(где Псих вспоминает прошлое и делает проблематичным будущее)
с. Кузнецовка,
Братского сектора
Иркутской локации.
56°05′ с. ш. 101°14′ в. д.
Когда гений места откланялся и отбыл, изнемогавший от любопытства Тот сразу же спросил:
– Псих, которое прошлое до тебя дотянулось?
– Ну и вопросы ты задаешь, брат, – Псих лег на траву и начал жевать травинку. – Я бы даже сказал – задаешь вопросы практически исторического характера.
– Я не учил историю, на дне Амура нет никакой истории, одна вода и взаимная еда, поэтому мне надо про нее рассказать, – не унимался монах-аутист, который давно мечтал узнать побольше о прошлом старшего товарища. – Нет, конечно, если это тайна или секрет, тогда рассказывать не надо про нее…
– Да какой там секрет? – махнул рукой Псих. – Говорю же – это было черти когда, много столетий назад. Фактически это уже история Древнего мира.
– Да рассказывай уже, – подключился к разговору и Жир. – Что ты ломаешься, как коучер на бесплатной вводной лекции?
– Да не ломаюсь я, – сказал Псих, разглядывая небо. – Это правда было очень давно, во времена моей молодости. Несколько жизней тому назад. Тогда мир был молод, демоны – наивными, а Система – новинкой. А люди даже не подозревали о том, что им придется делить планету с демонами… Скажи тогда им кто-нибудь об этом – они бы долго смеялись. Догнать людей демонам, стартовавшим после перерождения с нуля, казалось невозможным, слишком уж большая фора была у соплеменников нашего Босса. Человеческие хаи были уже на грани ухода в Верхние планы, а животные только-только начали перерождаться в гуманоидов. Демонов воспринимали как какой-то курьез природы, эдакий выверт эволюции, что-то вроде проросших на грядке сорняков, которые просто надо вовремя выпалывать. Все СМИ тогда требовали от хаев «планомерно зачистить проклятых людоедов». Вы не представляете, как меня тогда бесило это пресловутая человеческая позиция «А нас-то за что?».
«Ах, вы едите людей!»… А вы кого едите? Сами-то они мясо животных есть не перестали и не собирались прекращать. И плевать им было, что это потенциально разумные существа. Однако уничтожить демонов оказалось не так просто, если животные и научились чему-то, веками проживая в человеческом окружении, так это умению выживать. В общем, я тогда подался в ряды Сопротивления.
– Псих, у тебя точно Паркинсон, – прервал его свин. – Ты решил нам лекцию по новейшей истории прочесть вместо ответа на вопрос? Тебя вообще спросили простую вещь – что ты знаешь про этого Красного ребенка и каким боком здесь его папа по имени Князь и с прозвищем, очень похожим на твое?
– О существовании Красного ребенка я, как и вы, узнал сегодня, – невозмутимо сказал Псих, – а вот его отец другое дело. Князя я знаю именно с тех былинных времен. Тогда семеро авторитетных вождей Сопротивления побратались и взяли себе новые имена.
Сильнейший из нас, демон с бычьей головой по имени Князь, назвался «Великим Мудрецом, усмиряющим небо» – он еще тогда мечтал навести шороху в Верхних планах.
Вторым был аксолотль, он же «водяная саламандра». Очень редкий вид. Кроме него, я больше и не встречал демонов, переродившихся из этого реликтового вида животных, живущих исключительно в реках и озерах Мексики. Аксолотль назвался «Великим Мудрецом, будоражащим море».
Единственная птица среди нас, демон-гриф стал «Великим Мудрецом, трясущим небо». Четвертый, бывший лев, стал «Великим Мудрецом, сдвигающим горы».
Последние трое были обезьянами – почему-то в первые годы именно приматы развивались особенно быстро. Бывшая макака, единственная женщина в этой компании, назвалась «Великим Мудрецом, вызывающим ветер», переродившийся шимпанзе стал «Великим Мудрецом, изгоняющим духов». Седьмым и самым младшим в этой компании стал я, именно тогда и получивший прозвище «Великий Мудрец, равный небу».
Сегодня, я, конечно же, сразу обозвал бы эту компанию «Семь мудрецов в одном тазу», но тогда никто из нас слыхивать не слышал ни про Маршака, ни про английские стишки. Мы и читать-то не умели. Все, что мы умели – это прыгать через порталы на помощь друг другу и прокачиваться, убивая и поедая людей.
– Ты был одним из Семи Мудрецов? – с искренним удивлением спросил Тот. – Даже у нас на дне Амура говорили про вас. В основном, конечно, про Великого Мудреца, будоражащего море. Аксолотль был великим героем, все амурские мальки хотели вырасти похожими на него. И только я хотел быть самим собой. Меня за это били.
