Кукла 3

Глава 8

— Сегодня на повестке дня — прыжки с высоты! — заявил я, и прыгнул в бассейн с очень рыхлым песком, заменяющим нам воду.

Плавать в нем отвратительно, но гасит инерцию прыжка этот песочек просто прекрасно. И отлично подойдет для того, чтобы тупо научится правильно отрываться от поверхности объектов при прыжках. Это не сложно, много времени на это не уйдет, но нужно отработать навык. И потренироваться прыгать со всех возможных вариантов объектов, с которых нам только может понадобится прыгать.

Здания, автомобили, в том силе и движущиеся. Различные вышки и, наверное, самое сложное — качающиеся веревки.

— Это издевательство! — прокомментировала сестра веревку, упав в песок плашмя, и наглотавшись песочка. — Как с этого вообще прыгать⁈

Ответа у меня по факту не нет — я и сам в теме плаваю. Так что — только опыт! Только наработка навыков. Тем более, что смоделировать все эти условия в своем мирке, который я к текущему моменту уже обеспечил и материей, и энергией, мне не доставит труда — хоть здания из псевдо камня отгрохать, с концентрацией камня настоящего «три грамульки на куб», хоть вышку-пирамидку, идущею конусом к основанию построить, «забыв прописать» ей вес. Хоть пару мачт для троса из вполне реальной гоблинской стали, возведу на любую высоту.

Да, все эти постройки существовать будут только до тех пор, пока я о них думаю! Ну, кроме «шедевра» гоблинского тросоплетения. И несколько напрягают меня именно своим наличеством, заставляя постоянно думать об этой «обезьяне».

Хех, сестра по вышке ползет как по дереву!

Но с другой стороны — зато мы ничем не ограничены! Любой высоты дом, башня… и даже отдельно вываливающиеся кирпичики могу смоделировать! И даже уронить их на чью-то лохматую голову могу!

— Эй!

И даже могу состряпать здание-башню, высотой метров в тридцать, прямо под попкой у сестренки! Чтобы та, не строила из себя мартышку!

— Круто!

В общем — повесились до упада, пока ноги не стали болеть и подкашиваться. А в голове не появилось хоть какие-то крупинки знаний и понимая, куда надо двигаться дальше.

А поскольку мы устали побольше части лишь физически, сбегав на десять минут в материальный мир и покушав, дальше мы стали тренировать совсем иной навык. Еще более нужный, чем умение прыгать с высоты — контроль манопокрытия кожи. И в этом деле я как раз-таки шарю! Не неплох, не разбираюсь, и тем более не гуру-профессор! А просто — шарю. Но сестре хватит и этого.

— Сестренка, ты делаешь ману агрессивной, — разъясняю я ей за вопрос почему её мана может ранить других, и разрушать предметы без маны, при ношении постоянной защиты на теле, — делаешь её чуждой всему! Она у тебя… словно тысячи наконечники копий! Что ходят туда-сюда словно зубы пил, и перерезают все, до чего могут дотянутся. — нашел я подходящее сравнение для объяснения ситуации, — постарайся успокоить и их, и сделать… словно панцирь из сложенных друг к другу наконечников копий! Прижатых так плотно, чтобы нельзя было об лезвие порезаться, и меж них протиснутся.

И вот с порезаться как раз-таки возникли проблемы. «Прижать и успокоить» она еще хоть как-то может, пусть это и требует от неё огромных усилий и концентрации, но вот заставить не резать — нет. И получалась какая-то немного странная и парадоксальная вещь — если просто коснутся её щечки, ничего не будет. А вот если провести по щечке… предмет, которым проведешь, будет искрошен… просто в пыль! Я делал это веточкой мертвого дерева, но не хочу даже думать о том, что станет с человеческими пальцами, если кто-то проведет ими вот по такой вот щечке сестрички. К примеру, с пальцами родителей.

В итоге, дело застопорилось. И за отведенные нам две недели до прихода маменьки поздно вечером так ничего с мертвой точки не двинулось. Отец снова не пришел домой ночевать, ну а на следующий день — мы повторили свои занятии, но так и не добились значительного прогресса.

