Корзина желаний

Глава 21

Весь следующий день Вийон работал, обучая Майрына и Флеба всему, что успел освоить сам, стремясь передать им как можно больше прежде, чем Бейз придет по его душу. В перерывах он размышлял о событиях минувшей ночи, о разговоре с Огненным Великаном и работе над огненной корзиной – Вийон ощущал приятную гордость всякий раз, когда вспоминал о том, что сумел-таки справиться с непростой задачей. И дело было не только в гордости – еще одна победа в его серой жизни, заполненной до недавнего времени лишь цепочкой обид и неудач, питала его и придавала ему уверенности. А ведь это была далеко не единственная победа: он помог Байлу и еще троим людям из Среднего города, нашел способ восстановить дом в Верхнем, проник в сердце лабиринта и отыскал храм-сокровищницу, сделался основателем нового дежьена – который будет развиваться своими путями, даже если завтра самого Вийона не станет. Он принес что-то свое в этот мир, что-то сделал и кому-то помог, и это было очень важно, потому что совершенное и достигнутое утверждали его место в этом мире, и он неожиданно для себя понял, что вправе считать себя человеком и иметь к себе уважение, а не быть презренным изгоем или пустым местом, как прежде.

Вечером, когда товарищи уже разошлись по домам, Вийон разжег во дворе огонь и, вызвав в себе то самое чувство, что испытывал во сне, зажигая собственную руку, поместил руку в огонь. Возникло чувство жара, но огонь не опалил кожу, и когда Вийон извлек руку из огня, на мгновение ему показалось, что кисть окружена танцующим, прозрачным, едва заметным пламенем. Можно ли было сделать его таким ярким, чтобы увидели и окружающие? Может быть, и да, но зачем? Пламя имело ту же природу, что и Союзник-ястреб, и Вийону было достаточно уже и того, что эти вещи видит он сам, и не только видит, но и способен использовать их в своих целях.

Сидя у огня, Вийон вновь вернулся к мысли о том, что плести корзину, способную хранить желания, следует из самих же желаний. Вот только как это осуществить? Можно найти и срезать лозу, можно даже, как оказалось, использовать для работы отдельные виды огня, но где, в мире людей и в мире духов, ему найти место, где пребывают желания? И есть ли такое место вообще?

«А стоит ли его искать? – Подумал Вийон затем. – Для чего искать то, что всегда рядом? Не во мне ли мои желания и чувства, не они ли пронизывают все мои воспоминания и побуждения, служа топливом воли и указателем для ума? Не я ли решаю, какому желанию предаться, а какое обуздать и ограничить, или даже вовсе подавить в себе? Не нужно никуда идти, не нужно ничего искать – все необходимое уже и так у меня есть.»

И, поразмыслив так, он глубоко вздохнул, принес из сарая лозу, занял свое обычное рабочее место, закрыл глаза и представил, что стоит в сновиденном храме. Его погружение было как никогда более глубоким и полным – он осознавал себя столь же ясно, как если бы находился в мире людей, вот только вокруг были стены храмы, статуи предков и алтарь для священнодействий, и ремесло Вийона было тем самым священнодействием, которое следовало здесь совершать. «Мечта есть сон наяву», – сказал ему как-то давным-давно Айнри Тозол, и в состоянии, в которое Вийон погрузился сейчас, сполна и неразрывном присутствовали все три компонента. Идея и вещь соединились, сделавшись одним целым, поддерживаемые и сплавленные воедино мечтой – тем образом мира, что рождается в душе от усилия воли, а не принимается пассивно, как те два сна, один из которых видится ночью и называется «сном», а другой видится днем и называется «реальным миром».

