! Очень! Сотни! Тысячи! Но поршень за ними, что давит их вперед, всегда один! И он не однородный! И вообще… не твердое тело, а скорее…

— Жидкость. — подсказал мне сам хмурый Павел, догадавшись, а вернее вспомнив про давление, что нужно стравить.

— Да, жидкость, — покивал я, — как в гидроцилиндрах. Убрать один ластик, и образуется брешь, через которую хлынет «масло», и общее давление с той сторон упадет, и топа ластиков уже не будет давить столь сильно на грань пространства.

— А потом, пространство затянет брешь, а давление вновь начнет потихоньку нарастать, — покивал головой Павел, уловив наконец суть и перестав хмурится.

— Да, верно. Именно так. — закивал я головой, а Иф внимательно на меня посмотрел, как видно желая считать малейшее движение мимики на моём лице, задавая важный вопрос:

— Так значит открывать и тут же зачищать порталы выгодно?

— Ну… в целом да, — качнул я головой.

— В ЦЕЛОМ⁈ — рявкнул он, и еле сдержался, чтобы не стукнуть по столу со всего маху, ведь мы могли бы с него и свалится на пол!

— На той стороне ведь много ластиков, — показал я на ластик на ладошке, — разных, маленьких, больших, и тех, что высшей категории, — сжал я ластик в кулак. — Они большие, толстые, им тяжело проковырять брешь в пространстве. Но если конкурентов не останется…

— Все давление придется на них. — сам все понял догадливый собеседник, озвучив эти слова за меня.

— Все должно быть в меру. — развел я руками, и переключил внимание на листок, что все так же держала натянутым сестренка, — Есть и более простой способ стравливать давление, просто про…

— Ты там что-то говорил про истирание! — перебил меня Павел, что вдруг вновь стал хмурым.

— Ну… представьте, что по ту сторону, куча ластиков движутся куда-то, — начал я тереть ластиком бумажку с той стороны, — Они трут, трут, трут… давление толком нет! Стравливать особо нечего, но они ведь движутся, и трут… вы когда-нибудь протирали бумагу насквозь усиленно теря поверхность листа, чтобы стереть след от ручки? — повернул я голову к Павлу, и заметил его расширенные «до блюдца» глаза.

Я конечно и раньше заметил, что он глаза пучит, но… особо не обратил на это внимания — ну пучит и пучит! Мне хотелось протереть листок до дыры, но в состоянии «навесу», даже при стальном хвате ручек сестренки, сделать это будет проблематично. И с Хаосом примерно та же песня! Протиреть дырку куда сложнее, чем пробить давлением! Однако… время камни точит! Что уж там говорить о бумаге и ластиках?

— И куда же они все… так стремятся? — проговорил председатель, продолжая смотреть на мир огромными, даже по меркам Залиха, глазами, — Если цель хаоса люди? — перевел он взгляд с листка бумаги на меня.

— Ну представьте, что где-то есть большая дырка. — вернулся я к листку бумаги, и пробил ластиком начатую бареж снизу, вытащив резинку сверху, со стороны нарисованного города, — Настолько огромная, — проделал я процедуру прохода ластика сквозь бумагу несколько раз, в процессе продолбив дырку в размер раза в три больше узкой стороны ластика. — что брешь не может сразу затянутся. И сквозь неё продолжает литься «вода-гидрожидкость», что не успевает замерзнуть, и сквозь брешь продолжают выскакивать подземелья, одно за другим, расширяя проход. Это словно… дыра в дне бочке! Куда устремилась вся вода и весь мусор с её дна!

Мне кажется, имей Павел физическую возможность сделать глаза еще больше, чем они у него уже были, он бы это сейчас делал, настолько бедолага был в шоке и… страхе? От сказанного мной. И страх этот был явно не за свою тушку.

— И где же… эта дырка? — проговорил он, силясь взять себя в руки и перестать походить на пучеглазую жабу, — И… что будет, если эта дырка, продолжит становится больше? Я же правильно понимаю… она так и будет расширятся? — внимательно посмотрел он на меня, а я, со вздохом и грустью на душе, был вынужден кивнуть.

— Да, все верно. Чем больше подземелий будет вытряхнуто мир, тем больше будет становится дыра в пространстве, и тем сложнее будет её закрыть. К тому же, — внимательно посмотрел я на него, — у подземелий, проходящих через большую дырищу, нет временного таймера до их открытия. Их сразу вытряхивает в мир, без задержек и прелюдий.