Даже с верёвки, без помощи пространственных техник, падали все так же кулем, что я, что сестра. Разве что при достатке высоты успевали развернутся в полете, но это другое, с этим у нас и так не было проблем. Чувство равновесия и баланса в полете словно бы часть нас самих!

Через день, вечером, наконец домой вернулся отец. Такой же уставший, как в прошлый раз, осунувшийся, и… раздавленный. Не подавленный, нет, а именно раздавленный! Словно всё уже свершилось.

И на этот раз он не стал сразу падать и спать, а отправился на кухню кушать, где, удостоверившись у матери, что дети спять, и дополнительно спросив, закрыта ли дверь, наконец начал свой рассказ о том, где он был, что делал, и что вообще там было, с той оплатой. И теми карточками.

В общем, по словам неких — их имена и прочие данные для меня ничего не значат — доверенных людей, знающих в вопросе, и «шарящих по данной теме», карточки наши с сестрой, фальшивка лютая. Ненастоящие в общем. В них нет целой кучи данных, что там, в них, должна быть, записана и указана, но при этом — долг на них висит как бы настоящий, и в банковской системе охотников он там присутствует целиком и полностью.

Более того! Если долг не будет погашен в месячный срок «льготного периода», начнут капать проценты, что, при и без того немаленькой суммой долга, сделает его вообще космическим и не подъёмным. Ну а если просто «забить и забыть» думая, что карточки-то, «типо липа!» — начнутся проверки, поиски, и… фотки то там наши есть! И к долгу они как бы привязаны, и может не сейчас, не сразу, но хозяев-владельцев всяко найдут и…

На вопрос матери «но они же несовершеннолетние! Дети!» отец помотал головой — для охотников нет разницы, дети, взрослые, долг есть? Должны вернуть! И спрашивать его будут именно с тех, кто должен — то есть с меня с сестрой, хоть мы и дети.

А на вопрос «что с детей то можно взять⁈» отец ответил, что сейчас — ничего, но повесить долг вполне можно. Такое уже было в банковской практике, хоть и не было инициировано со стороны охотников.

И в этом случае, долг будет висеть, висеть, проценты капать, капать… пока однажды нам не стукнет восемнадцать годиков, если по привычной мне десятичной системе исчисления, которой я обычно и пользуюсь, или в шестнадцать в местной, двенадцатеричной, возраст, когда наступает у детей банковская ответственность, и ребенок, как бы, уже может иметь свои собственные деньги и финансы, зарабатывать и тратить. Но нам тратить будет нечего! Все пойдет в сумму долга, висевшего еще с семи лет.

Есть конечно и иной вариант, что применяется в таких случаях чаще — долг «продадут» иным банкирам, а банкиры перекинут его на законных опекунов — родители. И им придется, хочешь-не хочешь, а возвращать, да еще и с процентами от стороннего банка сверху.

Насчет вопроса «и что, никак нельзя ничего сделать? Оспорить?» отец замотал головой. Хоть карта и явная липа, у ассоциации в базе достаточно данных, чтобы нас достать. И оспорить это, то, что мы не охотники, нас подставили, и деньги мы не брали и не тратили, практически нереально.

Отец, как ни странно, не верит, что мы могли профуать такие деньжища, как четвертая часть цены квартиры, не выходя из этой квартиры. Мы ведь даже не имеем доступа к сетевым магазинам! И карта охотников не годится для виртуальных платежей не через терминал.

Так что батька почти уверен, что нас тупо кто-то подставил и использовал, наивных деток в темных делах. Наобещал нам всякого, слизал наши данные, завел каким-то образом всё это в банк охотников, зарегистрировав в банковской сети, но не в среде охотников, и обложил долгами. А нам, поди еще сказал, что вот ваши денежки, тут, тратьте! А скоро я вам еще переведу… в общем — типичный развод наивных глупых деток! Завести кредит… и каким-то образом свиснуть деньги из-под носа у охотников без карточки.