К чему же в себе, к каким желаниям и чувствам он мог обратиться? Сильнейший отклик в нем вызывали мысли об Айнри Тозоле, но Вийон не стал их касаться – нет, не в этот раз, не сейчас. Требовалось что-то иное, но все же достаточно важное, ибо корзинщик понимал, что чем слабее будут чувства и воспоминания, используемые в этой работе, тем менее надежной и прочной станет корзина желаний. Он подумал об Элесе, о своей семье, о сыновьях, к которым стал почти что равнодушен, к маленькой Иси, память о которой по-прежнему откликалась в его душе глухой болью. Это были сильные чувства, страстные желания мужа и настойчивые поступки отца, желавшего своей семье лишь блага. Любовь и обиды; непослушание детей и радость от их рождения; нежность и влечение к Элесе, а затем схожие чувства к Иси – противоестественные и извращенные в своей сердцевине, но все же несущие в себе немалую силу; ссоры с женой, боль и тоска, примирения и новые ссоры, невыносимое чувство удушья в собственном доме, предательство и измена, мертвая стена безразличия, и вновь – память о былых временах, о радости, плескавшейся в его сердце и заливистом смехе молодой Элесы; ночи в отчаянье и другие ночи без сна, проведенные в тихих разговорах обо всем на свете; безграничное доверие и открытость; каменное сердце, сжатые губы и бесконечно звучащие требования; трактиры, в которые он убегал от невыносимого гнета; нежный поцелуй, оставленный на его губах молодой и красивой девушкой во время того, первого, их свидания у реки…

Все, что было, все что он чувствовал и помнил об Элесе и своей семье, вложил Вийон в эту корзину. Ивовые прутья в руках его стали намерениями и побуждениями, или же наоборот – желания и воспоминания сделались гибкой лозой, пропускаемой через умелые пальцы? Уже на середине работы он осознал, что невозможно поставить создание корзин желаний на поток, потому что каждая из них требует вложения части души создателя. Вийон отдавал то, что составляло немалую часть его жизни, но не сожалел, напротив – так было лучше всего, ибо все в его семье пришло в такое положение, когда ничего хорошего уже не осталось и то, что прежде дарило счастье, теперь приносило лишь боль, раздражение, гнев и тоску. Элеса не раз попрекала мужа тем, что он украл ее жизнь, отнял ее лучшие годы, что живя с ним она лишь понапрасну тратит свое время, ничего не чувствует к нему и ничем ему не обязана – пусть так. Он сам виноват в том, что все зашло так далеко. Но ничего, теперь он все исправит.

Вийон завершил работу и застыл над не очень большой, но плотной, сделанной так, чтобы не оставалось ни малейших щелей, корзиной.

– Пусть к Элесе вернется ее молодость, – произнес он, вспоминая ту девушку, которую повстречал когда-то. – Пусть к ней вернется ее прежняя жизнь.

Чудовищное, невыносимое напряжение начало стремительно сгущаться перед ним столь внезапно, что он ничего не успел бы понять и сделать, если бы заранее не знал, как следует поступить дальше. Озвучив желание, он немедленно закрыл корзину крышкой, и приналег на нее, ибо то, что оказалось внутри, начало рваться наружу – как бешенный зверь, как шаровая молния, мечущаяся по замкнутому пространству. Вийон отчаянно сопротивлялся напору, и трижды был близок к тому, чтобы проиграть, допустив слабину, но все же сумел сохранить крышку на месте. Он закрепил ее надежно, как только мог, изможденно выдохнул, оперевшись руками на алтарь и… проснулся.

Он ведь не ложился вчера, не так ли? Он работал всю ночь или, как минимум, большую ее часть, сновидя наяву, творя магию, к которой, шаг за шагом, его привели самые разные люди и духи. И все же он проснулся в сарае, на привычном своем месте, на ложе из ивовых прутьев, накрытых ветошью, под раскачивающимся на балке ловцом сновидений. Что произошло? Как он оказался в таком положении? Он так устал, что лег и заснул, но забыл об этом? Или же мистерия, творившаяся вчера ночью, была лишь видением, красочной мечтой, не имеющей никакой силы?..