— Им не нужно протискиваться сквозь узкую щель, — взяла слов сестренка, поясняя этот момент, — Дыра уже раздолбана за них, и сильно больше их размера. Максимум, что их может задержать, совсем тонкая корочка. Но это… вопрос пары секунд. — шмыгнув носиком, опустила она взгляд на листок, с нарисованным городом. — И проблемы с дефицитом маны вокруг тоже нет, из-за колоссальных утечек магии из Хаоса в мир сквозь огромную брешь меж миров.

— И из-за этого нет проблемы для жизни существ, что в обычном состоянии просто так выйти в материальный мир и не умерев, банально не могут.

— И что будет… дальше? — опустил Павел взгляд на стол, на свои руки, что стали подрагивать от нервного напряжения, — Мир обречён? — посмотрел он на меня с надеждой во взгляде и голосе.

— Нет конечно, — улыбнулся я, и Павел шумно выдохнув, осел на кресле.

Начал сползать с него на пол, покряхтел, словно бы старик, уселся поудобнее, и пододвинулся поближе к столу, вновь готовый внимать, и принимать ситуацию, крепко стиснув зубы. Словно бы мы тут его бить собрались! Хотя, наверное, наши слова для него, хуже боксерских ударов по лицу, получаемых на ринге обычными людьми в супер тяжелом весе.

— Когда дырка станет совсем большой, — порвал я отверстие еще больше, разорвав бумагу пальцами до границ рисованного города. и даже чуть дальше, — пространство схлопнися, не оставив и следа от этого места, словно бы там ничего и не было.

Павел не понял, о чем я, и даже немного отпрянуло от стола. На его лице, четко отразился вопрос 'Как это⁈ То есть… как⁈ И я решил пояснить как — забрал листок у сестренки, и зажал его центр, где был город и дыра, с частью площади вокруг, в кулачок, а остальное разгладил поверх него в ровный гладкий чистый лист.

Естественно, бумага не ткань и не металл! И по нормальному, выштампавать из квадратного куска бумаги квадратную раковину нельзя — у бумаги нет упругой текучести, свойственной металлу! Только из стали, меди, алюминия, и прочих металлов можно делать из плоских блинчиков выпуклые кастрюли или вообще — кувшины! Даже без нагрева.

Но я, малость поколдовал над бумагой в своих руках — маг я, или погулять пришел? И листок поверх кулака, обрел ровную плоскость без заломов, помятостей, и чего-либо еще такого, свидетельствующего о том, что его кто-то небрежно хватанул за центр и смял в кучу.

А после пары движений, лист вообще стал таким же прямоугольным, каким и был, только меньше существенно, и рисованного города на нем уже не было. А эта часть, мятая и с дырой, все еще была зажата в моём кулаке.

Павел вновь выпучил глаза, глядя на ровный чистый лист, но на этот раз быстро взял себя в руки, и похоже решил, что это какой-то цирковой номер и фокус. Решил заглянуть под листок, ожидая увидеть там второй. Но я показал ему вид с боку, разжимая кулачок, демонстрируя, что там всего один слой бумаги! Никаких подложек нет, и часть этого ровного листа, непонятно каким образом смята меж моих пальчиков.

— Никто больше не найдет того места, где был этот чудовищный прорыв. — потыкал я пальцем в залом, и повернул бумагу чистой ровной стороной, проведя по ней пальцем, демонстрируя отсутствие складок, и то, что там нету даже тонкой дырочки, через которую можно было бы попасть в залом. — Пространство этого места просто исчезнет, а края сожмутся и выровняются, словно бы там ничего и никогда не было.

— Все будет также, как показал брат, — вздохнула сестрица, и кивнула на листок, — только вместо рисованного города будет настоящий, а ровным листом будут настоящие поля, что окружали город.

— И один город, это еще сильно в лучшем случае! — посмотрел я на сестру, — Тут речь идет о десятках, а то и сотнях квадратных километров площади, что, — перевернул я лист и вновь показал на замятыш, — отпадут от пространства. — отколол я, словно сосульку от листа этот залом, не оставив на самом листочке и следа от него, — и упадут вниз, уступив место другим осколкам.

— Вниз, это куда? — поинтересовался хмурый Павел, которого по факту, этот вопрос, не сильно то волновал, он просто хотел отвлечься, выиграть время, чтобы все осмыслить, прежде чем ему прилетит новый «хук в челюсть».