– Да уж, компания у вас известная была. – согласился Жир. – У нас в Завитинске один демон-еж бизнес наладил – постеры с вашими изображениями в человеческой типографии подпольно печатал. Неплохо поднялся, кстати, хотя вы все к тому времени уже давно в Верхние планы свалили. Потом забыли и забили на вас, конечно. Кстати, Тот, если ты про Семерку помнишь, ты получаешься примерно мой ровесник. Потому что современная молодежь, небось, и не слышала никогда про Семь Мудрецов. Драк! Драк, ты про Семерых когда-нибудь слышал?
Лось медленно покачал головой, увенчанной ветвистыми рогами. Несмотря на невключенность в тему, к разговору лосемот прислушивался с большим интересом, прядая большими ушами.
– Да откуда ему знать? – вздохнул Псих. – Компания развалилась лет за сто до его рождения.
– А почему? – с искренним интересом спросил Жир.
– Как ты любишь говорить, «жизнь растащила». Нам в Верхние планы пришлось уходить, чтобы от людей не отстать фатально. Хоть я и звал всех шестерых «старшими братьями», но именно я, младший, первым выбил трехсотый уровень, – с затаенной гордостью рассказывал Псих. – Мне кажется, Князь тогда и затаил на меня злобу – он страстно хотел стать первым демоном в Верхних планах, а в итоге проиграл мне больше двух суток.
А вот в Верхних планах у всех сложилось по-разному. Я к Штанским прибился, причем, будете смеяться – против своей воли, меня именно что обстоятельства в клан загнали – но это долгий и отдельный разговор. В общем, тогда я и пересмотрел свое отношение к людям. А Князь к людям не пошел, хотя в Верхних планах никаких альтернатив не было – тогда вся земная диаспора исключительно из людей состояла. Он как-то соло крутился, поэтому поначалу отстал в прокачке сильно, в Верхних планах в одиночку делать нечего, сами знаете. Но Князь хоть людей и ненавидит люто, но бычара капец какой упрямый и далеко не дурак. Потихоньку, полегоньку, зубами цепляясь – он поднялся все-таки, прокачался не хуже остальных.
– А остальные? – хрюкнул свин.
– Как всегда – у всех жизнь по-разному сложилась. Лев в первый же год в Верхних планах погиб, причем очень глупо. Не повезло ему – вот просто не повезло, удача изменила. Макака и шимпанзе… У них любовь была, они на Земле еще поженились, наверх ушли одновременно и там вместе держались. Там же и разбежались – я до сих пор не знаю из-за чего, знаю только, что ненависть у них оказалась столь же сильной, как и любовь. Она три года бывшего мужа как зверя обкладывала, а потом все-таки дотянулась и грохнула. Убила – и сама на перерождение ушла, добровольно. История, в общем – хоть роман пиши. Гриф сел надолго вскоре после меня, там все к тому шло. Если честно, его всегда на криминал тянуло. Получил триста лет, лет через семьдесят выйдет, если в заключении не добавили. Про аксолотля просто не знаю – и никто не знает, где он и что с ним. Он однажды тупо исчез. Просто исчез – с концами, без следов. В общем, из всей Семерки только мы с Князем в строю и остались, первый Мудрец и последний.
– А где сейчас бык, который Князь? – спросил Тот.
Псих пожал плечами.
– Говядина, говорят, на Землю вернулся, причем сам, добровольно, никто из Верхних планов его не выгонял. Но я к тому времени уже сидел, поэтому без подробностей. Ну и вообще – где бы мне новости узнавать? Сами видите – про его сынулю, и то случайно сегодня узнал.
– Кстати, про сынулю, – встрял свин. – Может, ты сходишь к нему – потрещать? Сынуля, сколько я понял из рассказов «барабана» – далеко не подарок, с ним воевать – себе дороже. Ну нафиг таких боссов, если честно, лучше куда-нибудь в Туву или на Алтай завернем, если для квеста хватать не будет. А ты сходи к этому Красному ребенку, и потрещи чисто дипломатически, как ты умеешь. Так мол, и так, мы с твоим отцом – побратимы, ты мне, значится, племянником приходишься. Давай, мол, племяш, по-родственному освободи нашего монаха, и мы свалим по тихой.
– Не уверен, что прокатит, – поморщился Псих, – этот бздюк не производит впечатления почтительного к родственникам племянника. Но попробовать надо – вдруг получится бортами разойтись.
– Только одному тебе к этому вождю краснокожих идти не стоит, – хрюкнул свиноид. – Школота – она на всю голову больная. Давай я с тобой прогуляюсь, а Тот с Драком здесь пока временную стоянку оборудуют, да вещи поохраняют.
– Хорошо, – кивнул Псих и крутанул посохом. – Тогда пошли, что ли? Тянуть не стоит, такой может и сожрать Босса без ритуальных танцев.