Нет, не была. Когда Вийон повернул голову, то увидел в углу сарая корзину, которой вчера на этом месте не было. Небольших размеров, и столь плотную и прочную, что в ней не оставалось ни единой щели. Закрытой такой же плотной крышкой, примотанной к корзине так крепко, как будто бы внутри сидел демон или бешенный зверь, которого следовало во что бы то ни стало удержать взаперти. И эта корзина совсем не казалась обычной, нет. Она по-прежнему источала угрозу, напряжение, недовольство – уже, быть может, не столь ярко выраженные, не такую безумную ярость, которую демонстрировала вчера, но вполне, вполне еще ощутимую неприязнь. Тени вокруг нее были глубже, чем в остальных частях сарая и как будто укутывали корзину сумеречным покрывалом; странные же формы этих теней словно происходили от предметов, которых в сарае Бейза не было и быть не могло.

Вийон Рауп, корзинщик из Дангилаты, сел на своем безыскусном ложе, положил вспотевшие руки на колени и долго, не отрывая взгляда, смотрел на корзину желаний. А корзина желаний, в свою очередь, как будто бы глядела на него – хмурясь, оскаливая зубы, злясь, но более не пытаясь разорвать сдерживающие ее путы и напасть.

Вийон бы смотрел на корзину и дальше, если бы его не отвлек шум во дворе. Думая, что это явились товарищи к началу нового рабочего дня, он вышел наружу и с недоумением уставился на толпу людей. Некоторые из них были вооружены и облачены в легкую броню, другие нет, но все были настроены решительно.

– Вон он! – Крикнул кто-то из задних рядов. – Он, это он!

Рослый мужчина в колете, утяжеленном железными пластинами, в шлеме, закрывающем большую часть лица, с наручами и толстыми перчатками на руках, в тяжелых сапогах, в юбке из толстых кожаных пластин – шагнул к обомлевшему корзинщику, похлопывая дубинкой, которую держал в правой руке, по ладони левой.

– Пойдем-ка с нами, – велел он.

– Куда? – Спросил Вийон. – Кто вы такие? Что вам от меня надо? Я простой корзинщик, вы, должно быть, ошиблись…

– Закрой рот и идем, – оборвал его все тот же рослый мужчина, бывший, по всей видимости, руководителем группы. – Больше разыскивать тебя по всему городу мы не намерены. Или мне нужно сначала сломать тебе пару костей, чтобы стало понятнее?

– Ну х-хорошо, – пробормотал Вийон, подчиняясь силе. Он не столько боялся, сколько решительным счетом не мог понять, что происходит. Бейз все-таки пожаловался на него в стражу? Но почему тогда мужчина сказал, что не намерен больше разыскивать Вийона, как будто тот был каким-то беглым преступником, скрывающимся от правосудия? И для чего его разыскивать? Все и так знают, где он живет. По крайней мере, Бейз точно знает. Значит, это не работодатель Вийона прислал всех этих громил. Но кто?

Немногочисленные прохожие расступались перед бойцами, окружавшими Вийона, позади же основной боевой силы, как шлейф за снарядом, брошенным в воду, следовала та часть группы, что выглядела менее брутально. В просвете между фигурами воинов Вийон заметил вытянутое лицо Флеба, двигавшегося к месту своей каждодневной работы и вдруг столкнувшегося с вооруженной толпой.

– Не трогай корзину в углу! – Заорал Вийон что было силы, осознав вдруг, какой угрозе себя, а может быть, и не только себя, подвергнет его сотоварищ, если из любопытства прикоснется к корзине желаний прежде, чем желание, заключенное в ней, достигнет нужной кондиции. – И Майрыну скажи!.. Ох!.. Ой…

Последние бессвязные звуки из него выбил командир отряда, обернувшийся и ткнувший Вийона сначала кулаком в живот, а затем – ладонью по лицу. Бил он не сильно, но Вийон бы, без сомнения, упал, если бы другие солдаты не подхватили его за руки и не поволокли дальше – и держали так до тех пор, пока он кое-как не начал переставлять ноги сам. Открывать рот понапрасну не следовало, это было уже ясно. Но что вообще происходит? Кто эти люди?