— Вопрос, не в том, Куда, а в том насколько и почему. — замотал я головой, не собираясь давать бедняги передышку. — Почему — потому что осколок тяжелый! Он материальный! А насколько — пока не станет легким. Думаю, вы не хуже меня знаете, что монстры в подземельях будто бы из воздуха состоят. Убьешь, и они тают-испаряясь. А с людьми как бы при смерти такое не происходит.

Павел посмотрел на меня хмуро, уже похоже догадываясь, к чему я клоню.

— Осколок нашего мира будет падать до тех пор, пока не растеряет всю свою «материальность», не станет таким легким, как все прочие, и не начнёт всплывать обратно.

— Став одним из тех ластиков, что долбятся снизу в наш мир, да? — проговорил мужчина, сжимая руки в кулачищи.

— Да все верно. Его может раздолбить на куски, а может и так целиком, но рано или поздно бывшие люди, встанут у наших ворот, в желании нас убить.

— Бывшие люди⁈ — воскликнул человек за столом. — Не монстры⁈

— Монстры. Те, что пришли в мир из других осколков, из иных миров, и те, что на момент их прихода были людьми, но в Хаосе, мутируют, сойдут с ума, и станут монстрами. Самыми настоящими. Вы их от иных тварей отличите разве что излишней жестокостью и ненавистью к людям. Даже по меркам тварей подземелья.

Послышался хруст дерева стола, на котором мы сидели, а Павел, пылая глазами от гнева, ярости и бессилия, давил руками на бедную столешницу со всей своей охотничьей мощью. Будь этот стол, обычной деревяхой, тут бы уже были щепки! Но стол тут не простой, стол тут сделан из дерева, что росло рядом с местом, где частенько открывались порталы. Древесина напитана магией еще при жизни! И от того прочна по-особому. Но все равно, еще немного, и…

— Ты можешь, — выдохнул Павел, перестав мучать стол, и поднял на меня внимательный взгляд, — найти это место? Найти эту брешь?

— Могу, но…

— Найди! — рявкнул он, и все же хлопнул по столу ладонью.

Стол хрустнул, а мы на нем подскочили вверх, вместе со всеми бумагами и канцелярскими принадлежностями. Упали обратно и продолжили сидеть как сидели, разве что сестра почесала свою ножкой ножку, приземление которой было на самый край стола — паказушница! На ней доспех и урона она точно не получила. Но Павел похоже этого всего даже и не заметил, и продолжил пылится на меня не мигая.

— Павел, это бесполезно. — помотал я головой.

— Нам там уже никого не спасти. — вторила мне сестра.

— Найди! — сказал он тише, но все еще довольно громко.

— Павел, это…

— Найди! — повторил он требование чуть громче.

— Это просто…

— Найди, — повторил и третий раз шёпотом.

— Нет.

— Почему? — задал он вопрос, словно невинно осужденный, глядя на подставившего его человека.

— Нам не заделать брешь. Не исправить ситуацию.

— Почему?

— Это невозможно. — замотала головой сестра. — Только отдав в жертву кусок карты…

— Карты! — вдруг воскликнул Павел, резко, словно бы что-то осознав, или вспомнив — Карты! — повторил он, как обезумевший, и соскочил с места.

Заметался по кабинету, нырнул к столу, к его ящикам, покопался там, но не нашел что искал, — Старые карты! — повторил он, схватился за голову, взъерошив свои и без того лохматые волосы, — Старые карты! — повторил он нам, словно бы мы должны были что-то от этого понять, и ломанулся к двери на выход, только мы его и видели.

Судя по звуку, пометался по коридору туда-сюда от кабинета к кабинету.

— Старые карты! — донеслось оттуда, судя по всему, обращенное к какому-то человеку, на свою беду, попавшею председателю на пути.

— Э… — выдавил из себя человек, явно опешив.

— А… эх! Карты… — «махнул рукой» председатель и побежал дальше, непонятно куда и непонятно зачем.

Мы переглянулись, сестра пожал плечами — а чего это он? Я пожал плечами — вот ни разу не знаю! Придет — спросишь!

— Да ну его. — махнула рукой сестренка, и мы принялись ждать, когда этот мокрый от пота, просохший и вновь вспотевший человек, наконец вернется к нам обратно, найдя что искал, или как минимум — успокоившись, перестав бегать как полоумный по всему комплексу зданий ассоциации.