Красным по белому

Глава 26

3

Джонни сосредоточился, готовый в любое мгновенье отскочить в сторону, чтобы не попасть под случайную пулю. Потому что поименованный «Мыльным Гарри» пришел к здешнему шерифу — а тип в плаще именно шерифом и оказался — вовсе не в одиночку, за его спиной стояло несколько типов, одетых вовсе не так шикарно, зато оснащенных ножами и револьверами, а у одного из них, самого большого, на плечах, подобно коромыслу, лежало ружье внушительного калибра.

«Мыльный Гарри», кстати, не вызывал никаких ассоциаций с намыленностью, скользкостью или какой-то особенной пронырливостью, которые могли бы объяснить такое необычное прозвище. Напротив, он выглядел вполне солидно, как преуспевающий купец или, как говорят в Перегрине, businessman, или чиновник чуть выше средней руки. Например, мэр здешнего города… что вполне вероятно, однако непонятно, с чего на него окрысился шериф…

Тем временем, «Мыльный Гарри», нимало не испуганный наведенным на него оружием, улыбнулся той широкой и обаятельной перегринской улыбкой, каковой славились все здешние политики, торговцы, мошенники и прочие люди живущие тем, что вызывают у людей доверие:

— Шериф Фултон… А я как раз решил зайти, познакомиться с вами после вашего приезда в наш славный городок.

А, вон оно в чем дело. Шериф здесь — новичок, а вот этот «Мыльный» — старожил… хотя, нет. Шерифа должны выбирать люди городка и кто попало, приехавший на поезде, шерифом стать не может. Значит, как минимум, это шериф должен быть старожилом… Непонятно. Понятно пока только то, что перестрелки, кажется, не ожидается. Фултон, хотя и не убрал револьвер в кобуру, но хотя бы опустил его. С другой стороны, с его ловкостью вскинуть его обратно…

— Это — МОЙ городок, — заявил шериф с непробиваемым апломбом человека, скупившего здесь на корню всё, вплоть до последнего цыпленка.

— Так значит, мы с вами теперь — соседи! — радостно, настолько радостно, что это граничило уже с издевкой, заявил «Гарри», — Вы про меня вроде бы как уже слышали, но могу вас заверить — я приехал сюда для того, чтобы стать честным человеком, все мое прошлое оставлено далеко позади.

— Леопард линяет, да пятен не меняет, — буркнул шериф, все так же непреклонно высясь на крыльце.

— Может, если вы пригласите меня внутрь, то за кружечкой кофе или чего-нибудь покрепче мы могли бы…

— Нет, — отрезал Фултон и, шагнув назад, захлопнул дверь своего офиса.

Господин Мыльный, нимало не расстроившись — или хорошо владея своим лицом — пожал плечами и неторопливо зашагал по улице, бросив быстрый взгляд на Джонни и стоявшего рядом с ним столбом Хэнка. Впрочем, судя по взгляду, оба юноши его совершенно не заинтересовали.

4

— Ух ты, это же был сам Мыльный Гарри! Он живет здесь, в этом городке! Здорово! — восхищенно затараторил Хэнк, когда они оба, наконец, пообщались с дядюшкой Джоном, получили по номеру в его трактире и спустились вниз, пообедать. Причем, надо заметить, Дженкинсу дядюшка был рад заметно больше, чем племянничку. Потому что от Дженкинса он получил деньги, а от Хэнка — помятое письмо и головную боль: где поселить новоприбывшего родственника, чем его занять, и какую работу дать… Чем ему платить, опять же: дела трактира «У Джо» шли не то, чтобы плохо… как дела и у всех в Логан-Крик.

— Что ты знаешь о Мыльном Гарри? — Джонни сделал вид, что просто проверяет знания Хэнка, рассматривая поданный обед: курицу, обжаренную до хрустящей корочки, с гречневыми оладьями, политыми сиропом и куском пирога с пекановыми орехами. Джонни уже был знаком с этим орехом, поэтому с такой уверенностью смог его опознать в пироге.

На самом же деле, Дженкинс, как недавно прибывший на земли Перегрина — и неважно откуда, из Брумоса ли, из Белых земель… — просто не понимал, что это за тип.

— Оо, мы часто читали про него в газетах!

5

Гарри Ковета, как оказалось, получил свое прозвище вовсе не за какую-то особую пронырливость — хотя и ее у него было в достатке, иначе он, скорее всего, сейчас не гулял бы по улице Логан-Крик, а дробил камни на каторге — а за торговлю мылом. Да, самым обычным мылом. Только торговал он им необычно.

Уроженец провинции Митчелл, Ковета развернул свою «торговую» деятельность несколько севернее. По каким-то загадочным и непонятным Дженкинсу причинам, преступления, совершенные в одной провинции, не являлись основанием для ареста в другой провинции Перегрина, отчего преступник, пойманный на горячем, мог просто напросто пересечь границу и смело показывать полицейским нос. Именно поэтому Гарри, о преступлениях которого писали газеты, так преспокойно чувствовал себя в Митчелле, где, видимо, предусмотрительно не совершал ничего предосудительного, руководствуясь волчьим принципом: «Не охотиться возле логова».