Что-то начало проясняться, когда, еще на пути к воротам в Средний город, Вийон среди сопровождающей его толпы разглядел мужчину крикнувшего «это он!». Лицо мужчины показалось ему знакомым, а прозвучавшие в переговорах воинов и слуг слова «господин», «Тэсин», «эс-Сорн» убедили корзинщика, что он не ошибся. Позже он разглядел и другие знакомые лица – да, его явно сопровождали слуги из дома Тэсина эс-Сорна, с которыми он беседовал всего лишь пару дней назад, а воины либо были телохранителями аристократа, либо наемниками, которым заплатили за разовую работу. Но что от него, простого корзинщика, могло понадобиться благородному вельможе из Верхнего города, да еще и чародею?

Отряд миновал ворота Среднего, а затем и Верхнего города, и стража ни там, ни там не стала чинить воякам препятствий, а лишь отдала честь и переключилась на наблюдение за другими прохожими. Вийон стоически молчал, не задавал вопросов, и лишь иногда потирал скулу, по которой пришлась командирская оплеуха.

Наконец, они достигли ворот в заграждении из металлических цветов и листьев и вошли во двор. Шлейф из слуг стал рассеиваться, несколько воинов также отделились от отряда, но основной его костяк, во главе с командиром, продолжал сопровождать Вийона. Вошли в дом, поднялись на второй этаж, миновали несколько комнат, убранных столь роскошно, что Вийон даже стал сомневаться – не обманывают ли его глаза? У входа в одну из комнат в глубине дома, двери которой охраняли два вооруженных человека, отряд остановился, и командир доложил о том, что человек, которого желал видеть господин, доставлен. Один из охранников постучался, заглянул в комнату и что-то сказал, а затем повернулся и сказал:

– Пусть проходит. Один.

С трудом переставляя ноги от слабости и волнения, Вийон вошел в дверь, которая неслышно закрылась за его спиной.

Комнату украшали ковры, у стен стояли сундуки и шкафчики со свитками, другие свитки находились на пюпитрах. Столик в фруктами и водой, несколько деревянных кресел, а также многочисленные подушки на возвышениях, где можно было как сидеть, так и лежать. Хозяин дома – молодой человек с кожей более светлой, чем у большинства ильсильварцев – стоял в углу, изучая содержимое одного из шкафов; когда Вийон вошел, он немедленно повернулся в его сторону и принялся разглядывать вошедшего напряженным пристальным взглядом.

Вийона кольнуло легкое чувство узнавания – он что, видел этого человека раньше? Может быть, это Айнри? Светлая кожа, во всяком случае, вполне подходила, а также энергичность и уверенность хозяина дома. Но лицо его Вийон никак не мог сопоставить с пусть и изменившимися со временем, но все же вполне определенными чертами своего давнего друга.

– Айнри? – Спросил он на всякий случай, хотя и был почти уверен, что это не так.

Взгляд молодого человека сделался напряженнее, челюсти сжались.

– Что? – Отрывисто произнес он, как будто не был уверен в том, что услышал. И тоном, не терпящим возражений, приказал:

– Повтори-ка еще раз.

– Простите… – Вийон неловко поклонился. – Я подумал на минуту, вдруг вы – Айнри Тозол? Я давно его ищу, но не могу найти, никто о нем ничего не слышал… Простите ради всех богов, если обознался… я ведь обознался?

– Я не Айнри Тозол, – медленно и таким тоном, как будто бы речь шла о несусветной глупости, проговорил молодой аристократ. – Как ты… как вы вообще можете произносить его имя?

Неожиданный переход на «вы» со стороны столь богатого и влиятельного господина окончательно выбил Вийона из колеи.