– Да ладно тебе, он же не дикарь какой – сразу жрать, – не согласился Жир, извлекая на свет божий грабли. – Хотя бы часа четыре вымочить надо, а то даже вкуса не почувствуешь. Это тебе не крестьянин навозный, это монах со Святостью, понимать надо! Его надо вымочить хорошо, с денек минимум, потом промариновать часа три…
– Свини, избавь меня от своих кулинарных откровений! – попросил Псих. – Я уже много столетий не ем людей.
– Да я так… – немного смутился Жир. – Дорогу сократить за разговорами.
Штаб-квартира Красного ребенка оказалась прекрасно укреплена, а ограждение вокруг Кузнецовки ничем не уступало стенам рыцарских замков.
Жир, забежав вперед, постучал граблями в массивные ворота!
– Открывай, чего вылупился? – заорал он свесившемуся со стены часовому. – Дядя вашего атамана пришел, вы у него по ошибке монаха сперли! Накрывайте столы, проставляться за косяк будете!
У часового-лягушки от такого хамства вытаращились глаза, которые и без того были навыкате.
– Ждите! – буркнул он. – Сейчас доложим атаману. Без его распоряжения открыть не имею права.
И исчез из виду.
Через десять минут из ворот вышел Красный Ребенок. Ошибиться было невозможно – он выглядел точно так же, как и при первой встрече, только кожа у него стала бардово-красного цвета. Одет сын Князя был более чем легкомысленно – никакой брони, только бермуды и футболка гавайской расцветки. Как будто не на переговоры с неясным исходом шел, а на пикник собрался. Разве что копье в левой руке – совсем не простое даже на вид – выпадало из общей картины.
– О, монахи, так я вас знаю! – почему-то обрадовался он. – Я вас этим утром обнес. Ни фига себе вы наглые, ко мне приперлись. Я думал – вы уже чешете в обратную сторону со всей возможной скоростью, но вы, похоже, совсем с головой не дружите. Да, и еще я не понял – что вы там за пургу про родственников несли?
– Ты как вообще со старшими разговариваешь? – не выдержал Жир. – Перед тобой, между прочим, твой дядя стоит! А ты у него монаха украл!
– Какой еще, в Братскую ГЭС, дядя? – опешил Красный ребенок. – Вы перепили, что ли? Закусывать надо, дедули!
– Начет дяди мой спутник, конечно, преувеличивает, – вступил, наконец, в разговор Псих, – но мы с твоим отцом в свое время действительно побратались. Впрочем, это было еще до твоего рождения. Меня зовут Псих, и я не знаю, рассказывал ли тебе Князь обо мне…
– Псих!? – перебил его Красный ребенок. – Тот самый предатель Псих, что первым, поджав хвост, побежал служить людям? Сегодня положительно удачный день. Готовься к смерти, человеческий холуй!
И он сделал длинный выпад пикой, который Псих парировал посохом.
На этом и завершились дипломатические переговоры. Обретение родственников не состоялось, а состоялась смертоубийственная драка, в которой оба соперника продемонстрировали невероятную технику – несколько раз меняли свой облик, постоянно пускали в ход волшебство, и, наконец, взмыли ввысь и очутились на облаке.
Знаменит был славный воин Псих,
Был искусен демонов владыка.
Посох украшался ободком,
Пламенем заканчивалась пика.
И когда враги вступили в бой,
Вдруг померкло солнце в содроганье,
Тучами весь мир заволокло,
Доносились вопли и рычанье.
В самых оскорбительных словах
Выражались злоба и презренье,
У того – коварство на душе,
У другого – грубость в поведенье.
Был у пики бешеный удар,
Посох же далеко простирался:
Знаменитый всюду воин Псих
Мудрецом Великим назывался
А другому имя – Красный деть,
И теперь – он дух перерожденный;
Ни один мириться не желал:
Продолжался бой ожесточенный.
Враги схватывались уже несколько раз, и, с точки зрения простого обывателя, кто победит – было вилами на воде писано. Однако Жир, наблюдавший за боем с видом знатока, видел гораздо больше непосвященного профана, поэтому давно обратил внимание, что, при примерном равенстве сил, Красный ребенок заметно уступает Психу в боевом опыте и способен лишь защищаться, а не нападать. А вот посох Психа творил невероятные вещи, и обезьян ни на шаг не отступал, все время наседая на духа.
«Ты смотри, а мартышка здорово прибавил в последние месяцы, – подумал Жир. – Насколько же он был хорош, пока его не порезали? Я уже готов поверить во всех те легенды, что о нем ходят. Э-э-э! ПолеХче! Так он этого краснокожего пацана в одно лицо ушатает, а я останусь без добряков от Системы».