Как ни странно, в то, что мы сами отдали деньги кому-то, какому-то мошеннику, сняв всю ту сумму в банкомате наличностью, он тоже не верит вот ни разу.

— Какой же бред, — проговорила сестра, слушая все это вместе со мной, смотря «спектакль» через ставшею для нас словно большим экраном ТВ стену.

Со звуком и эффектом присутствия, словно бы стены и вовсе нет.

— Любая гипотеза, кроме самой очевидной! — вздохнула Лина, мотая головой, — У охотников есть наши данные, но при этом «это другое!», данных недостаточно. Достаточно для кредита, но недостаточно для того, чтобы считать наши тушки охотниками. И почему он так старательно умалчивает тот момент, какие ИМЕННО данные, есть в той базе⁈ Кроме фотографий, по которым нас можно искать годами — лица у нас непримечательные! А то, по чему нас легко можно найти и что не подделать. И что есть только у одаренных.

— Может он и сам не знает? — встал я на защиту родителя, а сам при этом всерьёз задумался.

Нас зарегистрировали в базе банка, но не в базе охотников? Да не! Бред! Скорее отцу там наврали! Те люди, достойны униже… уважения! По мнению отца, что добывали для него информацию. Они просто… умолчали сведенья, которые могли бы отпугнуть ценного клиента! Промолчали о том, что переживать надо явно о ином.

Шоу «за стеклом», тем временем продолжилось, прейдя с момента «Кто бы это мог сделать и кому это было бы выгодно» к тому «Что делать то⁈».

— В общем, — сказал мрачный отец, — если получится — отделаемся десяткой на адвокатов. Если нет — семьдесят на все надо иметь. Десять за услуги, шестьдесят — за доги… Эх! Наших, еще даже несовершеннолетних детей, а уже… вляпались в историю. — последнее он сказал совсем уж похоронным тоном, после которого обычно тянутся за рюмкой водки, выпивая её словно воду.

Пить алкоголь батька не стал, но вот стакан чая в себя с тем же видом опрокинул. И кухня погрузилась в тишину раздумий.

— Это они что, это правда, что ли? — поглядела на меня сестра, с видом «да они офигели? Не верю!».

А я в ответ вздохнул, парадируя её саму.

Встал с кровати, на которой мы сидели, наблюдая за «Санта-Барбара на кухне» и подал ей руку. Сестра руку приняла, и хоть явно догадывалась, что мы сейчас будем делать, все равно была несколько растерянной, и, не очень то готовой к дальнейшему.

— Готова? — спросил я, грустно улыбнувшись.

— Нет, но вперед. — ответила она мне тем же.

И мы шагнули в стену. Хотя правильнее сказать — в мебельную стенку, ведь в нашей комнате почти нет не заставленных стен, а далеко ходить до дальней стенки, с нарисованной дверью, по которой мы смотрели шоу «кухня» мне как-то не хочется — могу ведь еще передумать по дороге! Пока иду так далеко.

Миг, и мы вышагиваем из стены на кухни, за спинами у матери, и перед лицом отца. Чуть пятимся назад — отец на нас не смотрит, пялясь в кружку. Ждем, ждем, вот! Вот теперь норм момент! Выходим вновь!

Отец нас замечает, глаза его округляются. Смотрит в кружку, с видом — что там было-то⁈ Что за дурь такая забористая? Что за трава вместо чая, что такие глюки⁈

— Кажется… мне пора спать, — говорит он, стараясь не смотреть на нас, думая, что мы лишь виденье.

— Отец, — говорит сестра, улыбаясь на мгновение.

Отец вздрагивает, весь сжимается, пялится в чашку с видом — приплыли окончательно! Мать тоже вздрагивает, но по-другому, и поворачивается к нам с милой натянутой улыбкой.

— Дети…

В наших руках появляются копья — и мать уже вздрагивает по серьёзному. Кажется, она тоже решила, что мы — некие призраки мщения!