– А почему… что такого?.. – Забормотал корзинщик. – Я н-не понимаю…

Молодой человек подошел ближе и, слегка наклонив голову, снова принялся изучать Вийона – уже не с таким напряжением, как прежде, но все еще с изрядной долей любопытство.

– Вы вообще знаете, кто он такой? – Спросил хозяин дома мягким, почти что ласковым голосом.

– Мы… дружили с ним в детстве… – Растеряно ответил Вийон. – Не знаю, кто он и где он сейчас, но мы с ним когда-то…

– «Дружили»? – Переспросил аристократ так, как будто бы только что услышал самую нелепую, самую немыслимую и абсурдную вещь в своей жизни. – «Дружили»?! Я не ослышался?! Вы, вообще, кто такой, позвольте вас спросить?

– Я… эээммм… корзинщик… Вийон Рауп меня зовут, господин.

Аристократ пренебрежительно махнул пальцами рук, как будто бы отгонял от лица надоедливую муху.

– Я это уже знаю. Позавчера вы явились сюда, будучи одетым более-менее прилично, поэтому поначалу мои люди искали вас в Верхнем и Среднем городе, и лишь сегодня наконец узнали, что вы скрываетесь в Нижнем…

– Я н-не скрываюсь…

– Не смейте меня перебивать, – процедил молодой аристократ. – Я, Тэсин эс-Сорн, наследник древнейшего и благороднейшего рода, не потерплю к себе неуважения!

– Простите, господин…

– Да будет вам известно, дражайший корзинщик, что Айнри Тозол, единственный сын царедворца Руэна Тозола – величайший маг из ныне живущих в Ильсильваре, а может быть, и во всем известном нам мире – если, конечно, не брать в расчет полубогов и бессмертных, от которых Айнри, впрочем, отстает лишь на полшага и нет сомнений, что вскоре он присоединится к их сомну, обретя вечную жизнь. Могущество его поражает воображение, ведь не зря он уже много лет является придворным магом самого императора Ильсильвара! Наставниками ему, как говорят, служат Безликие и бессчётное множество демонов и духов подчинены его воле. Я, Тэсин эс-Сорн, наследник древнейшего и благородного рода, урожденный чародей в двенадцатом поколении, считаю за честь числится в ближнем кругу его учеников и доверенных лиц!.. И теперь вы, какой-то безызвестный корзинщик, пыль под ногами сильных мира сего, приходите сюда ко мне и заявляете, будто бы являетесь другом самого Айнри Тозола! Вы что, за дурака меня держите?! Смеетесь надо мной?!

«Я бы к вам не приходил, если ваши люди меня сюда не притащили…» – Подумал Вийон, а вслух, на всякий случай поклонившись, сказал:

– Нет, что вы, господин!.. Как бы я мог?!. Я знал Айнри давным-давно, еще ребенком, мы были примерно одного возрастаи иногда играли вместе, когда он сбегал от опеки в Нижний город… я и не знал, что он так поднялся с тех пор, даже представить себе не мог!.. Придворный маг самого императора!.. – Вийон недоверчиво покачал головой. – Неужели правда?.. То есть, я хочу сказать, господин, вы ведь не шутите, не смеётесь надо мной?..

– Мне кажется, это вы надо мной смеетесь, – сухо ответил Тэсин. – Невозможно, чтобы Айнри Тозол имел какие-либо общие дела с таким человеком, как вы!..

– Вы, наверное, правы, господин… трудно представить, но что есть, то есть. Мы были детьми, а других друзей у Айнри не было…

– Нет, нет… Не могу в это поверить.

– Господин, – Вийон согнулся в поклоне, вдруг осознав, что нашел-таки того, кто близко знает Айнри Тозола, а значит, и знает, где Айнри находится и как к нему попасть. – Это легко проверить. Пожалуйста, позвольте мне поговорить с Айнри хотя бы минуту! Уверен, он узнает и вспомнит меня! И поблагодарит вас за то, что вы…

Тэсин захохотал, и смеялся так громко и оглушительно, что в дверь даже заглянул один из стражников – убедиться, что с его господином все хорошо.