Торговля мылом в исполнении Ковета выглядела так: покупалась партия мыла, стоимостью несколько центов за кусок, потом на оживленной улице открывалась лавчонка, продавец которой громко заявлял, что только сегодня и только сейчас все желающие могут увидеть аттракцион невиданной щедрости — он на глазах у прохожих завернет один из кусков мыла в купюру, номиналом не много не мало, а сто талеров, после чего бросит его в общую кучу, откуда каждый брусок мыла будет продаваться уже не по центу, а по талеру. Практически — лотерея, а, как и в любой лотерее, желающие купить за талер возможность получить в сто раз больше не переводились. Собственно, подобное и мошенничеством-то сложно назвать, если бы не выяснилось, что каждый раз счастливчиком, обнаружившим сотенную купюру, оказывался сообщник Гарри, которому тот подсовывал нужный кусок, пряча его от остальных. То есть, покупка мыла у Мыльного Гарри если и была лотереей, то безвыигрышной.

Плохо, подумал Дженкинс, очень плохо. Он был согласен с шерифом Фултоном: люди, подобные Ковета, нрав не меняли. И раз Гарри здесь, в Логан-Крик, да еще и с собственной бандой, то и здесь он планирует устроить что-то, мягко говоря, незаконное. А ведь весь план обогащения Джонни Дженкинса строился на том, что он прибывает в тихий городок рядом с заброшенными золотоносными шахтами, находит состояние — и убывает, пока жители городка не решили, что он должен с ними поделиться, даже без собственного на то желания. От людей же, вроде Гарри, так быстро не исчезнешь. А взять золото и исчезнуть втихаря — рушило весь план.

Ладно. Пока рано строить планы, ведь еще точно неизвестно, чем здесь занимается Гарри и насколько он может быть опасен. Может быть, эта проблема — из тех проблем, которые решаются одним точным выстрелом…

Проглотив остатки орехового пирога — вкусного, хоть и необычного — Джонни встал из-за стола. Нужно следовать плану.

6

— Это что же за ружье такое? — удивленно спросил Дженкинс у хозяина оружейного магазина.

Ружье действительно впечатляло: длиной футов десять, не меньше, калибром в два дюйма, так, что казалось, в его стволе может, при желании, переночевать некрупная кошка, приклад отсутствовал — оно и понятно, выстрелить, как из обычного ружья, из этой мортиры смог бы только великан, любого обычного человека она быстро научила бы делать заднее сальто.

— Голубятница, — охотно пояснил продавец, которого покупатели, видимо, не радовали частым посещением, так что он был доволен появлению свежих ушей, — Неподалеку от Логан-Крик проходит маршрут перелета странствующих голубей, вот, когда еще работали шахты, с помощью этого ружья заготавливали мясо. Всыплешь в дуло фунт голубиной дроби, упрешь в скалу, направишь на стаю — один выстрел и центнера три голубятины с неба так и сыплется. Главное — место поудачнее выбрать, то на тебя с неба может не только мясо посыпаться. А отмывается голубиный помет ой как плохо, хе-хе-хе…

Про странствующих голубей Дженкинс слышал, про их гигантские стаи, буквально затмевающие небо, но их перелета еще не видел. Если повезет — то увидит. А если совсем повезет — то увидит их не над своей головой. Как-то не хочется на собственном опыте узнавать, как отмывается помет…

— Нет, вещь, конечно, интересная, но мне бы что-нибудь более традиционное.

— Скучные вы, брумосцы, хе-хе-хе… — засмеялся продавец.

Ну да, брумосцы, — тоже засмеялся, только внутренне, Джонни. Именно брумосцем меня и должны считать. Я — брумосец, да. И когда разбогатею — вернусь в Брумос.

— И все же — что посоветуете?

— Вот, смотрите: винтовка системы Симпсона, 1835 года — мужчина снял со стены за своей спиной массивное ружье длиной более четырех футов, — Калибр 0,58, с 300 ярдов пробивает насквозь оленя, медведя сбивает с ног, дыры от нее размером с кулак…

— Я не хочу охотиться на медведей.

— Так олени же!

— И оленей тоже.

— Так здесь больше и охотиться не на кого!

— Ну… Может, утки?

— Утки… — проворчал продавец, явно еле удержавшийся от того, чтобы добавить «еще на мышей бы отправился…», — после чего грохнул на прилавок длинный охотничий дробовик, — Вот, берите.

Но Дженкинс уже заметил кое-что поинтереснее.

— А покажите мне вон того малыша.

Продавец оглянулся на скромно прячущийся в углу короткоствольный дробовик с двумя стволами и прикладом с полустершейся выжженной надписью.

— Это? Этот старичок — для охранников дилижансов. С ним ребята из «Джоэль Итан» отстреливались от бандитов, доставляя грузы. Идти с ним на уток — все равно что заставить боевого коня таскать бочки с водой!

— Его, — твердо заявил Дженкинс.

Для его целей именно этот короткоствольный, дюймов двадцать, не больше, ветеран подходил как нельзя лучше. Ему же не, хе-хе-хе, и в самом деле на уток охотиться.