И свин, размахивая граблями, ринулся в драку. Красный ребенок, теснимый Психом, даже не обратил внимание на появление кабана, и тут же поплатился за это, получив граблями по голове.
– Двое на одного, да? – закричал Ребенок и бежал с поля боя.
– Жир, не дай ему уйти, мы его на Босса поменяем! – заорал Псих, и монахи кинулись в погоню.
К их удивлению, добравшись до ворот первым, Красные ребенок не скрылся в своей крепости. Остановившись, он встал спиной к воротам, и дважды ударил себя кулаком по носу.
– Ха-ха-ха! – заржал на бегу свин, – Псих, осторожнее, это подстава. Он сейчас побежит жаловаться воспитательнице, что мы ему нос расквасили.
Но тут же всем стало не до смеха – юный маг произнес заклинание и выдохнул из себя пламя. Из его ноздрей повалил густой дым, оказавшиеся на направлении удара деревья запылали. Волшебник выдохнул еще несколько раз, и пламя охватило все вокруг, казалось, что горели даже земля и воздух.
– Да ну нафиг! – заорал Жир. – Псих, валим отсюда, а то я тут в запеченную свинину превращусь!
Он кинулся прочь, и, опалив щетину, выскочил из моря огня.
Но Псих не последовал его примеру – ничуть не испугавшись, он демонически расхохотался.
– Муа-ха-ха! – надрывался он. – Мальчик, ты серьезно? Меня огнем пугать? После муфельной печи?
И он ринулся прямо в бушующее пламя. Увидев приближающегося обезьяна, волшебник произнес новое заклинание и выдохнул еще несколько раз. Новые потоки огня полетели от него к Психу.
К несчастью для Психа, после последнего заклинания маг выдохнул священный огонь Самади, который невозможно загасить ни водой, ни песком, ибо он пожирает саму суть вещей.
Псих вспыхнул как спичка.
Но даже так еще оставались шансы – Псих умел стряхивать с себя огонь Самади, как он это сделал в битве с Золотым лисом. Но на его беду, сразу же после этого Красный ребенок выдохнул струю необычайно едкого дыма. В глаза Психу как будто кислотой плеснули, и он не смог удержать слез, полившихся ручьем. Надо вам сказать, что Псих, которому практически не страшен был никакой огонь, кроме огня Самади, очень боялся дыма. Этот страх поселился в нем после пресловутой волшебной муфельной печи. Тогда он до капа прокачал сопротивление огню, но вот от дыма глаза его сильно пострадали и сделались огненно-золотистыми. Уязвимость перед дымом до сих пор оставалась ахиллесовой пятой обезьяна.
Оказавшись в дыму, Псих от боли упал на колени, а мгновенно сориентировавшийся волшебник выдохнул второе облако дыма. Это стало последней каплей – сил Психа хватило только на то, чтобы вслепую ринуться в сторону. Побежденный обезьян выскочил из облака огня и упал без сознания – так и не стряхнув с себя огня Самади.
Красный ребенок посмотрел на горящее тело неподвижного Психа, хмыкнул, и сказал:
– Ну вот и все. Финиш. Отец будет рад.
И, не оглядываясь, ушел к себе, аккуратно затворив ворота.
В этот самый миг к телу Психа метнулась крупная фигура. Это был Жир.
Свиноид уже имел дело с огнем Самади, поэтому сразу опознал волшебство Красного ребенка. Чтобы волшебное пламя не перекинулось на него самого, он аккуратно подцепил горящего Психа своими граблями – волшебному металлу «легендарки» огонь Самади был не страшен. С натугой приподняв тело Психа над землей, свин шагнул в подвешенный им портал.
Вывалившись из портала на полянке, обустроенной ими под полевой лагерь, свиноид заорал как психованный:
– Тот! Тот, ты маг воды! Можешь погасить огонь Самади?
Сом-аутист снова удивил, включившись сразу, хотя десять человек из десяти в его ситуации принялись бы тупить и задавать глупые вопросы.
– Да. Нужны истинная вода и кровь. Истинная вода у меня есть, – и Тот вытянул вперед ладонь, сложенную «лодочкой». – Кровь, Жир, кровь! У меня нет крови, я рыба.
Свин полоснул по запястью выхваченным из сапога кинжалом, и на большую ладонь Тота закапали темные, почти черные капли.
– Все, хватит, – через минуту сказал Тот, слизнул с ладони кровь, и влил в рот содержимое колбочки, которую достал из пространственного кармана. Полученной смесью он сбрызнул на Психа как на предназначенное к глажке белье. Потом второй раз, третий… Волшебный огонь опал и после третьего раза совсем погас.
– Все, потушил! – доложил об очевидном Тот.
– Поздно, – глухо сказал Жир. – Он умер.
И действительно – иконка Психа в фрейме группы погасла, став серой.