– Вийон, вы… вы невозможны… – Отсмеявшись, Тэсин опустился в одно из кресел и вытянул ноги. – «Увидеться с Айнри на минуту». Я живу в этом доме уже лет пять, а может быть шесть или семь – черт его знает, сколько прошло времени по меркам этого сна, я даже и следить за ним не хочу… Я не видел Айнри все это время и понятия не имею, где он находится, и тут заявляетесь вы и говорите «извините, а нельзя ли мне с ним немного поболтать?» – вы это серьезно?

– Пять или шесть лет? Или даже семь? – Вийон потряс головой. – Подождите… вы ведь сказали, что он придворный маг императора.

– Так и есть, – кивнул Тэсин.

– Но почему… почему тогда никто не знает, где он? А если он вдруг потребуется императору?

– Пять-семь лет по меркам этого мира, – терпеливо объяснил Тэсин. – Этого сна. Я не знаю, как местное время соотносится с временем, в котором живет император. Впрочем, это неважно. Айнри все учел перед тем, как исчезнуть. Он сотворил заклятье, которое заставило всех забыть о его существовании. Кроме нас – сорока четырех его учеников и доверенных лиц, расставленных в качестве стражей в сорока четырех снах, дабы сформировать великую линзу, способную преломить мощь малой линзы, которую создаст сам Айнри, но где и когда это произойдет – никому не известно. Известно лишь, что дело это чрезвычайно важное, связанное с делами мирового масштаба, ибо если даже и Айнри Тозол не сумеет отвратить надвигающуюся на всех нас беду, то кто сможет?..

– Какую беду, господин?

Аристократ устало отмахнулся.

– Не загружайтесь свой ум проблемами мирового масштаба, дражайший Вийон. Добра от этого не будет ни вам, ни кому-либо еще…

– Хорошо, – вздохнул Вийон. – Жаль, что Айнри так занят. Я бы хотел помочь ему или как-нибудь поддержать… конечно, он справится. Он всегда был решительным и бесстрашным…

– Может быть, слишком решительным и бесстрашным, – вздохнул Тэсин. – Занят ли он? Я не знаю. Я понятия не имею, сколько времени прошло для самого Айнри. Где он сейчас, в каком из миров? Семь лет я сижу в этом проклятом доме и не могу даже прогуляться или выйти в свет… Сижу и гадаю – что с ним и как? Добился ли он хоть чего-то или потерпел неудачу? Или попал в ловушку, и пребывает там, пока время в мире людей стремительно уходит и положение дел становится в более безнадежным? Существует ли вообще мир людей, или же мы заперты в осколках сновидений, которые разлетаются друг от друга, словно куски разбитого стекла?.. Ничего не известно. Я бы уже отправился его искать, но не могу покинуть свой пост. Если все идет по плану, а я уйду раньше времени, разрушив круг – ууу… даже если это не будет иметь значения и остальные справятся без меня, слабость мне не простят. Айнри вышвырнет меня вон, из дворца прогонят с позором, и это еще в самом лучшем случае. Остается только сидеть и ждать. И молиться – Светлым Богам, Безликим, Космическому Человеку, всем подряд – чтобы все обошлось…

– Но вы ведь не знаете, где он? – На всякий случай еще раз уточнил Вийон. – А если бы знали, где бы вы стали его искать?

Тэсин задумался.

– Никто из нас – его учеников – не знает, где Айнри, – сказал он наконец. – Но есть кое-кто еще, кто может знать. Ей Айнри, без сомнения, доверяет больше всех… Да, ей он мог бы и сказать. Может быть даже, время от времени он прерывает свои поиски и навещает ее иногда…

– «Ее»? О ком вы говорите, господин?

– О матери Айнри, Ирцине Тозол.