— Мам… — говорю я, и приподнимаю наконечник копья, чтобы поставить его подле себя острием вверх, и встать с сестрой в эпичную позу «два дитя меж дух копий больше себя»

Но матери хватает и подъёма наконечника «куда-то вверх», на уровень её груди, и она, вскрикнув, как кисельная барышня, падает в обморок, и со стула тоже. Мне приходится резко вдернуть копье в себя, чтобы родительница не упала прямо на наконечник! Но из-за этого я не успеваю её подхватить.

Сестренка, подъем копья наконечников верх выполнила успешно, но толу от этого уже было немного. Я кинулся к матери, пытаясь привести в чувства с криком «мам! Мам!», а отец… отец взглянул на место, где сидела мать. Перегнулся через стол, чтобы поглядеть на неё упавшею, на полу лежащею, и на меня подле неё. Сел обратно, взглянул на свою дочурку рядом со столом, все так же стоящею с копьём подле себя и больше себя, в стиле «рыцарь на страже» только в миниатюре. И тоже, свалился мордой на стол, теряя сознание.

Пришлось бедолаг приводить в чувства, давая нюхать нашатырь, отпаивая валерьянкой и корвололом. До конца в чувства они правда так и не пришли, а лишь на половину. Были в полубреду, шептали нам всякое разное, начиная от «простите нас, простите!» или «все отдам! Всё!» и заканчивая какими-то наборами цифр — наверняка паролями от чего-то! Ну а в середине было «Пощади! Не убивай!» и «Мы невиноваты, дети!». И не всегда было вообще понятно, к кому именно они обращаются.

Уложив этих двоих спать, я «смыл» с отца вновь обнаружившеюся на нем чужую магию, еще более плотную, прочную и въедливую, и предложил сестренке тоже отправятся на боковую. В конце концов, мы провели почти десять дней без сна! Пусть и в мире тайника. И это много, даже для нас.

Утром нас встречал новый день, день, когда у родителей выходной, и они будут дома. И мы наконец-таки сможем им все рассказать в спокойной обстановке! Показать им наши способности, часть из них, да избавить бедолаг от груза проблем и нависшего над нашей семьёй огромного долга.

Вот только поутру… родители вели себя так, словно вчера ничего и не случилось! Ни нашего прихода на кухню, ни обморока с некрупными, но синяками у матери из-за падения на пол. Ни даже, блин, долга! Нависшего над нашей семьей мечом палача. Ничего! Просто, обычный день… даже школу не вспомнили!

Встали, разогрели еду, разбудили нас, позавтракали все вместе в тишине и под нашими немного офигевшими взглядами, пошли на прогулку по городу, пользуясь тем, что на улице хорошая погода. Вновь пришли домой и вновь покушали. Опять прогулка… возвращение, еда, сказка на ночь, укладывание нас спать и… опять кухня!

За весь день они не проронили ни слова о деле! Ни о деньгах, ни о нашем явлении, ни о чем! А теперь вот, сидят на кухне, и обсуждают, где можно достать денег, у кого занять и что продать. И мы опять вышли к ним из стены! И… ситуация повторилась.

Только отец на этот раз упал лицом на кружку сразу, без прелюдий с перезыркиванием, а мать — сразу, как обернулась, и до пола не долетела — сестра подхватила. А я хмурился, глядя на эту прекрасную картину.

— Знаешь, брат, — проговорила сестренка, усаживая бессознательную мать на стул так, чтобы она с него не могла упасть даже будучи мешком с картошкой, — мне кажется, в наших родителей встроен какой-то защитный механизм отрицания наших способностей. — я поглядел на неё, и провёл взор на родителей, пожевав губами, — обрывки фактов, намеки, и даже доказательства под носом, они просто отрицают, не видят, не замечают, игнорируют. А уж когда совсем макнули лицом в очевидное, — она двумя руками указала на мать, — теряют сознание.

Я вновь пожевал губами, прокручивая все события в голове, и так и эдак — действительно! Какая-то хрень!