– Она живет где-то здесь? – Взволнованно спросил Вийон. – В Дангилате? В Верхнем городе? Или во дворце?

Тэсин отрицательно покачал головой.

– Никто не знает, где она живет. Собственно говоря, она и вовсе не живет. Она умерла лет десять тому назад.

– Но… вы сказали, что…

– Я знаю, что я сказал! – Перебил Вийона Тэсин. – Не нужно повторять мне то, что я сам же и сказал. Да, она умерла. Ну и что? Айнри Тозол не даром считается величайшим чародеем в империи. Он был нежно привязан к своей матери и не позволил ее душе попасть в мир мертвых. Он соткал для нее тонкий сон из прошлых ее воспоминаний, украсив образами вещей и тенями людей, которые некогда доставляли ей радость. Нельзя сказать, что получился полноценный рай – но, по словам Айнри, вышло вполне себе неплохо, особенно с учетом того, что мы, свободные и просвещенные люди, подчинившие себе силы природы, пока еще, к сожалению, не можем добраться до настоящего рая.

– Не может быть… – Пробормотал Вийон.

– Вы что, хотите сказать, что я лгу? – Тэсин строго посмотрел на корзинщика.

– Нет-нет, господин, что вы!.. Как вы могли такое подумать… Я человек простой, неученый, у меня в голове не укладывается то, что вы говорите…

– Это потому, дражайший Вийон, – Тэсин назидательно поднял вверх указательный палец. – Что вы зачем-то полезли не в свое дело. Совершенно не в свое. Не вашего уровня, и близко не вашего!.. Забудьте об Айнри, держите рот на замке, и возвращайтесь к своей жизни. Наслаждайтесь тем, что имеете, пока еще можете, и не думайте о том, чего не в силах изменить, даже и не лезьте в это. Вы меня поняли?

– Да, но… что вы имели в виду, когда сказали «пока еще можете»?

– Не вашего ума дело, Вийон. Вам стоит поменьше думать и побольше работать, как и надлежит человеку вашего достоинства и положения…

– Да, господин, вы правы… Могу я идти?

– Можете… Впрочем, нет, подождите.

Вийон замер и стал терпеливо ждать. Молодой аристократ устроился поудобнее в кресле, положил одну ногу на другую, приставил указательный палец левой руки к виску, а остальными пальцами, сжатыми вместе, подпер скулу и некоторое время рассматривал Вийона столько же пристально, как и в начале беседы.

– Во всем этом, – произнес наконец Тэсин. – Я не могу понять только одного. Айнри перед тем, как уйти наложил заклятье, которое никому не удалось преодолеть. Вообще, если быть точным, цель заклятья была не просто в забвении как таковом, а… нет, что толку вдаваться в тонкости магии, вы все равно ничего не поймете. Просто примем, в самом упрощенном виде, что это было заклятье забвения, сильнейшее из всех, что когда-либо произносились в этом мире, и лишь мы, сорок четыре стража в сорока четырех снах не попадали под его действие. Айнри исчез, его не просто не помнят, его невозможно найти, он как будто бы стерт из всех миров, будто бы не жил никогда – и так будет до тех пор, пока он не осуществит задуманное и не вернется, как я предполагаю, в тот же самый момент времени, когда начал свой путь… Ну хорошо, я могу допустить, что он оградил от заклятья свою мать, тем более что она и так мертва, и не имеет в своем распоряжении вообще ничего, кроме воспоминаний. Но вы – вы! Как, каким образом, такой человек, как вы, сумели уберечься от действия заклятья Айнри! Немыслимо!

– Мы были друзьями, – тихо ответил Вийон. – Да, были, хотя вы мне и не верите… Однажды я спас его от побоев и грабежа, а может, и от смерти, потому что в руках Джадура был нож… Вскоре после того мы поклялись друг другу в вечной дружбе, и я думаю теперь, что это были не пустые слова. Может быть, в этом все дело?